Веселая императрица Елизавета
– Miravilla! – Этот возглас немало повидавшего на своем веку самых разных красавиц испанского посланника Дюка де Лириа о младшей дочери царя Петра Алексеевича, Елизавете, могли бы поддержать многие.
Елизавета Петровна и впрямь была хороша собой! Рослая, стройная, с прекрасными темно-русыми волосами, большими глазами и великолепной белой кожей, она к тому же отличалась веселым нравом и живостью. Очаровательное создание!
Елизавета о престоле не мечтала, и до нее было кому править, ей достаточно перешедшей по наследству от матери Александровской слободы – имения весьма обширного, включавшего и села: Покровское, Перово, Измайлово… Петр Алексеевич отцовскую вотчину не любил, как не любил все московское вообще, а вот его дочери дедова слобода пришлась по душе. Как появилась там впервые, приехав просто посмотреть, так и привязалась сердцем.
Удивительно, но девушка, рожденная матерью-немкой и отцом, любившим все голландское и немецкое, обожала все русское – застолья, баню, охоту, гулянья… Нет, она с удовольствием танцевала и на балах, но, чувствуя при дворе для себя опасность, инстинктивно стремилась удалиться от него.
А опасность была, и немалая. Правящая императрица Анна Иоанновна хоть и приходилась Елизавете двоюродной сестрицей (она была дочерью старшего брата Петра I Ивана V Алексеевича), но по возрасту годилась ей в тетки и выглядела соответственно. К тому же Анна Иоанновна представляла старшую ветвь детей царя Алексея Михайловича, от царицы Марии Ильиничны Милославской, считавшую младшую, от Натальи Кирилловны Нарышкиной, едва ли не побочной и не имеющей прав на престол. А уж детей Петра Алексеевича от его немки Марты Скавронской, взятой пленницей в обозе и крещенной Екатериной, так и вовсе приблудными. Тем паче дети в том браке родились до венчания родителей, и Елизавета Петровна вообще-то была незаконнорожденной…
«Старшая» ветвь признала царствование Петра II Алексеевича – внука Петра Великого от его казненного им сына, Алексея Петровича, но признавать дочерей от немки низкого происхождения Екатерины – Анну и Елизавету – не желала, во всяком случае, в качестве наследников престола. Потому Анна Иоанновна сколько правила, столько мучилась вопросом: кому оставить российский престол? И ведь придумала!
Такого Европа еще не видывала. Императрица, не имевшая семьи, завещала престол будущему сыну своей племянницы, тоже Анны, который родится в ее будущем браке!
Старший брат Петра Великого Иоанн Алексеевич имел много детей, но не все они выжили, а из трех взрослых дочерей – Анны, Екатерины и Прасковьи – только у Екатерины с ее мужем Карлом-Леопольдом Мекленбургским была дочь. Вот будущему ребенку этой юной Екатерины-Христины и завещала Россию Анна Иоанновна. Для начала принцессу следовало выдать замуж, а потом ждать появления наследника. Не все шло гладко, но наследник родился…
Однако не только борьба между ветвями наследников мешала Анне Иоанновне чувствовать родственную приязнь к своей двоюродной сестрице. Скорее здесь большую роль сыграла красота Елизаветы. Ей и стараться не стоило, чтобы отвлечь внимание присутствующих на себя. Красивая, веселая, живая, она мгновенно становилась точкой притяжения всех взглядов, объектом всеобщего внимания. Вот уж этого Анне Иоанновне не нужно вовсе! Сказывалось нежелание стремительно стареющей некрасивой рябой женщины видеть рядом с собой молодую красивую соперницу. А уж понимание, что та может стать следующей императрицей и все будут с нетерпением ждать смерти правящей, делало отношение к двоюродной сестре совсем напряженным. Анна Иоанновна пыталась придумать, за кого бы выдать замуж красавицу Елизавету… или отправить в монастырь.
