ПАРИС
Больше всего пребывание микенского царя поразило Париса. У него из головы не выходили слова о Елене – самой красивой женщине. Если она самая красивая, то именно любовь Елены обещала ему Афродита. Но богиня словно забыла свое обещание. Конечно, она женщина, а женщинам свойственно забывать то, что обещали…
Промучившись, Парис решился напомнить. Конечно, Афродита не была в восторге от необходимости выполнять что-то сказанное в запале. Она сказала тогда о любви самой красивой женщины, честно говоря, не слишком представляя кто это. Можно было бы подсунуть Парису какую-нибудь сговорчивую красотку, убедив этого дурачка, что это первая красавица, но сделанного не воротишь, Агамемнон уже напел ему в уши про Елену. Что оставалось делать?
Богиня со вздохом согласилась:
– Ладно, будет тебе любовь Елены! Только она ведь далеко и полюбить тебя на расстоянии не может.
Афродита рассчитывала, что необходимость плыть куда-то очень далеко по опасному морю для Париса, который дальше Иды не бывал, окажется серьезным препятствием, а у Приама хватит ума не отпускать сына никуда. Но то ли Парису было совершенно нечего делать, то ли он уже порядком надоел дома, только и сынок не испугался, и Приам отпустил. А тут еще и торговый корабль подвернулся подходящий, даже целая эскадра.
Афродита махнула рукой: пусть плывет, одним влюбленным дураком у Елены меньше, одним больше… Сам Парис красавчик, вполне сгодится для временного увлечения, а рогов у Менелая уже столько, что лишней пары не заметит.
Парис действительно несколько поднадоел своими капризами и требованиями всему семейству, ведь чувствовавшие себя виноватыми перед сыном Приам и Гекуба потакали ему во всем, что привело даже к стычкам с другими сыновьями, а ссориться с детьми из-за Париса родителям вовсе не хотелось.
Хорошо, что Гектору некогда, тот все время в походах, даже почти сразу после свадьбы снова отправился к Ресу – молодому царю Фракии, у того появились новые великолепные лошади, стоило посмотреть. Андромаха только с тоской посмотрела вслед умчавшемуся мужу, она уже поняла, что так будет всегда – вечное ожидание и беспокойство.
К удивлению Приама, вместе с Парисом вызвался отправиться и Эней, раньше редко куда уезжавший из своих владений на Иде. Гекуба подозревала, что его довела жена – их старшая дочь Креуса. Вот кто любит только себя и блеск золота! Приам согласился, и вскоре корабли были готовы к отплытию, оставалось только дождаться попутного ветра, все же Зелень не всегда позволяет пересекать ее безопасно.
Парис отправился попрощаться с Эноной.
– Энона…
– Молчи, ничего не говори, – приложила пальцы к его губам нимфа. – Ты забыл, что я все знаю наперед?
– Тогда ты скажешь, что меня ждет?
– Нас ждет?
– Ну, нас.
– Тебя сначала обещанная богиней любовь самой красивой женщины, а нас с Корифом…
– Значит, я действительно получу любовь прекраснейшей из женщин? – оживился Парис.
Энона вздохнула:
– А что ждет нас, тебе неинтересно?
– Ах, что может вас ждать? Как обычно – рассветы, закаты, овцы и козы на лугу, птичьи трели в лесу… Тебе же это нравится!
– Совсем недавно нравилось и тебе тоже.
– Да, пока я не знал другой жизни!
Губы Эноны даже задрожали от горя:
– Ты жалеешь, что любил меня?
Парис заметно смутился:
– Да нет, конечно, но это в прошлом.
– Парис!
– Понимаешь, я словно проснулся, с глаз пелена упала!
– Тебя так легко сманили блеском золота в царских чертогах?
– Нет, даже не это! Побывать в разных странах, встретить самую красивую из земных женщин, познать ее любовь… что может быть заманчивей?! Неужели я должен лишиться всего этого и сидеть с тобой ночами у костра, отмахиваясь от сонма москитов и прислушиваясь, не тащит ли моих овец какой-нибудь воришка?!
