Битва за королеву
Свеча в маленьком подсвечнике уже давно оплыла, с нее бы снять нагар, но баронесса Лецен не замечала, ей не спалось, а сидеть в темноте не хотелось, потому и горела свеча, пусть и одна.
Старая баронесса размышляла над своей жизнью, вернее, над тем, во что та вдруг превратилась. Она столько лет воспитывала, поддерживала во всем Дрину, потом королеву Викторию, помогала ей советами, а то и делом! Перетерпела столько унижений и издевательств, когда герцогиня Кентская и сэр Джон Конрой вознамерились удалить ее от принцессы! Она была рядом со своей девочкой первые годы ее правления, ее триумфа, взяла в руки, ничего не требуя взамен (получала вознаграждения, конечно, и немалые, но ведь не просила же!), весь ее быт, заботилась теперь уже и о детях…
И все для чего? Чтобы сейчас ее признали ненужной и даже вредной?
Не очень давно герцогиня Кентская, которая стала не нужна Виктории гораздо раньше, посмеялась:
– Что, баронесса, пришел и ваш черед? Теперь узнаете, что такое быть отвергнутой, когда всю душу отдали той, которая отторгает.
Лецен вдруг разозлилась, нет, она не позволит себя отторгнуть! Не позволить этому немецкому мужлану занять все мысли и чувства Виктории, для него должно быть определенное место, но не больше.
Если честно, то баронесса воевала с принцем уже не первый день, все началось, пожалуй, сразу после свадьбы. Виктории почему-то не захотелось брать Лецен с собой в Виндзорский замок, мало того, ее не пригласили ни на следующий день, ни потом. Только когда королевская чета на четвертый день вернулась в Букингемский дворец, старая наставница была допущена к королеве.
Лецен ожидала пикантных подробностей, советов по поводу мужа, жалоб на него, но только не счастливого вида Виктории и ее вскользь брошенного: «Я счастлива!» И никаких откровений, словно появилась тайная, недоступная для нее часть жизни королевы. И это Виктория, которая даже во время влюбленности в русского царевича ежевечерне описывала своей дорогой Лецен чувства и мысли.
Баронесса впервые почувствовала, что пол уходит из-под ног. Ее любимица смогла вот так легко променять ее дружбу на объятия мужчины?! О Господи, чему же она ее учила?! Кажется, с этого момента Лецен и начала ненавидеть немецкого принца. Красив? Да, ну и что. Умен, образован? Ну и что. Зато совершенно не умеет общаться с женщинами, вообще с людьми. Чопорный, строгий… фи!
Вместо того чтобы подружиться с мужем своей любимицы, понять ее страсть к принцу, да просто порадоваться женскому счастью королевы, Лецен принялась искать недостатки у Альберта, ловить каждое его неудачно произнесенное слово, замечать малейшие оплошности, раздувать каждую его даже невольную ошибку до невообразимых размеров и все это преподносить Виктории так, словно та сделала величайшую ошибку, выйдя замуж за Альберта.
На счастье баронессы, влюбленная Виктория не всегда понимала и принимала сказанное Лецен, иначе быть бы той удаленной от двора давным-давно. Если королева смогла без малейшего душевного волнения расправиться с матерью, то и Лецен выгнала бы запросто. Но баронесса оказалась умней герцогини Кентской. Ту больше заботило ей собственное положение при дворе и меньше сердечная связь с Викторией, а Лецен понимала, что для нее главное – королевское доверие.
Внешне принц был любезен с баронессой, но она замечала недовольные и даже неприязненные взгляды Альберта, особенно после того, как они в очередной раз ссорились с Викторией. Лецен захлестывала мстительная радость: что, получил?! Будешь знать, как посягать на чужое!
Почему для Альберта Виктория должна быть чужой, непонятно. Просто Лецен совершала ошибку большинства женщин, ревнующих к мужу своих дочерей, особенно если те с мужем счастливы. Матери всегда кажется, что избранник не достоин ее дочери или делает что-то не так, и если дочери жалуются на мужей, то активно поддерживают их недовольство, а если не жалуются, то стараются всячески принизить избранника. Очень немногие мудрые матери выбирают невмешательство, предоставляя дочерям самим решать быть им счастливыми с мужем или нет.
Баронесса не была матерью Виктории, не она ее родила, но она ее воспитала и вот так просто отдать даже самому красивому, умному, чуткому мужчине не могла! Лецен столько лет довлела над мыслями Виктории вовсе не для того, чтобы теперь кто-то занял их. С лордом Мельбурном, тоже всецело владевшим мыслями Виктории, королева даже по-своему была в наставника влюблена, как влюбляются девочки в своих учителей, баронесса не соперничала, они мирно разделили сферы влияния на Викторию. Лорд наставлял ее в области дел и политики, а Лецен в остальной жизни. Но появился этот немецкий кузен и захватил обе области.