Но и то и другое трудно. За что в монастырь? Грехи найдутся: вон милуется с бывшим певчим Алексеем Разумовским, поговаривают даже, что венчаны тайно, а это уж и вовсе проступок такой, за который можно карать.
Замуж выдать бы подальше, да только за кого? Сколько ни перебирала Анна Иоанновна заморских принцев – а к Елизавете сватались очень многие, даже персидский шах, – не могла найти такого, чтоб сей брак не опасен был для нее лично. Все казалось, что, обретя сильного мужа, Елизавета сможет заявить свои права на российский престол вопреки желанию императрицы. А ведь еще при жизни царя Петра Елизавета могла стать супругой французского короля Людовика XV. Случись такое, и судьба Франции могла бы сложиться иначе, а с ней и всей Европы…
Вот и маялась Анна Иоанновна, пытаясь придумать, куда бы сплавить неугодную красавицу Елизавету…
Чувствуя, что чем дальше от двора, тем безопасней, Елизавета большую часть года проводила в своих московских владениях, особенно полюбив ту самую Александровскую слободу, что была печально известна во времена Ивана Грозного как его опричная вотчина. Но почти через две сотни лет уже ничто не напоминало страшных дней, Елизавета быстро превратила слободу в центр веселья, причем веселья в русских обычаях….
На горе напротив Рождественской церкви для нее построили новые палаты, деревянные с каменным низом, почистили большие пруды, отремонтировали липовую мыльню (баню), псарню, охотный двор, сокольню, хозяйственные дворы… И хотя сама слобода была не слишком красива – ряд низких изб, от времени, кажется, вросших в землю, стала оживать и она.
Особенно шумно бывало, когда царевна приезжала охотиться, тогда вся округа наполнялась множеством людей, шумом, разноголосицей, собачьим лаем, ведь Елизавета Петровна больше любила псовую охоту, предпочитая ее даже соколиной. Но и соколиная бывала на славу… Елизавете казалось, что ничего нет лучше раннего выезда на охоту, когда на заре слободу будили лай и тявканье чуявших скорую добычу борзых и гончих, которых псари едва удерживали на поводу. Когда все охотники, одетые в простую сермяжную одежду, с ружьями и рожками за плечами, собирались возле крыльца, выходила она сама. На Елизавете удивительно хорошо сидела мужская одежда, она об этом знала и не упускала случая принарядиться в полукафтанье, высокие сапожки и небольшую шапочку.
Ловкая, сильная, легко вскакивала в седло по-мужски, для горячения крови непременно поднимала коня на дыбы и мчалась вперед во главе охотничьей ватаги. Звонко били копыта лошадей в прихваченную первыми осенними заморозками землю. Конечно, с птицами выезжали более степенно, но и тут царевна норовила умчаться и в поле поджидала сокольничих. Те привозили своих соколов, ястребов, сибирских кречетов, гордясь друг перед дружкой и искоса поглядывая, чья птица лучше, чей клобучок нарядней. Клобуки на птичьих головках и впрямь были один другого краше – расшиты золотом, серебром, красным шелком. На шейках висели звонкие серебряные колокольчики…
Охотились азартно, часто по несколько дней не возвращаясь в слободу. Для этого отдельно ставились охотные дворцы – место пристанищ веселой компании, – и «ставки» для обслуги и животных.
С утра в седле, а вечером на пиру – так проводила время царевна. Елизавета очень любила вкусно покушать и знала в еде и питье толк. Вообще, она умела разнообразить веселье: летом хороводы с сельскими девушками, катание на лодке, непременные качели, до которых была большая охотница. Часто по округе разносился звонкий смех царевны, взмывающей ввысь на качельной доске. Зимой бывали катальные снежные горы, а еще каток. Ее лекарь Лесток оказался отменным катальщиком, обучил и Елизавету, и стоило замерзнуть пруду, как они принимались разъезжать по ледяной глади, взявшись за руки…
Любила мчаться на тройке со свистом и удалью… Любила посиделки со слобожанами. Они охотно приглашали царевну на свои праздники – свадьбы, крестины, именины. Елизавета не чуралась и отвечала тем же. Странно иностранцам смотреть на такое времяпровождение цесаревны, но кто смотрел? Лесток и сам с удовольствием участвовал в ее забавах, а остальными были русские, вернее, Елизавету окружали ее родственники по матери – Скавронские, Ефимовские, Гендриковы, которые, правда, русскими только считались, в них текла немецкая кровь.
