33
В его лес забрел дикий кабан, самец. Ройбен услышал его часа в два ночи. Он читал и старался сдержать превращение. Но почуял запах, услышал звуки. Самец один бродит по лесу, оставив свое семейство где-то в логове из сломанных веток и листьев.
Как его органы чувств определили это, он и сам не знал. Сдернул одежду с колотящимся сердцем и прокатывающимися по телу судорогами. В лес он вбежал уже в волчьем обличье. Забрался на деревья, а затем снова спрыгнул на землю, выслеживая зверя. Понесся за ним, догоняя, и настиг. Большой лохматый секач, сильный. Ройбен вонзил клыки в его загривок, а потом добрался и до горла.
Отличная добыча, пиршество, которого он давно хотел. Не торопясь, он откусывал от живота кабана, поедал мягкие потроха, капающее кровью сердце. Во мраке поблескивали длинные белые клыки. Опасный был зверь. Ройбен насыщался сочной и ароматной плотью.
Ел все больше, и накатила сонливость, он уже жевал мясо медленнее, высасывая кровь и соки, почувствовал приятное тепло в груди и животе, и даже в руках и ногах.
Просто рай, этот беззвучный дождь, запах опавших листьев, запах кабана, запах еды, больше, чем он мог съесть, — все это пьянило.
И дернулся, услышав вопль. Это была Лаура, кричащая, зовущая его сквозь тьму.
Он побежал на ее голос.
Она стояла на лужайке позади дома, в желтом свете фонарей. Звала и звала его, а потом у нее подогнулись колени, и она снова завопила.
Он выскочил из леса, прямо к ней.
— Ройбен, звонила доктор Катлер! — крикнула она. — Не может связаться с твоей матерью. Стюарт сбежал из больницы, в окно выскочил и исчез!
Значит, это случилось. Случилось со Стюартом вдвое быстрее, чем с ним. Со Стюартом произошло превращение, и он сейчас один.
— Одежду, ту, большую, скорее, — сказал он. — И еще такую же, для парня. Бросай в джип и езжай на юг. Найду тебя у больницы или там, где получится.
И он ринулся в лес, бегом в сторону Санта-Розы. Не важно, придется ему пересекать дороги, автострады, поля. Он бежал быстрее, чем мог себе представить, к Стюарту, молясь богам леса, богу в своем сердце, чтобы они помогли ему найти мальчишку раньше остальных.
Если мерить расстояние по шоссе, то пути ему было миль девяносто.
Но это не имело никакого отношения к тому, как бежал он. По верхушкам деревьев, там, где это было возможно, по земле, где приходилось делать это, перемахивая ограды, дороги, любые препятствия на своем пути.
Его вела единственная мысль, мысль о том, что надо найти Стюарта, и она наполняла его величием и силой самоотверженности. Никогда еще его чувства не были так остры, мышцы так сильны, а чувство направления так точно.
Лес не подводил его, хотя время от времени он ломал ветки на своем пути, делал огромные прыжки, шумно ломился сквозь подлесок, рисковал быть увиденным, пробегая через поля.
Его встретили голоса южных районов, более населенных, запахи людей смешались с запахами лесов, и он уже несся сквозь парки и заросшие лесом районы городов. Его сознание, человеческое и волчье, искало Стюарта, на звук, на запах, искало голоса тех, кто мог бы искать Стюарта.
Было тщетно надеяться на то, что Стюарт не поддастся зову запаха зла, так, как это случалось с ним самим, что вновь обретенная им сила не приведет его туда, где его могут обнаружить и даже поймать.
Ночь наполнилась завыванием сирен и треском раций, пробудивших прекрасный городок Санта-Роза ото сна ужасными новостями.
Ройбен, вне себя, обезумев, обежал больницу и двинулся на восток. Уловил запах ужаса, запах мольбы и отчаяния, голос, прорезающийся на фоне жалких молитв и притворных жалоб.
Он несся на восток, дальше, и его инстинкты, заодно с его человеческим мозгом, подсказали решение. Надо бежать к его дому, куда еще мог побежать этот мальчишка? К дому на Плам Ранч-роуд.
Нагой и одинокий в этих лесах, наполненных людьми, он попытается спрятаться, перепуганный, в подвале или на чердаке хорошо известного ему дома, выстроенного из секвойи, того, где его не ждали, того, который уже перестал быть ему домом.
Но Ройбен увидел у дома скопление полицейских машин, больших пожарных машин, рокочущих моторами, машин «Скорой помощи». Услышал какофонию голосов людей, собравшихся на холме, учуял запах смерти.
Плачущая женщина, мать Стюарта. Мертвец на носилках, Герман Баклер. Люди, рассыпавшиеся цепью, обыскивающие лес, в азарте охоты. Человек-Волк. Смесь истерии и злорадства тех, кто собрался, чтобы посмотреть разворачивающееся представление.
Лаяли и выли собаки.
