Глава четырнадцатая. Игра

Солнце за окном клонилось к закату.

Наступал последний вечер в жизни сталкера по прозвищу Кот.

Два друга детства снова были в том самом, первом, холле, с которого началось странное путешествие по зданию-головоломке. История заходила на новый круг, как самолет, сорвавшийся в штопор.

– Почему ты не убил меня? – не отрывая взгляда от закатного солнца, тихо спросил Кот.

– Это мне неинтересно, – со своей неизменной насмешкой ответил Гвоздь. – Когда большую часть жизни проваляешься в койке, всякое удовольствие хочется растянуть подольше, посмаковать, полюбоваться. Тебе этого не понять, Кот.

– Я никогда не стремился понять мотивы подонков и маньяков. Я предпочту, чтобы они поскорее унесли свои грязные тайны в могилу.

– На этот раз в могилу раньше уйдешь ты. Но напоследок я хочу дать тебе шанс неплохо провести время.

Кот мрачно поглядел на бывшего друга. Невозможно привыкнуть к предательству. И что бы ни говорил Гвоздь – это выше его понимания.

– Расскажи мне лучше, от чего я умру, – сказал Кот. – Имею же я на это право? Что это за проклятие, которое ты на меня наслал?

– Тебе правда интересно знать? – В глазах Гвоздя сверкнуло любопытство. Похоже, ему самому не терпится выложить карты на стол. – Теперь уже нечего срывать. Все очень просто. «Монета» в твоем кармане.

Кот пронзительно поглядел в глаза бывшему другу. Медленно кивнул. О чем-то таком он начинал догадываться.

– Ты заметил, что от этой штуки не так просто избавиться? – продолжал Гвоздь. – Так и есть – она прилипчива, как самое натуральное проклятие. Эта вещица – из Хармонтской Зоны…

– Вот как… – проговорил Кот. – Значит, у них получилось.

– У кого? – прищурился Гвоздь.

Кот не ответил. Гвоздь хмыкнул и продолжил:

– Там эту штуку называли «блесной». Потому что, заглотив такую блестящую наживку, потом уже не можешь от нее избавиться. Тебе кажется, что у тебя в руках такая мощная сила, что эта хреновина стоит кучу денег. А в итоге все, что она делает, – это притягивает к тебе несчастья и болезни. Все твои неприятности, все твои враги – вся мерзость начинает липнуть к тебе, как к прокаженному. И ты ничего не можешь с этим поделать. Так что в каком-то смысле это действительно проклятие.

– Так это ты подбросил мне «монету»?

– Наконец-то ты начал догадываться, – Гвоздь рассмеялся.

– Но, если от «монеты» нельзя избавиться – как же ты смог ее подбросить?

– О, это целая история, – Гвоздь оживился, как настоящий маньяк, обожающий описывать собственные преступления. – Можно считать, что это началось случайно, а может, такова высшая справедливость, – он усмехнулся. – Саму «блесну» привез сюда один бедолага, сталкер из Хармонта. Тоже мыкался, как ты сейчас, все пытался от нее избавиться. У них, в Хармонте, эта штука успела примелькаться, там от нее хрен избавишься. В общем, этот вредитель решил, что подсунет «блесну» какому-нибудь дурачку в другой Зоне – и концы в воду. Нужно было только направить его к тебе.

– Погоди… Этот сталкер – Януш?!

– Наконец-то дошло! Янушу нужно было ненавязчиво подсунуть «блесну» какому-нибудь сталкеру, а после – убить, пока «блесна» не вернулась обратно.

– И он толкнул меня в «жарку»?

– Точняк! И если бы ты тогда погиб, мой план не сработал бы, – Гвоздь довольно потер руки. – Но все получилось.

– Тут я должен спросить, что это за гениальный по подлости план? – устало спросил Кот.

– Можешь не утруждаться, я и сам расскажу. Видишь ли, какое дело. У «блесны», или «монеты», есть еще одно свойство…

– Ты про перемещение в пространстве?

– Не-е, – Гвоздь рассмеялся. – Это все лишь приманка, мишура для отвода глаз. Ты же знаешь, как Зона это умеет. Сколько народа купилось на блестящие обертки и сгинуло в Зоне? А я – я сам не такой же? Помнишь, как мы дразнили Зону?

