Глава 4

Люди на земле привыкли к смене времен года, к тому, что за весной приходит лето. Сначала молодое, не жаркое, когда все буйно цветет и зреет, потом оно становится зрелым, устает, точно женщина, родившая много детей, как-то покорно уступает свое место осени. Осень, она робкая, у лета зелень отберет, сделает все желтым, захолодит воды и землю, воздух сделает прозрачным и сладким, но скоро сама подвинется, пуская зиму-морену. Лишь время от времени будет осень воровато пригревать землю, точно жалея ее из-за наступающих морозов. Только зима всегда ведет себя хозяйкой, будто и не наступит ее очередь уходить. Хорошо, если засыплет снегом, а то ведь выстудит, выморозит все вокруг, станет швырять в лица людей горстями колючих льдинок, укоротит светлый день, а ночью заставит трещать деревья. Боятся люди зиму, потому и рады, когда появляются первые вестники будущего тепла – сосульки. Еще нет ни птиц, ни робкой зелени на полях, ни цветов на прогалинах, даже самих прогалин тоже нет, но на солнышке закапали первые сосульки, и человек рад. Не все зиме хозяйничать, есть и ей срок. Пусть потом еще налетят злые ветры, нанесут сугробы, заметут дороги, но солнышко уже пригревало, значит, вернется с теплом. В срок, у всего свой срок.

В Выбутах зима дольше, холоднее и отступает неохотнее. До самого березеня может посыпать снегом, замерзать вода в ведрах по ночам, но потом день свое набирает весной и летом. Дни много длиннее, чем в Киеве, и ночи не черные, а темно-синие. Рассказывали, что ближе к Варяжскому морю в Ладоге летом ночи вообще нет – придет вечерний сумрак, и почти сразу утренняя зорька наступает. Короткое лето, зато светлое, все успевает вырасти, зацвести и созреть. Только мокро и холодно, но красиво.

Молодой княгине снился выбутский лес, ровные ряды сосен, искала она в нем что-то, а что – и понять не может. Знала только, что нашла, закричала от радости и проснулась. Вокруг темно, только в печи потрескивают остатки дровишек. В ложнице тепло, потому что челядники хорошо смотрят, топят даже ночью, чтоб не выстудило, чтоб не пожаловалась княгинюшка. Ольга сладко потянулась, молодое тело не знало болезни или усталости, повернувшись на другой бок, она почти сразу снова провалилась в сладкий сон. Теперь уже ничего не искала до самого утра, только тихо посапывала, уткнувшись носом в меховую накидку. Вошедшая в ложницу ключница проверила печь, прислушалась к ровному дыханию хозяйки и вышла, тихонько прикрыв дверь. Топая к своей каморке, женщина сокрушенно качала головой: и чего князю нужно? Вон какая лебедушка ждет не дождется его ласки, такую мало где встретишь, а князь и глаз не кажет в вышгородский терем.

Ольга проснулась оттого, что уже выспалась. На улице морозно, но в ложнице ярко горят поленья, огонь потрескивает, чуть тянет дымком… Тепло и уютно. Она одна. Она всегда одна, даже когда вокруг люди. Князь с осени до весны собирает дань, уезжая в полюдье, весной распоряжается сбором торговых лодей и провожает их по Днепру за пороги, защищая от степняков. И только в конце лета появляется ненадолго в Киеве. Но там у него уже две жены, одна славянка Прекраса, которую князь когда-то сам встретил на перевозе еще совсем молодым и полюбил, вторая – привезенная князем Олегом от болгар, тоненькая, как тростинка, с темными длинными волосами и вечно грустными глазами, ее имени Ольга даже запомнить не могла. Сама Ольга живет в Вышгороде, еще слишком молода, чтоб князь ходил к ней. Раньше княгиню это не беспокоило, она старательно училась, запоминала все, что рассказывали ей люди, присланные Карлом, училась говорить на чужих языках, расспрашивала, как живут в других землях. Но прошло достаточно лет, пора бы Игорю и вспомнить о своей младшей жене. Нет, княгине сам князь совсем не нужен, но она хорошо понимала, что сидеть всю жизнь в Вышгороде, когда власть в Киеве, для нее немыслимо. Да, вокруг холопы, всегда готовые угодить, выполнить любое желание, ее хорошо охраняют и богато содержат. О таком распорядился еще Вещий Олег после того, как побывал в Вышгороде.

И снова Ольга готова жертвовать. Для того чтобы стать полноправной княгиней, она должна родить князю Игорю сына, у Прекрасы одни дочки, у болгарки вообще нет детей, если Ольга родит наследника, то станет главной женой. Только Игорь мог дать ту самую власть, ради которой она столько лет сидит в Вышгороде и учится.

