31

Грейс ничуть не разочаровала Ройбена. После того как он выложил ей по телефону всю историю, мать умолкла. Ройбен не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь позволяла себе столь продолжительные паузы в разговорах. Он звонил ей по обычному кабельному телефону, одновременно передавая ей с айфона фотографии Кристины, Джейми и Лоррейн, которые сделал только что в малой столовой.

Он отчетливо слышал, как мать плакала, как, еле-еле совладав с собой, сказала, что дети очень красивые, как она проговорила в пространство:

– Джим, умоляю тебя, вернись домой.

Грейс никак не могла приехать в Нидек-Пойнт, хотя рвалась туда всем сердцем.

– Так и передай моим внукам! – потребовала она. Но в эти выходные ей предстояло дежурство на дому, да и в интенсивной терапии у нее лежали двое больных, которых она ни в коем случае не могла оставить без личного контроля. Поэтому она потребовала, чтобы Ройбен пригласил к телефону Лоррейн.

Он проговорили добрых полчаса.

За это время младший Джейми вступил в яростную полемику с Филом насчет «силовых» командных видов спорта и того, порядочно ли заставлять детей играть в футбол или соккер. Джейми решительно отказывался участвовать в подобных состязаниях, как ни старался Фил, с глубокими экскурсами в историю спорта, объяснить ему цели подобных игр, Джейми оставался непоколебим в своем убеждении, что мальчик в его возрасте имеет полное право отказаться от занятий теми видами спорта, где ему могут сломать шею или хребет или пробить череп, и очень подробно обосновал свою точку зрения.

Это было просто замечательно: торопливый чистый голос с британским акцентом, с привычной безупречной вежливостью мгновенно высказывающий опровержения на все аргументы Фила. И Фил, выдвигавший все новые и новые аргументы, старательно сохраняя при этом серьезность на лице.

– Что, по твоему мнению, – говорил он, – должно предпринять школьное руководство, чтобы погасить у юных мужчин стремительное накопление в организме тестостерона, с которым молодежь еще не умеет справляться самостоятельно? – Судя по всему, Джейми уже успел полностью очаровать Фила.

– И все же, – уверенно возражал мальчик, – у него нет никакого права вовлекать столько народу в занятия, грозящие травмами и даже смертью. Посудите сами, мистер Голдинг, вы же не хуже меня знаете, что государство и все подчиненные ему организации сталкиваются с такими же проблемами, когда речь заходит о молодых мужчинах любого сообщества. И военизированные службы предназначены как раз для того, чтобы дать выход опасному переизбытку энергии у молодых мужчин…

– Ты знаешь даже корни проблемы! – восхитился Фил. – И замечательно способен охватить всю картину в целом.

Кристина дремала в большом кресле. Фил попытался вовлечь в разговор и ее, но она лишь ответила сонным голосом:

– Когда речь заходит о таких вещах, Джейми всегда заводится.

– Вы не представляете себе, – доверительным полушепотом сказал Джейми Филу и Ройбену, – что значит быть братом-близнецом девчонки!

На следующее утро Лиза поехала на юг за одеждой и личными вещами семейства Мейтлендов, а Фил, как только сквозь тучи проглянуло солнце, повел Лоррейн, Кристину и Джейми на прогулку в лес.

Ройбен все утро обзванивал гостиницы и пансионаты Кармила в поисках Джима – снова тщетно. Грейс удалось выяснить, что Джим с момента исчезновения не расплачивался по кредитной карте и не получал денег в банкоматах.

Феликс и Сергей предложили Ройбену помочь ему в поисках – им ничего не стоило бы отправиться на полуостров Монтерей и поискать там Джима.

– Будь я уверен, что он там, – ответил Ройбен, – я охотно принял бы ваше предложение. – Но у меня такой уверенности нет. – Зато у него возникла новая идея. Он принялся выискивать по картам и справочникам монастыри, имевшие что-то вроде гостиниц для паломников и находившиеся в радиусе сотни миль от Сан-Франциско. Звонки туда давались ему с мучительным трудом. Джим вполне мог поселиться в любом из монастырей под чужим именем. Ройбену приходилось связываться с отдаленными глухими местами, где ничего не знали о сан-францисских сенсациях и об исчезновении Джима. Несколько раз у его телефонных собеседников оказывался такой сильный акцент, что он не мог понять, что они говорили. Случалось также, что по телефону никто не отвечал.

К середине дня Лоррейн форменным образом влюбилась в Фила, неудержимо смеялась его остротам и совершенно правильно истолковывала афоризмы и литературные цитаты, которыми он, по своему обыкновению, сыпал.

