Поближе к полудню Иг сходил в лес посрать и свесил задницу с края пня, опустив шорты до самых лодыжек. Когда он начал вставать, в его трусах оказался уж длиной не меньше фута Он дико завопил, схватил его и откинул в прошлогоднюю прелую листву.

Он подтерся какой-то газетой, но все еще чувствовал себя не совсем чистым и спустился по тропе Ивела Нивела, чтобы побродить по воде голышом. Речка приятно холодила его голую кожу, он закрыл глаза, оттолкнулся от берега и отдался течению. Саранча гармонично трещала, производя однообразные звуки, которые нарастали и затихали, нарастали и затихали, напоминая дыхание. Дышалось ему легко, но, открыв глаза, он увидел водяных змей, шнырявших под ним, как торпеды, завопил дурным голосом и торопливо выбрался на берег. По пути он осторожно перешагнул через то, что ему показалось длинным, подгнившим в воде бревном, но тут же, передернувшись, отпрыгнул — бревно ускользнуло в мокрую траву, полоз длиной с него самого.

Иг думал укрыться от них в литейной, но и там укрытия не было. Сидя в печи на корточках, он наблюдал, как они собираются за дверцей, проскальзывают в щели между кирпичами, падают из открытых окон. Казалось, вся внутренность печи превратилась в нечто вроде ванной, и кто-то открыл краны, подающие холодных и горячих змей. Они непрерывно втекали внутрь, разливались по полу, жидкая колышущаяся масса.

Иг убито за ними наблюдал. В его голове мерно гудели мысли, сходные по тону и назойливости с треском саранчи. Весь лес оглашался саранчиными песнями, самцы призывали к себе самок все тем же, доводящим до сумасшествия призывом, повторявшимся без конца.

Рога. Рога передавали некий сигнал, похожий на трахальную мелодию саранчи. Они передавали постоянный призыв по каналу «Змеиное радио»: Эта песня будет специально для вас, меняющие кожу слушатели.«Змеиное буги». Пение труб вызывало из тени и змей, и грехи, выманивало их из укрытий, чтобы себя показали.

Далеко уже не в первый раз Иг задумывался о том, чтобы спилить рога. Там в тележке он видел длинную, ржавую, с кривыми зубьями пилу. Но ведь рога, они являлись частью его тела, они росли из черепа, соединяясь с остальным скелетом. Он осторожно нажал большим пальцем на кончик левого рога и нажимал все сильнее, пока не почувствовал резкий укол, отдернул руку и увидел рубиново-красную капельку крови. Его рога стали самой реальной, самой осязаемой вещью в мире, и трудно было даже себе представить, как бы он стал пилить их пилой. Его страшила сама уже мысль о крови, которая хлынет, о рвущей на части боли. Это будет все равно что отпиливать свою собственную ногу. Для удаления рогов потребуются хирург и общий наркоз.

Вот только любой хирург, подвергнутый их воздействию, усыпит наркозом сестричку, а когда она будет без сознания, оттрахает ее на операционном столе. Иг нуждался в каком-нибудь способе выключить сигнал, не лишаясь никаких частей своего тела, вывести из эфира «Змеиное радио», как-нибудь его утихомирить.

А если уж это никак, вторым по практичности планом было отправиться куда-нибудь, где змей просто нет. Он не ел уже двенадцать часов, а в субботу утром Гленна работает в своем салоне, наводя красоту на прически и брови. Так что дома ее нет, квартира и холодильник будут в полном его распоряжении. Кроме того, он оставил там все наличные и большую часть своей одежды. Может быть, он черкнет ей записочку насчет Ли («Дорогая Гленна, забежал перекусить, взял кое-что из шмоток, какое-то время меня не будет. Избегай Ли Турно, он убил мою прошлую подружку. С любовью, Иг»).

Он забрался в «гремлин» и вышел из него через четверть часа на углу перед домом Гленны. На него сразу же обрушилась жара, это было как открыть дверцу духовки, включенной на жарку. Впрочем, Иг не возражал.