– Ты гонишься за миражом.
– Пусть! Лучше мираж, чем скучное прозябание! Богиня любви мне обещала…
Энона снова закрыла его губы рукой:
– Не одна любовь будет, Елена принесет Трое много горя! Подумай и о своем городе, своих родных.
– Ты точно Кассандра! – поморщился Парис, убирая руку женщины. – Та все твердит, что я не должен плыть за Еленой, потому что это принесет беду Трое! Как красивая женщина может принести беду?!
– Может, еще как может… Она уже принесла ее не одному человеку.
– Человеку, но не городу!
– Ты проклянешь себя, Парис, за то, что сейчас делаешь!
– Вы просто завидуете самой красивой женщине! А Гектор завидует мне, потому что у него Андромаха, а у меня будет Елена! Я верю богине любви!
Глядя вслед любимому, Энона прижала руку уже к собственным губам, чтобы не закричать в голос от тоски.
Что же ты? Как же ты? Зачем?!
Он ушел, после стольких лет счастья ушел к другой! Если бы она видела эту другую, если бы знала, что побеждена соперницей в открытой борьбе за сердце любимого… Но он бросил ее и ушел к неведомой, только потому что сказали: Елена прекрасней всех на земле. Не видел, не слышал, не сказал еще ни слова, и так легко поддался на мираж, на обещание…
Энона опустилась на колени, в тоске закрыла лицо руками и тихо застонала. И вдруг вскинула голову: она не может бороться за любимого прямо, его больше нет рядом, но пока в ее сердце любовь, пока оно горит, оно способно протянуть незримую нить к сердцу Париса! И через моря-океаны, через расстояния, через время держать эту связь! Губы зашептали:
– Я все перенесу, Парис, я дождусь твоего возвращения и не дам ослабнуть этой связи! Я по-прежнему люблю тебя, и моя любовь сильнее твоего заблуждения! Она победит, я все вынесу!
Сухие горячие глаза обратились к небу, Энона почти закричала:
– Ты слышишь, Афродита? Ты обещала моему любимому Елену, но ты не сможешь отнять у меня мою любовь! И она будет сильнее! Моей любви хватит на двоих, слышишь, богиня?!
Афродита возникла почти рядом, осадила:
– Не кричи, я слышу. Глупая ты, зачем он тебе? Вон как быстро согласился на посулы, сначала со всех ног помчался во дворец к Приаму и Гекубе, узнав, что он царевич, потом быстренько принарядился для Елены. Поверь, они друг дружки стоят. Я тебе другого найду. Хорошего.
– Да ты любила ли сама, богиня любви? Ты сама знаешь, что такое сгорать от счастья в объятиях любимого?
– Знаю, не тебе учить!
– Ты думаешь, достаточно выпустить стрелы вожделения, и все готово? А как же не телесная страсть, а душевная нежность, готовность взять на себя его боль, спасти любимого ценой собственной жизни?
– С ума сошла?!
– Скажи, а ты готова броситься с горы в море, если б знала, что этим спасешь того, кого любишь?
– Точно сумасшедшая!
– Афродита, сними свой пояс и поживи среди людей, как земная женщина, может, влюбишься в кого-нибудь и поймешь…
– Ты пытаешься учить любви ее богиню?
– Не путай любовь со страстью или вожделением. Не все, что происходит от стрел Эрота, можно таковой называть. Любовь – это куда больше и сильнее. Поэтому тебе не одолеть меня, Парис вернется.
– Да, с Еленой.
– Возможно, с ней. Но ко мне и сыну! Я пробужу Париса ото сна, в который он попал из-за вашего спора, я верну его сердце к жизни и настоящей любви.
Афродита открыла рот, чтобы что-то возразить, но Энона знаком остановила ее:
– Ты не в силах мне помешать, богиня, потому что вольна только над желаниями, а не над сердцами. Над своим сердцем я властна сама, и я сделаю то, что сейчас обещала. Даже ценой собственной жизни!
