Скифы – кочевые племена, жившие (по Геродоту) в Причерноморье от левого берега Истра (Дуная) до правобережья Танаиса (Дона).

Размеры Великой Скифии превосходили все существовавшие тогда государства Европы. Больше разве только у персов, но это уже Азия.

Скифы в IV тысячелетии до н. э. вытеснили из этих мест киммерийцев (или поглотили их?), а сами позже были вытеснены (или поглощены?) сарматами. Отличались воинственностью, вольным нравом и тем, что первыми приручили лошадь и поставили ее под седло, а не просто запрягли в повозку; судя по всему, и колесо со спицами тоже изобретение вольных кочевников из донских степей. Есть мнение, что и железо ковать начали скифы! Согласно уверениям историков, которых все чаще опровергают археологи, почти не имели городов, потому как вели кочевой образ жизни. Но все же раскопанные скифские города Причерноморья поражают воображение. В них обнаружились двухэтажные здания со всеми удобствами! Да, да, скифы знали и водопровод, и даже канализацию!

И вообще, не были ни дикими, ни недоразвитыми!

В те времена, когда считавшие себя верхом цивилизации греки и римляне ходили в туниках и тогах, то есть попросту обмотанными кусками ткани, скифы носили одежду сложного покроя. Это они дали миру штаны и рукава! В суровых условиях степных зим иначе нельзя, недаром Александр Македонский не мог забраться подальше на север, рискуя отморозить себе… много чего! А скифские женщины во времена Дария давным-давно щеголяли в платьях, очень похожих на наряды нынешних донских казачек. Так кто менее цивилизован и дик?

И грамотными были! Сохранилось немало свидетельств о переписке, например, амазонских цариц с греками! Философ Анахарсис, которого греки почитали одним из семи величайших мудрецов мира (!), был дядей скифского царя Иданфирса (Антира), о котором пойдет речь в книге. Анахарсис изобрел такие полезные для человечества вещи, как плуг(!), рогатый якорь и гончарный круг (!). Ему приписывают еще много чего, но это не доказано. Вряд ли среди толпы недоумков мог появиться вдруг такой бриллиант, скорее один из беспокойных сообразительных скифов отправился к грекам пообщаться. Кстати, так и было, Анахарсис не столько учился, сколько общался и учил сам! Единственным, кого не смог «переговорить» знаменитый Эзоп, был именно Анахарсис.

Вообще, когда ближе знакомишься с историей и культурой скифских народов, создается впечатление, что это умные-разумные Греция и Рим были простыми окраинами Великой Скифии, а не наоборот!

Между прочим, Блок ошибся, скифы не имели ни раскосых, ни жадных глаз. На всех известных ныне изображениях (что на скифском золоте, что на греческих фресках) у них совершенно европейские лица, а любое проявление жадности и стяжательства у одного считалось настоящим позором всему роду. И жили до Волги, а Азия, она по другую сторону.

Амазонки – сначала племена (долго считалось, что легендарные), а потом просто женские отряды, не терпящие мужского превосходства над собой. Скифские амазонки не имели ни малейшего отношения к Южной Америке и реке Амазонке, просто испанцы, впервые увидев длинные черные волосы индейцев, решили, что это тоже женское войско. Амазонией издревле называли реку, на которой жили первые амазонки. После гибели в ней сына предводительницы Лисиппы реку переименовали по имени этого парня – в Танаис, а мы зовем Доном. То есть первые амазонки жили на Дону. Позже они ушли к Тереку и оттуда расселились аж до Египта.

Об амазонках сложено немало легенд, зачастую нелепых, начиная с их названия. По-гречески амазонка значит «безгрудая», потому как якобы они прижигали правую грудь для удобства стрельбы из лука. Но все найденные доспехи прекрасных всадниц абсолютно симметричны! А на греческих барельефах амазонки имеют нормальную грудь. И волосы у них были светлыми с рыжинкой, золотистыми, а не черными. Живя своей женской общиной, эти древние феминистки встречались с мужчинами всего два месяца в году. Сыновей, родившихся от такой дружбы, возвращали отцам (а не топили в кадушке), а дочек оставляли себе.

С семи лет девочку учили ездить верхом, правя лошадью только ногами, стрелять из лука, биться мечом-акинаком и обоюдоострым топориком, вести хозяйство и… читать! Амазонки одинаково хорошо владели оружием и искусством вышивки, управлялись с лошадьми и вели переписку с разумными греками… Хороши пра-пра…бабушки? Один минус – ноги имели кривые, это точно.

Сарматы – соседи и родственники скифов. Согласно отцу истории Геродоту, появились от браков скифов и амазонок. Отличное наследство, ничего не скажешь! Сарматы говорили по-скифски, но с акцентом. Их женщины были полностью равноправны с мужчинами, с детства воспитывались как амазонки и, только убив трех врагов, могли думать о замужестве (хотя не обязательно). Чтобы сделать предложение сарматке, ее надо было одолеть в честном поединке. Если вспомнить, что амазонки правили лошадьми без удил, только при помощи ног, а мечом-акинаком и луком со стрелами владели не хуже мужчин, то поединок редко заканчивался победой жениха, если невеста не была согласна.

У сарматов племенами часто правили царицы (если, например, цари оказывались пьяницами). При попытке захватить земли одного из сарматских племен – массагетов – войско Кира Великого (Куруша) было попросту разгромлено, а его голова вернулась на родину отдельно от туловища в бурдюке, наполненном по велению массагетской царицы Томирис кровью («Ты желал крови? Пей!»).

Агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены, будины, гелоны и др. – родственные соседи скифов. Не многовато ли? Отнюдь, ведь живут рядом москвичи, питерцы, новгородцы, туляки и т. д. Все названия даны Геродотом. Как они звали сами себя – неизвестно (пока). Вообще-то Геродоту можно верить, лет через семьдесят после похода Дария он побывал в Великой Скифии лично, расспрашивал оставшихся в живых очевидцев и их потомков, все запоминал и записывал. Многие его сведения, считавшиеся вымыслами досужего рассказчика, вдруг стали находить подтверждение при археологических раскопках.

Хотя и выдумок у отца истории хватало. Услышав название «Великая Скуфь», то есть «сбор народов», он назвал скифами сколотов, а потом дал это имя и самой стране. Так «Сколотия» стала Скифией, как много позже неизвестная река Южной Америки Амазонкой.

Партатуа и Мадий – скифские цари, целых двадцать девять лет державшие в страхе всю Переднюю и Малую Азию. Даже египетский царь был вынужден выйти навстречу скифам в Палестину с богатыми дарами, на коленях умоляя, чтобы не ходили в его страну. Египет все эти годы исправно платил дань беспокойным всадникам на невысоких лошадках. Партатуа и его сын Мадий совершали вояжи и до самого Балтийского моря, если честно, то гораздо менее удачные, тамошние народы оказались не такими сговорчивыми, как египетский царь. Застращать не удалось, зато погуляли знатно!

Дарий – персидский царь, правивший с 522 года до н. э. Собрав 700 000 воинов, в 512 году отправился покорять скифские земли. Поход оказался очень тяжелым, скифы, понимая, что одержать победу над огромным войском персов не смогут, начали партизанскую войну. Они долго отступали, заманивая противника в глубь причерноморских степей, по пути засыпая колодцы, отравляя источники воды, поджигая траву и терзая врага днем и ночью. Позже такую же тактику применит Кутузов, отступая от Наполеона, и даже Москву сожжет (степей-то не было!)…

Иданфирс (Антир) – царь, стоявший во главе Скифии во времена похода Дария. Вообще-то, царей было трое одновременно, один из них, старший, в 512 году до н. э. – Иданфирс, Скопасис и Таксакис.

Истр – древнее название Дуная.

Гипанис – Южный Буг.

Тирас – Днестр.

Борисфен – Днепр.

Танаис – Дон.

Меотида – Азовское море, которое во времена скифов было значительно меньше и имело страшно болотистые берега. Нынешний Таманский залив вообще был попросту озером.

Герр – река, которой сейчас не существует, видимо старое русло Днепра, который в древности имел два русла, впадавшие в разные моря (Черное и Азовское). Так же Геродот называл и саму местность с курганами скифских царей. О месте их расположения у историков единого мнения нет. Это даже неплохо, потому как в курганах слишком много золота, местность в случае ее обнаружения за год превратилась бы охотниками до кладов в один сплошной карьер.

Понт – Черное море.

Фракия – причерноморская область Турции, Болгарии и Румынии.

Истрия – город вблизи нынешней Констанцы.

Боги скифов:

Папай – бог всего живого;

Табити – богиня домашнего очага, богиня-мать;

Апи – богиня земли;

Гайтосир – бог солнца;

Аргимпаса – богиня луны, любви;

Фагимасад – покровитель в боях.

Надо учитывать, что за две с половиной тысячи лет значительно изменились очертания морских берегов, русла рек, особенно в их устьях, появились и исчезли озера, вырублены леса, пересохли болота… Переселились или рассеялись многие народы, в том числе и скифы-сколоты. На место одних пришли другие, принеся свой язык, обычаи и верования.

Однако в осетинском словаре и ныне много скифских слов, и не только в нем. Мы называем своих дочек Дашами, Майями, Лизами, Нинами… а сыновей Русланами, Вадимами, Борисами, Кириллами… не подозревая, что на эти имена могли бы откликнуться и наши далекие предки скифы! Борисом, кстати, скифы называли бога воды, отсюда Борисфен (Днепр). Скифские ли имена перешли к грекам или наоборот, кто сейчас разберет? У греков и скифов видно было много общего в языке и в названиях, только не надо забывать, что тогда и греки были несколько иными, чем те, чьи величественные памятники в руинах мы фотографируем, попадая в Афины. Время скифов и амазонок – это время древнегреческих легенд, подвигов Геракла, путешествий Ясона… Амазонки, например, действительно участвовали в защите Трои!