Он подумал, не стоит ли объехать пару раз квартал, проверить, не ждут ли здесь копы, чтобы арестовать его за то, что вчера он бросился с ножом на Ли Турно. Но затем решил, что лучше уж рискнуть и прямо войти. Если там затаились Штурц и Посада, можно подействовать на них рогами, пускай себе делают «шестьдесят девять». Эта мысль заставила его ухмыльнуться.

Иг поднимался по гулкой лестнице в одиночку, если не считать рогатой тени в двенадцать футов высотой, шедшей впереди него по пути на верхний этаж. Уходя, Гленна не заперла дверь, что было на нее не похоже. Наверное, думала о чем-то другом, беспокоилась за него, гадала, где он сейчас. А может, просто заспалась и убегала в спешке. Скорее, так оно и было. Иг был ее будильником, тормошил, чтобы проснулась, и варил ей кофе. Гленна была не из жаворонков.

Иг толкнул дверь и осторожно вошел. Он ушел отсюда совсем недавно, вчерашним утром, и все же сейчас чувствовал себя так, словно никогда здесь не жил, видел Гленнины комнаты впервые. Вся мебель была — хлам с дешевой распродажи: подержанная, вся в пятнах вельветовая кушетка, лопнувшее бескаркасное кресло, из которого лохмами свисала какая-то синтетика. Тут не было почти ничего, относившегося прямо к нему, никаких фотографий и личных предметов, только несколько книг в бумажной обложке на полочке, несколько компакт-дисков и покрытое лаком весло с их именами. Весло осталось от его последнего лета в лагере «Галилея» — он учил там метать копье, его тогда избрали Советником года. Все остальные советники тоже расписались, как и дети из их палатки. Иг не мог припомнить, как оно здесь оказалось и что он думал с ним делать.

Он заглянул через окошко на кухню. На засыпанном крошками столе стояла пустая коробка из-под пиццы. В раковине горой лежали выщербленные тарелки, над ними деловито гудели мухи.

Гленна время от времени говорила ему, что ей нужны новые тарелки, но Иг не понимал никаких намеков. Он попытался вспомнить, купил ли он когда-нибудь Гленне что-нибудь красивое и приятное. На ум приходило только пиво. Когда она была старшеклассницей, Ли Турно хотя бы украл для нее кожаную куртку. Это воспоминание заставило Ига поморщиться: оказывается, в каком-то отношении Ли был лучше его.

Сейчас мысли о Ли были Игу совсем ни к чему, они заставляли его чувствовать себя несчастным. Иг собирался просто приготовить себе легкий завтрак, упаковать свои вещи, прибрать на кухне, написать записку и уйти — именно в таком порядке. Он не хотел, чтобы кто-нибудь застал его здесь: его родители, брат, полицейские, Ли Турно. Куда безопаснее было в литейной, где вероятность на кого-нибудь наткнуться приближалась к нулю. Да и вообще, тусклая неподвижная атмосфера квартиры, влажный тяжелый воздух действовали ему на нервы. Он никогда не думал, что эта квартира такая маленькая и затхлая. А вот еще: все жалюзи опущены. Они с Гленной не опускали их месяцами.

Иг нашел ковшик, налил его, поставил на плиту и врубил максимальную мощность. В хозяйстве оставалось ровно два яйца, Иг положил их в воду вариться. Проходя по короткому коридору в спальню, он должен был перешагнуть через юбку и трусы, брошенные Гленной где попало. В спальне жалюзи тоже были опущены, но это не вызывало вопросов. Иг не стал включать свет, не нуждался в зрении, он и так знал, где что находится.

Он повернулся к комоду и удивленно нахмурился. Все ящики торчали наружу, и его и Гленны. Этого Иг не понимал, он никогда не оставлял их так, да и Гленна тоже. Может быть, кто-то порылся в его вещах — ну, скажем, Терри, пытавшийся выяснить, что с ним случилось. Но нет, Терри не станет играть в частного детектива. Иг чувствовал, что мелкие подробности складываются в более широкую картину: входная дверь открыта, жалюзи опущены, так что никто не заглянет в квартиру, комод перерыт. Все это складывалось вместе, но прежде чем Иг сообразил, как именно, он услышал звук спускаемого туалетного бачка.