Когда-то, разыскав старшего брата своей дорогой Кати, Карла Самуиловича Скавронского, Петр I не стал приближать ко двору ни его, ни еще одного брата, Федора, ни сестер Екатерины, видно, из опасений, что деревенские родственники жены могут основательно подпортить ее и без того не слишком чистую репутацию. Просто позаботился, чтобы деревенские родственнички ни в чем не нуждались, конечно, в пределах той самой деревни.
После смерти мужа Екатерина привезла многочисленную родню в Петербург, поселила за городом, дала графское достоинство и постаралась сочетать браком со знатными фамилиями. Родственников было много: у старшего брата, Карла Самуиловича, двое сыновей и три дочери, у сестры Христины четверо детей, у сестры Анны две дочери… Но во дворце в Царском Селе еще при матушке Екатерине I Алексеевне всем родным душам нашлось место. Орава вчерашних крестьян отмылась, переоделась, научилась есть вилкой, приседать в реверансе и чувствовать себя богатыми помещиками. Сама Екатерина держалась от братьев, сестер и многочисленных племянников и племянниц подальше, но обеспечила их на всю жизнь, одарив за неприметность, нетребовательность и понимание своего места огромными владениями.
Особенно она постаралась для детей своего старшего брата Карла Самуиловича Скавронского. Два его сына получили прекрасное образование и служили при дворе, дочери выданы замуж: старшая за польского графа Сапегу, средняя за барона Корфа, а младшая – уже Елизаветой – за Воронцова.
Не забыты и дети сестер. Дочь Христины Гендриковой Марья вышла замуж за Чоглокова и долгие годы была правой рукой своей августейшей двоюродной сестрицы… Она сыграла заметную роль в судьбе Екатерины II.
Но это случилось позже, а тогда дети брата и сестер покойной императрицы Екатерины I под фамилиями Скавронских, Гендриковых и Ефимовских еще только осваивали сложную придворную науку и жались к своей родственнице. Елизавета не отталкивала их.
Категорически не желая передавать трон бездетной Елизавете, Анна Иоанновна стала привечать собственную племянницу Елизавету-Екатерину-Христину – дочь своей старшей сестры Екатерины Иоанновны. Очень неудачно выданная замуж за Карла-Леопольда Мекленбург-Шверинского, Екатерина Иоанновна через несколько лет замужества, чтобы не подвергаться нападкам и избиению со стороны мужа, была вынуждена бежать в Россию к матери – царице Прасковье Федоровне, вдове старшего брата Петра I Иоанна V. Екатерина Иоанновна жила с дочерью Елизаветой-Екатериной-Христиной у царицы Прасковьи, ни о чем не мечтая и ничего не ожидая от судьбы. Маленькая Елизавета-Екатерина-Христина воспитывалась хуже некуда, росла откровенной невеждой и неряхой, была девочкой весьма доброй и душевной, но нелюдимой, предпочитавшей уединение. В данном случае уединение было не созерцательным или ведущим к размышлениям, а совершенно пустым, ребенка ничему не научили.
От родителей взять просто нечего ни в развитии, ни в нравственности. Понятия нравственности тех времен вообще весьма условны… Карл-Леопольд был груб, жесток и изрядно блудлив. Первая супруга от него ушла, вторая – Екатерина Иоанновна – сначала отвечала мужу взаимным наставлением рогов, а потом тоже сбежала. Но и в России вольную жизнь не прекратила.