Подумав об этом, Лецен даже фыркнула сама с собой: ведь и лорда тоже отправили в отставку, словно в падении кабинета тори был виноват принц Альберт. Если бы кто-то указал баронессе на это, она ответила бы, что в прошлый раз тоже было это самое падение правительства, но королева же спасла своего дорогого премьер-министра!
Получалось, что во всех неприятностях и в ее жизни, и в жизни всеми уважаемого лорда Мельбурна, и в жизни даже всего двора оказывался виноват кобургский выскочка, отхвативший такую красавицу и умницу и даже не осознающий этого!
Если бы у баронессы в ту минуту была возможность отправить ненавистного принца на эшафот или вообще на костер, она не промедлила!
С ней был согласен и лорд Мельбурн, который тоже неимоверно страдал от своей ненужности. Они обменивались жалобами на принца, и Мельбурн написал своей подруге по несчастью, что принц не имеет права вынуждать королеву приносить в жертву баронессу Лецен. А если принц потребует выбрать между ним и баронессой, то ему придется подумать о возможности жить без супруги!
Два старика, словно потеряв разум, готовы были принести в угоду своим обидам счастье Виктории. Даже герцогиня Кентская оказалась умней, она не противилась браку дочери, видя, что Виктория светится от счастья. Между герцогиней Кентской и принцем Альбертом установились вполне приятные отношения, не чувствуя противодействия, он даже стал постепенно внушать Виктории мысль о том, что к родителям нужно относиться более уважительно и негоже держать мать на расстоянии, как бы она ни была виновата перед тобой. Многие обратили внимание, что королева, хоть и не помирилась с герцогиней, но стала куда чаще разговаривать с ней.
Вести себя также с пониманием у баронессы и лорда Мельбурна не получалось. Но если Мельбурн был далеко в своем имении и его постепенно просто вынудили прекратить писать королеве письма с критикой действующего правительства. То Лецен была рядом. За стенкой, все видела и все слышала и ежедневно вносила свою толику в семейные ссоры.
После того как принц начал наводить порядок в самом Букингемском дворце, чем вызвал неимоверный переполох среди пригревшихся на доходных и бездельных местах придворных, у Лецен оставалась одна область, куда пока не совал нос принц – воспитание детей.
Но в тот день сунул и туда.
Дело в том, что родившаяся вполне здоровой и крепкой Вики, или как ее звали родные, Пусси вдруг стала чахнуть. Болезненная и хилая девочка была на грани физического истощения.
За нянь, как и за все хозяйство непосредственно вокруг королевы отвечала баронесса Лецен. Вдова адмирала Саути, занимавшаяся воспитанием маленькой принцессы, была дамой весьма почтенной, но старомодной и не слишком восторгалась своим положением. Ей куда больше нравилось просто болтать с приятельницей – баронессой Лецен, чем присматривать за няньками девочки. Она не слишком жаловала неудобный дворец и старалась при любой возможности оттуда улизнуть, оставляя ребенка на прислугу и нянек.
Виктория очень боялась совсем маленьких детей, была в ужасе от истощения дочери, но вместо того, чтобы задуматься, отчего оно происходит, слепо выполняла все предписания врача. Сколько бы это продолжалось и чем закончилось, неизвестно, но однажды в детской оказался доктор Штокмар.
Барон не был специалистом по детским болезням и никогда ничего не советовал королеве по поводу ее ребенка, но только взглянув на бутылочку с лекарством, стоящую подле детской колыбели, пришел в неописуемый ужас. Однако Штокмар понимал, что сказать матери о его опасениях, значит вызвать взрыв эмоций и поплатиться возможностью вообще бывать рядом с ней и принцессой.
Но и промолчать барон тоже не мог, он осторожно указал на лекарство Альберту:
– Это хлористая ртуть. Вот причина истощения девочки.
Принц долго ждать не стал, ему к скандалам не привыкать и его удалить от двора и своей дочери не могли. Альберт высказал свое мнение о нянечках и доктору Виктории. Как и ожидалось, поднялся крик. Королева истерически кричала, что он пытается устранить всех, и мать тоже от воспитания дочери, что может вообще забрать ребенка себе и попросту убить ее!
