Скалы вдоль берега моря были скользкими и опасными – здесь всегда имелась возможность разбить колено или вывихнуть лодыжку. Эш осторожно следовал за одним из лесничих Комрека, Йонасом Маккевином. Это был ладный молодой человек – слегка за тридцать, определил Эш, – и, несмотря на резкие манеры, в серых глазах у него присутствовала мягкость, сдерживавшая его дурные порывы.

Маккевин обернулся, когда у исследователя вдруг вырвалось проклятие. Левая нога Эша по щиколотку погрузилась в лужу.

– Осторожнее, мистер Эш, – посоветовал лесничий. – Это взморье коварно, и здесь не стоит глазеть по сторонам, чтобы любоваться морем.

Эш улыбнулся в ответ.

– Да, я, кажется, уже пришел к подобному выводу.

Он вытащил ногу и несколько секунд опасно балансировал на камне, с которого только что соскользнул. Чтобы не упасть при следующем шаге вперед, он раскинул в стороны руки.

– Приноровитесь – пойдете быстрее, – сказал ему лесничий. – Почувствуете, когда появится уверенность. Просто не бойтесь их. – Он обвел рукой каменистое взморье. Они тронулись в путь снова, потому что Эш спотыкался или оскальзывался на мшистом камне не в первый раз.

Перед «прогулкой» Эш вместе с Дельфиной позавтракал в буфете для сотрудников, конечно же, менее роскошном, чем обеденный зал, но единственно доступном в столь ранний час. Там, как в улье, так и гудели многочисленные голоса, сплетничая о случившемся накануне вторжении мух.

Эта пристройка из стекла и кирпича располагалась с западной стороны замка, вне поля зрения тех, кто прибывал в Комрек через разрушенный арочный вход, и море сегодня утром, грубое и неприветливое, набегало на серую землю, которая приподнималась из него, как грязное пятно на горизонте.

Прежде чем отправиться в буфет, Дельфина, как и обещала, договорилась с одним из носивших хаки лесничих Комрека, чтобы тот показал исследователю пещеру у подножия скалы, на которой стоял замок.

После ухода Кранц они снова предались любви – не так неистово, как на исходе ночи, нежнее, – уютно себя чувствуя в объятиях друг друга. Уже потом, вытаскивая наклоненный стул из-под дверной ручки, Эш ожидал увидеть в коридоре медсестру Кранц, подстерегающую их, одной рукой прижимающую к распухшему носу окровавленный платок, а в другой, занесенной, держащую нож для разделки или мясницкий тесак; сверкающую глазами медсестру, готовую наброситься на первого, кто выйдет из комнаты Дельфины. Конечно, этого не произошло, и Кранц там не было, поэтому Эш не мог не улыбнуться собственным фантазиям.

Он вернулся к себе в комнату и принял душ, морщась из-за синяков, которые за ночь расцвели пышным цветом, затем неловко, из-за скованности во всем теле, оделся. Он вернулся со своей сумкой с оборудованием в комнату Дельфины, где та ждала его, полностью готовая, одетая, помимо юбки и джемпера с высоким воротом, еще и в плотную куртку, хотя она и не собиралась сопровождать его в вылазке этим утром. Они обнялись и поцеловались у входа в ее комнату, с сожалением готовясь к предстоящему им дню.

Теплое воспоминание не помогало утишить холодный ветер, налетавший с неспокойного моря. Он продувал насквозь, заставив Эша высоко натянуть балаклаву на заросший щетиной подбородок. Доставая из кармана черные кожаные перчатки и надевая их, он пожалел, что при нем нет еще и плотного шерстяного шарфа. По настоянию лесничего он захватил ярко-желтую каску, которую наденет, когда они войдут в большую пещеру, которую Эш просил специально показать ему в рамках его расследования. Маккевин предупредил, что там легко удариться головой о низкий свод, и упомянул о частых в этих местах камнепадах.

Пробираясь по скользким камням, Эш заметил длинную металлическую трубу около фута в диаметре, шедшую от подножия утеса в море.

– Как я понимаю, это старый выход сточных вод от замка, – окликнул он лесничего, шедшего в нескольких метрах впереди него. Уверенностью походки и быстротой он напоминал Эшу горного козла.

Йонас остановился и обернулся к исследователю.