Глядя вслед уходящей Эноне, Афродита поморщилась:
– И его тоже…
Странные люди, даешь так много, а они требуют чего-то совсем другого! Казалось бы, Парису обещана Елена, самой Эноне Афродита готова предоставить взамен любого, но ей подавай только Париса, пусть и со страданиями!
– Ну уж это я тебе обеспечу сполна! И чем больше ты мне будешь мешать своим упрямством, тем сильнее они будут.
Афродита не могла успокоиться еще долго, даже муж заметил. Гефест присмотрелся к шепчущей что-то Афродите и усмехнулся:
– Опять кто-то не желает любить по твоей указке? И когда ты оставишь людей в покое?
– Если я оставлю, то на земле вообще не будет любви!
– А ты хотя бы не мешай им, если они выбирают не тех, на кого ты указала.
По тому, как фыркнула Афродита, было понятно, что Гефест угодил в точку. Он снова усмехнулся:
– С кем на сей раз промахнулся твой Эрот, женушка?
Богиня только дернула плечом, но у Гефеста было хорошее настроение, он продолжил:
– Хочешь, угадаю сам? Парис не пожелал влюбляться в Елену? Нет. Она заартачилась? Нет, не это, а… понял! Энона категорически отказалась разлюбить своего красавчика, хотя, честно говоря, я не понимаю, что она в нем нашла.
В другое время Афродита обязательно съехидничала бы, мол, где уж тебе понять, но сейчас была так возмущена, что невольно принялась изливать душу мужу:
– Представляешь, она готова броситься со скалы в море, если надо будет его спасти ценой своей жизни!
С лица Гефеста сползла улыбка.
– Вот это любовь…
Афродита растерялась:
– И ты туда же?
– Скажи, а ты могла бы броситься в море… ну, не ради меня, а ради кого-нибудь!..
И что-то такое было в голосе мужа, что Афродита шепотом спросила:
– А… ты?
Гефест встал, насмешливо блеснул глазами:
– Из-за тебя? Да ни за что!
Глядя ему вслед, богиня прошептала:
– Врешь…
И в душе было непонятно чего больше: досады на Энону или радости от этого проступившего сквозь насмешку истинного чувства Гефеста. Она почему-то вспомнила, что Эрот в Гефеста стрел точно не пускал. Значит, они не всегда нужны?! А… а как же тогда ее власть?!
Гости в мегароне ждали, пока появится запоздавшая хозяйка. Собственно, гостей было всего двое, и те так привычны, что за гостей не считались. Рыжий Одиссей и его верный Атей, разве это гости? Именно потому Елена не торопилась. Если честно, то ей вовсе не хотелось выходить в мегарон, не было настроения даже слушать бесконечные байки Одиссея. Но на мужа что-то нашло, и тот настаивал, лично явившись за супругой в гинекей. То ли из строптивости, то ли из желания позлить, она капризничала.
Менелай хмуро наблюдал за прихорашивавшейся перед зеркалом Еленой, которая меняла уже пятые браслеты на руках, расшвыривая те, что не приглянулись, а перед этим также во все стороны летели цепочки для ног, которые женщины носят на щиколотках, чтобы красиво позвякивали при ходьбе.
– Ты сама себе не надоела?
Та словно получила долгожданный повод для ссоры:
– А тебе?
– Почти, – буркнул муж.
– Ну, так брось меня.
Менелай встал, глядя ей в глаза:
– Ты моя жена и будешь со мной всегда. Ты же сама не знаешь, чего хочешь…
Елена не выдержала, ее голос сорвался почти в крик:
– Зачем я тебе такая, зачем?! Я изменяла, изменяю и буду изменять!
– Я знаю. – Голос Менелая глух от сдерживаемой злости.
– Знаешь и терпишь? Ты тряпка!
– Елена!
– Ты не муж! Не герой! Ты хуже любой плаксивой девчонки! Ты…
Договорить не успела, Менелай в бешенстве схватил ее за плечи:
– Думай, что говоришь!