Громыхнул выстрел, эхом прокатившись сквозь лес. Раздался резкий визг мегафона.
— Не стрелять. Не стрелять. Доложить позиции. Не стрелять.
Лучи фонарей и прожекторов шарили меж деревьев, по траве, по крышам домов, выхватывая из темноты машины, стоящие на неосвещенных дорожках, окна, в которых загорался свет.
Ближе нельзя, никак. Он и так в опасности, больше, чем когда-либо.
Но ночная тьма была густой, шел сильный дождь, и лишь он был в состоянии разглядеть переплетенные ветви деревьев, обходя верхом дом, ставший сверкающим и трещащим центром внимания.
Забрался на дубы, как можно выше, и залег, прикрыв глаза лапами, чтобы они не отблескивали в свете прожекторов, слившись с темнотой.
Машины «Скорой помощи» уехали. Плач матери начал стихать вдали. Полицейские машины медленно разъезжались во все стороны, по неосвещенным дорогам. Включились фонари на верандах и во дворах домов, осветив бассейны и блестящую траву газонов.
К холму подъезжали все новые машины.
Надо уходить, по еще более широкому кругу. И внезапно к нему пришла мысль, простая. Подай сигнал. Парень услышит то, чего не услышит никто другой. Тихим, рычащим голосом он произнес имя Стюарта.
— Я тебя ищу, — низким гортанным голосом проговорил он. — Стюарт, иди ко мне.
Слова перекатывались низким рыком, таким низким, что человеческое ухо едва ли услышало бы их на фоне рокота моторов и шуршания колес, жужжания домашней техники в домах.
— Стюарт, иди ко мне. Верь мне. Я здесь, чтобы найти тебя. Стюарт, я брат тебе. Иди ко мне.
Первыми его услышали собаки во дворах, залаяв еще яростнее, захлебываясь, подвывая. На фоне усилившегося шума Ройбен и сам стал звать громче.
Медленно двинулся на восток, вне досягаемости облавы, уверенный в том, что у мальчишки хватит ума сделать то же самое. К западу отсюда были густонаселенные кварталы Санта-Розы, а к востоку — лес.
— Стюарт. Иди ко мне.
И наконец сквозь перекрученные ветви деревьев он увидел отблеск глаз.
Ринулся туда, к этим блестящим глазам, снова произнося имя — Стюарт, словно низкий гул колокола во мраке.
И услышал плач мальчишки.
— Бога ради, помоги мне!
Его правая рука метнулась вперед, и он обхватил Мальчика-волка за плечи, с изумлением поняв, что тот практически не меньше него самого, и силы у него тоже не меньше. Они быстро двинулись прочь по толстым ветвям дубов.
Неслись по верхам заросших деревьями дворов и, наконец, остановились в кромешной темноте. Впервые Ройбен почувствовал изнеможение, находясь в волчьем обличье. Откинулся на ствол дерева, шумно дыша, изнемогая от жажды, пытаясь почуять запах воды. Мальчик-волк прижался к нему, будто боясь сдвинуться с места хоть на дюйм.
С покрытого темно-коричневой шерстью волчьего лица глядели светло-голубые глаза, большие. Воротник на шее был светлее, с прядями белого меха. Он молча глядел на Ройбена, ничего не спрашивая, ничего не требуя, полностью ему доверяя.
— Надо уводить тебя отсюда, — сказал Ройбен, таким низким голосом, что обычный человек и не понял бы его слов, но он инстинктивно понимал, что мальчик в состоянии слышать то, что не услышит никто другой.
Последовал ответ таким же низким раскатистым голосом.
— Я с тобой.
Лишь слабый оттенок боли и отчаяния, человеческого. Умеют ли звери плакать по-настоящему? Может ли животное рыдать или смеяться?
Они быстро спустились на склон холма и в глубокий кювет, пробираясь сквозь папоротники, один за другим. И Ройбен снова обнял Мальчика-волка, прижав к себе.
— Здесь безопасно, — тихо сказал он ему на ухо. — Будем ждать.
Каким естественным выглядел для него этот Мальчик-волк, со своими огромными плечами, покрытыми мехом, шелковистой шерстью на предплечьях, роскошной гривой, поблескивающей в свете луны, пробивающемся сквозь тучи. Этот свет действительно проникал сквозь тучи, рассеиваясь вокруг и отблескивая миллионами искорок на каплях дождя.
Ройбен открыл рот и подставил пересохший язык под дождь. Принюхался, пытаясь найти воду в достаточном количестве. Вон там, в глубокой луже в нескольких метрах от них, среди корней гниющего дерева. Ринулся туда, на четырех, и принялся жадно лакать вкуснейшую воду, быстро, как только мог. Потом сел и знаком показал Стюарту, чтобы тот сделал то же самое.
Во тьме не было слышно почти ничего, а слышимые звуки не предвещали опасности.
Небо начинало светлеть.
— Что теперь будет? — в отчаянии спросил Стюарт.