Через год после их возвращения умерла старая царица Прасковья Федоровна, и Елизавета-Христина осталась только с матерью, жившей весьма свободно, а вернее, попросту блудившей. Екатерина Иоанновна была безграмотна, не задумываясь говорила вслух все, что ни придет в голову, любила слушать непристойные, похабные песни и не любила мыться. Дом оказался вечно полон самого разного сброда, нищих, кликуш, грязи, вони и непристойностей.
Девочка, видевшая далеко не лучшее поведение своей матери, откровенно дичилась, предпочитая запоем читать. Читала Елизавета-Христина по-французски, хотя говорила на этом языке с трудом, и только пустые французские романы, дававшие очень мало пищи для ума. Мать об умственном развитии своей дочери не заботилась вовсе, зато воевала с ее застенчивостью и дикостью. Чтобы заставить принцессу появляться в обществе, приходилось даже применять силу. Остается только догадываться, что это была за сила и в каком обществе Елизавете-Христине так не хотелось появляться.
И вдруг такая перемена в судьбе!
Ей было тринадцать, когда о ней вспомнила тетка Анна Иоанновна, объявив наследником будущего сына царевны, еще даже не имевшей жениха. Придворным пришлось принести присягу будущему несуществующему младенцу. Невиданное дело, которое, однако, требовало решительных действий со стороны самой императрицы. Младенец от кого попало родиться не должен, но чтобы выдать замуж дичившуюся Елизавету-Екатерину-Христину, ее нужно для начала хоть чуть облагородить и крестить в православную веру, потому как против лютеранки восстал бы не один двор.
Крестили, принцесса получила новое имя – Анна – в честь крестной матери, которой стала сама императрица Анна Иоанновна, и отчество по второму имени отца – Леопольдовна. Почему Анне Иоанновне не понравилось первое имя – Карл, – оставалось только гадать. Вскоре после крещения дочери умерла ее мать Екатерина Иоанновна, но девочку это заботило мало. У нее была сердечная подруга Юлия Менгден, к которой принцесса привязалась не на шутку. Откровенно лесбиянская связь сначала испугала императрицу Анну Иоанновну, но потом тетка махнула на племянницу рукой: лучше пусть спит со своей Юлией, чем с мужчиной, по крайней мере, не преподнесет сюрпризов в подоле.
К принцессе приставили воспитателей: француженку, генеральскую вдову Адеркас, и священника Прокоповича, которые должны были учить Анну Леопольдовну. Не удалось, привычка брала свое, да и свет-Юленька не собиралась выпускать из рук такую привязанность.
Нашелся и жених новокрещенной Анне, им стал Антон-Ульрих Брауншвейгский. Жениха привез в Россию Левенвольде, но совершенно не угодил ни императрице, ни самой невесте. Антон-Ульрих был невелик ростом, щупл, светловолос и неказист, да еще и заика. Ему не сказано ни «да», ни «нет», вопрос отложен до взросления невесты.
Все это проходило мимо Елизаветы, которая, увидев Антона-Ульриха впервые, искренне порадовалась, что этакий крупноголовый, длиннолицый изнеженный сморчок достался не ей. Сама невеста красотой тоже не блистала, Анна Леопольдовна была нехороша собой – длинноноса, длиннолица, впечатление портили также ее болезненная замкнутость и знаменитая неряшливость. Верчению перед зеркалами Анна Леопольдовна предпочитала не серьезные занятия, которые совсем не помешали бы будущей регентше наследника престола, и даже не чтение французских романов, а постельные объятия с подругой Юлией Менгден, без которой не мыслила ни дня ни ночи.