Кот помнил. И ему нечего было возразить бывшему другу.

– В общем, дело в другом, – продолжил Гвоздь. – Если избавиться от «блесны» через посредника – ей не к кому будет возвращаться.

– Что-то я не понимаю…

– Все просто: ты передаешь «блесну» посреднику, который передает ее третьему. И устраняешь посредника. Только это надо делать сразу, а то «монета» покинет посредника и вернется к хозяину еще до передачи ее третьему лицу.

– Так Януш – посредник? А «монету» ему передал…

– Я. Не спрашивай, как мне удалось провернуть эту аферу да еще убедить Януша подыграть мне. Самому ему пришлось умереть, как это ни печально. Просто такова участь посредника.

– Но зачем?

– Вот это и есть самое главное. Мне не нужна твоя смерть. Твоя болезнь, как и все твои неприятности, – всего лишь побочный эффект. – Гвоздь с прищуром поглядел на сталкера, подмигнул. – Мне нужна твоя удача.

Сталкер выразительно поглядел на собеседника. Гвоздь сидел на полу, скрестив ноги, небрежно держа пистолет в расслабленной руке. Судя по всему, рассказ доставлял ему необычайное удовольствие. Какой он все же моральный урод – и кто бы только мог подумать?

– Кто-то заметил, что, избавившись от «блесны» через посредника, ты получаешь через нее удачу нового владельца этой штуки. Удача – это, конечно, примитивная формулировка, тут что-то связано с энтропией пространства вокруг каждого разумного существа и все такое. Но кому какое дело до определений, когда лично ты теряешь именно удачу, а взамен приобретаешь несчастья и беды?

– Зачем же ты все это сделал? – опустошенно спросил Кот. – Хотел меня уничтожить?

– Справедливость! – с жаром сказал Гвоздь. – Все, чего я хотел, – это обыкновенной справедливости. Почему тебе все, а мне – только унижение и болезни? И когда судьба предоставила мне шанс поменяться с тобой местами – я просто не смог устоять. Ведь ты сделал бы то же самое на моем месте!

– Нет.

– Сделал бы! Просто ты никогда на моем месте не был. Впрочем, дело сделано. И знаешь что? Все получилось! По факту я будто обрел второе дыхание и получил твою «чуйку», все твои навыки, которые просто приплюсовались к тому, что наработал я сам. Это будто обрести второе дыхание. Так что оно того стоило, поверь!

– А от совести «блесна» тоже избавляет?

– Возможно, – Гвоздь ухмыльнулся. – По крайней мере я никаких угрызений не чувствую. Зато теперь ощущаю себя в Зоне как рыба в воде. Думаю, скоро я стану лучшим из сталкеров. Если уже не стал таковым.

– Трепло, – равнодушно сказал Кот. Он начал уставать от откровений негодяя. – Никто не может так про себя говорить. Способности сталкера определяет Зона.

– Теперь уже нет. Теперь все определяю я.

– Вот как? Будущее покажет.

– Жаль, ты не увидишь этого будущего. Потому я и заговорил про шанс, который хотел тебе дать.

Сталкер поглядел на пистолет в руке Гвоздя, поднял взгляд на его самодовольное лицо, бросил:

– А не пошел бы ты… – Он добавил крепкое словечко.

– Ну зачем портить себе карму в самом конце пути? Я предлагаю тебе уйти достойно.

– Ближе к делу, я не хочу тратить свои последние минуты на общение с мразью.

– Опять ты пытаешься меня унизить. А ведь я обошел тебя во всем. Ты – жалкая развалина, а я – классный сталкер.

– Дерьмо ты, а не сталкер.

– А давай проверим, кто чего стоит! Я предлагаю игру.

Сталкер разглядывал старого приятеля, как экзотического зверя в зоопарке. Он уже даже не злился на него. Разве можно злиться на бездушную тварь?

– В этом здании полно ловушек, – продолжал Гвоздь. – Подвал – просто непроходимое месиво. Даже опытный сталкер легко там завязнет. Давай на скорость – кто первым доберется до обсерватории? Кроме как через подвал туда никак не дойти.