История скифов очень интересна, но слишком мало изучена. Время постепенно раскрывает тайны, уже никто не сомневается, что по Причерноморью до появления на Ладоге варягов не бродили толпы неандертальцев с дубинами в руках. Но поверить в то, что скиф-философ мог в VI веке до н. э. чему-то учить мудрецов-греков, пока еще трудно. Анахарсиса так и зовут греческим философом, а не скифским. И о гибели Кира Великого упоминают одной строчкой, мол, погиб в походе на массагетов. Обидно же признавать, что верх одержало войско под предводительством женщины!

А знаменитое скифское золото?.. Ну-у… откуда-то взялось у грубых дикарей… Чтобы понять, что такие вещи не берутся ниоткуда, достаточно один раз сходить в Эрмитаж. Более совершенного золотого литья что по тонкости, что по художественной ценности человечество не сотворило! Никакими ухищрениями развитые и грамотные народы ни тогда, ни после не смогли создать столь изысканные и реалистичные изображения животных!

Вот вам и дикари на низкорослых лошадках!

Читайте, господа, читайте!

Ищите труды настоящих исследователей жизни скифов, таких сейчас много. И не верьте тем, кто твердит, что мы вышли из дикарей совсем недавно, всего-то тысячу лет назад.

Наши предки велики.

И это СКИФЫ!

Шел 512 год до Рождения Мессии, хотя люди об этом не подозревали…

В Персии царствовал Великий Дарий Гистасп Ахеменид, называвший себя царем царей. Так и было, потому что власть Дария признавали огромные территории от плодородных долин Нила на западе до гор Тибета, преграждавших путь на восток, от побережья Понта на севере до кромки океана на юге. Но…

Оставались греки и скифы. За сотню лет до того скифские цари Партатуа и Мадий сами владели пространствами Азии, заставив платить дань даже Египет, но те времена прошли, теперь дань платили Дарию. Царь царей решил, что пришла пора завоевать и скифов.

Об этих кочевниках ходили самые невероятные слухи, говорили, что они имеют четыре руки, потому как стреляют из лука, обернувшись почти задом наперед, видимо, при этом правят лошадью другие две руки. Или что они вообще сказочные кентавры…

Дария не привлекали сказки, он хорошо знал другое: у кочевников небывало красивое золото и его много. Скифы прекрасные всадники, а значит, станут хорошими конниками в персидском войске. В успехе похода царь царей не сомневался, ведь такого войска, как у него, не имел еще никто. Дарий вел на скифов 700 000 человек, собранных по всей Азии!

Всадник гнал и гнал лошадей, торопясь принести не слишком хорошую и не очень понятную весть. Рядом с довольно старой гнедой шел молодой жеребец, тоже под седлом, готовый в любую минуту прямо на скаку принять хозяина на свою спину и понестись дальше быстрее ветра. Скиф прикинул для себя: вон за той балкой пересесть, чтобы гнедая отдохнула и не свалилась вдруг по дороге. С одним конем будет нелегко, он не царский вестник, ему запросто в любом стане новую лошадь не дадут. Да, пора менять гнедую на молодого коня, старушку он пока оставит третьей.

Смена лошади ненадолго отвлекла скифа от размышлений. Отменный всадник, с малых лет привыкший попросту жить на конской спине, он перепрыгнул в другое седло, не только не останавливаясь, но и не замедляя бега скакунов. Лошади, казалось, тоже не заметили этой пересадки. Длинные волосы скифа развевались за спиной, точно грива его быстрого коня. От всей фигуры веяло мощью, предки постарались, заложили хорошую основу в тело этого парня. Торс уже сильно загорел на весеннем солнце, крепкие ноги привыкли безжалостно сжимать бока лошади, потому как скифы правили при помощи ног, оставляя руки свободными, на обветренном лице блестели синие глаза, ноздри точеного носа раздувались, жадно втягивая родные с детства запахи степи…

Кони, казалось, не скакали, а плыли, трава, пока не вставшая в полный рост, все же прикрывала лошадиные ноги почти по брюхо. Самому всаднику чудилось, что он летит. Степь… бескрайняя, бесконечная, безудержная! Как сама воля, как синее небо… Ничего нет для скифа дороже вот этой степи и этой воли!

Но постепенно мысли Аморга вернулись к вести, которую он должен сообщить старшему царю скифов Антиру. Месяц назад на море откуда ни возьмись появились три десятка греческих кораблей, с них высадились воины и набросились на охрану царского брата Марсагета. Сам Марсагет сидел закованным в цепи по приказу царя за попытку оторвать часть Скифии для себя. Антир решил, что трех правителей на Скифию вполне достаточно, и приказал посадить мятежника под стражу. Напавшие греки, перебив небольшой отряд охраны, увезли Марсагета с собой. То, что исчезла и жена царя красавица Милида, интересовало Аморга значительно меньше.

Как к этому относиться? Парень узнал о происшедшем, только когда они возвратились из степи и обнаружили непорядок. Исчезновение царского брата с десятком человек и разгром, учиненный каппадокийцами, изумили скифов. Договориться с греками Марсагет никак не мог, его посадили под замок совсем недавно. И к чему он грекам?

Аморг знал, где искать старшего царя скифов, тот недавно откочевал в степь на первую в этом году траву. У скифов целых три царя: старший Иданфирс, сами сколоты зовут его Антиром, и два младших – Скопасис и Таксакис. Владения Скопасиса граничат с сарматами, потому он все больше знается с этими родственниками-соседями скифов. Таксакис дружит с гелонами и будинами, а Антир правит всеми сразу.

Антир стал царем не так давно, после смерти своего отца царя Савлия. Ох и грозный был правитель!.. Не пожалел собственного брата мудреца Анахарсиса, убил, узнав, что тот поклоняется греческим богам. Анахарсис умен, но не смог предвидеть, что возвращаться домой после жизни у греков не стоит…

И чего люди ищут на чужбине, тем более такие умные, как Анахарсис? Чужое оно и есть чужое, людская речь, обычаи, боги… Ко всему можно привыкнуть: говорить на другом языке, есть другую пищу, даже не видеть с раннего утра до поздней ночи степные просторы перед глазами, но как молиться чужим богам? А воля, которая родилась раньше самих скифов? Как без нее?

У скифов давно мир, разве только мелкие стычки с соседями… После опустошительных набегов скифских царей Партатуа и Мадия на ойранские и соседние с ними земли никто не рискует нападать на Скифию. Попытался мидийский царь Куруш, или Кир, что звал себя Великим, да только массагетская царица Томирис утопила его отрубленную голову в бурдюке с кровью за то, что не послушал доброго совета не ходить на ее земли! Потому Аморг и дивился наглости греков, напавших на царского брата Марсагета. Скифия кормит греков зерном, могут ведь и голодными остаться…

Издали заметив конные разъезды, охраняющие стан, он приветственно махнул рукой. Встретили всадника внешне спокойно, у скифов не принято выказывать свои мысли, их лучше держать при себе, но по блестевшим глазам Аморг понял, что его волнение передалось и двум сопровождающим. Почти на ходу бросив поводья в руки парней, он устремился к царскому шатру.

Вход заступил рослый сармат:

– Куда?

И к чему царю сарматская охрана, своих мало, что ли?

– С вестью к царю о его брате. – Голос Аморга не выдал ни раздражения, ни волнения, ни усталости от долгой бешеной скачки.

Сармат кивнул, но сразу внутрь не пропустил, сначала вошел туда сам. Снова поморщившись от такой предосторожности, Аморг, однако, спокойно ждал. Негоже суетиться, что мог, он уже сделал, примчался как ветер. Остальное – дело Антира.

– Входи, – коротко велел сармат.

Не обращая больше на него внимания, Аморг шагнул внутрь. В степи еще прохладно, особенно по ночам, потому в царском шатре сложен очаг, в нем небольшая кучка хвороста, зажгут поздно вечером. Скифы не боятся холода, могут спать на голой земле, даже если та покрыта снегом, им не нужны мягкие ложа, как у изнеженных греков, достаточно войлочной подстилки и седла под головой. Но Антир царь, кроме того, с ним молодая жена, которая скоро станет матерью, потому по ночам в царском шатре горит огонь.

Аморг склонил голову, приветствуя царя, тот не дал даже закончить это приветствие, поинтересовался:

– С чем приехал?

Услышав странную весть о брате, Антир надолго задумался. С чего бы грекам лезть в братские разборки скифов? К чему им Марсагет?

Скиф ожидал распоряжений правителя, не шелохнувшись, хотя очень устал. Видно это понял Антир, улыбка чуть скривила губы:

– Устал?

Аморг даже глазом не повел:

– Я устану не раньше, чем падет в быстром беге мой молодой конь.

– Иди! Потом позову.

Выйдя наружу, Аморг сразу нашел глазами своих лошадей. Конь первый друг в степи, потому скифы относятся к этим животным с любовью и заботой, не глядя на то, свои или чужие. Высокий парень, припадая на правую ногу, водил гнедую кругами, видно, та все же выдохлась.

Приглядевшись теперь уже к человеку, Аморг окликнул:

– Э, Вордер, ты ли?

Скиф расплылся в белозубой улыбке:

– Я, Аморг. Твоя гнедая тяжело дышит. Загнал?

– Нет, стара уже. Надо новую… – вздохнул тот.

– Пойдем к нам, у тебя уздечка прохудилась, зашьешь.