— Через час, или даже раньше, ты превратишься обратно.
— Прямо здесь? На этом месте?
— Нам помогут. Положись на меня. Дай-ка прислушаться, дай попробовать учуять запах человека, который за нами приедет. На это нужно время.
Впервые за всю свою жизнь Ройбен не хотел увидеть восход солнца.
Прижался к гнилому стволу дерева и прислушался, крепко сжав лапу мальчишке, чтобы тот сохранял тишину.
Он понял, где она!
Неблизко, да, но он уловил ее запах и голос. Лаура, какая же ты умница. Она пела песню, ту самую, что пел он в ту ночь, когда они встретились.
«Это дар — быть простым, это дар — быть свободным…»
— За мной, — сказал он Стюарту и пошел обратно, в сторону команды, ведущей поиски, да, к свету фонарей, да, но навстречу Лауре, все быстрее. И она ехала быстрее, постепенно приближалась, а потом он увидел серую полосу дороги, по которой она ехала.
Они побежали вдоль дороги, вместе, и вскоре оказались рядом с машиной. Ройбен припал к земле, рядом с капотом джипа, проводя когтями по лобовому и дверному стеклам, и она резко остановила машину.
Стюарт стоял, будто парализованный. Ройбену пришлось силой усадить его на заднее сиденье.
— Пригнись, — сказал он. — Едем домой, — обратился он к Лауре.
Джип зарокотал мотором, набирая скорость. Лаура сказала парню, что сзади есть одеяла, пусть он прикроется как можно лучше.
Ройбен приказал себе превращаться. Откинулся в изнеможении на спинку кресла, позволяя волнам превращения прокатываться по его телу. Никогда ему еще не было так трудно отказываться от волчьей шкуры, отказываться от силы, отказываться от способности чуять запахи опасности.
Небо внезапно приобрело серебристо-дымный цвет, дождь заливал темно-зеленые поля вдоль дороги, и он почувствовал, что может крепко уснуть прямо сейчас. Но на это нет времени. Он натянул рубашку-поло и фланелевые штаны, тапки, потер лицо ладонями. Кожа не желала превращаться, зудела. Он чувствовал себя так, будто все еще бежит по лесу. Будто слез с велосипеда, проехав весь день, и идешь с ощущением, что продолжаешь крутить педали, ноги вверх-вниз, вверх-вниз.
Он обернулся и поглядел назад.
Мальчик-волк лежал, накрывшись грубым армейским одеялом, глядя на Ройбена большими голубыми глазами, блестящими на покрытом лоснящимся коричневым мехом лице.
— Ты! — сказал Мальчик-волк. — Так это ты!
— Да. Я тот, кто сделал это с тобой, — ответил Ройбен. — Я тот, кто передал тебе Хризму. Я не собирался делать этого, я хотел лишь убить людей, пытавшихся убить тебя. Но я сделал это.
Глаза все так же глядели на него, неотрывно.
— Я убил отчима, — сказал Стюарт низким звучным голосом. — Он бил мою маму, таскал ее за волосы по дому. Сказал, что убьет ее, если она не подпишет бумаги на мое принудительное лечение. Нет, нет, нет, говорила она. У нее уже в волосах кровь была. Я убил его. Разорвал его на части.
— Надо думать, — сказал Ройбен. — Ты сказал матери, кто ты?
— Боже, нет!
Джип притормозил и вильнул, объезжая другую машину, и снова начал набирать скорость, выходя в левую полосу.
— Куда мне теперь идти? Где мне теперь прятаться?
— Этим я займусь.
Они ехали на север по шоссе 101 под свинцово-серым небом, когда Стюарт начал превращаться.
Это заняло у него минут пять, Ройбен засек. Не слишком много.
Парень задрожал, склонив голову и уперев локти в голые колени. Его лицо было прикрыто светлыми вьющимися волосами. Он пытался что-то сказать, судорожно дыша, но звуки не складывались в слова.
— Я думал, что уже никогда не стану прежним, — наконец смог выговорить он. — Думал, это теперь навсегда.
— Нет, это будет иначе, — спокойно ответил Ройбен.
Помог Стюарту надеть вязаную рубашку, из тех, что взяла из дома Лаура. Парень с трудом влез в джинсы и беговые кроссовки.
Он оказался крупнее Ройбена, выше, шире в плечах, более длинноногий. И с крепкими мускулистыми руками. Откинулся на спинку кресла, глядя на Ройбена. Снова мальчишеское лицо, веснушчатое, с большими живыми глазами, вот только без прежней ухмылки.
— Что ж, чудесный Мальчик-волк из тебя получился, — сказал Ройбен.
Молчание.
— С нами у тебя все будет в порядке, Стюарт, — сказала Лаура, не сводя взгляда с дороги.
Парень был слишком ошеломленным и уставшим, чтобы ответить. Продолжал глядеть на Ройбена, будто было чудом, что Ройбен сейчас выглядел совершенно обычным человеком.