Упоминание обсерватории заставило сталкера прислушаться. Он ведь собирался туда, но не знал, как пройти через здание-головоломку. И если принять правила Гвоздя…

Тот продолжал подначивать:

– Ну что ты теряешь? Можешь лежать и ждать смерти. А можешь доказать, что еще на что-то способен. И самое главное – в любую секунду каждый из нас может погибнуть. Погибнешь ты – просто ускоришь процесс, сдохну я – ты порадуешься. Так что игра получается на интерес.

– Странные у тебя интересы, – медленно произнес Кот.

– Неужели ты не хочешь проверить, на что способен?

Кот ничего не хотел проверять. Он хотел добраться до обсерватории. А потому он спокойно посмотрел в сверкающие безумием глаза Гвоздя и сказал:

– Черт с тобой. Давай поиграем.

Оставалось загадкой, когда Гвоздь успел здесь освоиться, отыскать тот же вход в подвал. Может, он знал про эти места куда больше бывшего друга, а может, и впрямь обошел его по сталкерским навыкам.

Коту было все равно. Он двигался машинально, почти ничего не чувствуя. Он знал, что без своей, ставшей привычной, «чуйки», практически обречен. Стала подводить память – забылись привычные приемы, помогавшие находить и обходить подозрительные аномалии. Теперь против него играла банальная теория вероятностей. Но скорее всего его убьют даже не ловушки – его прикончит собственная слабость.

До последней черты, подведенной его двойником из эфирного запределья, оставались часы. А может, и не более часа – он просто перестал контролировать время. То, что он согласился на «игру» бывшего друга, не было игрой на равных. Для одного из этих двоих она была равносильна самоубийству.

Страха не было. Вместе с утраченными навыками испарилось и привычное, спасительное чувство опасности. Сейчас Кот снова ощущал себя тем, почти забытым уже, мальчишкой, что лазил в Зону, не задумываясь о последствиях, и умудрялся выживать самым удивительным образом. Все повторялось – он снова, как в детстве, отправляется вместе с Гвоздем в загадочный, непонятный мир. Самый страшный аттракцион не вызывает опаски, если не знаешь, что у «американских горок» прогнили рельсы и отвинтились крепления. Впрочем, это нормальное человеческое свойство – жить на вулкане и спать спокойно, зная, что в любой момент вулкан может проснуться.

Спуск в подвал отыскался в том же, самом первом, зале – в дальнем темном углу, за малоприметной дверью. Поначалу Кот был уверен, что здесь, внизу, действуют те же законы, что и во всем остальном здании-головоломке. Но там он исследовал всего один этаж – его хватило бы на год бесконечных блужданий. Они осторожно спустились по узкой лестнице и оказались перед железной дверью. Отчего-то Кот сразу ощутил: за этой дверью – смерть. Гвоздь потянул за ручку. Скрипнув, дверь отошла в сторону.

Ничего необычного за дверью не оказалось. Но Гвоздь не спешил переступать порог.

– Я даю тебе фору, – сказал он. – Ступай вперед.

– Мне не нужна фора. – Кот пожал плечами.

– Иди, я сказал! – Гвоздь поднял пистолет.

Кот поглядел за порог. На полу, посреди широкого коридора, под тусклым плафоном в металлической сетке виднелось грязное пятно с обрывками ткани. Он все понял.

– Игра, говоришь? – усмехнулся он. – Там «мясорубка», так?

Гвоздь промолчал. Только дернулась жилка на скуле.

– Решил, значит, меня «мясорубке» скормить? – процедил Кот. – Меня выжмет, как тряпку, – а ты пойдешь дальше? Приманку из меня сделать, как из лоха зеленого? Чего было столько трепаться – пристрелил бы сразу, и дело с концом.

– Тебе все равно – часом раньше, часом позже, – нервно сказал Гвоздь. – «Мясорубка», видишь, – «сытая». Кто-то из «черных ангелов» с неделю назад сюда ходил. Так что давай дуй вперед, не заставляй меня злиться.

В такие моменты разрозненные факты начинают сливаться в единую картину. Кот думал, что сам сообразил заманить бандюков в Топь, что по своей воле дошел сюда и отвел угрозу от Акима с Шевцовым. Но как же было на самом деле?

– Ты знал, что мы окажемся здесь? – глухо спросил Кот.

