Восемнадцатью годами раньше, на второй неделе моего пребывания в городе, ночью я увидел чистяка в синем костюме хирурга, идущего по карнизу над моей головой…

Позже, уже дома в нашем подземном убежище, после того как мы разложили продукты по полкам в кладовой, отец заварил травяной чай с ароматом апельсина, а я порезал кекс с кокосовой глазурью, мы сели за наш маленький стол. Оно и сын Оно, болтающие о том и о сем, и только доев кекс и положив вилку, отец коснулся вопроса, который полагал более важным, чем разговор о пустяках. Речь пошла о чистяках и туманниках.

Он никогда так их не звал. Не подобрал им названий, а если и предполагал, кто они и откуда взялись, то обсуждать свою версию не собирался. Зато точно знал, что нам делать при встрече с ними.

Его интуиция, так же как моя, подсказывала, что туманники – это беда, хотя он, конечно, не мог сказать, какая именно. Даже слово «зло», по его мнению, не могло в полной мере их охарактеризовать. А потому наилучший вариант – их избегать. Конечно же, никогда к ним не подходить, но, с другой стороны, убегать от них со всех ног тоже неправильно. Не зря же попытка убежать от злой собаки провоцирует ее нападение. Полное безразличие к туманникам срабатывало и для отца, и для его отца, он рекомендовал мне поступать точно так же, не пытаясь придумать что-то новое.

Наклонившись через стол, понизив голос, словно здесь, глубоко под городом, под толщей бетона, его могли подслушать, он добавил:

– Что касается других, тех, кого ты называешь чистяками. Они – не зло, как туманники, но по-своему еще более ужасные. По отношению к ним тоже лучше всего изображать безразличие. Старайся никогда не встречаться с ними взглядом, а если случайно окажешься рядом и он посмотрит на тебя, тут же отворачивайся.

Его предупреждение удивило меня.

– Они не кажутся мне такими ужасными.

– Потому что ты очень молод.

– Они кажутся мне прекрасными.

– Ты веришь, что я могу тебя обмануть?

– Нет, отец, я знаю, ты никогда такого не сделаешь.

– Ты поймешь, когда станешь старше.

Больше он ничего не сказал. Отрезал еще кусок кекса.