Денис Бурмистров
Там, за холмами…
Фрагмент романа

Ранним утром, чуть забрезжил рассвет, зарядил дождь. Спящий под открытым небом Громов успел изрядно промокнуть, прежде чем проснулся и в полумраке перебрался в шалаш. Тут, в сырой темноте, он проспал еще несколько часов, пока, наконец, окончательно не продрог. Мучимый болями во всем теле, он выполз наружу, встал на ноги и попытался сделать небольшую зарядку, чтобы согреться и разогнать кислоту в мышцах. Состояние было разбитое, настроение мрачное. Вдобавок ко всему неприятно ныло в висках.

Сходил за водой, чуть не упав на мокрой траве. Дождь почти закончился, редкие капли стучали по листьям. Намокшие брюки неприятно облепляли ноги, влажная брезентовая куртка, казалось, вытягивала тепло из тела.

Проснулся Илья. Он чувствовал себя неважно, его подташнивало и знобило. Громов предложил ему позавтракать, но Ткачев лишь попил воды и вновь уснул, тяжело дыша ртом.

Руслан спрятался от дождя под елкой, чтобы не мешать Илье. Наскоро перекусил крохами оставшихся продуктов. Скудная еда не заглушила голод, а лишь разожгла аппетит. Однако Громов уже по опыту знал, что главное – переждать: голод притупится сам собой. По крайней мере на время.

Перед уходом сходил в лес за сухим хворостом. Долго пытался повалить сухую березу, раскачивая ее из стороны в сторону. Штык-нож оказался плохой заменой топору, необходимо было что-то предпринять по этому поводу.

В голове всплыл вечерний разговор. Мысли вернулись к несчастному сыну Ткачевых, к интернату, к людям, которых Зона изменила настолько, что они перестали походить на людей. Причем не только в фигуральном смысле.

И только тогда обратил внимание на левую руку, которая по-прежнему болела, но на общем фоне ломящего тела это было не очень заметно. Сыпь почти прошла, расползлась крупными красными пятнами, как от крапивы. Кожа вокруг ногтей приобрела синеватый оттенок, но в остальном все работало, пальцы сгибались нормально. Самое главное, это не распространилось выше локтя. Значит, скорее всего, не заражение.

Хотелось бы надеяться, что не заражение.

Выгрузив охапку хвороста и поломанные ветки березы под навес у шалаша, Громов сказал спящему Илье: «Увидимся» и тронулся в путь. Сегодня предстоял еще один долгий тяжелый день.

Он пообещал Илье сходить к месту крушения «калоши» группы Сидоренко. Обещал и, если сможет, сдержит слово. Однако южный лес, через который пролегал кратчайший путь к месту падения гравиплатформы, все еще оставался проблемой. Одного воспоминания о панической атаке, о безумном беге между деревьями и человеческом трупе в канаве хватило для поиска альтернативных маршрутов. И Руслан думал, что нашел такой.

До Маяка дорогу из вешек проложить пока не успели, проверенный путь обрывался в нескольких километрах от поселка. Если получится добраться до крайних вешек, то по ним можно будет дойти до места крушения. А там уж и до Искитима, если силы останутся. Поиск пути, возможно, займет не один день, если вообще из затеи что-то получится. Но в прилет спасателей Громов верил еще меньше, хотя и планировал посещать каждый день площадку возле коровника. Сейчас он как раз направлялся туда – дождь, должно быть, смыл его послание, необходимо было его обновить.

Из головы не выходили странный ООНовский вертолет и попытка запереть его в бункере с ловушками. Уж нет ли между ними связи?

Руслан остановился. По ковру из хвои в нескольких метрах впереди что-то скользило, извиваясь и скручиваясь. Громов присмотрелся и понял, что это сами иголочки приподнимались и опадали, будто над ними водили невидимым магнитом. Вчера здесь ничего подобного не было, хотя, возможно, пилот проходил чуть в стороне.

Пришлось отступить и идти в обход.

Перебравшись через крупный ствол поваленного дерева, пилот аккуратно спустился в пологий дол. Здесь мягкая трава льнула к земле, охватывая черные пеньки старой вырубки. Тянулись вверх молодые деревца с нежными полупрозрачными листочками. Ближе к краю леса торчал горб валуна, словно созданный для того, чтобы на нем сидели и размышляли о вечном.

А возле него, в паре шагов, лежал вверх порванными траками исследовательский робот.

У Руслана замерло сердце, когда он разглядел под опавшей листвой знакомые очертания, ярко-красную раскраску, уже успевшую местами выгореть и побледнеть, стеклянный глаз камеры. Громов огляделся, пытаясь понять, как машина, весом почти в полтора центнера, очутилась в лесу, да еще и вмятая в землю. Не обнаружив ничего подозрительного, он приблизился к роботу, готовый в любой момент отскочить назад и убежать.

Исследовательские роботы представляли собой модификацию роботов-саперов, мобильных платформ на гусеничном ходу с лапами-манипуляторами, анализаторами и двумя-тремя видеокамерами, через которые операторы из безопасного места управляли машиной. Судя по виду, найденный робот был первого или второго поколения, устаревшая модель. Мощные, но тяжелые шасси, трехколенный манипулятор вместо гибкой гофры, ламповый прожектор вместо диодных фонарей – сейчас так уже не делают. Здоровый, неуклюжий. Должно быть, для его транспортировки выделяли целый борт. Сейчас роботов делают из пластика, он легче и дешевле. Машинки получаются шустрые и компактные, с хорошим запасом хода и маневренности. А этот, железяка, уже анахронизм, как тяжелый рыцарь в век скоростных болидов.