– Догадывался, – после короткой паузы отозвался Гвоздь. – Я знаю, что тебя ведет «блесна». А ее тянет к точке возникновения. «Блесна» появилась здесь. Знаешь об этом?

– Так вот почему ты следил за мной всю дорогу…

– Я думал, ты раньше сообразишь, – огрызнулся Гвоздь. – Но ты слишком быстро тупеешь.

– Что ты здесь ищешь, Гвоздь? Зачем ты устроил все это?

– Не твое дело, Кот, – бывший друг ткнул его пистолетом в спину. – Шагай давай!

Сталкер пожал плечами и переступил порог. Неторопливо приблизился к темному пятну на бетоне. На секунду остановился. Обойти «мясорубку» нельзя: если она пристроилась между стенами, так не для того, чтобы ее обходили. Жуткая это штуковина – перемалывает жертву, как жернова, скручивает и превращает в мокрое место. И никто не может сказать – умирает ли жертва сразу или же перед этим проходит через все муки ада. Это легко проверить. Просто сделать шаг вперед.

Кот шагнул. И без проблем вышел под неровно мерцающий плафон на потолке. Так, не оглядываясь, пошел дальше. «Мясорубка» действительно оказалась сыта.

Гвоздь догнал его через несколько шагов.

– Молодец! – Он панибратски похлопал сталкера по плечу. – А я думал – струсишь!

Кот лишь удивленно поглядел в ответ. Последнее, что ему было нужно, – это похвалы от негодяя.

– Ну что, двинули? – Гвоздь, как ни в чем не бывало, подмигнул ему, сунул пистолет за пояс за спиной. – Попробуй не отставать!

И легким шагом вышел вперед. Но пошел не по прямой, а хитрым зигзагом, явно понимая, что делает. Кот же, напротив, сбавил темп, остановился. В этом обширном помещении что-то было не так. Боковым зрением он уловил искажение пространства.

Не может быть…

Присел на корточки, склонил голову. В свете плафона пылинки, поднятые Гвоздем, с бешеной скоростью закручивались в спираль и проваливались к бетонной поверхности. Вот оно что! «Комариная плешь» в замкнутом пространстве – это что-то новенькое. Маленькие такие «проплешины», но вполне годные для того, чтобы оторвать ногу.

Тяжелым взглядом Кот отметил расположение гравиконцентратов. Это было неправильно – ничто не заменит в этом деле самую обыкновенную гайку. Но Гвоздь ловко лавировал между ловушками, быстро уходя вперед. Непростительно самонадеянно, но ничего не скажешь – эффектно. Что он хочет этим доказать? Что годы, проведенные в Зоне, им, Котом, потрачены зря? Что можно вот так лихо шустрить между ловушками, и Зона будет спокойно смотреть на такую дерзость? И что теперь – сразу признать свое поражение или принять предложенные правила?

Он и сам не заметил, как уже продвигался вперед среди смертельных ловушек. По левую руку была стена, густо поросшая «ржавым мочалом», по правую шли толстые трубы в теплоизоляции, заляпанные какой-то красноватой дрянью. Эдакая пузырящаяся масса, медленно расползающаяся, словно живая. Кот осторожно протянул руку в сторону этой массы – и от нее к его пальцам потянулись нежные, вяло шевелящиеся отростки. Кот едва успел отдернуть руку, как отростки выстрелили тонкими серебристыми нитями, впившимися в потолок и тихо зазвеневшими, как струны.

Вот, черт! Разлетевшись веером, нити преградили путь, заставив остановиться.

Это только с виду – обыкновенная паутинка. На самом деле – одна из самых коварных угроз Зоны, именно потому, что трудно принять ее всерьез. Все, что Кот слышал о всяких серебристых нитях, всегда кончалось печально. Вот и в Институте никак не могут разобраться, что это за «паутинка» такая. Просто потому, что опыты с ней – смертельно опасны. Уже несколько исследователей погибли – просто пытаясь взять пробы. Это не говоря о том, что такая проба долго не живет и может оказаться бессмысленной. Так что негоже строить из себя героя, лучше проявить уважение к тонкой, но злобной силе.

А потому сталкер осторожно, чтобы не производить колебания воздуха, опустился на колени.

– Что, Кот, уже молишься? – едко поинтересовался Гвоздь.