Джейми со своей стороны тоже сразу привязался к Филу; он так рвался обсудить с ним сразу миллион вопросов, что Лоррейн осторожно пыталась отвлечь сына, но у нее ничего не получилось, потому что Фил тоже был очарован Джейми и с готовностью подхватывал любой разговор, начиная от величия барокко и заканчивая современной внутренней политикой властей Сан-Франциско. Лаура и Феликс увели Кристину в оранжерею и устроили подробную и продолжительную экскурсию среди тропических растений. Кристине очень понравились и орхидеи, и экзотическая геликония ростральная с большими цветками, похожими на клешни омара. И она непрерывно спрашивала, что отец Джим Голдинг думает о том или ином растении. Какие ему больше нравятся? Любит ли отец Джим Голдинг музыку? Она любит играть на пианино. И у нее получается все лучше и лучше, правда. Ну, она на это надеется.

Джейми походил на Джима не только лицом, но и голосом. Ройбену казалось, что сходство со своим братом он видел и в облике Кристины. Она была застенчивой, молчаливой, грустной, и Ройбен знал, что так и будет до тех пор, пока Джим не появится и не обнимет ее. Но она была очень умной и развитой девочкой. А любимой книжкой она назвала «Отверженных».

– Потому что она видела мюзикл! – скептически пояснил Джейми.

Кристина лишь улыбнулась. А какая папина любимая книжка? Он читал стихи Эдгара Аллана По? А Эмили Дикинсон?

Лиза приготовила во флигеле обильный обед, а Ройбен, пытаясь сохранять бодрый вид, заверял детей в том, что скоро они обязательно получат добрые новости о Джиме. Однако когда он, выйдя в темный двор, позвонил Грейс, то узнал, что сведений по-прежнему нет. У полицейских не было никаких сомнений в том, что Джим покинул «Фейрмонт-отель» самостоятельно. При обыске квартиры обнаружили, что шкатулка для наличных денег, которую Джим держал под кроватью, пуста.

– Это значит, что у него с собой имеется пара тысяч, и, значит, нет необходимости пользоваться карточками, – сказала Грейс. – Твой брат всегда держал дома приличную сумму, на случай если кому-нибудь потребуется срочная помощь. Знал бы он, что происходит… На будущую лечебницу собрано уже два миллиона! Ройбен, множество народу отправляет пожертвования на его имя! А ведь это мечта Джима – реабилитационный центр при церкви, где он сможет создать для несчастных приличные условия!

– Хорошо, мама. Завтра утром я снова отправлюсь в Кармил и осмотрю все отели, мотели и пансионаты оттуда до Монтерея.

Он отправил матери последние четыре или пять из сделанных им фотографий Лоррейн с детьми, тщательно выбирая те, где рядом с ними не было лучащегося счастьем Фила.

Потом он долго стоял в холодной тьме и смотрел сквозь большое, со сложным переплетом, окно в комнату флигеля. Фил устроился у камина и читал вслух Джейми и Кристине. Лоррейн, подложив под голову подушку, растянулась рядом с ними на ковре. Он услышал за спиной шаги и тут же уловил запах Лауры – волос Лауры и духов Лауры.

– Что бы ни случилось, – сказала она, – с ними все будет хорошо.

– Верно, – внезапно охрипнув, ответил Ройбен. – Они вошли в нашу семью. – Он повернулся и обнял ее. – Если бы мы могли сейчас убежать одни в лес! Мчаться по веткам и быть только вдвоем.

– Потерпи, – ответила Лаура, – уже немного осталось.

За окном, в уютном теплом доме, Лиза поставила на стол поднос с кружками, над которыми поднимался пар. Ройбен уловил запах шоколада. Он уткнулся лицом в теплую шею Лауры.

– Ты так и не сказал мне, – прошептала она.

– Чего не сказал?

– Как я вела себя на пиру Двенадцатой ночи.

Ройбен рассмеялся.

– Шутишь? У тебя безошибочные инстинкты. – Он задумался, вспомнил, как все было, и понял, что уже не может применить к тем событиям свою человеческую оценку. Он мог посекундно восстановить в памяти все, что было, а вот восстановить в себе те ощущения, которые испытывал во время пира в честь Двенадцатой ночи, не мог. Там были чудовища, негодяи без чести и совести, убившие священника и подростка, отравлявшие детей, хотевшие пытать и убить Джима. – Ты была одной из нас, – сказал он Лауре. – Там на самом-то деле не было ни мужчин, ни женщин, ни молодых, ни старых, ни отца и сына, любовников – мы все были соплеменниками. Просто соплеменниками. И ты, как и мы все, была одной из нас.