Анна не следила за модой, не рвалась в свет, откровенно дичась. Дичиться было чего, императрица Анна Иоанновна вернула двор из Москвы в Петербург, он стал довольно шумным и блестящим, но оставался полон приживалок, шутов, дураков, карл, всякого сброда, мало похожего на блестящую свиту европейских дворов. Хотя в шутах у Ее Величества часто ходили люди весьма знатных фамилий: Салтыков, Голицын, Апраксин, Волконский… таков был каприз Анна Иоанновны. Оставив развитие страны на своих помощников, прежде всего на Бирона, она вела жизнь провинциальной помещицы, только с имперским размахом – закатывала бесконечные многолюдные пиры, охотилась, причем часто прямо из окон своего дворца, без конца слушала сказительниц, гадалок, а то и просто сплетниц…
Престол Анна Иоанновна получила в 37 лет, а до того жила в крайне стесненных условиях, выданная замуж своим дядей царем Петром за герцога Курляндии Фридриха-Вильгельма, который через месяц после свадьбы окочурился с перепою. Император Петр своей волей оставил племянницу в Курляндии, не позволяя вернуться, следить за ней определил Петра Салтыкова, который стал утешителем бедной вдовы не только морально, но и физически. Однако денег дядюшка на содержание племянницы давал немного, всего 30 000. Видно, помня об этом, императрица теперь мстила его дочери Елизавете Петровне, выделив такое же содержание. Оно было, конечно, немалым, но уже недостаточным, время-то шло…
Сначала согласившись на все выдвинутые ей при занятии российского престола условия, став императрицей, Анна Иоанновна быстро показала свой нрав и эти условия просто отмела. Теперь она была самовластной правительницей безо всяких ограничений, ненавидела двоюродную сестрицу Елизавету Петровну и весь род «выблядков» Екатерины I, но особо не торопилась и с замужеством племянницы тоже: ни к чему заводить наследника, ради которого может последовать переворот. Потому насильно Анну Леопольдовну замуж пока никто не гнал. Возможный ее жених отправился в Крым воевать под руководством Ушакова, который оставил о нем не слишком восторженный отзыв: «ни рыба ни мясо», но к ордену для приличия представил…
Императрица Анна Иоанновна пристально следила за своей двоюродной сестрицей красавицей Елизаветой Петровной, но не уследила за племянницей. Не слишком развитая умственно девушка рано развилась физически. Все вокруг нее во дворце твердило о любви (отнюдь не возвышенной и не платонической), а потому даже лесбийская страсть к Юлии Менгден, которая, кстати, не прервалась, не помешала царевне влюбиться в саксонского посланника при русском дворе Карла-Морица Линара. Это совершенно неудивительно, Линар считался (и был) самым красивым мужчиной при дворе, к тому же умеющим романтично ухаживать и преподнести себя. А еще Линар был весьма женоподобен, потому новая страсть принцессы к красавцу вовсе не шла вразрез с ее любвью к Юлии.
Совершенно неожиданно помощницей в свиданиях стала наставница Анны генеральша Адеракс, как, собственно, и Юлия. Когда сия новость дошла до императрицы, Анна Иоанновна пришла в ужас! Не хватало только, чтобы наследник родился от кого попало! На что рассчитывал Линар, разыгрывая ответную влюбленность, непонятно, никто за него принцессу не выдал бы, пошиб не тот. В результате разборок генеральшу выгнали вон из России, Линара попросили спешно отозвать, а Анну Леопольдовну посадили под жесткий надзор, уже не заботясь ни об обучении, ни о развитии. Рядом оставалась только неизменная Юлия Менгден.
Но шли годы, невеста повзрослела окончательно, пора бы и выдать замуж. Свою кандидатуру предложил Бирон, у которого был сын, правда, на шесть лет моложе Анны Леопольдовны. Бирон ошибся только в одном: он предложил сына сразу принцессе в качестве альтернативы не понравившемуся ей Антону-Ульриху, а делать это нужно самой Анне Иоанновне. Хотя, кто знает, может, Бирон пытался предложить такой вариант и императрице, да получил отпор?