Он сидел на высоком бордюре, под которым что-то мерцало неприятным режущим светом, и легкомысленно болтал ногами. Пять метров впереди – ничтожное расстояние для большого мира и приличное – для коварного мира Зоны.

Кот не ответил. Просто лег на пол и медленно вполз под паутину серебристых нитей. Тихий свист за спиной. Кот обернулся – новый веер нитей, ударивший в пол, отрезал путь к отступлению.

– Печальное зрелище, – продолжал подначивать Гвоздь. – Известный сталкер по прозвищу Кот ползет по Зоне на брюхе. Как жалко заканчивается великая карьера. А сейчас он влезет носом в «комариную плешь», и его одолеют головные боли.

Застыв, Кот поглядел вперед. Издевка издевкой, но в полуметре от него прямо по ходу действительно притаилась «комариная плешь». Как он мог ее не заметить?!

Уткнувшись лицом в бетон, Кот перевел дух. Он действительно стал сдавать. Сталкер из него сейчас совсем никакой. Не факт, что удастся вылезти из западни, в которую сам себя загнал. Куда уж теперь соревноваться с Гвоздем, высосавшим его удачу?

Сжав зубы, Кот процедил:

– Соберись! Ну давай же, ну!

Краем глаза заметил, как сползает по трубам эта красноватая масса. Отвратительно подрагивающие кусочки слизи с подозрительным ртутным отливом. На этот раз убийственные нити не промахнутся. И он сдохнет самым жалким и беспомощным образом, лежа мордой в грязный бетон.

Но это полбеды. Хуже, что за его бесславной смертью будет с презрением наблюдать Гвоздь, решивший, что он получил право на вседозволенность.

Эта мысль мгновенно взбодрила сталкера, заставив его еще раз быстро прикинуть варианты. Вот он, единственный узкий лаз между стеной и «комариной плешью», придавленный сверху серебристыми «паутинками», на которые почему-то «плешь» совершенно не действовала. Как говорится, ворон ворону глаз не выклюет, если это выражение применимо к Зоне.

Осторожно сместившись влево, вжавшись спиной в стену, Кот стал двигаться вперед. Медленно, отталкиваясь одной правой ногой, чтобы не зацепить ловушку, он полз к спасению. Краем глаза заметил, как вытянулся, наблюдая за ним, Гвоздь. Эта его манера «наблюдателя» бесила, просто выводила из себя, и Кот нервно подался вперед, ругнулся и неосторожно дернулся, опасно приблизившись к «плеши».

Тут же что-то с силой потянуло его в сторону гравиконцентрата. В один миг в мозгу пронесся ряд сжатых в одну точку мыслей: что происходит? Это «плешь» подхватила его? Почему он еще не раздавлен? Может, ловушка не так сильна? Почему она именно «тянет»? Черт, она «ухватила» его за пряжку ремня – металл гравиконцентраты притягивают сильнее всего.

Дальше все произошло в одно мгновение: резко, одним движением, он сдернул с себя предательский ремень, ощущая при этом, как потяжелела рука, едва не утянутая в маленькую гравитационную воронку. Шустрой змеей ремень сам вышмыгнул из лямок на камуфлированных брюках и улетел вслед за железной пряжкой в глубь «комариной плеши». Шмяк – и только грязный блин остался на бетоне – там, на этом пятачке сила тяжести повыше, чем на Юпитере. Не отрывая взгляда от жутковатого результата, сталкер сделал последний рывок – и вывалился на пол в паре метров от ловушки.

Наградой за этот трюк стали издевательские аплодисменты:

– Браво, Кот! Не думал, что ты справишься. Неплохо для такой развалины!

Кот не ответил. Преодолевая предательскую слабость, поднялся на ноги. В глазах потемнело, пульс в висках продолжал отбивать последний отсчет. Не глядя на бывшего друга, сталкер направился в сторону цели – железной двери в противоположном конце подвала. На пути была непроходимая, на первый взгляд, мешанина труб, рухнувших перекрытий, обломков бетона и металлоконструкций. Но это все ерунда, настоящая угроза не так заметна, она прячется в темных закутках под этим нагромождением, пропитывает воздух. Умение понять угрозу и выжить – то, что отличает сталкера от обычного человека, не привыкшего пребывать в нечеловеческом мире Зоны. И сейчас предстоит выяснить – остался ли он тем, кем ощущал себя всю сознательную жизнь, или же он действительно просто больная, никчемная развалина?