– Отпусти меня…
Его злость вмиг сошла на нет, захват ослаб. Царь покачал головой:
– Нет…
Она резко сбросила его руки, со злостью повела плечами.
– Елена, я спасу тебя от тебя самой…
– Ты… что? Меня… будешь спасать?! Ха-ха-ха!
И вдруг лицо Менелая перекосила злость, в ту минуту он был очень похож на своего брата, это был Артрид из рода Тантала!
– Ты хочешь, чтобы твоей красотой любовались все? Чтобы тебя желали все мужчины вокруг?! Хорошо же!
– Менелай, ты пьян, отпусти меня!
– Я пьян? Да, я пьян. Но тебе до меня давно нет никакого дела! Тебе нужны все, кроме меня! – Он вдруг схватил ее за руку и потащил из женской половины в мегарон. – Хочешь принадлежать всем? Принадлежи!
Менелай почти вытолкнул ее в мегарон перед очагом, снова как-то зло усмехнулся и вдруг рывком сорвал с Елены хитон, оставив перед сидевшими Одиссеем и Атеем в таком виде. На женщине остались только те самые браслеты и цепочки.
– Моя жена самая красивая женщина, сейчас вы в этом убедитесь, потому что Елена станцует вам обнаженной! – Он повел рукой на женщину и плюхнулся на свое место за столом. – Просите танцевать самую красивую женщину, она любит, чтобы ее просили!
Глаза Елены застилали слезы, но встретившись со все таким же злым взглядом Менелая, она вдруг подняла руки, освобождая роскошные волосы от заколок, тряхнула головой и принялась сладострастно двигаться в медленном танце. В ее взоре и движениях был вызов мужу. Тот презрительно передернул лицом, поднялся и направился прочь из мегарона. Проходя мимо, зло процедил:
– Шлюха!
Одиссей встал со своего места, подошел к женщине, накинул ей на плечи свой плащ и тихо посоветовал:
– Иди к себе…
Елена ждала, что муж схватит ее и потащит в спальню. Не потащил. Ждала, что придет просить прощения. Не пришел.
Мало того, на следующий день утром Менелай принимал в доме судьбоносных гостей…
К берегам Арголиды пристал торговый корабль из Троады, на котором прибыл и один из многочисленных сыновей царя Приама Парис. Об этом красавчике ходили самые необычные слухи, мол, он был брошен родителями в лесу, выкормлен медведицей и нашелся уже совсем взрослым… Парис действительно был хорош, богато наряжен в восточные одежды, что в строгой Спарте смотрелось особенно вычурно, любопытен и восторжен.
Одним из первых, кого царевич встретил на берегу был… Агамемнон, который собрался куда-то отплывать. Царь Микен сильно удивился, увидев Париса, пригласил к себе и о чем-то долго беседовал. Эней, которому очень не понравился Агамемнон еще на свадебном пиру Гектора, постарался избежать этой беседы, но его и не звали. Кроме того, Энею за время путешествия до невозможности надоели разглагольствования Париса о будущей любви к нему самой красивой женщины, хотелось хоть чуть отдохнуть от назойливого отпрыска Приама. И чего они его признали, пусть бы себе пас овец! Эней, у которого там же на Иде были большие стада, не желал считать вчерашнего пастуха царевичем, а отправился с ним действительно только, чтобы отдохнуть от Креусы. Пока отдыха не получалось, еще неизвестно с кем хуже.
Агамемнон подтвердил то, что говорил Парису в Трое: Елена самая красивая женщина и вполне может его полюбить. Будь Парис внимательней, он заметил бы, что царь Микен как-то странно поглядывает и уж очень подталкивает к мысли наставить рога собственному брату!
– У Менелая и Елены прекрасный дворец, там вполне можно провести те месяцы, что ветры заставят сидеть на берегу.
– Это долго? – почему-то испугался Парис.