Руслан взялся за ребристый трак, стряхнул комья земли. Попытался перевернуть робота, поставить на гусеницы. Но лишь дергался всем телом, ослабевшими пальцами цепляясь за железные углы. Робот вздрагивал, глядя на попытки человека слепым оком камеры, но и только.

Громов решил не тратить силы, и без того уже начинало темнеть в глазах. Он попятился и опустился на камень, так услужливо лежащий тут же.

– Да, крепко ты застрял, братец, – посочувствовал роботу пилот. – Ты уж извини, но мне одному тебя не перевернуть.

Руслан повел плечами, разминая спину, перевел взгляд на виднеющиеся за деревьями крыши поселка.

– Это тебя, должно быть, оттуда занесло? – предположил он. – Надо бы и мне быть осторожнее, а то иной раз ношусь как сайгак по сопкам.

Помолчал, сказал тише:

– Устал я, железяка. Отдохнуть бы…

Покосился на глаз камеры, который словно следил за ним. Быть может, батарея не полностью села? Быть может, камера еще способна транслировать изображение? Глупо, конечно, но…

Руслан встал с камня, подошел к роботу и постучал по стеклу объектива. Помахал рукой, наблюдая за диафрагмой. Скептически помотал головой.

– Да почему нет? – хлопнул он себя по колену, выпрямился, встал в поле зрения камеры. Откашлялся и сказал:

– Я пилот спасательного вертолета института внеземных культур Громов Руслан, бортовой номер 12–14, позывной «Спасатель-два». Мы потерпели аварию, вертолет разбился. Погиб второй пилот Рязанцев Олег. Выжили только я и Ткачев Илья, сотрудник института. Если вы слышите нас – мы находимся примерно в десяти километрах на юго-западе от поселка Маяк. Ткачев тяжело ранен. Если слышите нас, то примите меры к спасению… Иначе мы погибнем.

Замолчал, думая, что еще добавить. Махнул рукой, горько сплюнул и побрел вниз, к поселку.

Уже проверенным путем обошел Маяк по краю, пошел по объездной дороге на север, к коровнику. Мокрый асфальт шлепал под ботинками, в мелких лужах отражалось низкое серое небо. Сегодня поселок казался обычным, не мигал и не переливался. Это было хорошим знаком. Как бы ни хотелось, но вновь придется идти туда в поисках еды и припасов. А также, если повезет, еще каких-нибудь инопланетных штуковин, способных помочь раненому Ткачеву. Но это потом, на обратном пути. Сейчас нужно дойти до коровников, а оттуда на запад, искать проложенный вешками путь.

Уже на подходе к повороту у крайнего дома поселка пилот заметил что-то блестящее на обочине дороги. Что-то маленькое, цилиндрическое, отливающее желтым.

Подойдя ближе, Громов узнал в предмете куцую пистолетную гильзу. Рядом, в траве, лежала еще одна. Потом Руслан заметил еще и третью гильзу, скатившуюся в трещину в асфальте.

Пилот двумя пальцами поднял гильзу, принюхался.

Запах сгоревшего пороха и горячего оружейного масла был еще свеж. Да и не мог он не заметить эти гильзы вчера. Кто и в кого тут мог стрелять? Сталкеры? Судя по рассказам, они не очень жаловали оружие. Говорили, что Зона могла «не понять», мол, к ней с душой, а не с наганом нужно. Впрочем, этот тезис не отменял довольно кровавые распри между группировками, занимающиеся добычей и сбытом вынесенного из-за периметра лута. Также стоит принимать во внимание, что гильза от пистолетного патрона, а не от любимых бандитами и мародерами охотничьих обрезов. Что само по себе наводит на мысль о военных. И тут вновь всплывает образ вертолета «голубых касок». Иных военных здесь быть не могло.

Громов отбросил гильзу, опасливо осмотрелся. Не хватало еще ко всему прочему, чтобы пули свистели над головой.

Добравшись до коровника, поднял кирпич и попытался подновить послание на бетоне. Камень скреб по мокрой поверхности, оставляя лишь разводы и царапины. В итоге Руслан бросил неблагодарное занятие, решив вернуться позже, когда подсохнет.

Усевшись под козырьком курилки, попил воды. Немного передохнул, разминая пальцами напряженные икры. Голос внутри просил посидеть чуть дольше, пойти поискать еды в поселке и закинуть хоть что-нибудь в голодный до судорог желудок.

– Ничего, – пришлось уговаривать самого себя Громову. – За холмик сходим, да за лесок прогуляемся. Главное – вешки найти, а там можно будет и еду поискать.

Почти за шиворот поднял себя со скамьи, пошагал на запад, в сторону торчащей над лесом антенны. Шел долго, старательно огибая узел связи. С той стороны ветер приносил неприятный кислый запах, не было желания узнавать, откуда он взялся.

Немного поплутав в окрестностях мелкого озерца с заросшими берегами, вышел на затерянную в траве узкоколейку. Грязно-коричневые рельсы убегали как раз в нужную Громову сторону, по ним он и решил идти дальше. Благо по черным спинам шпал шагать было проще, чем по полной кочек и ямок земле.

Скрылся за деревьями поселок. Лес по левую руку стал гуще, он наступал молодыми тополями на некогда совхозные поля. С правой стороны некоторое время блестела гладь озерца, потом ее скрыли высокие кусты, подступающие все ближе и ближе к железной дороге. Вот они уже и совсем рядом, касаются рельсов ветками.