– Да, – отозвался он, – уходит далеко отсюда, как видите. Это опасные воды, мистер Эш, и каждое лето нам приходится предупреждать купальщиков не отплывать слишком далеко от берега. В принципе мы советуем вообще не плавать в море. К счастью, в этих местах обычно слишком холодно, чтобы купаться как зимой, так и летом.

Когда Йонас смотрел вдаль, уперев руки в бока и расставив для равновесия ноги, Эш не мог не почувствовать в его осанке некоего благородства. Проследив за его взглядом, исследователь различил только темную дымку суши вдали.

Как будто читая мысли Эша, Маккевин сказал:

– То, что отсюда едва видно, – это остров Арран. А за ним – Кинтайр.

– Как в песне?

– Ну. Малл-оф-Кинтайр. Маккартни там верно все ухватил.

– Я не могу себе представить, чтобы кому-то захотелось где-то здесь поплавать, какое бы время года ни было.

– Вы бы удивились. Но, честно говоря, этого следует избегать. – Он указал пальцем на бурливый прилив, затем поднял руку, чтобы указать чуть дальше. – Понимаете, всего в двадцати, ну может, в тридцати ярдах отсюда находится глубоководный шельф, где полно буйных течений. К нему можно подойти почти вплотную, держа голову над водой. А потом шаг с шельфа – и погрузитесь глубже, чем можете себе представить. Вода там черная, настолько дно находится глубоко, а течения с легкостью стащат вас с уступа, после чего вас поглотят глубины, и тело, скорее всего, никогда больше не найдут.

– Значит, можно не жалеть, что я не захватил с собой плавки.

Лесничий улыбнулся Эшу. Потом его обветренное лицо снова стало серьезным.

– Просто не говорите, что вас не предупредили, – сказал он с притворной мрачностью. И продолжил: – Ну, вот та пещера, что вам нужна. Вход в нее и отсюда нетрудно разглядеть. – Он махнул куда-то вперед, держа в руке каску. – На мелкие внимания не обращайте: они никуда не ведут.

Эш вгляделся в большой черный вход в пещеру, которая оказалась ближе, чем он думал. По крайней мере, это послужило облегчением, потому что уже одна только дорога к каменистой береговой линии оказалась достаточно трудна, пролегая по коротким зигзагообразным пролетам деревянных ступенек. С безмолвным стоном он прикинул, насколько утомительным будет подниматься обратно.

Карабкаться по заливаемым приливом камням и хрусткому сланцу, иногда попадая ногой в лужи-ловушки, тоже потребовало кое-каких усилий. Он догадался, что эти грубые ступени намеренно не ремонтировались, чтобы престарелые бродяги из замка не вздумали по ним спускаться. В мелких лужах, там и сям оставленных отливом, застряли маленькие крабы, и повсюду были разбросаны водоросли, из-за которых идти было еще сложнее, потому что их скользкие нити норовили хватать его за ноги.

Они уже были рядом с входом в пещеру, когда Маккевин снова остановился.

– Пора надевать каски, мистер Эш, – сказал он, водружая собственную на непокрытую ранее голову и застегивая ремешок под подбородком. Парапсихолог последовал его примеру, меж тем лесничий кратко поведал ему красочную историю пещеры.

– Эта пещера печально известна своей причастностью к контрабанде: у замка Комрек было прекрасное расположение для сокрытия контрабанды от таможенников. «Торговля на бегу», так раньше называли контрабанду, и Эйрширское побережье было идеально из-за близости к острову Мэн, на который легально ввозились товары, облагаемые малыми пошлинами в пользу лорда Мэна. Мэнские контрабандисты в основном орудовали в порту – кларет, вина и конголезский чай, представляете? Но игра более или менее подошла к концу в тысяча семьсот шестидесятые года, когда их серьезно поприжали таможенники. Ирония состояла в том, что лэрд в то время занялся работорговлей.

Значит, то, что накануне говорила ему Дельфина, было чем-то большим, чем просто слухами? С призвуком волнения в голосе Эш сказал:

– Постойте. Так вы говорите, контрабандные товары могли выгружаться в пещере, а затем переноситься в сам замок?

– Ну. Хранились они, скорее всего, в подземельях. В скалах пробили ступенчатый туннель. Но это было очень давно.

– Пройти через него вы никогда не пробовали?