– Два-три месяца, но провести их рядом с такой женщиной… Сам бы сидел, да дела не позволяют. Кроме того, ты можешь съездить ко мне в Микены, моя супруга – сестра Елены Клитемнестра, Елена бывает у нее без мужа…
Парис проглотил даже откровенный намек на возможную измену красавицы.
– Я вернусь через некоторое время и покажу тебе свое царство. Дождись меня, – предложил Агамемнон.
– Конечно.
Агамемнон отправился на корабль и дальше по своим делам, а Парис уже в лодке по Эвроту в Спарту.
Конечно, Спарту не сравнить с богатой Троей, но царевич не замечал ничего, его занимала одна мысль: вот-вот увидеть красивейшую женщину! Не будь Елена таковой, Парис испытал бы из-за своих ожиданий жесточайшее разочарование, но, к счастью, Елена действительно оказалась красавицей с совершенными формами тела и изумительно красивым лицом. А характер… ну кто же интересуется характером красивых женщин?
Менелай принял гостей радушно, он уже был предупрежден братом, много слышал от него о Приаме и его сыновьях, пригласил во дворец, распорядился омыть ноги, нагреть воду для ванны, а потом позвал на ужин в мегарон:
– Сейчас я познакомлю вас с самым большим сокровищем Спарты – красивейшей из женщин.
Перед тем как шагнуть в мегарон по вызову мужа, Елена, не глядя на него, поинтересовалась:
– Мне раздеться?
– Нет, зачем же? Думаю, троянскому царевичу будет достаточно красоты твоего лица.
Голос мужа был чужим и жестким. Елена с трудом взяла себя в руки, хотя ее прекрасные глаза все же чуть увлажнили злые слезы. Женщина решила назло Менелаю быть приветливой с гостями, но сначала это не слишком получилось.
– Моя супруга – Прекрасная Елена, самая красивая женщина.
Парис с Энеем не сразу пришли в себя. Агамемнон не лгал, супруга Менелая достойна такого звания – красивейшей. Правда, красавица была несколько рассеяна и ее мысли заняты другим, но впечатления это не портило…
Эней с Парисом говорили какие-то слова, Елена что-то отвечала, невольно заметив только красоту троянского царевича в богатом восточном наряде. Во время разговора она то и дело натыкалась на горящий взгляд Париса. Желая убедиться, что это видит и муж, она почти с вызовом глянула на Менелая, вот, мол, как мной восхищаются! И тут же смутилась, потому что муж смотрел откровенно насмешливо и словно забавляясь. Елена чуть тряхнула головой и принялась с удвоенной энергией кокетничать с Парисом. Смутился даже Эней.
Менелай со вздохом отвернулся, нет, эту женщину не переделать. Елену не брали годы, она только хорошела, ей все также необходимо чье-то восхищение, она просто кожей впитывала мужское вожделение… А Менелай вдруг почувствовал, что устал. Он устал стеречь ее, оберегать от чужих притязаний, закрывать глаза на все. Хочет, пусть ложится с этим Парисом хоть тут же в мегароне…
Одиссей переводил взгляд с мужа на жену, напропалую кокетничавшую с троянским красавцем, и сокрушенно качал головой. И вдруг… он даже подскочил на месте, вспомнив, что Афродита именно этому разряженному фазану обещала любовь самой красивой женщины! Как же он забыл рассказать о таком обещании Менелаю?! Обернувшись к другу, Одиссей вдруг увидел за колонной Эрота, натягивавшего тетиву лука, чтобы пустить стрелу в Елену! Ах ты ж! Эрот едва успел увернуться от летевшей в него сандалии царя Итаки, а потому промахнулся и стрела только чуть задела красавицу.
Все уставились на Одиссея, широко раскрыв глаза, а он, не смущаясь, объяснил:
– Эрот шалит!
Менелай постарался сдержать улыбку:
– Отбился?
– Ты зря шутишь, он метил в твою супругу, – тихо произнес Одиссей.
Елена напрягла слух.