Она кивнула.

– А как все это показалось тебе? – спросил он. – Каково было впервые попробовать человеческое мясо?

– Естественно, – ответила она. – Совершенно естественно. Наверно, я слишком волновалась из-за этого заранее. А все оказалось очень просто. Вот и все. И никаких внутренних конфликтов и душевных терзаний.

Теперь уже Ройбен кивнул. И улыбнулся. Но улыбнулся печально, нерешительно.

Компания разошлась около восьми вечера.

– Мы здесь, в деревне, рано ложимся спать, – объяснил Фил. Лоррейн, похоже, валилась с ног. А вот Джейми попросил разрешения остаться и посмотреть одиннадцатичасовые новости.

Поднявшись к дому, они обнаружили в библиотеке Феликса в пижаме и халате. Он понимающе кивнул Ройбену. Филу предстояло трансформироваться около полуночи. Так всегда бывало с новыми морфенкиндерами. Феликс же не собирался отпускать Фила в лес одного.

Следующий день начался с веселой болтовни. Феликс изложил свои планы насчет строительства большого крытого плавательного бассейна – конечно, если на то будет согласие Ройбена, – севернее оранжереи, вдоль западной стены дома. Он уже набросал архитектурный проект. Джейми, похоже, решил, что это грандиозно, и, не отрываясь, смотрел на искусный чертеж и спросил лишь, как чертят такие вещи – на компьютере или от руки? Конечно, новое помещение должно было явиться гармоничным продолжением оранжереи – с металлическими конструкциями, украшенными пышной отделкой, и окнами затейливой формы. И с новыми тропическими растениями. Феликс сообщил, что думает о том, как применить геотермальную энергию, и изучает ее состояние в этих местах – пока что по Интернету.

Маргон следил за всем этим с добродушным умилением, а Сергей, пришедший на завтрак вместе с Фрэнком, отпустил одну из своих добродушно-ядовитых шуточек насчет того, что Феликс «всегда что-то строит – строит планы, планы».

– А как только бассейн построят, – сообщила Беренайси Лауре, – Сергей первым будет каждое утро проплывать его по пятьдесят раз из конца в конец.

– А разве я говорил, что не хочу плавать в бассейне? – удивился Сергей. – Кстати, как насчет вертолетной площадки на задах, а лучше – взлетно-посадочной полосы? А может быть, выстроим там, внизу, гавань, где можно будет держать стофутовую яхту?

– Об этом я и не подумал, – с искренним смущением отозвался Феликс. – Ройбен, что скажешь? Представь себе: собственный порт! Мы могли бы действительно углубить дно и сделать гавань, стоянку для яхты.

– Мне кажется, что идея замечательная, – ответил Ройбен. – Роскошный бассейн с входом прямо из дома – это же красота! Так что вперед. Только проверю чековую книжку.

– Нет-нет, мой мальчик, – возразил Феликс. – Этим я займусь сам. Есть, правда, один вопрос. Не связать ли нам северный край новой пристройки с домом через кухню? Скажем, ликвидировать комнату, где была прежде контора, и устроить себе светлое обеденное помещение возле северного края бассейна?

Ройбена словно мечом пронзило. Марчент находилась в том самом помещении, работала там, когда в дом ворвались ее братья, ее убийцы. Оттуда она побежала в кухню, где ее догнали и жестоко изрезали ножами.

– Да, пожалуй, так и сделаем, – сказал он. – Уберем ту комнату. И пусть будет открытый переход в новое помещение.

В столовую вошел Хокан. Он держался чуть отчужденно, однако приветливо улыбался и был по своему обыкновению чрезвычайно любезен с Лоррейн и детьми. На чертеж он посмотрел с подобающим уважением, но пробормотал себе под нос что-то вроде: «Феликс, вечный мечтатель».

– Без мечты не проживешь, – сказал сквозь зубы Фрэнк, до того молча сидевший в конце стола и попивающий кофе.

Воспользовавшись первой же возможностью, Хокан и Сергей отвели Ройбена в сторонку.

– Так, когда, ты считаешь, нам стоит присоединиться к поискам твоего брата? – с искренней озабоченностью спросил Хокан. – Сергею, Фрэнку и всем остальным. Мы умеем искать людей такими способами, какие недоступны никому другому.

– Я знаю, но в каких местах искать-то? – ответил Ройбен. – Можно уехать в Кармил и начать оттуда… – И все равно его грызли сомнения.