Невеста тоже предпочла некрасивого Антона-Ульриха, все же у того кровь королевская…
Как ни тянула Анна Иоанновна, а обзавестись зятем пришлось…
Теперь оставалось ждать наследника. Но супруг допускался в спальню принцессы только в определенные «полезные» дни, в остальное время там господствовала все та же Юлия Менгден. И все-таки у него получилось!
Знай Антон-Ульрих будущую судьбу сына, своей супруги, остальных детей и свою собственную, может, и бежал бы сломя голову из России или, во всяком случае, не получив согласия в первый раз, предпочел другую невесту? Но у истории нет сослагательного наклонения, свадьба состоялась, через год после нее родился сын, крещенный в честь своего прадеда Иоанном Антоновичем, императрица могла быть спокойна.
Могла, но не была. Ее одолевали хвори, давали о себе знать больные почки, приступ следовал за приступом.
Выдали наконец замуж Анну Леопольдовну, и она, как по заказу, родила сына – Иоанна Антоновича. Анна Иоанновна смотрела на Елизавету словно с насмешкой, мол, по-моему вышло. Елизавета не противилась, но ее двоюродная сестрица прожила после рождения ребенка недолго.
Когда императором оказался младенец Иоанн, а регентшей при нем Анна Леопольдовна, не имевшая к этому ни малейшего стремления, Елизавете дышать стало легче. Бирон, правивший Россией вместо императорской четы, ей не досаждал, у него даже было намерение заменить на престоле Анну на Елизавету. Не удалось, Бирона отправили в ссылку, а хорошее отношение племянницы к тетке быстро сошло на нет. В России началось заметное брожение: к чему на престоле младенец, рожденный немкой от немца, когда жива-здорова дщерь Петра Великого? Простая в общении, красивая, веселая Елизавета с каждым днем становилась все популярней в армии. Ей не удавалось отсидеться в своей Александровской слободе, но и при дворе тетка, бывшая всего на четыре года старше племянницы, матери императора-младенца, выглядела куда эффектней. Красавица Елизавета затмевала императрицу-регентшу Анну Леопольдовну и приковывала к себе все больше внимания.
Елизавета помнила это прекрасное и очень опасное время. Ей шел тридцать первый год; в расцвете женской красоты, умудренная опытом, она была удивительно хороша. Хождение над пропастью закончилось через полгода. Анна Леопольдовна решила, что иметь даже просто рядом столь сильную соперницу опасно, император Иоанн Антонович слишком мал, чтобы можно было спокойно править, дожидаясь его взросления, а дочь Петра Великого вон она, танцует каждый день на балах, блещет на маскарадах, крестит детей у гвардейцев, выпивая при этом с ними по стопочке под крики «Виват!». Стоит ей только захотеть, и гвардия на руках понесет Петрову дочь на трон…
Вместе со сменившим Бирона Минихом, а за ним Остерманом было решено либо поскорее выдать Елизавету замуж за мелкого немецкого принца и спровадить из России, уже не обращая внимания на ее желание или нежелание, либо постричь и отправить в какой-нибудь дальний монастырь. Сама Елизавета не была согласна ни на то ни на другое, но угроза оказалась слишком серьезной, чтобы от нее отмахиваться.
В ужас пришли и ее сторонники, ведь в таком случае всем им грозила ссылка, недаром же неугодный Бирон теперь жил в Пелыме!
Ни в далекий, заснеженный большую часть года Пелым под Тобольском, ни в какое-нибудь немецкое захолустье, да еще и с неприятным мужем, Елизавете, конечно, не хотелось, и она согласилась с доводами своих приверженцев. Вернее, согласиться пришлось, потому что последний разговор с августейшей племянницей надежд на вольное будущее уже не оставлял. Ситуация сложилась «сейчас или никогда»! В ночь с 24 на 25 ноября 1741 года гвардия действительно принесла дочь Петра Великого Елизавету Петровну на трон.