– О, не переживай, сердце моей супруги давно и полностью занято… самой собой! Она любит себя, и только себя, до других ей дела нет, потому и Эроту стараться ни к чему, стрелы зря потратит.
Это происшествие как-то само собой закончило вечер, гости поспешили в отведенные им комнаты, правда, Парис все же что-то долго говорил Елене в полголоса, все также блестя глазами. Менелай не обратил на это никакого внимания, ему видно действительно надоело быть Цербером при Елене.
Он не пришел к жене, и та вдруг впервые решила отправиться к супругу сама. Она прекрасно знала расположение каждого камешка во дворце, потому двигалась тихонько и без света. И вдруг у самой комнаты Менелая услышала голоса, но снаружи. Приятели сидели на скамье под окнами, тихо беседуя. Женщина прижалась к стене, стараясь не выдать себя.
Видно, продолжая, Менелай невесело усмехнулся:
– Иногда мне хочется ее удавить, но что это изменит? Я вот побывал у тебя и увидел другую жизнь. Пусть Пенелопа не так красива, зато она верна и тебя любит, тебя, а не себя! А у меня? Я готов ее отпустить, если бы она сама знала, чего хочет.
– Менелай, послушай, нельзя уезжать и оставлять Елену с Парисом! Мало ли что может случиться.
– Что? Красавица жена добавит мне рогов? Но их столько, что парочкой больше…
– А если он… похитит Елену?!
Менелай от души расхохотался:
– Ты хорошо знаешь, что мою жену похитить нельзя, она может только сама сбежать.
– И ты так спокойно говоришь об этом?!
– Одиссей, я устал быть при ней Цербером. Захочет бежать, пусть бежит.
– Ты с ума сошел!
– Нет, мне просто надоело.
– Когда ты отправишься?
– Завтра, иначе будет поздно, Катрея похоронят без меня.
– Агамемнон поплывет?
– Нет, он даже не в Микенах, а где-то в отъезде.
– Может, мне остаться?
– Зачем, тебя ждет верная Пенелопа.
У Елены засели две мысли в голове: обида из-за безразличия мужа и то, что он куда-то завтра отправляется и даже не сказал ей куда.
Утром выяснилось, что поздно вечером, когда Елена уже ждала супруга у себя в спальне, с Крита принесли ужасную весть – на острове Родос произошло убийство, касающееся Агамемнона и Менелая, потому что погиб их дед по матери царь Крита Катрей. Его убил собственный сын Алфемен, как и было когда-то предсказано! Конечно, ни Менелай, ни Агамемнон никогда не видели отца своей матери, да и воспоминаниями его не жаловали. Было от чего, узнав от прорицателя, что погибнет от руки кого-то из своих детей, Катрей разогнал всех, как только смог. Алфемен, правда, уплыл на Родос в изгнание сам, а остальных, особенно дочерей, Катрей попросту продал замуж кому попало. Аэропа оказалась женой Артрея, родила ему сыновей – Агамемнона и Менелая, но потом связалась с братом своего мужа Фиестом, отдала ему золотого барашка – символ власти в Микенах, и была жестоко наказана.
Но предсказанное Катрею все же свершилось. Чувствуя, что жить осталось недолго, он сам отправился на розыски бежавшего любимого сына на Родос, наткнулся на острове на пастухов, которые приняли его и его спутников за пиратов, позвали на помощь защитников и… Алфемен собственноручно ловко метнул камень из пращи именно в отца!
Конечно, Менелай, а тем более Агамемнон ничуть не жалели старого строптивца, но царь Крита не простой крестьянин, его погребли с полагающимися почестями, и на погребение по зову нового царя Крита Идоменея отправился Менелай.
Видно, за ночь Менелай все же поразмыслил над словами друга и поэтому сказал Елене:
– Ты поплывешь со мной.
Внутри у красотки что-то взыграло, Менелай ведь так и не попросил прощения за свою выходку тогда в мегароне! И не приходил уже которую ночь!
– Не собираюсь! Это твой дедушка, а не мой!