– Решай, – потребовал Сергей.

– Если до завтра от него не будет вестей, я поеду туда и возьму с собой всех, кто захочет принять участие.

Субботним вечером дом опять исполнился духом праздника; в большой столовой подали роскошный обед с разнообразными редкими винами. За столом собрались все, в том числе и семья Мейтлендов, заметно ошарашенная и свечами вместо электрического освещения, и великолепными фарфоровой посудой, и столовым серебром, и разговорами, свободно вспыхивающими, охватывавшими весь стол и затихавшими в каком-нибудь его углу, и негромкими звуками фортепиано, доносившимися из гостиной, где Фрэнк и Беренайси играли Моцарта.

Хокан впервые с момента своего театрального появления разговорился и с увлечением обсуждал с Лоррейн и Тибо красоты Британских островов. Он был настолько обаятельным и идеально вежливым, что Ройбен даже слегка встревожился – ему показалось, что в поведении Хокана угадываются нотки тоски и самоуничижения. Но сказать наверняка, так ли это, он не мог.

Стюарт восхищался Хоканом, но не доверял ему. В этом у Ройбена не было ни малейших сомнений.

«Хокан изо всех сил старается проникнуться общим настроением, – думал Ройбен. – У всех остальных это получается естественно. Прежде всего благодаря Феликсу. Хокан же прилагает массу усилий для того, чтобы держаться так же, как и все. Но он не может ничего поделать с подозрением, которое возникает в глазах Беренайси, когда та смотрит на него. И Лиза тоже наблюдает за ним, не скрывая холодности. Кто знает, какие истории про него они могут рассказать?»

Все Почтенные джентльмены и Почтенные леди считали своим долгом вместе и порознь развлекать новых знакомых разговорами, задавать вежливые, но немного необычные вопросы и привлекать их к непрерывно возникавшим дискуссиям. Фил и Джейми заключили перемирие, забыв на некоторое время о своих бесчисленных разногласиях в области политики, искусства, музыки, литературы и судьбы Западной цивилизации. Когда Джейми принимался разглагольствовать, Кристина закатывала глаза, а Джейми точно так же закатывал глаза, когда она закатывалась хохотом в ответ на очередную шутку Сергея или беззлобное подтрунивание Феликса. Но Ройбен видел за неизменно любезным выражением лица Лоррейн и ее остроумными замечаниями глубокую тревогу. Сам же он ощущал себя одновременно и счастливым, и несчастным; счастливым, как, пожалуй, никогда прежде в жизни, как будто жизнь его теперь представляла собой лестницу, по которой ему предстоял непрерывный подъем к новому и новому счастью, и в то же время его страх за судьбу Джима был почти непереносим.

Феликс встал, чтобы произнести заключительный тост.

– Дорогие леди, джентльмены и любимые дети, – сказал он, подняв бокал. – Заканчиваются рождественские праздники. Завтра, в воскресенье, когда католическая церковь празднует день Крещения Иисуса Христа, будет их завершающий день. А потом, с понедельника, в церковном календаре начнется период, который издавна носит такое скромно-торжественное название «Рядовое время». И нынче вечером нам следует подумать о том, что Рождество значит для нас.

– Верно, верно! – воскликнул Сергей. – Мы подумаем, и очень хорошо подумаем, но еще как можно лаконичнее и короче.

– Не перебивайте Феликса, – вмешался Хокан. – Тогда он, может быть, на наше счастье, успеет закончить речь до завтрашней полуночи, до наступления Рядового времени.

– Или мы собираемся завтра, когда последние часы рождественских праздников побегут, как вода сквозь пальцы, произносить новые тосты? – осведомился Тибо.

– Пожалуй, в этом доме следует сделать систему внутренней радиотрансляции, – заметил Сергей. – Тогда Феликс сможет регулярно обращаться ко всем с речами.

– А тех, кто посмеет выключить у себя репродуктор, – арестовывать и сажать в подземелье, – добавил Стюарт.

– И еще нужно напечатать полный литургический календарь и приколотить его к стене на кухне, – не унимался Сергей.

Феликс, совершенно не задетый этими шутками, добродушно рассмеялся.

– Должен заметить, – сказал он, вновь подняв бокал, – что наши первые рождественские праздники, которые мы встречаем в Нидек-Пойнте, прошли замечательно. Мы сами делали подарки и получали подарки, причем совершенно неожиданные. С нами вновь наш старый и дорогой друг Хокан. И Джейми, Кристина, Лоррейн, вы все оказались здесь, – да, и ты, Беренайси, – как драгоценные подарки нашему любимому Ройбену и его глубокоуважаемому отцу Филипу, и всем обитателям этого дома. Мы с радостью приветствуем вас.