– Нет. Думаю, последний раз им пользовались во время Второй мировой. После этого ему просто предоставили приходить в упадок. Сейчас он, наверное, весь обрушился. Да и все равно подъем там для большинства людей оказался бы слишком крутым.

Эш осматривал обширный вход в пещеру с еще большим интересом.

– А лодки на самом деле могли заплывать внутрь пещеры? – спросил он.

– Ну да. Во время прилива пещера почти полностью уходит под воду, так что это самое подходящее время для разгрузки. Пока, понимаете ли, уровень воды не опустится настолько, чтобы сами лодки оказались в ловушке. Но при этом глубоком подводном шельфе неподалеку от берега большое судно могло становиться там на якорь, пока контрабанду переправляли на гребных лодках прямо в пещеру. Там внутри есть даже что-то вроде естественного поднятого дока, удобного для разгрузки. Но дело это хитрое, здесь, как я уже сказал, требуется точно рассчитывать время. Говорят, многие гребные лодки с контрабандой оказывались заперты внутри и разбивались в щепу, когда на море штормило. В пещере не раз находили утопленников, а других просто вымывало в более глубокие воды. Это плохое место, мистер Эш. Было бы неправильно не предупредить вас об этом.

– Но вот прямо сейчас у нас все хорошо насчет приливов-отливов? – Интерес перерос в озабоченность. Эш не любил воду.

– Ну да. Как раз сейчас идет отлив. Беспокоиться надо в ночное время, хотя вода вроде как убывает гораздо быстрее, чем прибывает, но никому ведь нет нужды, чтобы прилив застал его внутри, верно?

Эш застегнул ремешок своей каски под подбородком, и они с Маккевином приблизились ко входу в пещеру.

– Теперь следите за каждым своим шагом. Из-за приливов здесь очень скользко. Голову тоже берегите – свод неровный, и чем глубже, тем больше; потому-то и приходится надевать каски.

Парапсихолог хорошо запомнил слова лесника: медленно и осторожно вошел он в объемистую пещеру, внимательно смотря, куда поставить ногу, а также оценивая высоту свода. Лесничий в хаки уже достал свой фонарь и обегал его лучом выдолбленное в камне помещение. Эш вытащил из наплечной сумки свой «Мэглайт» и включил его. Мощный луч освещал пещеру значительно ярче, чем фонарь лесничего. Он заметил «док» – широкий уступ высотой футов в пять над галечным и каменистым дном пещеры, теперь уже в нескольких местах осыпавшийся. Эш направил луч к задней части пристани и был очень рад увидеть небольшое отверстие, свод которого был так низок, что человеку пришлось бы пробираться в этот проем ползком. Осветив разрушенные каменные стены, он увидел, что над ними, сразу за входом, скальные породы просели, словно готовые в любое мгновение рухнуть. От этого зрелища ему стало не по себе.

– Пещера с каждым годом вроде бы немного сжимается, – сказал Маккевин, – нагрузка сверху постепенно становится слишком тяжелой.

– Будем надеяться, немного еще продержится, – полушутя ответил Эш. – По крайней мере, пока мы не выберемся отсюда.

– Ну, я-то думаю, что продержится еще столетие или больше. Если только земля внизу не сместится из-за землетрясения.

– Землетрясение? – Эш был удивлен.

– Не всем это известно, но на Британских островах случается до тридцати землетрясений в год. К счастью, большинство из них чрезвычайно низкого балла по шкале Рихтера, так что если вы не находитесь в конкретном регионе, когда одно из них происходит, то вы ничего о нем и не знаете, если оно не попадает в новости.

Эш не вполне успокоился.

– Можно мне посмотреть там, в глубине? – спросил он.

– Конечно. Это довольно безопасно, если будете осторожны. Я буду неподалеку, меня попросили подготовить отчет об эрозии, пока я здесь. Просто крикните мне, коли понадоблюсь.

Осторожно шагая вперед и высвечивая лучом «Мэглайта» неправильные наклонные стены и сводчатый потолок, который каким-то образом обращал пещеру в миниатюрный собор, Эш двинулся к своей цели. Вскоре он недовольно сморщился.

– Что это за ужасный запах? – окликнул он Маккевина, который обследовал скальную поверхность.