Вордер любитель животных, это всем известно. Как и то, что молодой скиф плохо сидит на лошади. В детстве неудачно упал с коня, нога срослась, но, видно, не совсем удачно. Кроме ноги, у Вордера чуть кривовата спина, потому он старается не ввязываться ни в какие соревнования. Зато парень лучше всех стреляет из лука, самый верный глаз и самая твердая рука у калеки. Его плечи вздуваются буграми мышц, спина тоже, а кисти рук маленькие, как у мальчишки. Это обманывает всех, плохо знающих Вордера, но после того, как испытают хватку небольших пальцев калеки, зарекаются еще раз бороться с ним руками. Видно, вся огромная сила скифа, не имея возможности попасть в ноги, ушла в руки.

И все равно находится немало дурней, которые обижают бедолагу, обзывая и даже пиная его. В ответ Вордер только улыбается, из-за этого обидчикам кажется, что скиф знает про них что-то потаенное, и те сердятся еще сильнее.

Аморг никогда не задевал Вордера, хорошо понимая, что в детстве с лошади может упасть любой и стать калекой тоже. Зато с Вордером всегда интересно, он многое знает, запоминая все, что когда-либо услышал даже мельком. И умеет красиво рассказывать разные истории.

Вот какой приятель у Аморга. Скифы не рискуют обижать Вордера при таком защитнике, потому калека очень рад появлению друга в стане. Хоть на несколько дней почувствует себя спокойней.

Когда чуть отошли от царского шатра, Аморг не выдержал, чуть раздраженно кивнул на сармата, стоявшего у входа столбом:

– Почему сармат, своих мало?

– Они прибыли как союзники. Целых два отряда – Скопасиса и Дайраны.

Ну, большого друга сарматов Скопасиса Аморг знал по прежним годам, а что тут делает эта Дайрана? Неужто новую жену привезли царю?

Вордер рассмеялся:

– Нет, Дайрана привела своих амазонок.

Аморга даже передернуло, он много слышал о девичьих отрядах, помнил, что амазонки мастерски владеют оружием, прекрасные наездницы, но еще помнил, что они заносчивы и смотрят на мужчин свысока. Не хватало столкнуться с такой! Он не вытерпит и… Что «и» – не знал сам.

Быстро темнело, в степи ночь наступает почти мгновенно, было солнце в небе, и нет его, в темной вышине вдруг появляются яркие крупные звезды.

Как всегда в стане, повозки скифов поставлены в круг. Он настолько велик, что внутри, кроме людей, поместился и скот. Это хорошая защита прежде всего от степных хищников, нападения врагов скифам не страшны.

По всему стану разжигали костры, их искры взлетали в чернеющее на глазах небо и гасли. Заметно, что сарматы чуть в стороне от хозяев, дружба дружбой, а сидеть все же приятней со своими.

У сарматов повозок немного, амазонки вообще живут как скифы-воины, для них постель – земля, а подушка – седло. Скифские женщины не мыслят себе такой жизни, они с детишками прячутся в повозках и спать укладываются там же.

Костер родичей Вордера оказался неподалеку от сарматского. Прислушавшись, Аморг с неудовольствием отметил, что голоса женские: видно, Дайрана с амазонками совсем рядом. Но законы гостеприимства для скифа тоже святы, нельзя плохо принять человека, пришедшего к тебе с добром. Прикоснувшийся к очагу или испачкавшийся его сажей получает защиту всего племени, даже если он враг.

Лучше не думать об этих девушках, решил для себя Аморг. Он явно не пробудет здесь долго, сам по себе уехал бы уже завтра поутру, когда отдохнут кони, но царь сказал, что позовет, значит, придется ждать…

У костра их встретили приветственными жестами. Аморг очень хороший воин и человек, на него всегда можно положиться. Кроме того, парень словно камень, его невозможно споить не потому, что способен выпить много, а потому, что почти не пьет. Для скифов это редкость, они норовят любое радостное событие отметить хорошей попойкой, а горе залить большим количеством вина. Греки знают об этом и с удовольствием поставляют скифам бурдюки с дурманящим напитком.

Иногда Аморг, глядя на напившихся сородичей, даже вздыхал: не доведут скифов до добра эти попойки! Но нрав суровых всадников не исправишь, скиф без вина будет не скиф. Тогда кто же? Амазонка! – решил для себя Аморг. Все верно, эти девушки тоже отменные всадницы, хорошо владеют оружием, любят бои, но не пьют.

Вдруг его осенило: значит, и он тоже похож на амазонок, если не любит вино? Аморг даже головой помотал, стараясь отогнать глупую мысль. Не хватает, чтобы кто-нибудь другой вот так же сравнил его с женщиной! Скиф презирал женщин, только и способных ныть и жаловаться на неудобства, трясясь в повозках за мужьями, но почему-то неприязненно относился и к тем, кто готов не уступить ему в боевом искусстве.

Подумалось, что он запутался. Недовольный ненужными мыслями в своей голове, Аморг попытался отвлечься, тем более что скифы стали расспрашивать, с чего вдруг примчался во весь опор. Антир не запретил рассказывать, и парень поведал о происшедшем с царским братом по вине греков. Собравшиеся у огня принялись гадать, к чему грекам Марсагет, но, сколько ни спорили, ничего не решили. Придя к выводу, что думать должен Антир, на то он и царь, начали укладываться спать.

Стан окутала ночь, постепенно все затихло, слышались только пофыркивание лошадей да дальние голоса степных обитателей. Вспугнутые кострами, они еще не скоро подойдут ближе. Полночи охрана может не обращать внимания на шакалов или волков, зато к утру от них не станет покоя. Но у скифов каждый знает свое дело, те, кому положено охранять, не пили вина вечером, они не сомкнут глаз и заметят любое движение в степи. Готовность к защите в любую минуту – залог выживания, потому охрана всю ночь будет слушать и смотреть. Следующей ночью этим займутся другие, а нынешние спокойно заснут, готовые по первому сигналу вскочить и броситься в бой. Такова жизнь.

Первые лучи солнца разбудили Аморга. Он поднял косматую голову, чуть прищурился, радуясь яркому солнечному утру, сладко потянулся, разминая застоявшиеся за ночь мышцы, и тут его взгляд наткнулся на девичий силуэт неподалеку. Настроение сразу испортилось. Амазонки! Днем женский лагерь оказался значительно ближе, чем думалось ночью. Ладно, успокоил себя Аморг, завтра, а может, уже сегодня, уеду обратно.

Он попытался отвести глаза в сторону и… не смог! Стройная гибкая фигурка так и притягивала взгляд, а звонкий мелодичный голос поневоле заставлял прислушаться. Досадуя на себя, Аморг поднялся и отправился смотреть коней. Жеребец давно пришел в себя, он всхрапывал, кося взглядом на кобылку амазонки, и перебирал ногами.

– Не балуй! – осадил жеребца Аморг.

Конь подчинился с видимым неудовольствием, как и хозяин, он старался делать вид, что соседка его не интересует, но все косил влажным глазом, не в силах оторваться. Поневоле глянул и Аморг. Кобылка и впрямь была хороша. Наездница тоже. Скиф не понял, кто понравился ему больше.

Стараясь гнать от себя дурные мысли, он повернулся к гнедой. У той дела хуже, за ночь отдохнула, но по всему видно, что еще одну такую скачку не выдержит, пора менять. Аморг с сожалением похлопал гнедую по шее. Лошадь склонила голову, теплые губы коснулись волос скифа. Кобыла словно понимала, что становится обузой для своего хозяина, и просила за это прощения.

– Отдыхай…

Гнедая мотнула головой, соглашаясь с таким повелением. Эх, лошади… как с вами легко и тяжело одновременно! Вы готовы отдать всех себя бегу по воле хозяина, упадете, потеряв последние силы, но скачку не прекратите, вы любите своих хозяев верной любовью, а люди режут вас, когда становитесь слабыми и беспомощными…

От размышлений Аморга отвлекла все та же амазонка. Девушка, видно, решила выкупать свою кобылку. Жеребчик скифа почти с вожделением смотрел им вслед, потом скосил взгляд на хозяина, словно спрашивая: ну а ты чего стоишь? И Аморг почему-то вдруг отправился за амазонкой, ведя в поводу своего коня.

Шел и уговаривал сам себя: нет, он не пойдет к тому же берегу озера, куда отправилась девушка, здесь есть места и получше. И не нужна ему эта амазонка, было бы на что смотреть! Тощая, только что не переломится. Заносчивая небось, гордячка сарматская!

Аморг с конем действительно отправились по левому берегу небольшого озера, а амазонка ушла вправо. Скиф уже бывал в этих местах и неплохо знал, где можно купаться, а где не стоит, и теперь с легким злорадством думал о том, что справа над водой нависают деревья, а по левому берегу спуск ровный, там полянка.

Но, добравшись до нужного места, поневоле замер. Озеро невелико, потому противоположный берег как на ладони. Девушка не коня купала, а купалась сама. Аморг застыл в кустах, не выходя на поляну. Амазонка в одной рубахе вдруг пробежала по склоненному над водой стволу и прыгнула в озеро! Время для Аморга, казалось, остановилось. Он отчетливо видел стройную фигурку, освещенную утренним солнцем, невольно любуясь ее гибкостью и ловкостью, заметил мелькнувшие на миг ножки и… отчасти то, что над ними…

Прошла, кажется, вечность, пока светлая головка девушки показалась над водой. Парень поймал себя на том, что облегченно перевел дух. И тут же разозлился! Ну чего он переживает из-за какой-то сарматки?! Эка невидаль – девушка купается! Но поделать с собой ничего не мог, пялился и пялился.