И все же с узкоколейки пришлось уйти. Руслан думал о своем, когда впереди что-то сверкнуло и по рельсам пополз едкий дым, противно шипя и бросаясь искрами. Пилот отпрыгнул в сторону, ломая стебли травы. Ботинки захлюпали по сырой земле, с чавканьем влипая в грязь протекторами. Дальше шел по жирной жиже, с каждым шагом противостоя не желающей отпускать почве. Наконец устав, Громов медленно сместился к лесу, вышел на сухой дерн и пошагал по кромке.

Через несколько метров вновь пришлось менять маршрут – пилоту не понравилась трава, растущая впереди. Она выглядела как длинные колючки и росла пучками по три-четыре стебля. Руслан свернул в сторону, то и дело бросая взгляды на странный участок земли. Тот не проявлял агрессии, не дымился и не внушал ужас. Просто необычные растения, растущие в подлеске.

Нога стукнулась обо что-то твердое. Громов чуть не упал, чертыхнулся, хватаясь за дерево. Из земли что-то торчало, небольшое, размером с кулак. Руслан присел, приподнял рваный лист лопуха. Протянул руку и поднял тяжелую находку.

Это был цельнометаллический кубик, похожий на чугунный. Шероховатая поверхность, округлые края. Тяжелый и холодный.

Руслан прислушался к своим ощущениям. Задумчиво пожал плечами. Инопланетная вещь или нет, никакого эффекта он не почувствовал. Ладно, разберемся в лагере.

Положил находку в самодельный поясной карман, сделанный из рукава рваной куртки Ткачева. Поправил, чтобы не упирался в бок. Поднялся и продолжил путь.

Преодолев очередной завал из сухих стволов и веток, Руслан вышел к малиннику. В нос ударил кружащий голову аромат, набухшие плоды пригибали ветви к земле. На сей раз Руслан не стал воротить нос. Понимая, что этот Рубикон уже пройден, бояться надо не только Зоны, но и банальных голода и жажды, пилот с удовольствием набросился на еду. Обливаясь соком, который стекал по губам, по щетине, капал на одежду, он горстями запихивал мохнатые ягоды в рот. Глотал почти не прожевывая, лишь гулко сглатывая и причмокивая.

С другой стороны малинника раздался хруст веток, и из спутанного бурелома поднялось громадное лохматое существо. Пилот застыл со сладкой ягодной кашицей во рту, перестал дышать от неожиданности.

Существо было почти под два метра, без шеи, с громадной косматой головой и спутанной колтунами черно-бурой шерстью. На него невозможно было смотреть прямо, взгляд то и дело уходил в сторону, будто отказываясь разглядывать чудовище. Громов успел заметить лишь темные внимательные глаза, блестящие из-под покрывающей морду (или лицо) шерсти, кривой зев пасти с рядом острых зубов, прилипшие к шкуре еловые иголки и сухую кору.

Пока существо смотрело, Громов не мог пошевелиться. Стоял и чувствовал, как капает изо рта слюна. В голову даже не пришло схватиться за нож – от чудовища исходила такая мощь, что сама мысль о подобном казалась смехотворной.

Существо сделало шаг назад, бесшумно и плавно. Потом еще один. Его взгляд буравил лицо Руслана, словно старался проникнуть в голову. А потом Громов понял, что больше не видит силуэт стоящего на фоне деревьев чудовища. Холодея от страха, он позволил себе моргнуть и закрыть рот. Потом скосил глаза и обвел взглядом местность.

Существо исчезло, будто и не было его вовсе.

Руслан сипло выдохнул и схватился за голову, привалившись спиной к дереву. Торопливо дожевал, воровато схватил еще несколько ягод с куста, попятился. И почти бегом поспешил прочь, ежесекундно оглядываясь через плечо. Лишь отдалившись достаточно, как ему показалось, от малинника, остановился, вслушиваясь в лес.

Это был шатун, Руслан почти не сомневался в этом. Как только мысли перестали скакать блохами на раскаленной сковороде, это название всплыло из глубин памяти и повисло на языке.

– Шатун, – прошептал Громов, поражаясь, насколько страшным кажется это слово в пустом неприветливом лесу.

Он никогда не видел подобное существо прежде. Все его познания строились на слухах, пойманных в тяжелом воздухе кабаков и курилок. Говорили, что шатуны – это видоизмененные медведи, невесть как выжившие в Зоне. Но когда пилот упомянул об этом в среде ученых, те подняли его на смех. «Жизнь в Зоне невозможна! – говорили они сквозь снисходительную улыбку. – Если бы выжили медведи, то должны были выжить и другие живые организмы, насекомые. Но этого ведь не произошло?»

Да, ученые не очень верили в сталкерский фольклор. Они не могли верить тому, чего никогда не видели. Но сталкеры осипшими от дешевой водки голосами рассказывали про ужасы Зоны, про встречи с неведомым. И про шатуна.

Поговаривали, что встретить шатуна – к неприятности, а убить – к большой беде. Рассказывали небылицы о чудесном спасении с помощью этого странного создания, о глупцах, дерзнувших охотиться на единственных жителей территории Посещения.

Были и такие, кто считал шатунов одичавшими пришельцами. И их версия была ничуть не хуже версии о медведях.

У Руслана не было чувства, что он встретился с легендой. Все его желания сводились к облегчению, что остался жив, и к желанию больше никогда не встречаться с этим существом. Кстати, а не оно ли следило за ним тогда, у луга? И не оно ли приходило в лагерь ночью?

– Надо будет хоть ограду сделать, – рассудил Громов, размышляя, какая ограда сможет остановить такое чудовище.

