Эш чувствовал, как вырывается из его тела воздух, но еще он ощущал, как человека под ним покидает жизнь: сербский генерал, сам того не желая, послужил Эшу подушкой безопасности, избавив его от худшего удара, когда древний лифт обрушился на третий этаж подвала, самый нижний. Это было тайное сердце замка Комрек.

Эш вдруг вспомнил точные слова Хельстрема: подземелье – это наша зона сдерживания. Там мы держим своих сумасшедших…

Он застонал, когда попытался пошевелиться и обнаружил, что одна из мертвых рук Луковича обхватывает его спину. Воздух наполняла густая пыль, из-за чего Эшу трудно было восстановить дыхание, выбитое из сотрясенного тела. Густо роящиеся пылинки мешали также ясно видеть, а громовое крушение лифта, врезавшегося в бетонное основание шахты, мгновенно его оглушило.

Эшу удалось медленно повернуть голову, и он смог едва различить вокруг себя искромсанные обломки кабины лифта, скрученный потолок которой V-образно вдавился, застыв в точке не более чем в полутора футах над ним. Деревянная входная дверь была сорвана, а через изогнутую предохранительную решетку он увидел, что основание смятой кабины погрузилось на пару футов ниже уровня пола.

Он начал задыхаться в облачных валах порошкообразной грязи, грудь у него вздымалась, к горлу подступала рвота, и он натянул край балаклавы на рот и на нос, спасаясь от густой пыли. И все это время под ним неподвижно и молча лежал коренастый человек с переломанными костями. Эш какое-то время смотрел на него: грудь Луковича так и не шелохнулась – ужасная смерть ужасного человека. Из приоткрытых губ серба пузырилась кровь, левый глаз у него оставался открытым в шоке, кровь капала из обоих уголков, а из открытой красной дыры, когда-то державшей его правый глаз, сочилась сукровица. Его подавило шокирующее осознание того, что он, чтобы спастись, буквально вырвал человеку глаз. Никогда еще, даже сражаясь за само свое существование, не совершал он такого варварства. Никогда не считал себя способным на такую дикость. И все же спасся он именно так.

Он начинал понимать.

В замке присутствовало своего рода проникающее зло, кравшееся по коридорам и переходам, пробиравшееся в комнаты; сам эфир был здесь испорчен и болен, поврежден неким токсичным образом, и злостное прошлое замка вторгалось в настоящее. Он чувствовал, что его нечестивое влияние мощнее всего проявляется здесь, в нижних областях Комрека. Он ощущал это и ранее в этот день, но не так остро, как сейчас.

Уши у него начали прочищаться, и постепенно из мрака явились звуки: стоны, вопли, крики – целая толпа голосов.

Там мы держим своих сумасшедших…

Эш почувствовал движение снаружи разбитого лифта. Грязь все еще клубилась, и он, вглядевшись в скрадывающий очертания туман, различил подвижные тени. Когда отголоски сокрушительного падения угасли, голоса стали отчетливее.

И ближе.

Предохранительная дверь была согнута и свободно болталась, ее железный каркас был не в состоянии противостоять удару. Если то, что приближалось, чем бы оно ни было, имело злой умысел, то Эш окажется легкой мишенью. Ему надо выбраться отсюда, и побыстрее. Он выполз в тускло освещенный и запорошенный пылью коридор, задержавшись на мгновение на одном колене, чтобы осмотреться.

Сначала, когда пыль сильно ограничивала зрение, исследователь видел в длинном коридоре только призрачные очертания, но когда воздух очистился, он смог различить движущиеся фигуры.

Он заставил себя встать. В ногах чувствовалась дрожь, они готовы были подкоситься. Он протянул руку к стене, чтобы не упасть.

Перед ним толпились многочисленные жители этого подземного этажа, на каждом из которых был белый больничный халат до колен. Несмотря на удушливую атмосферу, Эш ощущал зловоние и смрад немытых тел, когда они наступали на него. Борясь с тошнотой, он отнял руку от опорной стены, стоя почти прямо, чтобы встретить их лицом к лицу.

Бледные фигуры подкрадывались к нему, и их бормотание переходило в рокот и взлетало до угрожающей высоты.