Он крайне удивился, потому что не видел на парковке Гленниной машины, и не мог себе представить, с какой такой радости Гленна дома. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть ей, дать знать, что он пришел, когда дверь сортира открылась и в коридоре появился Эрик Хеннити.

Одной рукой он придерживал штаны, а в другой у него был журнал «Роллинг стоун». Эрик поднял глаза и уставился на Ига. Иг уставился на него. Эрик разжал руку и выпустил журнал, а потом подтянул штаны и застегнул пояс. По какой-то непонятной причине на нем были синие резиновые перчатки.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Иг.

Эрик вынул из петли на поясе деревянную полицейскую дубинку, окрашенную в вишневый цвет.

— Понимаешь ли, — сказал он, — Ли хочет с тобой поговорить. Ты уже все сказал вчера, а он не успел договорить. А ты же знаешь Ли Турно. Он любит, чтобы за ним оставалось последнее слово.

— Он тебя послал?

— Только последить за квартирой. Посмотреть, не зайдешь ли ты. — Эрик нахмурился какой-то своей мысли. — С твоим появлением у конгрессмена какая-то полная хреновина. Кажется, эти твои рога совсем меня запутали. До самого этого утра я совсем не помнил, что они у тебя вообще есть. Ли говорит, что вчера мы с тобой говорили, но я себе даже не представляю о чем. — Он медленно покачал дубинку в правой руке. — Может быть, это не имеет значения. Чаще всего разговоры — дерьмо собачье. Вот Ли — он говорильщик. А я в основном делатель.

— И что же ты собираешься делать? — спросил Иг.

— Тебя.

Почкам Ига показалось, что они плывут в очень холодной воде.

— Я буду кричать.

— Ага, — кивнул Эрик. — Я этого с нетерпением жду.

Иг прыгнул к выходу, но выход был в той же самой стене, что и дверь в ванную, и Эрик бросился направо, чтобы отрезать ему путь. Иг двигался, как брошенный пружиной, уклоняясь от Эрика и пытаясь достичь выхода раньше его, но в то же время в его мозгу промелькнула ужасная мысль: нет, ничего не получится. Эрик держал свою вишневую дубинку, как футболист — футбольный мяч перед дальним пробегом.

Иговы ноги в чем-то запутались, он попытался сделать следующий шаг, но не смог. Его лодыжки что-то держало, и он потерял равновесие. Подоспел Эрик со своей дубинкой. Рядом с головой Ига раздался негромкий свист, а затем резкий удар и хруст, дубинка ударила по дверному косяку и вырвала кусок дерева размером с детский кулак.

Падая на пол, Иг выставил руки, что, наверное, спасло его нос от второго перелома. Взглянув вниз между расставленных локтей, он увидел, что ноги его запутались в Гленниных сброшенных трусах — черный шелк с рисунком в виде красных дьяволят. Отбрасывая ногой трусы, он почувствовал, что за ним стоит Эрик, и понял, что если попытается встать, то получит этой тяжелой дубинкой по черепу. Поэтому он не стал вставать, а суетливо пополз вперед. Полицейский приставил к заднице Ига свой ботинок тринадцатого размера и сильно толкнул; Иг ударился о пол подбородком. Он даже немного проскользил лицом по лакированному сосновому полу, зацепил плечом прислоненное к стене весло и обрушил его на себя.

Иг перекатился на спину, слепо хватаясь за весло, чтобы скинуть его и встать. Эрик Хеннити снова бросился на него с занесенной дубинкой; глаза у него были совершенно пустые, лицо ничего не выражало, как всегда бывает у людей, находящихся под влиянием рогов. Рога подбивают людей делать страшные вещи, и Иг понимал, что сейчас они советуют Эрику показать себя с наихудшей стороны.

Он двинулся, не разбирая куда, держа весло двумя руками почти как подношение. Его глаза зацепились за надпись на весле: «Игу от его лучшего кореша Ли Турно — как-нибудь пригодится тебе, когда попадешь в бурные воды».

Эрик ударил дубинкой. Она перебила весло в самом тонком месте; лопасть мелькнула в воздухе и ударила его по виску. Эрик хрюкнул, покачнулся и отшагнул назад. Иг швырнул увесистую ручку ему в голову. Ручка ударила Эрика чуть повыше правого глаза и отлетела в сторону, дав Игу достаточно времени, чтобы оттолкнуться локтями от пола и вскочить.