Размышляя, он вышел на просеку, в конце которой среди деревьев забрезжило небо.

Оранжевые трехметровые шесты с люминесцентной верхушкой начинались сразу за заболоченным лугом и по широкой дуге уходили за холм. Вешки располагались с пятиметровым шагом друг от друга, всего Руслан насчитал девять шестов. Хорошо бы свериться с картой, понять, как именно могла бы идти проложенная дорога. Но это так, для себя. Хорошо, что вообще нашел, а главное, что дошел без особенных приключений.

Единственное, что настораживало, так это странный глянцевый блеск на поверхности луга. Там же и лежащий на боку трактор, будто завернутый в полиэтилен. Или мерещится?

Руслан попил воды, еще раз представил, как пойдет вниз. Ничего сложного он не видел: спуститься с холма, пройти мимо почти упавшего телеграфного столба с обрывками проводов, мимо заросшей силосной ямы и дальше по лугу до самых вешек. Плохо, что среди травы блестела вода, значит, идти будет тяжело и мокро, ну да ерунда.

Громов потряс гудящими ногами, размял поясницу. И боком начал спускаться вниз, поглядывая по сторонам. В руке сжимал нож, понимая его бесполезность, но ощущая себя с ним увереннее.

Первую ловушку он обнаружил случайно, поскользнувшись и чуть не упав. В сторону его вытянутой ноги потянулась трава, в пятке нестерпимо защекотало. Пилот рванул землю под себя, отползая прочь. Поджал ноги, испуганно ругаясь.

Вот же, зараза, и не видно ее, не выдает себя ничем. Обычное место на склоне холма. Это плохо, это значит, что можно переть прямо в ловушку, ни о чем не подозревая.

«Черт! – подумал потрясенно Руслан. – Это от скольких же таких вот непримечательных смертей меня судьба уберегла?»

Засосало под ложечкой, по спине пробежал холодок. Опять появилось желание сесть и не шевелиться.

– Смысл сидеть на жопе ровно? – гневным тоном задал сам себе вопрос Руслан. – Бог не выдаст, свинья не съест!

Звук собственного голоса немного успокоил, придал уверенности. Пилот глубоко вздохнул и продолжил путь вниз, сосредоточенно прислушиваясь к своим ощущениям и тревогам.

Второй неприятный сюрприз поджидал его уже внизу, притаившись в дождевой канаве у дороги. Зеленые, похожие на капусту бубоны росли по всему дну канавы, раскинув в стороны тоненькие усы-жгутики. Некоторые не больше кулака, но попадались размером с футбольный мяч. Помимо канавы, Руслан заметил редкие шары «капусты» и в отдалении, у столба и возле луга.

Чем могут быть опасны эти штуковины, Руслан не знал, но он был не в том положении, чтобы экспериментировать.

А вешки – вон они, рукой подать.

Громов прошелся вдоль канавы, держась от нее на разумном отдалении. Наконец нашел место, где можно перепрыгнуть ров, не опасаясь оказаться возле одного из странных бубонов. По ту сторону, жалко, трава высокая, не видно, что в ней. Ну да эта проблема перед Русланом возникала постоянно – идти в неизвестность и молиться на удачу. Страшно, а идти все равно нужно.

Руслан отступил немного назад, выбирая место для разбега. Прокашлялся, унимая дрожь. И в два больших прыжка преодолел расстояние до канавы, что есть мочи оттолкнулся, не глядя вниз. Перелетел канаву, с хрустом вломился в траву и врезался руками в землю, резко останавливаясь.

Лишь после этого открыл зажмуренные глаза. Прислушался.

Ничего страшного не произошло. Никто его не схватил, никто не бросился по пятам. Хороший знак.

Дальше идти оказалось немного проще. Добрался до телеграфного столба – просмоленного бревна с поперечинами на верхушке и рядами керамических «стаканов». Столб, словно покосившаяся виселица, чернел на фоне серого неба, обрывок провода вяло качался на ветру. Громов обошел столб стороной, уж очень неприятно тот выглядел.

Небо над лугом как-то странно искрилось, еле заметно, будто бы падали праздничные блески. Да еще и этот глянец – теперь Руслан четко видел, что лужицы воды, трава и одинокие кустики явственно серебрятся, местами на них словно белый налет.

Под ногами что-то издало мягкий «пуф», и пилота окутало зеленое облако. Прежде чем в лицо словно вцепился миллион клещей, Руслан успел разглядеть раскрывшуюся «капусту», которую проморгал, разглядывая луг.

Лицо и руки покрыли мелкие частицы, похожие на зеленый пепел. Они адски кусались, кололи и жалили, все вместе и одновременно. Руслан заорал, отмахиваясь и хватаясь за лицо. Сделал рывок в сторону, подпрыгивая от боли. Сквозь проступившие слезы и красную пелену смог различить только силуэты, мельтешащее небо и землю.

Нога врезалась во что-то мясистое, упругое. И вновь этот звук сдувшегося шарика, по штанине словно горохом сыпануло.

Громов рванул в сторону, задерживая дыхание и скрежеща зубами от боли. Врезался плечом в столб, опрокинулся и рухнул в траву. Почти с наслаждением сунул лицо в прохладную влажную землю, погрузив туда же и пальцы.

Боль понемногу отступила, исчезнув совсем. Лицо и тыльные стороны ладоней казались горячими и пульсировали, но это было даже приятно после пережитого. Руслан поднял голову, стирая с лица грязь. Проморгался, отплевываясь. Перевернулся и сел, осматривая руки. Повреждений и укусов не нашел, лишь кожа покраснела.