Муж внимательно посмотрел ей в лицо, усмехнулся:
– Надеешься наставить мне рога за это время?
– Куда уж больше?!
Глаза Менелая откровенно говорили, что она пожалеет об этом, но Елена словно нарывалась на пощечину. И все же муж сдержался, спокойно кивнул:
– Хорошо, оставайся, только проследи, чтобы наши гости не оказались в обиде, пока меня не будет. Я думаю, Парис задержится в Спарте подольше, я еще успею поговорить с ним о Трое и планах на будущее. И не вздумай забеременеть от Париса, вот этого не прощу!
– Ну и что ты со мной сделаешь? – выражение лица было почти презрительным. Она снова словно напрашивалась на неприятности.
Взгляд Менелая стал бешеным, он схватил жену за плечо и зашипел прямо в глаза:
– Его оскоплю, а тебя убью! Хватит с меня твоих измен!
Елена вдруг впервые за все годы жизни с Менелаем испугалась, понимая, что он так и сделает. Терпение мужа попросту закончилось. Она столько лет старалась вызвать ревность супруга, тот сдерживался, зато теперь, когда все же нарвалась, стало страшно. Не зря Эфра советовала ей не дразнить Артрида.
Проводив Менелая, она долго смотрела вслед, борясь со слезами, но уже через час сияла, потому что откровенная влюбленность Париса никуда не делась, тот просто поедал красавицу глазами! Чей-то восторг всегда поднимал ей настроение, потому Елена почувствовала себя ожившей. Менелай только грозит, он уже много раз мог бы оскопить любовников жены, в первую очередь Агамемнона, но ведь не делал же этого. Сойдет и на этот раз, отказаться от восхищения такого красивого мужчины, как Парис, Елена просто не могла! Конечно, она не собиралась влюбляться в Париса, но стать его любовницей – непременно. И никакой Менелай ей этого не запретит, и не сможет лишить удовольствия обладать красивым молодым телом.
В тот же день, стоя перед зеркалом и любуясь своим совершенным телом, она вдруг почувствовала чье-то присутствие. Резко обернувшись, Елена увидела Афродиту!
Божественная сестра улыбалась, глядя на Елену:
– Тебе понравился Парис?
– Красивый царевич, – пожала плечами царица и вдруг вспомнила Эрота с его луком, в которого бросил сандалию Одиссей. – Зачем ты отправила Эрота стрелять в меня?
– Я хотела, чтобы ты влюбилась в Париса…
– Зачем?!
Афродита поморщилась:
– Я обещала ему твою любовь.
– Ты… что?! Ты обещала какому-то троянскому пастуху любовь царицы Спарты?!
– Я обещала Парису любовь красавицы Елены и мне все равно кто ты и кто он. Он царевич богатой Трои!
– Я люблю другого!
– Кого это? Уж не мужа ли?
На мгновение Елена смутилась, хотелось сказать, что, может, и мужа, но она вспомнила, как кокетничала с Парисом и промолчала.
– Ну вот, к чему сопротивляться-то? Полюби Париса. Он красавчик…
– Я хочу любить того, кого сама выберу, а не того, кого ты мне велишь! – Елена была обижена на Афродиту за то, что отдала Агамемнона Клитемнестре. – Я люблю Агамемнона!
– Кого?! Да никого ты не любишь!
У спартанской царицы взыграло ретивое:
– Я буду любить того, кого захочу сама, и ты не заставишь меня влюбиться в Париса! Я могу переспать с Парисом, но любить хочу и буду Агамемнона! И ничего ты со мной не сделаешь. И вообще, кому нужна твоя любовь? Вполне достаточно, чтобы мною восхищались и желали.
– Что?! – Богиня явно была в гневе. – Ты забыла, кто ты и кто я? Стоит только захотеть, и ты вообще никому не будешь нужна, красотка! Неужели не ясно, что все воздыхатели вокруг тебя только с моего согласия? Щелкну пальцами, и не останется ни одного. Я обещала твою любовь Парису, и он ее получит!