Иг никак не ожидал, что Эрик оправится так быстро, но как только он встал, Эрик снова занес дубинку и бросился на него. Иг отпрыгнул. Конец дубинки прошел так близко, что лопнула ткань его футболки, и на излете ударил по экрану телевизора. Стекло пошло паутиной трещин, послышался громкий треск, и внутри монитора что-то ярко вспыхнуло.

Пятясь, Иг уперся в кофейный столик и чуть не кувыркнулся через него, однако, пока Хеннити высвобождал дубинку из разбитого телевизора, он успел восстановить равновесие, повернулся, наступил на кофейный столик и перескочил через кушетку, оставив ее между собой и Эриком. Еще два шага, и Иг оказался на кухне.

И повернулся. Эрик Хеннити смотрел на него сквозь окошко для подачи пищи. Иг низко пригнулся, с трудом переводя дыхание. Из кухни было два пути — налево и направо, — но и так и так он попадал в гостиную в объятия к Эрику, а ему нужно было на лестницу.

— Знаешь, Иг, — сказал. Эрик Хеннити, — я же не убивать тебя сюда пришел. Я просто хотел вбить в тебя хоть кроху здравого смысла. Произвести на тебя впечатление, научить тебя держаться, на хрен, подальше от Ли Турно. Но вот же какая странная штука. Мне никак не отделаться от мысли, что я должен расшибить твой придурочный череп точно так же, как ты это сделал с Меррин Уильямс. Я не думаю, что вот такому, с рогами, торчащими из головы, следует позволить жить. Думаю, что, убив тебя, я сослужу штату Нью-Гэмпшир охрененную службу.

Рога. Это его заводят рога.

— Я запрещаю тебе причинять мне какой-нибудь вред, — сказал Иг, пытаясь склонить Эрика Хеннити к своей воле, посылая в рога всю духовную силу, всю сосредоточенность, на какую он был способен.

Рога запульсировали, но болезненно, без обычного облегчения. Так они не умели. Они не станут плясать под его дудку, не станут воспрещать зло, сколь бы там ни зависела от этого жизнь Ига.

— Хрен ты там запрещаешь! — буркнул Эрик.

Иг смотрел на него через окошко и слышал, как кровь мчится по его сосудам. Низкий шум в ушах был совсем как когда вода закипает. Вода закипает. Иг оглянулся через плечо на кипятившийся ковшик. Яйца уже плавали, вокруг них бегали белые пузырьки.

— Я хочу убить тебя и отрезать, на хрен, эти долбаные штуки, — сказал Эрик. — Или, может, отрезать их, а уже затем тебя убить. Наверняка у тебя здесь есть достаточно большой кухонный нож. Никто не узнает, что это моя работа. После того, что ты сделал с Меррин Уильямс, в этом городе есть не менее сотни людей, желающих твоей смерти. Я буду героем, хотя никто и не будет об этом знать — кроме меня самого. Я буду из тех парней, которыми гордятся родители.

— Да, — сказал Иг, снова вкладывая в рога всю свою волю. — Иди сюда и возьми меня. Ты знаешь, что хочешь это сделать. Не жди же, делай — делай это сейчас!

Это было музыкой для ушей Эрика, и он бросился вперед, даже не через дверь, а прямо через окошко, оскалив зубы в яростной, ужасной ухмылке. Он двигался головой вперед, а Иг схватил ковшик за ручку и плеснул все вместе, и воду и яйца, Эрику в лицо.

Хеннити среагировал очень быстро, он вскинул свободную руку, защищая лицо от кипящей воды, обжегшей его предплечье и забрызгавшей наголо бритую голову. С диким воплем он рухнул на кухонный пол, а Иг уже бежал к двери. Хеннити нашел еще время и силы швырнуть в него дубинкой, которая врезалась в лампу, стоявшую на приставном столике, и лампа взорвалась. К этому времени Иг был уже на лестнице и летел вниз, прыгая через пять ступенек, словно отрастил не рога, а крылья.