И тут подал голос его конь. Лошадь амазонки спокойно наблюдала, как плавает хозяйка, не обращая никакого внимания на противоположный берег. Видно, это и возмутило жеребца скифа, и он дал о себе знать. Кобылка только переступила ногами, но голоса не подала. Кобылы умнее, они не ржут без дела.

Зато откликнулась хозяйка:

– И долго ты будешь стоять в кустах? Вода теплая, не бойся.

У Аморга даже горло перехватило от такой наглости. Кто боится холодной воды, он?! Он, который спокойно плавал среди льдин?! Скиф сбросил с себя все, что мог, и тоже нырнул, досадуя на все на свете. Аморг постарался пробыть под водой как можно дольше, не уступать же этой девчонке!

Вынырнув, с удовольствием услышал:

– А ты хорошо ныряешь! И конь у тебя хороший!

Аморг невольно хмыкнул:

– А то!

– Это ты вчера приехал с побережья? Что там случилось?

Едва сдержавшись, чтобы не ответить: а какое тебе дело? – скиф мотнул мокрой головой:

– Царского брата греки украли.

– Зачем им? – распахнула глаза девчонка. Аморг невольно отметил, что они большие и синие-синие, а на темных ресницах капельки воды. Досадуя на себя, только пожал плечами и погреб обратно к берегу. Нечего болтать со всякой встречной! Может, его царь Антир ждет!

Девушка тоже стала выбираться из воды. Уже на берегу Аморг невольно оглянулся снова. Мокрая рубашка облепила девичье тело как вторая кожа. Теперь были видны все подробности стройной фигурки – тонкая талия, такую пальцами обхватить можно, крутая линия бедра, стройные ножки и крепкая высокая грудь…

– Ну чего глазеешь! – вдруг осадила его девушка.

– Нужна ты! – огрызнулся Аморг, но глаза все равно еще раз скосил, потому что амазонка повернулась спиной, и теперь парень увидел ее упругие ягодицы, также облепленные тонкой тканью. Почему-то у Аморга перехватило горло. С трудом прокашлявшись, он схватил коня за повод и потащил подальше от озера, проклиная свое решение отправиться купаться вслед за девушкой.

Целый день скиф ходил сам не свой, всеми силами стараясь даже головы не поворачивать в сторону женского стана. Наконец, не выдержав, вскочил на коня и погнал того в степь совсем в другом направлении. Бешеная скачка чуть остудила Аморга, привела в порядок мысли и чувства, но ровно до тех пор, пока снова не увидел сарматские костры. Скорей бы уж Антир отправил его обратно! Но царь не торопился.

Мало того, в стан откуда-то вернулся младший царь Скопасис, правивший своей частью Скифии. Он и Таксакис управляли скифами вместе с Антиром, вроде подчиняясь тому, но рядом с Антиром обычно Таксакис, а Скопасис больше дружит с сарматами и амазонками. Когда девичьи отряды являются к скифам, то непременно вместе с воинами Скопасиса. Скифы Таксакиса втайне завидуют, но делают вид, что амазонки им не нужны.

Скопасис сильный царь, он смелый и умелый воин, никто не сомневается, что если у Антира не будет наследника, то новым царем скифы выберут именно Скопасиса. Этого царя любят и амазонки, любят за воинское умение и силу, за справедливость и за красоту тоже… Но сердце самого Скопасиса пока свободно. Он берет женщин, как все мужчины, но ни одну не пожелал сделать своей женой.

Были те, кто смеялся, мол, к чему Скопасису одна жена, когда у него есть все амазонки! Одного взгляда на младшего царя хватало, чтобы понять справедливость этой насмешки. Едва Скопасис подъехал к стану, сразу нашлось несколько красоток, которым срочно понадобилось пообщаться с царем. Предводительница амазонок Дайрана даже прикрикнула на своих девушек, чтобы не лезли с вопросами. Те замолчали, но призывных взглядов на Скопасиса меньше не стало.

Справедливости ради стоило сказать, что младший царь Скифии такой всеобщей любовью не злоупотреблял. Не было ни амазонок, ни скифок, обиженных самим Скопасисом, а уж если они обижались на нежелание красавца скифа брать всех подряд, то тут его воля…

Таким же женским вниманием пользовался, пожалуй, только сармат Сагир, тоже красавец. Но Сагир женолюб, он не пропустит ни одну женщину, особенно если та сама жаждет его внимания. Нельзя сказать, чтобы амазонки метались между Скопасисом и Сагиром, они обожали и того, и другого. Просто один был хорош, но на расстоянии (все же царь!), а второй слишком большой насмешник.

Вечером у огня Аморг был рассеян и молчалив, невольно прислушиваясь к женским голосам. Вдруг его окликнул Вордер:

– Аморг, к тебе девушка-сарматка приходила. Пояс принесла. Сказала, что ты утром на берегу оставил, когда купаться ходил.

Только тут Аморг сообразил, что и впрямь оставил свой второй пояс! Твердо решив забыть о сарматке, он улегся спать как можно дальше от их костра. Но заснуть не удавалось, перед глазами стояла залитая солнцем фигурка в мокрой рубахе, а стоило смежить веки, как начинали вырисовываться подробности. Он вдруг понял, что успел отлично рассмотреть все, даже темные круги сосков под мокрой рубахой. От этих мыслей становилось одновременно совсем горячо в груди и тошно в голове.

Окончательно уверившись, что ему не заснуть, Аморг поднялся и отправился к Вордеру, в ту ночь стоявшему, вернее, сидевшему на охране. Тот появлению друга обрадовался, очень хотелось расспросить о сарматке, что принесла пояс. Девушка была красива и стройна; когда это Аморг успел с ней почти подружиться? Расспрашивала амазонка о нем старательно.

Но Аморг на вопрос только отмахнулся:

– Ходил купаться поутру на озеро, там и увидел…

– Что увидел? – Глаза приятеля впились в лицо Аморга. Хорошо, что ночь и не видно смущение при воспоминании о том, что увидел!

– Ну… сарматку.

– Ну и?.. – не отставал Вордер.

Аморг совсем не был настроен рассказывать приятелю, как хороша амазонка в лучах утреннего солнца! Он только поморщился:

– Да ничего… Перепугалась страшно, пришлось уйти. Вот пояс и оставил.

Вряд ли такое объяснение понравилось Вордеру, но переспрашивать не стал, понял, что Аморг ничего не скажет. Разговор пошел о другом.

– Ойранский царь Дараявауш присылал своих людей к Антиру за его дочерью, слышал ли?

Скифа меньше всего интересовала сейчас дочь царя, но, поддерживая беседу, кивнул:

– Что-то слышал…

Хотя не слышал ничего. Всю эту зиму ему пришлось пробыть вдали от основного племени, а когда вернулся, увидел то, из-за чего сейчас сидит у костра неподалеку от царского шатра. Дочерей Антира никогда не видел и ничего о них не знал, царские родичи его занимали мало. Куда как интересней оказалась сарматка…

– Антир отказал. Как думаешь, не из-за того ойранцы вдруг царского брата украли?

С трудом отвлекшись от мыслей о стройной красавице в мокрой рубахе, Аморг помотал головой:

– Корабли были греческие…

– Тогда совсем непонятно…

Вдруг Вордер прислушался. Затих и Аморг, вслушиваясь в ночную тишину. Вернее, тишины не было, отовсюду доносились обычные ночные звуки: всхрапывали лошади, что-то бурчал сонный скиф у костра неподалеку, в лесу у озера ухал филин, шла охота ночных хищников…

– Слышишь?

Аморг честно признался, что нет.

– Волки…

Голосов серых разбойников Аморг еще не различал, но у Вордера слух самый острый, потому часто сидит по ночам сторожевым. Не совсем честно, но он не обижается. Однажды Аморг поинтересовался: почему? Приятель ответил, что по ночам под звездами думается лучше. В этом весь Вордер, кумысу не давай, только позволь любоваться на звезды и придумывать всякие небылицы!

Прошло несколько минут, пока Аморг наконец тоже уловил далекий вой волков. Но пока подходить к стану они не собирались. И все же лошади, которые тоже почуяли опасность, чуть забеспокоились. Прикрикнув на них, друзья снова уселись у костра. Сидели не на свету, чтобы видеть, что происходит вокруг.

Немного погодя волчий вой прекратился, сколько ни слушали, даже Вордер не мог различить. Видно, ушли в другую сторону. Аморг почему-то кивнул туда, откуда доносились неприятные звуки:

– Может, невры?

– Нет, – помотал головой сторожевой. – Им сейчас не до того…

– Почему?

– Весна… у них реки разлились.

Заметив непонимающий взгляд друга, пояснил:

– У них реки разливаются позже наших, там холодней, и болота еще не подсохли.

– А дороги? Как же они скот пасут?

– Не знаю. Слышал, что и скота почти нет. Охотой живут. У невров сплошные леса, там нет дорог.

Непонятное это племя – невры. Живут в лесу, где и большая поляна редкость, умеют превращаться в волков и выть волчьими голосами. Со скифами и дружбу не водят, и не воюют… Аморг не любил людей, про которых непонятно, друг он или враг. От таких можно ждать чего угодно.

В ответ на эти слова Вордер пожал плечами:

– Они ни с кем не дружат, а скифам не могут простить нападения царя Арианта.

Рассказать об Арианте Вордер не успел: к костру подошел сармат Сагир и довольно грубо потребовал от Вордера принести кумыса. Аморг придержал приятеля за руку, ответив Сагиру вместо него:

– Хочешь пить? Принеси сам!

Раздосадованный тем, что у всегда послушного Вордера объявился заступник, Сагир, ворча, отправился к ближайшей повозке. Все очарование тихой ночи было нарушено. Вести беседу о скифских соседях уже не хотелось. Аморг решил, что все же расспросит друга позже, тот все знает даже о неврах.