Ольга выскользнула из-под меховой накидки, под которой нежилась, и пробежала босыми ногами по медвежьей шкуре к окну. Увидеть ничего не удалось, Зима-морена сковала все вокруг, закрыла морозным туманом, изрисовала узорами. От окна тянуло холодом. Нет, лучше ближе к огню. Огонь-Сварожич согревал, давал тепло и свет. Без него людям не выжить морозной зимой. Но огонь требует пищи – дров.

Зябко поеживаясь и поворачиваясь то одним, то другим боком, Ольга, однако, не отводила задумчивого взгляда от пламени. Ей вспоминалось, как выбирают деревья для печей. Славяне чтят лес, не всякое дерево можно рубить на дом и на лодью, а для печи тем более. Нельзя трогать старые, но крепкие деревья, негоже им гибнуть под топором. Нельзя рубить молодняк, пусть растет. Нельзя совсем засохшие, кривые, с большими дуплами…. Много какие нельзя, огонь будет гореть в доме, нельзя, чтобы беду привлек. Словно подтверждая ее мысли, поленце в печи вдруг оглушительно треснуло, рассыпая искры, одна из них вылетела наружу, но сразу погасла. Княгиня вздрогнула от неожиданности.

В ложницу робко заглянула Светланка, как бы проверяя, что случилось и не проснулась ли Ольга. Увидев княгиню раздетой у огня, засуетилась.

Позже Ольга вышла на крыльцо. Во дворе суетились люди – это привезли дань. Смерды носили на спинах большие кули из рогожи с возов к клетям, ставили их на снег и уходили за новыми.

День действительно выдался морозный, солнце искрилось тысячами мелких брызг, из лошадиных ноздрей валил пар, кони слегка похрапывали и перебирали ногами. Но таскающим тяжелые тюки людям было даже жарко. Ольга еще не замерзла, поэтому остановилась, чуть лениво оглядывая двор. Одно и то же, каждый день привозят скору (пушнину), бочонки с медом, воск или вон, как сегодня, снедь. Тут она заметила, что смерды ставят кули с рыбой прямо на снег и сверху рыба не накрыта, налетит снег. Подумалось, что в клети, где теплее, налипший снег растает и рогожа будет мокрой. Ольга вдруг, сама того не ожидая, закричала, чтоб постелили рогожу под кули и прикрыли сверху!

От ее звонкого голоса и от неожиданности все встали. Ольга увидела, что из-за головы ближайшего к ней смерда торчит из рогожи хвост большого замороженного осетра. Чтобы не рассмеяться, она сурово сдвинула брови. По двору прошел шепот: «Княгиня…» Смерды посрывали шапки с голов, несмотря на мороз и тяжелую ношу, заторопились подложить рядно и прикрыть кули.

В терем Ольга возвращалась со смешанным чувством. Распирала гордость, что ее, княгиню, пусть совсем молоденькую, послушали, выполнили распоряжение не ближняя челядь, а пришлые смерды. С другой стороны, было боязно командовать. Перевесило первое чувство. Ольга осознала себя хозяйкой. Она ведь верно приказала? Значит, и сомневаться нечего.

Однако настоящей воли не было, она хозяйничала с толком, но только на княжьем дворе в Вышгороде. А в Киеве другие, и князь словно забыл об Ольге. Может, так и было? Даже Карл в Вышгород больше не приезжал. Княгиня-затворница…. Сколько так еще сидеть? Она умница, она много знает и хорошо распоряжается, умеет держать себя с людьми, только кому это нужно? Молодая княгиня улыбается и разговаривает ласково, и все думают, что Ольга добрая, но строгая. И никто, кроме нее самой, не знает, что творится в душе, в мыслях. Она одна, всегда одна. Это расплата за возможность слышать вслед шепот: «Княгиня…» Но она готова платить.

Иногда Ольга ненавидела князя Игоря за его невнимание, равнодушие. Чем та славянка Прекраса лучше? Кроткая, мягкая, ласковая… Да разве такой должна быть правительница огромной страны? Чем занимается эта тетеха, пока князя нет в Киеве? Пестует своих дочерей… Пусть пестует, у нее нет сыновей, и пока это главное. Ольге нужен сын! Но для этого князь должен если не забрать ее в Киев, то хотя бы приезжать в Вышгород. Не с кем ей посоветоваться, некому пожаловаться на свою нелегкую женскую долю.