– Твою мать, – выругался Громов, устало тряся головой. – За что мне все это?

Тяжело поднялся, держась рукой за столб. Там, где он вляпался в «капусту», трава была вытоптана, выкорчеваны комья земли. Рядом обнаружились еще два «кочана» – повезло, что не налетел на них.

С крайними предосторожностями Руслан дошел до ближайшего куста, несколькими ударами ножа отсек длинный прут, очистил его от листьев. И, как слепой с тростью, пошел дальше, постукивая прутом перед собой.

В какой-то момент он оглянулся. Оказалось, что прошел от силы несколько десятков метров. Зато вымотался похлеще, чем за всю дорогу сюда. Теперь можно себе представить, как себя чувствуют саперы на минном поле.

Вот и силосная яма, но ее Громов обошел стороной. В глубине сжатой бетонными плитами стен что-то булькало и плескалось, Руслан даже не стал смотреть что именно. Зона как-то враз разучила быть любопытным.

На дерево «капуста» не реагировала. Это пилот понял, когда его чуть не окатило новой порцией зеленой дряни, хотя только что он там же ударял о землю палкой. Руслан в последний момент успел отскочить и прикрыть лицо рукавом. Ветер отнес распадающееся на глазах облако в сторону.

У луга «кочанов» почти не оказалось, Громов позволил себе расслабленно вздохнуть и сделать пару глотков воды. Отбросил бестолковый прут и вновь посмотрел на вешки, на небо, на глянец.

Картинка не выглядела естественно. Картинка напрягала и настораживала. Картинка откровенно выпячивала странности, нагло предлагая их на зуб. И оранжевые шесты, длинные росчерки на фоне серо-зеленого задника. Они рядом, до них не более двухсот метров.

Руслан поправил одежду, расправил плечи и пошел вперед, грудью на глянец.

Под ногами шуршала трава, жестче, чем обычно. По щекам лизнул холодный ветер, неожиданно резкий для июльской погоды. Изо рта вырвался клуб пара.

Руслан остановился. Выдохнул еще раз.

– Вот так дела, – покачал он головой, понимая, что за глянец на земле.

Первый лед появился через пять шагов, ботинок с хрустом проломил тонкую прозрачную корку на луже. Еще через пару шагов пришлось кутаться, спасая голое тело от крепчающего холода.

Шаг за шагом Руслан словно погружался в стылую воду, ощущая, как снизу вверх холодная хватка выдавливает тепло. Вот ухватила за мочки уши, нос, пришлось их растирать побелевшими ладонями. Под ногами ломались зеленые травинки. Должно быть, они замерзли еще пятьдесят лет назад, когда грянуло Посещение.

Двигаться вперед становилось все труднее и труднее. Ногти покрылись изморозью, ноги еле передвигались, а пальцы ног больше не слушались.

– Вот-вот… Должно закончиться, – прошептал синими губами Громов, становясь на колени.

На глазах стала образовываться ледяная корка. Сквозь нее казалось, что вешки смазались в широкие оранжевые полосы. Трава больше не ломалась, она вонзалась ледяными иглами в ладони и ноги, протыкала одежду.

Когда дыхание стало судорожным, а замерзшая глотка превратилась в хрустальный горн, пилот не выдержал и развернулся назад. Старался сделать это быстро, но получилось еле-еле. Силы стремительно покидали его, впитывались в ледяную траву и каменную землю. Кожа ладоней прилипала к камням, оставляя кровавые пятна. Только теперь Громов понял, в какую ловушку загнал сам себя: мало дойти в одну сторону, нужно еще и вернуться.

Голова раскалывалась, лицо застыло оскаленной маской. Руслан рвал жилы что было сил, но руки и ноги двигались очень медленно, а сознание уже тонуло в сонной смерти. Он уже даже не на карачках передвигался, он полз по-пластунски.

Но пока глаза закатывались, а мысли превращались в один пронзительный крик, тело работало как заведенное, вынося человека из холодной ловушки. Вот уже можно дышать. Вот по лицу поползли талые ручейки с волос, с бороды закапала капель. А вот и мягкая трава, совсем чуть-чуть подмороженная.

Руслан сделал последний рывок вперед, подтянул к груди онемевшие ноги и застыл, трясясь всем телом под безмолвными небесами Зоны.

Две тоненькие, прочные пластинки висели друг от друга на расстоянии спички, но ни сдавить, ни разъединить их никак не удавалось. Громов бросил пластинки под ноги, и те забились в дробном стуке, издавая надсадное гудение. Потом зазвучал сухой щелчок, и пластинки вновь замерли на месте, отливающие синевой на похожей на пластик поверхности. Словно кончился завод, как у механической игрушки.

Руслан отвернулся и с тоской посмотрел на виднеющиеся за деревьями вешки по ту сторону замерзшего луга. Так и не получилось у него пробиться к дороге. Пытался обойти полосу холода стороной, но чуть не попал в притаившийся в тени широкого дуба гравиконцентрат, который изогнул мощное дерево дугой. Пытался обойти с другой стороны, сквозь лес, но пришлось повернуть назад – с каждым шагом голову будто сдавливало раскаленным обручем до зубовного скрежета и цветных пятен перед глазами. Вконец обессилив, пилот сдался, напоследок со всей злобой метнув камень в морозный барьер.

Камень пролетел по высокой дуге и упал вдалеке, тут же покрывшись льдом. Громов, наблюдающий за его полетом, лишь горестно вздохнул. Кинул еще один камень для подтверждения увиденного.