Вернувшийся к огню Сагир вдруг поинтересовался:

– Ты где это с амазонками познакомился? Приходила тут одна, о тебе спрашивала…

Краем глаза Аморг заметил, как весь напрягся Вордер, словно вопрос задел и его. С чего бы? Тоже понравилась амазонка? Но уж кому, а Вордеру совсем нечего смотреть в их сторону, для сарматок человек, плохо сидящий на лошади, вообще не существует! Бедолага, чем ему поможешь?

Задумавшись о друге, Аморг вяло огрызнулся на вопрос Сагира:

– Тебе-то что?

– Амазонки хороши, только недоступные, стервы! – беззлобно ругнулся на соседок Сагир и, почесывая затылок, отправился досыпать.

Говорить не хотелось совсем, до утра просидели молча, глядя по сторонам в темноту ночи и думая каждый о своем. Аморг об амазонках, а о чем Вордер?..

В шатер к Антиру, откинув полог, неслышно скользнула девушка. Гибкий стан, кошачья грация, ловкие движения, в которых чувствовалась сила тела, привычного к тренировкам…

Антир обрадовался:

– Асиат! Ну-ка покажись… Хороша!

Поприветствовав царя и его жену, из-за большого живота с трудом ворочавшуюся на ворохе шкур, девушка подсела к очагу, сложенному для царицы.

– Зачем приехал этот скиф с побережья? Что случилось с Марсагетом? Будет война с ойранцами?

Антир улыбнулся:

– Ты задаешь слишком много вопросов сразу. Аморг принес весть о нападении греков, а не ойранцев. Где Марсагет, я не знаю и знать не хочу! – Голос царя стал жестким, но тут же смягчился: – А ойранцы слишком далеко, чтобы с ними воевать. Ты боишься из-за сватовства? Не бойся, скифы достаточно сильны, чтобы на них никто не рискнул напасть! Одно меня беспокоит – пропала и Милида, как бы сарматы не обиделись, что не уберегли жену Марсагета…

Да… Милида сарматка, хотя сами сарматы, похоже, не слишком любили красавицу и с заметным удовольствием согласились на ее замужество с Марсагетом… Но одно дело отдать девушку за царского брата и совсем другое – узнать, что ту не уберегли и позволили украсть.

В щелочку, оставшуюся между пологом и стенкой шатра, заглядывала далекая звездочка. Девушка вдруг вспомнила, как еще совсем маленькой терзала отца расспросами о том, откуда берутся звезды ночью и куда деваются днем. Тогда она впервые поняла, что даже разумный царь скифов знает не все.

– О чем задумалась? Ты сегодня ходила купаться с этим скифом?

Асиат вскинула синие глаза на отца:

– За мной следят?

– Нет, – покачал головой царь. – Я сам видел, как возвращался сначала он, а потом ты. Он тебе нравится?

Дочь ответила не сразу.

– Я амазонка, о замужестве смогу думать, только убив трех врагов.

Это Антир помнил хорошо, они вместе с его любимой Асиат придумали такую хитрость, чтобы иметь возможность отказать царю Персии Дарию. Но того мало интересовали причины отказа, неужели теперь вдруг решил вспомнить? Хотя Аморг говорил, что корабли были греческие?..

– Не жалеешь, что пошла к Дайране?

– Нет! – горячо объявила девушка. – Сарматки живут по-другому! А амазонки тем более! Я уже не смогу стать женой скифа и ездить в повозке за ним следом.

Со своего места в углу шатра подала голос жена Антира:

– Но и сарматки не все время ездят на лошадях, они тоже детей рожают…

– Но они наравне с мужчинами во всем! – снова горячо возразила Асиат.

Вот уж этого царица не понимала совершенно! Чем гордятся эти амазонки? Тем, что приходится трястись на спине лошади и размахивать мечом? Или ломать головы над разными проблемами, как это делают мужчины? Нет, лучше нежиться на мягких шкурах и следовать за мужем! Покосившись на Антира, любовавшегося дочерью, она вздохнула: каждому свое…

Царь действительно гордился своей дочерью. Она давным-давно мечтала жить как амазонки, поэтому при первой же возможности ушла в отряд к Дайране и живет там уже третий год. На счету Асиат один убитый враг есть, осталось еще двое, и она сможет выйти замуж. Отцу совсем не хотелось, чтобы дочь жила очень далеко, о царе Персии он не думал совсем, но и к сарматам отпускать тоже душа не лежит. Потому его заинтересовал вид задумчивой Асиат после встречи со скифом Аморгом. Парень силен, умен, вынослив. Такой будет хорошим мужем. Но главное, царевне придется остаться с отцом, ведь Аморг скиф, а не сармат.

Но Асиат говорила о молодом скифе как-то слишком спокойно. Не дрогнуло девичье сердце? Кого другого Антир и спрашивать не стал бы, скифские женщины действительно отличаются от сарматок, они покорно следуют за тем, кого им выбрали родители или кто выбрал их. Но Асиат любимая и непокорная дочь…

Додумать царю не дала жена. Мадина вдруг охнула, схватившись за живот.

– Что? – тревожно обернулась к ней Асиат.

Та перепуганно заахала:

– Началось!

Антир со вздохом отправился вон из шатра: придется провести ночь у чьего-нибудь костра. Скифы понимающе смотрели на своего царя: негоже мужчине торчать рядом, когда жена рожает. Пусть боги дадут Антиру сына!

К утру стан облетели две вести: плохая и хорошая. Хорошей было то, что у царя Антира родился сын, а плохая – царица умерла при рождении ребенка!

Похороны у скифов дело длительное, умершего, особенно царской крови, сначала должны провезти по всем станам для прощания. А жена Антира к тому же из племени будинов, это далеко, потому прошло немало дней, пока царь скифов вернулся к своим делам.

Аморг понимал, что сейчас царю не до него, а потому удивился, когда вдруг позвали в царский шатер. Антир сидел хмурый и задумчивый. Остановившись у входа, скиф ждал, когда царь подзовет его ближе, негоже самому делать шаг вперед, если не зовут.

Антир жестом показал, чтобы скиф сел. Его голос звучал глухо и озабоченно:

– Я не забыл о твоем известии. Нужно разведать, что задумали ойранцы. Но морем туда не попадешь… – Чуть помолчав, он вдруг поинтересовался: – Ты был когда-нибудь во Фракии?

– Во Фракии? – удивился Аморг. – Бывал дважды.

– Дорогу найдешь?

– До Истра, а там смотря куда.

– Через Босфор. А язык ойранцев знаешь?

– Нет, откуда? – помотал головой Аморг. – Только эллинский.

– Кто знает?

Скиф вспомнил, что несколько языков знает Вордер, но как сказать об этом царю, бедолагу и за человека не слишком признают, а уж на царские глаза показываться совсем не стоит. Чуть подумав, он все же назвал имя приятеля.

– Хромой Вордер? – Антир чуть вздохнул. – Но он на коне сидит плохо. А ехать далеко… Пока иди, потом позову.

Вордера он нашел не сразу. Досадуя на приятеля, Аморг в сердцах хлопнул себя плетью по сапогу:

– Где этот хромой болтун?!

Сармат Сагир с усмешкой показал на женские повозки:

– Вон! Амазонкам сказки рассказывает.

Всего несколько дней назад Аморг и шагу не сделал бы в сторону девичьего стана, но сейчас почти с удовольствием отправился разыскивать Вордера у амазонок.

Скиф действительно сидел в окружении красавиц и о чем-то с увлечением рассказывал. Аморг для себя уже решил, что ничего не станет говорить приятелю о поручении Антира, вот если царь решит все же отправить с ним во Фракию калеку, тогда и скажет. Хотя Антир прав, Вордеру не доехать так далеко, либо двигаться придется слишком медленно и с остановками. Скиф в этом не виноват, но за жалость к нему можно поплатиться жизнью или, хуже того, невыполненным поручением. А через реки как переправляться?

Аморг все же подсел ближе к амазонкам, слушающим басни разговорчивого Вордера. Невольно он искал глазами девушку с озера, уже придумав предлог для разговора – поблагодарит за то, что вернула пояс. Утрата такой детали одежды для скифа чувствительна, и хотя это был второй пояс, на котором пока ничего не висело, Аморг досадовал на себя, что не заметил серьезной потери.

Амазонка действительно сидела вместе с остальными, но никакого внимания на парня не обратила. Разозлившись не столько на нее, сколько на самого себя, Аморг проворчал:

– Не больно-то и нужна…

Почти сразу после его появления к юной амазонке подошла их предводительница и что-то тихо сказала. Та поднялась и направилась в сторону скифских шатров. Аморг пригляделся: показалось или амазонка пошла к Антиру?! Это было уже совсем неприятным открытием. У царя только что умерла жена, едва успел похоронить, как в шатер водят молоденьких сарматок? Где же хваленая независимость амазонок?!

Злой на всех: девушку, царя, Вордера, который распустил хвост перед амазонками, скифов, сарматов, а больше всего на себя за то, что постоянно думает об этой воображале, Аморг отправился к коню. Пока причесал гриву, переплел хвост, поскреб еще раз бока, наступил вечер.

Вордер наконец вернулся к своей повозке, тоже вспомнил о коне, потом притащил седло и стал пристраиваться на ночь на куцем плаще. Аморг пока сидел не ложась. От девичьего стана доносились голоса и смех, видно, тоже укладывались, но смотреть в ту сторону не хотелось, настроение было отвратительным.