И Ольга, переборов себя, отправилась к ворожее, рассказала о своей беде седой, сгорбленной годами женщине. Молодая княгиня помнила, как ходили к колдунье женщины в Выбутах. Никто из них ничего не рассказывал, но и без слов было ясно, что страшно. Одно дело на капище приносить жертвы, и совсем другое – связываться с колдуньей, кто знает, чем ее помощь обернется. Да и как рассказать чужой женщине о своей беде? Ольга и кому родному не смогла бы, гордость не позволила. Но ведунья спрашивать ничего не стала, вроде все поняла сама.

– И-и… милая, – трескучий, точно простуженный, голос оказался одновременно пронзительно высоким, – то не беда. Дам я тебе травку. Только это не сейчас. Как князь домой приедет, пришли ко мне девку. Сама не ходи, пришли кого. Будет князюшко только к тебе рваться сердцем. И сын у вас будет. Пришли девку-то…

Ольга едва сдержалась, чтобы не крикнуть, что князь здесь не бывает вообще. Но старуха, видно, и сама об этом знала, потому что добавила:

– Вернется князь с полюдья, дам травку. А пока найди, кто ее подсыплет.

Вот это и было для Ольги самым трудным. Где ей взять такого человека, чтоб был вхож к князю в трапезную и смог подсыпать зелье в еду, не рискуя жизнью? На третий день раздумий вдруг пришло неожиданное решение. Она кликнула к себе воеводу Асмуда. Его приставили к княгине с частью дружины для охраны и сбора полагающейся ей части дани, если ту не станут привозить. Но Ольге доставалась дань с полян, это был повод, поляне не древляне, платили исправно, и воевода скучал от безделья.

Асмуд пришел сразу, видно, был недалеко. Ольга не рискнула разговаривать с ним даже в ложнице, всюду много лишних ушей, позвала покататься на санях. Воевода удивился, но, внимательно поглядев в лицо своей подопечной, понял, что не ради забавы зовет, и согласился. Там, в заснеженном лесу, она, волнуясь, завела разговор о том, что князь совсем забыл Вышгород. Асмуд смотрел на красивую молодую княгиню и действительно не понимал князя Игоря. Хотя тот видел последний раз свою младшую жену, кажется, на свадебном пиру, когда ей было, поди, лет десять. Выросла, превратилась в лебедушку, какой заглядываются вслед все, кто видит. Воевода даже украдкой вздохнул: хороша, разумна, властна, а вон как повернуло – не нужна князю-то. И как поможешь?

А Ольга вдруг попросила о помощи! Нет, она не высказала прямо свою просьбу, не такова, от этой не дождешься, но спросила, где нынче князь.

– В полюдье, – ответил Асмуд.

– Это я знаю. Где?

– Должен быть недалече… Давно уже из Киева ушел.

– Ты к нему съездить сможешь?

– Смогу, – осторожно скосил глаза на хозяйку воевода. – Нужно что?

Ольга долго молчала, потом, словно решившись, резко повернулась к Асмуду.

– Порошок один в еду подсыпать нужно! – И быстро добавила, испугавшись, чтоб не понял неправильно: – Хочу, чтоб князь не только в киевском терему бывал, а и здесь, в Вышгороде!

И тут же отвернулась, вся зардевшись. Уже через мгновенье жалела, что сказала все воеводе, теперь она в его руках. Но Асмуд и сам жалел красавицу, а потому заторопился поддержать ее:

– Съезжу, съезжу…. Только это в Киеве сделать можно. И человек есть, что подсыплет, не сомневайся, княгинюшка.

– Кто? – перед Асмудом снова была сильная расчетливая женщина. Воевода поразился тому, как быстро смогла взять себя в руки Ольга.

– Племянница моя у князя Игоря в ключницах ныне.

– Надежна?

– Не сомневайся.

Через два дня поехал Асмуд в Киев, никто не удивился, что воевода меж делом и свою племянницу навестил…

А князь действительно уехал в полюдье. Это занимало очень много времени, князя с дружиной не было в Киеве полгода, он занимался сбором дани с подвластных племен и творил княжий суд на их землях. Полюдье одновременно было и тяжелым трудом, и развлечением. Еще Олегом установлено правило не обижать людей, живущих по пути хода дружины, это понятно, можно и не вернуться. Князь Игорь старался придерживаться этого правила. Трудно было только с живущими по соседству древлянами, считавшими себя основой славянского союза. Иногда князь Игорь думал, что если бы его наставник Вещий Олег не захватил тогда Киев и сразу же не примучил древлян, они ныне владели бы Киевом и всем Днепром тоже.