Принц бросился вон, чтобы не накричать в ответ гадостей. Потом он написал Виктории письмо с резкими, но справедливыми обвинениями, объясняя про хлористую ртуть и то, что это гибельно даже для взрослых, и вовсе смертельно для маленького ребенка. Все доктора уже прекратили прописывать такие средства даже в сложных случаях крепким взрослым людям, а поить настоящей отравой ребенка и ждать, когда у нее улучшится состояние…
Виктория снова рыдала, просила барона Штокмара успокоить Альберта, объясняла свои истерики и взрывы бешенства сильной усталостью…
Маленькую принцессу спасло, пожалуй, рождение брата, иначе ее погубили бы какой-нибудь другой гадостью. Когда в семье появился второй ребенок, баронесса Саути ретировалась добровольно, увольнять ее не пришлось. Теперь за детей отвечала леди Литтлтон. Вместе с новой старшей воспитательницей сменились и нянечки, и доктор.
Новые лица, не подчинявшиеся баронессе Лецен и не советовавшиеся с ней, новые порядки, которые устанавливала не она… Лецен лишалась последнего, чем могла быть полезна и нужна королеве.
Было отчего не спать старой баронессе. Если бы она продолжала спокойно жить во дворце, не вмешиваясь ни в какие дела королевской четы, а уж тем более в их взаимоотношения, не настраивая жену против мужа, ее оставили бы в покое. Так в семьях мирно живут пожилые бабушки, которые тетешкают внуков, пока те совсем маленькие, но не лезут к ним с советами, когда те начинают уже иметь свое мнение.
Но Лецен не могла так жить, она не могла забыть, что воспитала лучшие качества у своей любимицы, а значит, та должна до конца дней слушаться наставницу. Было понятно, что она продолжит воевать против Альберта, настраивать против него Викторию и ссорить супругов.
Лорд Мельбурн ошибся, когда Виктории пришлось выбирать между любимой наставницей и любимым мужем, она выбрала мужа. Через год после рождения принца Эдуарда баронесса Лецен покинула Лондон, чтобы отправиться в Кобург, якобы для поправки здоровья, хотя все прекрасно понимали, что здоровье Лецен вовсе не беспокоит и обратно она не вернется. Баронессе была предоставлена пожизненная весьма неплохая пенсия, сделаны богатые подарки, вплоть до дорогой кареты, подготовлено жилье в Кобурге.
Баронесса Лецен оказалась весьма крепкой дамой, она пережила ненавистного принца Альберта и умерла в 1870 году в возрасте 86 лет. До самой ее смерти королева исправно писала своей наставнице, вспоминая трудные годы жизни в Кенсингтонском дворце и называя самой замечательной воспитательницей на свете. Но провожать Лецен, когда та уезжала из Лондона, все же не пошла.
С отъездом баронессы в семье воцарились мир и спокойствие, Виктория и сама быстро убедилась, что без постороннего влияния ее отношения с мужем складываются куда лучше. Постепенно она даже осознала все неприятности, которые принесла Альберту своими безосновательными скандалами, как обижала его в угоду своей наставнице и просила прощения.
Жизнь наладилась, Виктория даже была не против снова родить ребенка, хотя и боялась самих родов.
Она сильно поправилась, потеряв остатки фигуры, даже щеки «поплыли». Портретисты вовсю старались и изображали ее куда более симпатичной и более стройной, чем королева была в действительности. На портретах она выходила почти красавицей, а вот на появившихся уже фотоснимках все недостатки фигуры и внешности были куда видней. Может, потому Виктория в молодости так любила портреты, хотя требовала, чтобы изображения на них передавали все фотографически достоверно (кроме ее собственной внешности).
Принцу Альберту ее некрасивость ничуть не мешала, он любил свою Вик такой, какая была – толстухой с вечно приоткрытым ротиком, маленькими зубками и деснами, видными при любой попытке улыбнуться, глазами, которые все больше выкатывались, теряя свою красоту, отсутствием фигуры и маленьким ростом, а также взрывным характером и неприятием чужого мнения. Это была его жена, мать его детей, какие еще нужны доводы, чтобы любить женщину и предпочитать ее всем остальным, даже самым красивым?
В апреле 1843 года Виктория родила еще одну дочь Алису, а в августе 1844-го снова сына Альфреда.
С помощью этих двоих детей Виктория все же породнилась с семьей тогдашнего царевича Александра Николаевича, в которого была так влюблена.
За Альфреда через много лет выйдет замуж Мария – дочь Александра II, бывшего в Лондоне в качестве великого князя Александра Николаевича. К сожалению, счастья этот брак не принесет, принцессе придется преодолевать предубеждение двора, как и принцу Альберту, но Виктория не пожелает помочь в этом своей невестке.
А на дочери Алисы, тоже Алисе (Алекс, в крещении Александре Федоровне), женится внук Александра II последний российский император Николай II. Они обвенчаются по большой любви, но и этот брак будет очень сложным. Принцесса Гессенская окажется носительницей страшного гена гемофилии и передаст его своему сыну цесаревичу Алексею… Остальное хорошо известно…