Однако стоило и Аморгу подложить под голову седло, как его кто-то тронул за плечо. Вскинувшись, скиф увидел того самого сармата, что стоял у входа в царский шатер. Охранник приложил палец к губам, давая понять, что шуметь не стоит, и сделал знак следовать за собой. Аморг только подивился, насколько бесшумно ходит сармат, даже Вордер не услышал его поступь. Не то что эти глупые болтушки, которых слышно на всю степь! – почему-то подумалось Аморгу.

В шатре его ждали, но, переступив порог, скиф замер. Оттуда не ушла девушка с озера и уходить, похоже, не собиралась. Этого не хватало!

Антир сделал знак, чтобы скиф присел. Тот опустился на свободное седло ближе к входу, старательно делая вид, что девушка никак его не касается и он не вмешивается в царские дела. Царь почему-то чуть усмехнулся; кивком указав на сидевшую также на седле, а не на горе мягких шкур амазонку, он коротко бросил:

– С ней поедешь!

У Аморга глаза полезли на лоб:

– К чему мне она?!

– Асиат не только фракийский язык знает, но и арамейский. И на коне сидит лучше многих скифов, и оружием владеет…

– Нет! – вскинулся Аморг.

Антир поднялся во весь рост. Сидеть перед царем молодой скиф не стал, тоже поднялся.

– Да! – голос царя был тверд. – Она поедет обязательно; если не желаешь, можешь оставаться и рассказывать сказки сарматкам вместе со своим другом. Я другого найду. Сагир поедет!

Они стояли друг напротив друга, оба рослые и сильные, перебарывая один другого взглядом. Еще чуть, и Антир действительно кликнул бы сармата от входа. Аморгу вдруг стало стыдно своего малодушия, он опустил голову:

– Я поеду. Только девушке опасно среди чужих…

Это была последняя надежда, что Антир передумает, скиф хотел даже сказать, что лучше поедет один, справится, но царь на уловку не поддался. Напротив, усмехнулся:

– Это смотря какой…

Дальше разговор пошел только по делу:

– Отправитесь до рассвета. До Фракии или дальше, поймете сами. Постарайся вернуть мне дочь невредимой. На тебя надеюсь.

И тут Аморга обдало горячим жаром. Так это его дочь?! А… как же амазонки?

Видно, парень стоял с глупейшим видом, потому что рассмеялись и царь, и девушка.

– Асиат, уже третий год среди амазонок у Дайраны… Так лучше… Ладно, иди.

Вдруг Аморг вспомнил о своей старой лошади! Она не вынесет скачки до самой Фракии, и так еле дотянула сюда.

– У меня вторая лошадь плоха, боюсь, падет в дороге.

Говорить это очень не хотелось; теперь, уже зная, что Асиат не новая жена Антира, скиф совсем не желал, чтобы его заменили кем-то другим.

Царь кивнул:

– Возьмешь из моих. Асиат покажет.

Девушка поднялась и направилась к выходу, жестом позвав с собой Аморга.

Ему дали действительно хорошего коня, не то что старушка, на которой ездил еще отец. Гнедую Аморг решил оставить пока Вордеру.

Рассвет застал двух всадников уже в пути. Отдохнувшие кони резво несли их на заход солнца к Истру. Там Фракия, если ее проехать вдоль моря, то можно переправиться через Босфор к ойранцам, вернее, к подвластным им землям. Скифы не подвластны, фракийцы наполовину. Вроде живут сами по себе, но все делают с оглядкой на персов, которых скифы зовут ойранцами.

Персидский царь Дараявауш силен, его армия, пожалуй, самая сильная, так говорят даже греки. Но скифы от Дария далеко и ойранцев не боятся. Был до него Куруш, иначе Кир, ходил на сарматов, там ему шею и свернули. Войско уничтожили, самого царя убили… И кто? Сарматская царица Томирис!

Вспомнив об этом, Аморг даже усмехнулся. Если сарматы со своей царицей не испугались ойранцев, то скифы и подавно их не боятся. Скифский царь Мадий три десятка лет наводил страх на персов и их соседей, даже царь Египта нижайше кланялся, умоляя не разорять его земли. Рассказ об этом Аморг не раз слышал от Вордера. Сначала думал, что скиф врет, но потом узнал, что это правда. Хотя правда и то, что мидийский царь Киаксар обманом погубил скифских вождей – пригласил на пир, напоил и перебил почти всех. С тех пор скифы туда не ходят, но ойранские земли до сих пор с содроганием вспоминают скифские отряды!

Аморг настолько задумался, что не сразу заметил вдали темную массу. Хорошо, что Асиат не проглядела. Осторожность не помешает, скифы приостановили лошадей. На водопой двигалось стадо туров, огромные быки бдительно охраняли своих серо-голубых коров. Таким на пути не попадайся! Если всадников много, а быков мало, то туры, увидев людей, дают дорогу, отступают медленно и важно. Но когда чувствуют свое превосходство, то их ярость страшна. Туры выставляют рога, утробным ревом дразня сами себя, хвост хлещет по ребрам… Лучше до этого не доводить.

Скиф внимательней пригляделся к девушке. Когда, готовые отправиться, они выслушивали последние наставления Антира, Асиат с трудом сдерживалась и поехала первой, вернее, не оглядываясь ни на отца, ни на спутника, с силой ударила коленями по конским бокам, и ее кобыла рванула с места так, что второй конь едва успел оказаться рядом, чтобы не порвать уздечкой губы. Аморг тоже тронул коня, хорошо понимая, что жеребец не упустит возможность догнать резвую кобылку и без его стараний, слишком понравилась ему эта лошадка еще на озере.

Амазонка держалась в седле действительно так, словно в нем и родилась. Одета в мужскую одежду, как все молодые сарматки, за поясом меч-акинак, сбоку горит колчан с луком и стрелами, длинная часть островерхой скифской шапки надежно скрывает золотистые волосы… Не знай, что это девушка, примешь за безусого парнишку. Может, на это рассчитывал Антир, отправляя дочь в опасное путешествие?

– Хе, хе! – снова первой послала своего коня вперед Асиат, когда стадо туров удалилось на приличное расстояние.

Аморгу хотелось крикнуть, чтоб не торопилась, здесь много троп к водопою, стадо может оказаться не единственным. Но делать это почему-то не стал, напротив, пустил своих лошадей спокойным шагом. Резвый жеребчик, шедший уже в поводу, попробовал потянуться вслед за столь понравившейся ему кобылкой, но получил плетью и быстро успокоился.

Немного погодя Аморг догнал Асиат, вынужденную снова пережидать большое стадо. На этот раз он не удержался, чтобы не посмеяться:

– К чему спешить, если потом стоишь?

Девушка только глазами сверкнула из-под надвинутой на самые глаза шапки. Почему-то скифу подумалось: снимает ли она шапку на ночь? Хотя, конечно, снимает, ведь впервые он увидел девушку вообще в одной рубахе.

И все же они не успели к Гипанису (Южному Бугу) за первый день, пришлось устраиваться на ночлег. Тут уже скиф не стал ждать самовольства амазонки, в дальних дорогах он явно опытней, махнул рукой в сторону ближнего перелеска:

– Туда!

Перелесок был совсем небольшим, десятка три деревьев. Глубже в лес им нельзя, степняк не любит леса, с детства привыкший обозревать округу, он в лесу теряется. Аморг не раз дивился: как вообще могут люди жить там? Ни коня выгулять, ни самому поскакать… Всюду стволы, ветки, листья… Ни дорог, ни ориентиров. Как те же невры не теряются в этом скопище деревьев?

Лесные люди, напротив, не видят следов и дорог в степи, считают все балки одинаковыми и говорят, что глазу не за что зацепиться. Глупцы! Одинаковых балок нет, а дорогу находить можно и по солнцу и звездам!

Но всякому свое…

Разводить огонь ночью в степи нельзя, если ты не в большом стане. Это сразу привлечет волков; если их будет слишком много, то могут погибнуть кони, а скиф без лошади и подавно! Пока совсем не стемнело, они нашли небольшой ручеек, напиться из которого оказалось очень приятно, в лесу вода много вкуснее, чем в степи, это правда, которую признают даже скифы. Напоили и привязали коней. В темноте, если не увидят или не услышат люди, лошади сами почуют серых хищников по запаху и дадут знать своим хозяевам.

Жеребчик Аморга все терся поближе к кобылке Асиат. Весна будоражит кровь всем, может, и сам скиф так же? Аморг подумал: обратил бы он внимание на Асиат, если бы та появилась рядом с отцом в обычной женской одежде и не весной, а осенью? Скосил глаза на девушку, расчесывавшую длинные, от бешеной скачки слегка сбившиеся под шапкой волосы, и понял, что обратил бы. Очень уж хороша!

Зато царская дочь по-прежнему не смотрела на своего спутника, точно они оказались рядом случайно и завтра разъедутся в разные стороны. Это разозлило Аморга. Если она будет так держать себя и во Фракии, и дальше у ойранцев, то к чему тогда он? Охранять красавицу от неприятностей? Еще раз покосившись на Асиат, Аморг окончательно уверился, что амазонки заносчивы, а потому глупы.

Довольный своим выводом, он постарался устроить ночлег получше лично для себя. Тянуло ветерком, обещавшим ночью хороший дождь, потому скиф расположился под большим деревом и своего коня перевязал ближе. Если что-то случится с этой гордячкой, то пусть пеняет на себя. Хотя прийти на помощь он все равно успеет: отменный воин спит вполглаза и вполуха.