– А вот это ты видела?! – забыв с кем разговаривает, Елена вдруг показала богине неприличный жест.
Та сначала отпрянула, потом сделала знак, и из-за двери показался Эрот со своим луком. Но Елену так просто не возьмешь, она уже решила пожаловаться на Афродиту Гере или вообще Зевсу и попросить унять богиню, пусть себе обещает чье-нибудь другое расположение, но только не ее. Заметив, что Эрот натянул тетиву, она схватила большое блюдо, рассыпав по полу лежавшие на нем фрукты, и ловко прикрылась. Стрела попала в блюдо и со звоном отскочила. Разозлившись, царица с силой швырнула блюдо в Афродиту, та едва успела увернуться.
Возмущенная богиня невидимо нависла над Еленой:
– Ты не просто полюбишь Париса, но и уедешь с ним туда, где тебя саму никто не будет любить!
– Нет! – в отчаянии прижала руки к груди Елена. Эроту этого хватило, чтобы следующая стрела попала точно в цель. Царица вдруг сникла и тихо прошептала:
– Я сделаю, как ты хочешь…
Гефест мрачно кивнул на Землю:
– Это вот ты зовешь любовью? В твоей власти дать людям счастье, а ты делаешь их несчастными.
Афродиту, у которой и так было дурное настроение после стычки с Еленой, вдруг прорвало:
– Разве я это даю им, Гефест?! Я даю радость влюбленности, счастье обладания. А они предпочитают страдать. Ведь когда влюбляются друг в дружку, все так красиво, так… люди подобны богам. Но они умудряются все заболтать, лгут, обижают. Зачем?! А тоска? Кто их заставляет тосковать, обманывать, предавать, ревновать?
– Но без этих чувств люди не были бы людьми. Боюсь, что любовь без ревности на Земле невозможна, а если есть ревность, то есть и обида, и тоска… Часто ты сама толкаешь людей к этому. Зачем отдавать любовь Елены другому, обижая Менелая? Зачем обещать ее Парису, у которого есть Энона? Неужели ты не понимала, что разобьешь их сердца?
Афродита явно растерялась, она смотрела на своего обычно молчаливого мужа, широко раскрыв глаза.
– А… а, может, это нарочно? Да! Если Елена действительно нужна Менелаю, то он ее вернет!
Гефест усмехнулся:
– А Энону зачем обидела?
– Мужики в женской душе ничего не смыслят. И в любви тоже. Думаешь, Парис по моей подсказке в Елену влюбился? Ну, влюбился, может, и по моей, только если бы он любил Энону, разве можно было его сманить другой, пусть самой красивой? Разве можно заставить влюбиться того, кто уже любит? Ты видел, как Елена сопротивлялась? Думаешь, это из-за строптивости? Нет, она действительно любит только саму себя, потому и не желает ни от кого зависеть. А без этой зависимости счастья быть не может. Только, чтобы она поняла, должна пострадать. Вот поймет, Эрот и в нее золотую стрелу выпустит. А Париса пусть пока вожделеет, если ей этого достаточно. И он ее тоже. Так что зря она в меня блюдом швырялась.
Гефест вздохнул:
– Вот ничего вы, женщины, не можете сделать нормально. Почему бы сразу не соединить два любящих сердца, чтобы все были счастливы?
– Нет, – уперла руки в бока Афродита, – и они еще говорят о женской логике?! Не ты ли мне только что объяснял про разные чувства вроде ревности и тоски? А стоит заставить людей почувствовать что-то серьезно, как тут же поднимаешь крик!
Гефест поднял руки:
– Все, все, больше не спорю.
– То-то же! Я лучше знаю, как кого в кого влюблять!
– О, да…
– И не спорь! Там все будет хорошо. Ну, не без страданий, правда, но будет!
– Я не спорю, с тобой бесполезно спорить.
– Вот и не спорь! – Афродита просто не могла допустить, чтобы последнее слово осталось за мужем.