В первую очередь она озаботилась судьбой прежних правителей, то есть младенца Иоанна Антоновича и его родителей. Не стоит пересказывать горестную судьбу российской «железной маски» – царевича, в конце концов убитого при попытке Мировича освободить его из каменного плена. Судьба Анны Леопольдовны и ее детей, рожденных в неволе, была немногим лучше, она умерла в Холмогорах молодой, а сестры Иоанна Антоновича, хотя и выехали за границу при следующей правительнице, тоже долго не протянули. Антон-Ульрих намного пережил свою супругу, но что это была за жизнь…
Вторым важным вопросом для новой императрицы стал выбор наследника, хотя большого выбора у нее как раз не было. Собственных детей у Елизаветы Петровны не имелось, есть сведения, что она была тайно венчана со своим любимым сладкоголосым красавцем Алексеем Разумовским, но от такого брака деток всему миру не предъявишь, даже если родились. Самозванцев, конечно, в связи с этим нашлось немало, одна из них – княжна Тараканова, но официальных детей у императрицы не имелось.
Пришлось поискать по округе среди родственников, правда, не по материнской, а по отцовской линии.
Конечно, в первую очередь Елизавета Петровна вспомнила о своей старшей сестре Анне, которую выдали замуж за Карла-Фридриха Голштинского. Петр Алексеевич долго противился этому браку любимой дочери, словно чувствуя, что добра не будет, но в конце концов согласился, хотя венчание состоялось уже после смерти императора. У Анны Петровны родился сын Карл-Петер-Ульрих, тот самый «чертушка», мальчик из Эйтина, не желая передавать корону которому, Анна Иоанновна и вытащила на свет свою племянницу Елизавету-Христину, ставшую Анной Леопольдовной. Мать Карла-Петера Анна Петровна сгорела от быстротечной чахотки через два месяца после рождения сына, ее супруг герцог Карл-Фридрих, распутник и гуляка, не был способен воспитать мальчика должным образом, пустив все на самотек.
Но и он умер, оставив одиннадцатилетнего подростка полным сиротой на попечении родственников в Эйтине подле Любека. Сложность заключалась в том, что Карл-Петер-Ульрих вдруг оказался наследником не одной, а сразу двух корон – российской и шведской! Когда императрицей России была объявлена Анна Иоанновна, стало ясно, что российского престола ребенку не видать, и его принялись готовить к шведскому, а посему усиленно вдалбливали основы протестантской религии. Правда, подготовка на этом и заканчивалась, отрок был малограмотен и категорически не любил учиться.
И на подростка, который ни слова не знал по-русски, не имел ни малейшего представления о том, как и чем живет родина его матери и деда, к тому же обожавшего все прусское и почти боготворившего короля Пруссии Фридриха, вдруг свалилось такое – наследование российского престола после своей тетки Елизаветы Петровны.
В Киль примчался посланник из Петербурга, чтобы увезти Карла-Петера с собой к тетке в далекую и холодную Россию. Сам мальчик был абсолютно уверен, что найдет в снегах России свою погибель (предчувствие не обмануло, но вовсе не так, как виделось в страшных снах Карлу-Петеру-Ульриху).
Увидев племянника впервые, Елизавета Петровна испытала нечто похожее на то, что перенесла Анна Иоанновна, увидев жениха своей племянницы. Долговязый подросток, некрасивый, со странным отрешенным выражением лица, глазами навыкате, давно привыкший к вкусу вина, грубый и малограмотный, увлекался только военной муштрой, разговаривал преимущественно на тему амуниции и военных маневров, причем прусских, и не желал учиться новому, если это новое не касалось военной тематики.
Можно бы надеяться исправить племянника, что Елизавета Петровна и попыталась сделать. Прежде всего, его требовалось крестить в православную веру, а значит, был определен наставник, обучающий ее основам.