Привыкший засыпать и просыпаться мгновенно, скиф тут же провалился в сон. Проснулся от шума дождя, ливень начался вдруг и был столь сильным, что место, где устроилась девушка, быстро залило. Скифы привычны ко всему, но все равно спать в луже не слишком приятно. Большое дерево без густого подлеска только одно, под ним пристроился Аморг. Он чуть ехидно наблюдал, как амазонка пытается найти спасение от хлещущих струй, но к себе не звал. Пусть помокнет, ей полезно.

И тут Асиат нашла выход, который Аморг не предполагал. Девушка с ловкостью кошки вскарабкалась на другое дерево. Раскидистые ветви позволили устроиться там почти безопасно.

Рассвет застал скифа сладко посапывающим, но с первыми лучами солнца он открыл глаза. Интересно, как там эта дурочка, не свалилась? Нет, под деревом не видно, значит, спит в ветвях. Аморг с удовольствием вспомнил то, с какой ловкостью забралась царская дочь по стволу, точно всю жизнь по деревьям лазила. Хороша все-таки! Если бы не несносный заносчивый характер…

Не успев додумать эту мысль, Аморг подскочил. Ни девушки в ветвях, ни ее лошадей не было! Следов борьбы или чего-то еще тоже не видно. Куда она девалась? Отправилась купать своих коней или купаться сама? Это после ночного ливня?

На мокрой траве хорошо видны только конские следы, и все же Аморг не сразу понял, куда они ведут. Через некоторое время не оставалось сомнений – Асиат отправилась дальше одна! Как же не подали голос его кони? Скиф ударил жеребца ногами по бокам чуть сильнее, чем было нужно, злясь, что тот не дал знать! Когда не просят, ржет, а тут промолчал!

Девушка далеко уехать не успела, но догнать ее оказалось довольно тяжело. Поравнявшись, Аморг вдруг схватил за гриву ее кобылку, заставляя остановиться. Асиат возмущенно оттолкнула его рукой. Не обращая внимания на сопротивление хозяйки, скиф все же держал гриву лошади, подчиняя своей воле. Пришлось подчиниться и самой Асиат.

– Ты!.. Чего тебе надо?! – Глаза ее горели гневом.

Эта строптивая девчонка начинала злить Аморга. Хоть она и царская дочь, амазонка и очень красива, но сейчас они едут по делу, и он не позволит этой гордячке поступать как ей вздумается.

– Ты здесь не в стане амазонок и будешь делать так, как я скажу!

Взгляд скифа не оставлял сомнений в том, что он сделает с девчонкой, если та не послушается. Несколько мгновений они мерились взглядами, казалось, от столкновения вот-вот посыплются искры. Первым отвел глаза Аморг, но не потому, что Асиат одержала верх, а просто выхватил у нее уздечку запасного коня и рванул вперед! Не ожидавшая такого подвоха девушка вынуждена была броситься следом. С одним конем в одиночку в степи оставаться опасно.

Догнала Аморга, попросила:

– Отдай коня…

Тот только помотал головой. Пусть подумает сначала.

– Я буду тебя слушать…

Аморг бросил ей поводья, не замедлив бега своего жеребца. Брала злость: что за наказание придумал ему Антир? Сколько дней придется возиться с этой строптивой девчонкой, следить, чтобы она не натворила бед, не удрала или не ввязалась во что-нибудь?

Когда достигли берега, скиф придержал девушку:

– Ты не поедешь дальше, если не пообещаешь во всем мне подчиняться.

На сей раз борьбы взглядов не было, Асиат, видно поняв, что, вернувшись, Аморг попросту расскажет все отцу, только кивнула.

Гипанис широк, и хотя скиф знал приличный брод, но даже там глубоко, а вода не слишком теплая… Вообще-то скифы плавают, опираясь на надутые бурдюки, но Аморг решил показать зазнайке, что способен переправиться через большую реку и так.

– Иди за мной, – махнул рукой парень и первым пошел в реку. Но, увидев, как собирается плыть Асиат, остановился. – Э, нет, так тебя вмиг утянет под брюхо коню. Стой. Твоя лошадь хорошо плавает в быстрой воде?

Девушка кивнула:

– Да.

– А ты? – подозрительно прищурился скиф.

– Я не очень, – честно призналась девушка.

Хорошо, хоть сказала, усмехнулся Аморг.

– Смотри, плыть надо ниже по течению от коня, держась за гриву и за седло. Если устанет твоя кобыла, крикни меня, я поддержу.

– Кого? Кобылу?

Не удержалась, чтобы не съязвить!

– Тебя, дуреха! Иди первой, чтоб я видел, что ты еще не на дне.

Переправлялись тяжело, сам Аморг уже давно был бы на том берегу, но девчонке, видно, трудно переплывать такую реку, как Гипанис. А как же она Борисфен переплывет? Да и Танаис тоже широк…

Уже на берегу, пока обсыхали, он задал этот вопрос. Асиат чуть смутилась:

– Я холодной воды боюсь, ноги сводит…

А купание в озере и ныряние? Конечно, маленькое лесное озерцо не Гипанис, но все же… Перед ним играла, что ли?

Выкручивая свою рубаху, Аморг только покачал головой: вот навязал Антир обузу! Покосившись на девчонку, он замер. Асиат тоже выкручивала свои рубаху и штаны. И хотя стояла за кустом, отвернувшись к нему спиной, скиф не смог отвести глаз от голой спины и… всего остального. Асиат постаралась одеться поскорее, словно чувствуя, что за ней следят, хотя Аморг ни вздохом не выдал своего присутствия.

Потом они сидели у костра, нужно было поесть, перед тем как отправляться дальше. А костры скифы стараются разжигать в степи днем и умеют делать их бездымными, тогда тонкое марево над огнем сольется с жарким воздухом и будет незаметно для чужих глаз. Привлечет разве только запах жареного мяса, но для этого надо оказаться поближе, так, что и следы видны. Но высокая трава надежно скроет след прошедшего коня, вода смоет его на прибрежном песке, выдаст разве только кострище, на котором еще не скоро вырастет новая трава. А если и вырастет, то будет сорной. По пятнам сорной травы скифы узнают, где были костровища.

Степняки учатся этой науке всю жизнь, первые навыки впитывают с молоком матери, с первыми шагами по этой земле. Скиф должен уметь стать незаметным сам и заметить врага желательно раньше, чем тенькнет тугая тетива, выпуская смертоносную стрелу, или рассечет воздух крепкий аркан, обхватывая плечи и руки. Выбор невелик – смерть, рабство или жизнь. Потому и учатся все примечать и не оставлять следов сами. А добыть пищу или устроить ночлег – это уже несложно, было бы желание. Степь полна дичи, перелески – зверья, а вода – рыбы, с голода помереть может только полный калека или самоубийца, даже лентяй и тот что-нибудь раздобудет.

На костерке жарилась небольшая утка, молодой селезень, пух и перья которого они с Асиат старательно закопали, чтобы не привлекать ни хищников, ни людей. Хотя, если подумать, люди тоже хищники.

– Антир велел тебе ехать со мной или ты сама напросилась?

Как в воду глядел: Асиат чуть смутившись, мотнула головой:

– Я просила ехать в одиночку, это тебя он мне навязал!

– Навязал?! Да что бы ты делала сама?!

Снова чуть не поссорились. Аморг уже почти откровенно презирал задаваку, напрочь забыв о ее стройной фигурке, очень привлекательной спине и… Все равно презирал! Никакая амазонка не может потягаться со скифом, сколько бы она ни училась стрелять или размахивать акинаком!

В ответ на его возмущение девчонка только надменно скривила губы, даже не желая отвечать. Больше не разговаривали.

Что-то заставило Аморга обернуться. Так и есть, их явно кто-то догонял, причем делая знаки, чтобы подождали. Скиф усмехнулся: предусмотрительный. Правильно поступает, не то Аморг мог бы снять его стрелой задолго до того, как поймет, кто это.

Остановилась и Асиат. Долго ждать не пришлось, их догонял Сагир, а лошади у него резвые. Девушка поинтересовалась первой: видно, испугалась плохих новостей от отца:

– Что случилось?

Сагир по своей привычке не слишком дружески усмехнулся:

– Антир велел мне ехать с вами. Интересно, кого он боится больше, фракийцев или тебя? – Вторая фраза говорилась уже Аморгу, а ухмылка стала совсем откровенной.

Асиат ударила свою лошадь ногами со всей силы, снова запасной конь едва успел следом. За копытами резвых скакунов взвилась пыль. Аморг прошипел почти в лицо насмешнику, почему-то стало очень обидно за девушку:

– Ты!..

Договорить не успел; фыркнув с видимым удовольствием, Сагир тоже погнал коня.

До самого вечера ехали как враги. Будь их воля, каждый вернулся бы, вернее, вернулись Асиат с Аморгом, а Сагир был своей выходкой доволен. Ему очень нравилось доводить до слез более слабых, особенно девушек. С амазонками это не получалось, потому возможность посмеяться над Асиат сармат не упустил.

Сагир жил так, словно норовил одним своим существованием бросить вызов всем вокруг. Сильный, крепкий воин, обладавший прекрасной фигурой, он намеренно демонстрировал свой торс, до самых холодов не надевая рубаху. Бугры мышц перекатывались под загорелой кожей при малейшем движении рук. Длинные волосы локонами обрамляли красивое лицо с чеканными чертами, на котором неизменно блестели насмешкой синие глаза. Бородка всегда ровно пострижена. На поясе, кроме привычных всем скифам и сарматам меча, колчана-горита с луком и стрелами, топорика и чаши, висело зеркало в чехле. Но у Сагира пояс широкий и ярко-красный, что горит, что чехол зеркальца щедро украшены. Сагир известный любитель всяческих украшений. Странно, но это не делает его менее мужественным. Ни у кого не возникает даже мысли о слабости сармата. Может, виной тому несколько полотенец из скальпов врагов, притороченных к седлу, или то, что чаша выполнена из черепа, видимо, сильного соперника? Скифы умеют ценить воинское мастерство и мужество что свое, что своих врагов! И все помнили, что не было боя, после которого у Сагира не появилось бы новое полотенце. Он умелый и сильный воин, но женщины видели в нем другое.