– А, – отозвался лесничий с улыбкой на лице, изукрашенном красными прожилками. – Там, куда вы идете, есть два вида запахов. Один немного напоминает вкус устрицы после того, как вы ее проглотите. По крайней мере, мне так говорили, – добавил он, и лицо у него сморщилось от отвращения. – А дальше появится запах гуано летучих мышей, прокисший помет с мерзким запашком. Он может становиться все гуще, чем дальше вы пойдете, да и слизь вам не понравится. Но сами по себе летучие мыши проблемы не составят, если их не разбудить. Они скоро впадут в зимнюю спячку, так что уже сейчас сонные. Просто постарайтесь не перепугать их.

Эш стоял на одном колене, вглядываясь в туннель перед собой.

– Хорошо, – крикнул он в ответ, внезапно осознав, что необходимости кричать нет: расширяющаяся пещера действовала как эхо-камера. Он понизил голос. – Я забираюсь туда.

– Хорошо, только не на весь день, – последовал ответ. – У меня много дел.

– Я ненадолго, – подтвердил он, прежде чем поползти вперед на четвереньках, огибая краба, ползшего боком в обратном направлении. Тот был достаточно безобиден с виду, но Эш постарался с ним не соприкасаться. Все внутри было неприятно сырым, но Эш привык к отталкивающим местам.

Свет достаточно четко указывал путь, хотя в одном месте верх был настолько низок, что ему пришлось лечь на живот и ползти по-пластунски, все время обнадеживая себя мыслью о том, что если летучие мыши могут пролетать по этому проходу, то и ему должно хватить пространства, чтобы по нему проползти. Вскоре зловоние стало невыносимым, но исходило оно откуда-то спереди, где пещера должна была снова расшириться. Используя имевшееся пространство, Эш натянул балаклаву поверх носа. Он чувствовал себя сорвиголовой из второразрядного вестерна, но эта маска почти не избавляла от запаха. Ползя вдоль нижней части пещеры, он был благодарен за каску, потому что пару раз ударился-таки головой.

Клаустрофобная протяженность туннеля оказалась милостиво короткой и, как он и предвидел, вскоре вышла в большее помещение, высокий потолок которого был черен как смоль, а весь его пол засыпан экскрементами летучих мышей. Сопротивляясь желанию посветить фонарем вверх из опасения потревожить дремлющих тварей, он двинулся вперед, и клейкая слизь под башмаками ощущалась чем-то вроде сиропа, но, по крайней мере, к ее химическому запаху он уже привык. Проведя лучом света на полу грубой камеры, который составлял около пятнадцати квадратных футов, он был удивлен, обнаружив разбросанные вокруг куски гнилой древесины и прочего мусора, заплесневелые настолько, что невозможно было догадаться, чем это когда-то было. Имелись один или два открытых ящика, дерево которых почернело от гнили. Еще больше потряс его вид человеческих костей, валявшихся среди этих обломков. Костей рабов, которые не вполне завершили свое принудительное путешествие? Сколько времени прошло с тех пор, как здесь были брошены эти останки, затем непочтительно рассеянные, когда другие работорговцы проходили через них все эти годы?

Наконец луч фонаря высветил выем в скале размером с дверь, почти напротив узкой щели, из которой он только что выполз. Он увидел начало старых, разбитых ступенек, которые вели вверх, и натянуто улыбнулся при их виде. Это, должно быть, был путь к темницам замка.

Аккуратно преодолев хаос помещения, он добрался до укрепленной двери. Посветил вверх, следуя трещинам и сломанным ступенькам. Туннель вверху был укреплен толстыми столбами. Однако оттуда, где он стоял, казалось, что туннель заканчивается сплошной стеной через дюжину или около того шагов.

Встревоженный, он взял себя в руки и начал подниматься по неровной, рушащейся лестнице. То, что он принял за конец туннеля, было, по сути, стеной небольшой лестничной площадки, от которой шел еще один пролет изношенных ступеней, расположенных так же зигзагообразно, как и наружная лестница, по которой они с лесничим только что спустились. Хотя ступени были высечены в скале, Эшу казалось, что туннель был естественной расщелиной, ведшей, как он надеялся, в самый нижний подвальный этаж замка Комрек.

Он снова начал подниматься, опираясь рукой на осыпающуюся стену, когда идти становилось труднее. Упорно идя вперед, Эш чувствовал, как протестуют против такого подъема мышцы бедер. Но вскоре он достиг чего-то такого, из-за чего у него вывернуло желудок, а широкий луч «Мэглайта» затрясся из-за дрожи его собственной руки.