Раздались аплодисменты, приветственные возгласы; Лоррейн, Джейми и Кристина получили множество поцелуев.

– И помолимся за Джеймса, – продолжил Феликс. – За то, чтобы Джеймс как можно скорее живой и невредимый вернулся домой.

После этого все общество перешло в большой зал, где были а-ля фуршет сервированы кофе и десерты.

Примерно через час почти все разошлись – спать, читать, смотреть телевизор; кто знает, чем мог пожелать заняться каждый из обитателей Нидек-Пойнта? И хотя в каминах, как всегда, гудело пламя, дом внезапно показался темным и пустым. Ройбен ушел в библиотеку, сел за компьютер и принялся составлять список многочисленных мотелей и гостиниц, которые намеревался лично посетить завтра. Там его и отыскал Феликс.

– Не тревожься о своем брате, – сказал он, улыбнувшись.

– Почему вы так уверенно это говорите? – спросил Ройбен. – Вы же, пожалуй, единственный из всех моих дорогих друзей, никогда не говорите впустую.

– Я знаю, что с ним все будет в порядке, – ответил Феликс; в его темных глазах сверкнул огонек. – Знаю, и все. Чувствую. – Он допил остатки вина и поставил пустой бокал на край стола. – Чувствую, – повторил он. – Ничего больше сказать не могу, но знаю, что с твоим братом сейчас все в порядке. И что бы ни случилось с ним, когда он узнает о детях, все будет хорошо. А у них теперь все гораздо лучше, чем было прежде, когда они не знали любви и заботливой поддержки твоей семьи.

Ройбен лишь улыбнулся, не зная, что на это ответить.

– Спокойной ночи, мой мальчик, – сказал Феликс. – А я, пожалуй, отнесу бокал в кухню. Меня очень раздражает, когда люди бросают посуду где попало!

– А в лесу с моим отцом все было в порядке?

– В полном, – кивнул Феликс. – И все равно очень хорошо, что ему довелось попасть на пир Двенадцатой ночи. У морфенкиндеров есть инстинкт охоты на людей. Думаю, что до тех пор, пока этот инстинкт не получил хоть какого-то удовлетворения, молодой морфенкиндер не сможет полностью оценить прелести развлечений в лесу.

– Спасибо вам, Феликс, – сказал Ройбен. – Спасибо за все.

– Не за что. И не будем об этом говорить. А я, пожалуй, прогуляюсь и навещу твоего отца.

Ройбен долго сидел, погруженный в раздумья. Потом открыл в текстовом редакторе чистую страницу и начал печатать.

«Я умер в возрасте двадцати трех лет; церковь называет тот период, когда это случилось, Рядовым временем. И теперь, когда снова наступило Рядовое время, я решил составить описание моей жизни с тех пор по сегодня». И он целый час писал, лишь изредка приостанавливаясь на считаные секунды, пока не получилось пятнадцать страниц через два интервала. «Таким образом я перешел из рядового, ужасно рядового, постыдно рядового состояния – безотносительно к Рядовому времени – в полный чудес мир поразительных предвкушений и откровений. И, хотя место в этом новом мире мне уже отведено, мое будущее в моих руках, и я должен слепить его несравненно разумнее и тщательнее, чем до сих пор готовил и совершал все свои поступки.

Закончив, он выпрямился и посмотрел в дальнее окно, как всегда в последние недели покрытое серебряными крапинками дождя. И подумал, вздохнув: «Нет, нисколько это меня не отвлекло. И если он лежит сейчас, мертвый, на полу номера в каком-нибудь мотеле… это я убил его. Я убил. Сначала я убил его душу, а потом и тело. И он только первая жертва в моей семье из-за того, что я стал тем, кем стал. И если я хоть намеком выдам эту тайну хоть одному живому существу, не являющемуся одним из нас, то, скорее всего, окажусь и его убийцей. А такого быть не должно».

Если не выкинуть эти мысли из головы, можно сойти с ума. Лучше пойти к себе и приготовить чемодан на завтра.

Три часа ночи.

Что-то его разбудило.

Он повернулся на бок и нащупал айфон.

Он сел и поспешно пролистал сообщение на экране.

«Вернулся к себе домой. Только что вошел. Можешь ли подъехать завтра после 9 утра на службу у Св. Франциска? Спасибо, что прислал. Бог знает, как он меня нашел, но пока он не постучал в окно, я понятия не имел, что меня ищут!»