Сам Сагир хорошо знал, что женщины теряют волю при одном его внимательном взгляде или прикосновении ласковых и ловких пальцев. Где бы ни оказывался сармат, ему было обеспечено женское внимание. Асиат не сомневалась, что в этом году большинство детей у амазонок родится именно от красавца-сармата. К чему тогда и ехать к скифам, если отцом детей станет сармат?

Но девушка вспомнила, что сам Сагир тоже предпочитает скифов, ему не по нраву вольные сарматки. Насмешливо парень относился и к амазонкам, при любом удобном случае норовя задеть, показать, что девушки на коне все равно несравнимы с мужчинами, как бы ни старались!

Иногда амазонки поддавались на такие вызовы и бросались доказывать свои ловкость и умение. Вот и Асиат едва не принялась делать это же. Хотя, если честно, то не Сагиру она хотела показать, на что способна, а Аморгу. А теперь как? Асиат злилась на всех, особенно на отца. В глубине души она была довольна тем, что Аморг едет с ней, но к чему отправлять еще и Сагира? От этого насмешника и нахала не будет никакого покоя!

До поездки девушка видела Аморга давным-давно, но не могла забыть те времена, когда сама была девчонкой и лишь издали наблюдала за бешеными скачками молодых скифов. Аморг всегда побеждал, на него заглядывались все юные скифки. Понимая, что слишком мала для парня, девочка дала себе слово, что тоже станет наездницей, как амазонки, и однажды победит красавца-скифа, вырвав у него из-под носа баранью тушу на игрище! Это было нелепо, потому как ни скакать на коне, ни тем более участвовать в соревнованиях ей никто не давал. Конечно, Антир многое позволял своей любимой неугомонной дочери, но не все же! С кем девушке скакать на коне? Мужчины станут смотреть свысока и смеяться, а скифские женщины ведут тихую жизнь в повозках позади своих воинственных мужчин.

Но судьба распорядилась иначе: персидский царь Дараявауш зачем-то прислал сватов к дочери Антира. Остальные дочери скифского царя были совсем маленькими, а отдавать в далекую Персию свою любимицу Антиру совсем не хотелось, и они с Асиат вдруг решили, что… царская дочь пойдет в отряд сарматских амазонок Дайраны! Про сватовство шуметь не стали, а сарматские всадницы как раз гостили у скифов. Все сложилось как нельзя лучше, Асиат и мечтать о таком не могла.

Три года она училась держать ногами лошадь, чтобы та слушалась малейшего движения колен, стреляла из лука, рубилась акинаком, тренировала глаза, руки и ноги и… мечтала снова встретить Аморга. Но встреча оказалась совсем не такой, какой ее представляла Асиат, не на празднике или соревновании, не в пылу борьбы и ее (обязательно ее) победы над всеми, в том числе и над понравившимся скифом, а на озере, где он загляделся не на боевую выучку амазонки, а на облепленную мокрой рубахой грудь! Почему-то было очень обидно.

А теперь вот на каждом шагу дает понять, что она несмышленая девчонка, неумеха, и Асиат никак не может доказать, что это не так!

Тут еще этот Сагир, его кумысом не пои, а дай поиздеваться над кем-нибудь. Среди скифов издеваться над царской дочерью не мог, изводил бедного Вордера, ну так здесь отведет душу! Асиат вдруг разозлилась: она не даст насмехаться над собой, чего бы это ни стоило!

Останавливаться, пропуская то стада туров, то тарпанов, то пугливых косуль, пришлось еще не раз, скифские степи богаты зверьем и птицей, только успевай охотиться. Но скифы не берут лишнего, лишь что нужно для жизни. И загодя не запасаются, на жаре мясо быстро испортится, к чему убивать животное, если не станешь его есть? В первый день Аморг подстрелил большого селезня, им с Асиат хватило, но теперь пришла пора еще поохотиться.

Сагир вдруг сделал знак остановиться и показал Аморгу куда-то вперед. Тот кивнул, мужчины понимали друг дружку без слов. А что оставалось Асиат? Она не собиралась стоять с лошадьми, пока скиф и сармат будут охотиться! Наметанный глаз амазонки определил, кого выбрали себе в жертву мужчины. Неподалеку спокойно паслись олени, в маленьком стаде, кроме вожака и трех самок с детенышами, были два молодых годовалых оленя.

Нельзя брать самок, тем более с детенышами, нельзя брать старых или больных животных, таких уничтожат и без людей волки и шакалы. Охотиться можно только на тех, кто силен, кто успеет убежать от неточно выпущенной стрелы или дать отпор, тогда охота будет справедливой. Другую боги не простят. У годовалых оленей сильные ноги и чуткие уши, но мясо их нежно.

Аморг показал на левого оленя. Понятно, брать решили его. Асиат тоже осторожно слезла со своей лошади, ловко натянула ей на морду мешок с овсом, чтобы не заржала в неподходящий момент, и, взяв за повод, тихонько потянула за собой. Изумленные мужчины остановились, наблюдая за девушкой. Они предпочли бы вылететь из-за кустов как ветер и на скаку побить оленей стрелами. Амазонка делала что-то другое.

Сагир, насмешливо блестя глазами, показал Аморгу, чтобы тот не вмешивался. Скиф, с трудом поборов желание присоединиться к Асиат, остался на месте. Поняв, что мужчины помогать не намерены, девушка вдруг разозлилась! Желают посмотреть, как охотятся амазонки? Ну пусть смотрят!

Постаравшись не думать о наблюдающих за ней красавцах, Асиат спряталась за боком своей кобылы и тихонько подтолкнула ее ближе к оленям. Умное животное и без хозяйки поняло, что им предстоит, перебирало ногами спокойно, точно просто паслось. Лошадь испуга у оленей не вызвала, а чуть пригнувшуюся девушку за ее холкой было просто не видно. Держа лук наготове, Асиат за боком лошади подобралась совсем близко к пасущимся животным, только тогда вожак, видно, уловил запах металла, нервно дернул ушами, потянул носом и… стадо бросилось наутек. Но одновременно тенькнула тугая тетива, и именно тот олень, на которого указывал Аморг, остался лежать, пробитый стрелой.

Мужчины ахнули, девушка оказалась более ловкой, чем они сами! Подобраться настолько незаметно почти вплотную к беспокойным животным!..

Разделывая тушу, Сагир покачал головой:

– Молодец! – И тут не удержался, чтобы не съязвить. – Но это потому, что ты маленькая. Мне за спиной своего коня не спрятаться.

Асиат только покосилась на него, дернув плечом:

– Спрятаться не тяжело, нужно только чуть пригнуться. Но если ты не можешь гнуться, тогда конечно…

Аморг не смог удержаться от смеха. Царская дочь не просто ловка и сильна, она еще и остра на язык! Держись, Сагир!

Амазонка старательно показывала двум мужчинам, что вполне может обойтись и без них. Оба уже поняли, что вообще-то может. Ну и женщины у этих сарматов! – в который раз качал головой Аморг. Ну и ловки эти амазонки! – в свою очередь, дивился Сагир. Ну и глупцы эти мужчины! – думала сама Асиат. Но ее сердце все равно жаждало признания своих ловкости и умения у одного из этих глупцов, и иногда вздох невольно вырывался из груди молоденькой красавицы с большими синими глазами, тонким гибким станом и сильными руками и ногами. Природа брала свое, даже самостоятельной амазонке пришло время любить, как и самому Аморгу, да и Сагиру тоже, как бы он ни высмеивал женщин.

Только Асиат и Аморг уже нашли друг дружку, пусть не признаваясь в этом даже себе, а сердце насмешника Сагира было свободно. Кто-то похитит его? Сердце человека, когда он молод, должно кому-то принадлежать, тот, у кого оно ничье, не может быть счастлив!

На берегу Истра Асиат даже останавливаться не стала, сама пошла в воду, держась за гриву кобылы, как учил Аморг. Парень тревожно косил глазом на девушку, но помогать не пришлось. Истр широк, но бурная весенняя вода уже спала и течение спокойное.

Они не пошли между двумя озерами Ялпуг и Кагул, что неподалеку от левого берега перед самым устьем реки, обогнули их и переправились выше по течению, там безопасней. Кто знает, что творится во Фракии…

Предусмотрительность оказалась нелишней. Во Фракии и впрямь творилось нечто невообразимое. На правом берегу у острова, где скифы переправлялись обычно, почему-то возились люди, много людей.

– Ионийцы… – удивился Сагир.

Весь Истр запрудили греческие корабли, множество воинов таскали бревна…

Аморг пытался разглядеть, но они ехали слишком далеко, чтобы что-то увидеть толком.

– Мост строят, что ли?

– Что строят? – не поняла Асиат, никогда не видевшая мостов.

– Переправу, – пояснил Аморг, покосившись на Сагира, но тот был слишком занят разглядыванием ионийцев, чтобы насмехаться над девушкой. Теперь всем не до смеха.

До ночи решили просидеть в зарослях, наблюдая, и только потом двинуться в Истрию, что на берегу моря. Там есть знакомые фракийцы, объяснят, что делают на их земле ионийцы…

Аморг попытался предложить сходить самому, оставив Асиат в безопасности, но та лишь сверкнула на скифа глазами и отвернулась. В конце концов решив, что под приглядом ей будет лучше, мужчины согласились ехать в город все вместе.