На высоте нескольких метров над землей линии холода не было. Видимо, именно так ученые проходили этот участок на «калоше» – попросту поднимались над ловушкой. Увы, Громов летать не умел и не мог перемахнуть невидимую преграду. Вроде бы возникла дурацкая идея про огромные ходули, но Руслан сразу представил, как замерзают деревянные «ноги», как ломаются, как он летит вниз, в объятия абсолютного холода.

Еще один путь наружу оказался закрыт. И вот теперь, уставший, с болящим телом и отмороженными в пик июльской жары руками, пилот сидел на пеньке перед найденным артефактом и пытался побороть приступ черной депрессии.

Все предложения в голове заканчивались фразой: «А смысл?» Все желания сопровождались стоном: «Нет сил». Да еще и эти пластины жужжат…

Громов пнул штуковину, и та отлетела в сторону, возмущенно гудя. Пилот вытащил почти пустую флягу, потряс ее и сделал маленький глоток, смочил губы.

Солнце повисло в первой вечерней четверти, пора было двигаться в лагерь. А там Илья. Будет смотреть, спрашивать. Или просто молчать и смотреть отстраненно. Ему нужно будет что-то сказать. Отмолчаться не выйдет, обязательно придется что-то говорить. А что ни говори, все не весело. До вешек не добрался, «калошу» не нашел. До Полины не пробился, где бы она ни была. А если не поспешит, то еще и не успеет найти хоть какой-нибудь еды. И ведь ни в чем не виноват, а все одно ощущение, словно облажался.

Руслан невесело хмыкнул. Чего уж себе лгать – не хотелось ему возвращаться в это сырое место с болотом, мертвым вертолетом и полуживым другом. Плохо так говорить, нельзя так думать. И уж точно нельзя поддаваться таким настроениям.

– Вперед, пилот. – Руслан с трудом поднялся, доковылял до затихшего артефакта, подхватил его и засунул в сумку. На плохо гнущихся ногах потопал на юго-восток, пытаясь определить более точное направление.

Спустя пару километров он разошелся, пошел быстрее. И в целом чувствовал себя более-менее приемлемо, если не обращать внимания на уже вошедшую в привычку тянущую боль в желудке, на непроизвольное подергивание левой руки и редкие, но болезненные покалывания в висках.

Когда над деревьями появился край антенны, Громов твердо решил сегодня в поселок не ходить, а собрать ягод и принести их Ткачеву. Он планировал сварить ягоды в банке из-под тушенки, сделать что-то вроде несладкого компота и поить им Илью. Все одно тому жесткая пища давалась с трудом, а горячее будет в самый раз. Что ж до самого пилота, то Руслан был готов поголодать еще ночь, а завтра днем пойти в поселок и попытаться найти консервы или, быть может, сохранившиеся крупы.

Вышел к узкоколейке. Ветер немного разогнал серую дождливую хмарь, и в прорехах показалось синее вечернее небо. Ботинки сбивали с клевера лохматые бутоны, постукивали в сумке инопланетные находки.

Громов обошел разросшийся куст, свернул вслед за рельсами. И замер, удивленно охнув.

Их было трое, все – в потертом камуфляже, столь любимом сталкерами, с крупными туристическими рюкзаками. Сидели прямо на земле, в руках банки самоподогревающегося армейского рациона и складные ложки. На земле, между ними, вдоль тускло блестящей рельсы, рядком лежали артефакты.

– Опа! – протянул один из них, медленно отставляя банку в сторону. – Привет.

– Привет, – автоматически ответил Руслан. Потом его словно осенило, он шагнул вперед, широко улыбаясь. – Мужики! Я так рад вас видеть!

– А мы-то как рады, – ответил ему один их тройки, переглядываясь со своими товарищами. Но Руслан не замечал этих взглядов и напряженных поз, он не сводил глаз с дымящихся пайков, хотя и очень старался смотреть на лица.

– Да ты садись. В ногах правды нет, – предложил выглядящий постарше остальных сталкер, указывая рядом с собой. Вытащил из рюкзака пластиковую банку с серой надписью «Гречневая каша с мясом», протянул пилоту.

Громов не стал ломаться. Нужно рассказать им, попросить помочь. Заодно и покушать, еда беседе не помеха.

Пальцы нащупали кнопку на дне банки, с хрустом проломили тонкую защитную мембрану. Сейчас химические реагенты между стенками нагреют содержимое, и можно будет вскрывать.

От предвкушения у Громова буквально затопило слюною рот. В желудке застонало настолько громко, что услышали даже сидящие вокруг.

– Ты как сюда попал? – спросил «старший» сталкер, наклоняясь к Руслану. Его товарищ вяло жевал свою еду, не сводя глаз с Руслана, а третий искатель внеземного хлама поднялся и что-то перекладывал в рюкзаке.

– Мужики, мы с другом в аварию попали. – Громов сглотнул, не имея больше сил ждать, вскрыл банку. – Мы из… О!

Вырвавшийся ароматный пар почти лишил его сознания, до того он казался божественно вкусным и желанным. «Старый» сунул ему в руки свою ложку, предварительно вытерев ее пучком травы.

Понимая, что не сможет ничего сказать, пока не съест хотя бы пару ложек, Руслан зачерпнул рассыпчатую кашу с волокнами мяса и отправил ложку в рот.

Господи, кажется, он никогда не ел ничего вкуснее! Пусть каша обжигает язык и нёбо, пусть слезы хлынули из глаз, пусть бросило в жар! Сейчас ничего не имеет значения, кроме еды.

Громов даже зажмурился от удовольствия, тщательно пережевывая. Хотелось запихать все содержимое банки в рот, попросить еще и повторить. Но нельзя переедать, как бы ни хотелось, нельзя! Желудок ослаблен, вывернет все назад.

Сталкеры терпеливо ждали, даже перестали разговаривать. Двое, которые сидели перед пилотом, внимательно наблюдали за Громовым, третий постоянно перемещался по стоянке.

Наконец Руслан смог перебороть жадность, стал жевать размереннее, не наполнял ложку полностью.

– Мы попали в аварию, – повторил он, обводя людей взглядом. – Мы из института, разбились на вертолете.

– Ужас какой, – сказал «старый». Правда, в его сочувствующем тоне Руслану послышались фальшивые нотки. Или нет?

– Вы можете помочь нам выбраться? – Громов посмотрел на проходящего мимо сталкера. – Другу очень плохо, повреждена спина. Ему нужна срочная медицинская помощь…

– А где твой друг? – спросил «старый», почесывая квадратную челюсть.

– В лагере, – махнул рукой на восток Руслан. – Он ходить не может.

– Ясно, – покачал головой сталкер. – То есть ты один?

– Да, один. – Громов поскреб ложкой дно банки, собирая остатки каши. – Мы уже несколько дней здесь…

И тут его взгляд упал на лежащие артефакты, которые от него как бы невзначай заставили рюкзаком. Предпоследним в ряду непонятных штуковин лежала довольно массивная конструкция, похожая на старинную керосиновую лампу с торчащими из середины во все стороны раструбами-воронками. В голове всплыл учебный фильм отдела безопасности, в котором данному артефакту уделялось особое внимание. А также выдержка из памятки по эвакуации «гражданских нелегальных собирателей» из Зоны, в которой четко предписывалось не брать на борт определенные внеземные объекты.

Возле ржавой рельсы лежал объект 19-А, в простонародье «смерть-лампа». А рядом с ней, отсвечивая керамическими боками, несколько туго завинченных продолговатых контейнеров для сбора особо опасных активных форм. В таких можно было переносить даже «ведьмин студень», который шутя проходил сквозь остальные материалы.

Все, что можно переносить в таких контейнерах, а также «смерть-лампа» категорически, под страхом длительного уголовного срока, запрещены к выносу из Зоны. Даже сотрудники МИВК обязаны работать с ними под тщательным присмотром комиссии и лишь после скрупулезного согласования всех форм и видов ответственности.

На сотрудников института эти ребята похожи не были.

– Мужики. – Громов указал ложкой на артефакты. – Дело, конечно, ваше, но я бы не стал брать эти штуки с собой.

– Да мы и не берем, – ответил «старый». – Так просто, нашли и принесли сюда. Сейчас куда-нибудь подальше забросим.

– Угу, – промычал Руслан, дожевывая.

Голод отступил и больше не туманил голову жаждой насытить желудок. Теперь Громов смог более критически разглядеть новых знакомых, оценить их экипировку и лица.

Вся троица была неуловимо похожа друг на друга. Похожие прически, движения, взгляды. Не как у родственников, но как у людей, связанных друг с другом плотными рабочими отношениями. Это очень заметно у тех, для кого спайка коллектива жизненно необходима, – у летчиков, спасательных бригад и испытателей.

А также у некоторых военизированных подразделений, вынужденных полагаться на верное плечо товарища.

Форма больно новая, но это ни о чем не говорит. Рюкзаки не типичные для сталкеров, но тоже ничего из ряда вон выходящего. Нет мелких сумок и мешочков, которые вечно таскают с собой сталкеры. Однако почему бы и нет?

Но вот что действительно бросалось в глаза, так это лица – настороженные, напряженные. То и дело друг на друга смотрят, словно переговариваются безмолвно. И предчувствие нехорошее какое-то, словно вот-вот что-то случится. А тут еще и вертолет вспомнился, и запертая дверь в бункер, и гильзы на дороге…

– Мы тебе поможем, – заверил Громова второй сидящий сталкер и хищно улыбнулся.

Громов отложил пустую банку, натянуто ответил улыбкой. Один из сталкеров как раз скрылся из поля зрения, заходя за спину. Пилот нагнулся, делая вид, что рвет траву, чтобы вытереть ложку.

– А что, мужики, зачем вам в Зоне оружие? – между делом спросил он.

И заметил, как рука «старого» непроизвольно дернулась к поясу.

Громов рванулся вниз и в сторону. Возле самых глаз блеснула сталь, и лицо пронзила резкая боль от полоснувшего ножа. Если бы Руслан промедлил, ему бы перерезали глотку.

Пилот вломился в кусты, не разбирая дороги понесся вперед, смахивая заливающую правый глаз кровь. Позади раздались отрывистые вскрики и ругань. Потом что-то сухо и еле слышно защелкало, на пилота полетели куски коры и срубленные ветки.

– Черт! – Руслан завихлял зайцем, отпрыгнул в сторону и скатился в неглубокий овражек.

В него стреляли и, судя по звукам, из тихого и скорострельного. Пистолет-пулемет с глушителем? Скорострельный пистолет? Да какая, к черту, разница? Бежать! Надо бежать!

Он слышал шум погони и яростные вопли. Преследователи пытались зайти с двух сторон, время от времени стреляя. Несколько пуль прошли в пугающей близости, с неприятным свистом пронзая воздух возле головы. Руслан лишь ошалело бросался из стороны в сторону, отбивая руками несущиеся в лицо ветки.

Деревья неожиданно кончились, и Громов чуть не вылетел на полянку с голой проплешиной посередине. Тут не росла трава, земля казалась утоптанной и утрамбованной. Заподлицо с уровнем земли виднелись гладкие спины камней и тонкие птичьи косточки.

Руслан резко затормозил, схватившись руками за дерево. С сиплым возгласом изменил траекторию движения, огибая полянку.

Позади раздался победный крик – один из сталкеров заметил беглеца. И тут же крик перерос в душераздирающий рев боли.

Громов, убегающий прочь от полянки, бросил взгляд через плечо. Успел увидеть, как вытянутую в его сторону руку с короткоствольным автоматом резко притягивает к земле, впрессовывая и раздавливая.

«Минус один», – злорадно подумал Руслан.

Он вновь поменял направление движения, чуть сбавил скорость, опасаясь тоже влететь в ловушку. Потом и вовсе остановился, прислушиваясь.

Преследователи отстали. По крайней мере, он больше не слышал шума проламывающихся сквозь лес людей и стрельбы.

– Уроды, – выдохнул Громов, разглядывая окровавленные руки.

Рана оказалась не опасной, но нож рассек бровь и чиркнул по щеке. Кровь неторопливой, но настырной струйкой заливала глаз, засыхала липкой коркой на щеке и шее. Пилот пучками травы утерся, с шипением ощупал края саднящего пореза. Встрепенулся, когда показалось, что где-то щелкнула сломавшаяся ветка. Оглядываясь и озираясь, поспешил на ватных ногах прочь, попутно пытаясь понять, куда именно его занесло. Вскоре в поле зрения вновь попала торчащая над деревьями антенна, и пилот взял ориентир на лагерь.

На привал Громов остановился возле перевернутого робота. Чем-то эта полянка понравилась ему, каким-то спокойствием и ощущением безопасности. Чувство это было ложным, но, за неимением другого, приходилось довольствоваться иллюзиями.

И вот теперь, сидя на камне и оттирая влажной тряпкой с лица запекшуюся кровь, Руслан полноценно отдыхал душой и телом. В желудке сыто лежала каша, ноги гудели, но уже меньше, чем пару дней назад. Он все еще жив и способен бороться. Что может быть сейчас более важным?

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, – пробормотал Громов, смотря исподлобья на тусклый глаз робота. – Никакие они не сталкеры…

Конечно, не сталкеры. Выправка военная, оружие армейское, даже рожи и те казенные. Вопрос в другом – насколько легально они здесь? И, судя по их реакции и методам работы, ответ казался более чем очевидным.

Руслан допил последние капли теплой воды, размазал последние капли по губам. Вроде бы, если губы влажные, то жажда не так заметна.

– Я так думаю, – рассудил вслух Руслан, обращаясь к роботу как к собеседнику, – что они не романтики ради прилетели сюда. И это не просто любители быстрого заработка, собирающие внеземные объекты вдоль периметра. Эти уж точно знали, куда и зачем летят. Верно?

Робот ничего не ответил.

– Верно, – утвердительно кивнул Громов. – Специально за «лампой» лезли. И еще контейнеры эти… Что в них? Уж точно не ягоды-грибы. И оружие для бесшумной стрельбы, таким простых «голубых касок» не снаряжают.

Пилот поставил руки на камень за спиной и откинулся, выгнув ноющую поясницу.

– Кому-то вдруг понадобились эти смертоносные игрушки, – прошептал он, рассматривая чернеющие на фоне неба кроны деревьев. – Тому, кто не побоялся сюда пригнать целый вертолет. А почему ООНовский? Да кто ж за ними следит тут, в Зоне? А вот по ту сторону периметра выбор вполне очевиден.

Вообще казалось странным, что военные разных стран довольно боязливо относились к объектам из мест Посещений. По крайней мере, Громов не слышал о том, чтобы где-то в открытую исследовались заведомо опасные для людей артефакты. Конечно, глупо было бы не предполагать, что это не так. Наивно было бы верить, что никто не задумывался о боевом потенциале той же «смерть-лампы», способной выкосить излучением целый квартал. А если сделать бомбы с тем же «ведьминым студнем»? Страшно подумать, чем это может обернуться для человечества!

Именно поэтому примерно в конце семидесятых, после того как информацию о раскиданных по миру Зонах невозможно стало удерживать в рамках закрытых институтов и воинских кордонов, а пытливые умы уже придумывали, как бы использовать найденные инопланетные диковинки в своих целях, в Женеве подписали конвенцию, запрещающую разработку оружия на основе инопланетных технологий.

Однако когда кого-то удерживали эти конвенции, особенно если внеземные объекты находятся на собственной территории? Кто мог себе позволить сидеть смирно, когда сосед, возможно, уже мастерит копье? И если в европейских странах контроль над соблюдением соглашения был более-менее ощутимым, то кто мог поручиться за сохранность артефактов в африканской сельве?

Только вот Громов не был уверен, что встреченные им – военные сотрудники российских спецслужб. Они вряд ли стали бы использовать вертолеты миротворческих сил. Им проще заставить выполнять всю грязную работу сталкеров. Тогда кто? Длинные руки Запада? Мировое правительство? Богатый заказчик с личной армией наемников?

– Какая, к чертям, мне разница? – Пилот подмигнул роботу. – Мне бы день простоять да ночь продержаться. Кстати, про ночь… Пора идти.

Он поднялся, шутливо откланялся роботу и пошагал к лагерю, стараясь успеть до стремительно наступающей темноты.