Отрицательного ответа на этот вопрос он просто не узнает – покойникам не интересны подробности.

Вскочив на бетонную балку, упавшую когда-то с поврежденного потолка, он сразу ощутил дыхание смерти. Боковым зрением увидел знакомое зеленоватое сечение, пробивавшееся через нагромождение железобетонного мусора под ногами. «Ведьмин студень» – куда ж без него. Это как «черная метка» Зоны – она всегда оставляет эту светящуюся дрянь в самых мрачных местах. Некоторые считают ее «кровью Зоны». Что ж, очень на то похоже.

Старясь не думать ни о чем лишнем, Кот упорно пробирался среди обломков. Ноги скользили по влажному бетону, грозя сорваться и утащить его вниз, в объятия зеленой смерти. Им двигал не разум, а отработанные годами рефлексы. На смену былой «чуйке» пришло какое-то механическое чувство, пока помогавшее не гробануться в этих дебрях. Но Кот знал, что это ненадолго. Зону надо именно чувствовать. Она как баба – страшная, кровожадная стерва, – но баба. Понять ее невозможно, ее можно только чувствовать.

Он уже дышал в спину этому самодовольному психу. Гвоздь продвигался впереди, всего в паре метров от него. Только сталкер может понять, что это за метры, когда вокруг царит смерть. Здесь не только «студень» – он всегда только «вишенка на торте» на празднике нечеловеческой мерзости. Судя по обрушениям, здесь в основном постарались гравитационные аномалии. А вот это он вообще видел впервые: бесформенные черные кляксы на стенах, потолке, кусках бетона. Не просто черные – для такой черноты вообще не существует человеческого слова. Он не собирался даже разбираться, что это за кляксы, просто старался держаться от них подальше и случайно не влезть рукой в это странное нечто.

Худо-бедно продвигаясь, он стал вдруг обходить конкурента по правому флангу. Дело здесь было не в мастерстве – скорее наоборот.

Он потерял чувство опасности. Не страх, а этот спасительный холодок, что столько раз не давал ему раньше времени отправиться на тот свет. Сейчас же он двигался неправильно, безалаберно – но быстро.

Гвоздю собственное отставание явно не понравилось. Он подался в сторону соперника и ударом ноги выбил кусок железной арматуры из-под бетонного огрызка над лужей «ведьминого студня», на который как раз перебирался сталкер. Обломок со скрежетом просел. Потеряв равновесие, Кот едва не улетел лицом в зеленую дрянь. В последнюю секунду уцепился за торчавшие из бетона железные прутья, завис на руках над провалом, глядя в фосфоресцирующую бездну. Качнувшись, шарахнулся назад, на более-менее безопасную железобетонную плиту. И только потом сверкнул взглядом в сторону Гвоздя.

– Ах ты, сволочь! – прорычал Кот. – Это ты называешь «честной игрой»?

Он даже подался в его сторону, по старой привычке норовя полезть в драку. Но наткнулся на ствол пистолета и перекошенную физиономию Гвоздя.

– А ну назад! – огрызнулся тот. Продолжая удерживать сталкера на прицеле, он снова вышел вперед. – Ты уже взрослый мальчик, должен соображать: мы не оговаривали правила!

– Вот, значит, как, – произнес Кот. – Хочешь играть без правил? Будем играть без правил.

– Только не забывай, что у меня пистолет, – зачем-то напомнил Гвоздь.

Сталкер молча продолжил путь, будто потеряв всякий интерес к общению. Но внутри зарождалась какая-то темная мыслишка. Не то чтобы из настоящей ненависти, скорее из какого-то сгустка оскорбленного самолюбия. Просто не хотелось оставаться пассивной жертвой.

Надо бы проучить подлеца напоследок.

До двери в противоположной стене этого гнусного подземелья оба добрались практически одновременно. Гвоздь даже вырвался немного вперед и выглядел довольным, как ученик, ловко «уделавший» учителя.

Кот лишь снисходительно улыбнулся на это. Он не питал иллюзий по поводу собственных возможностей – он и на ногах-то стоял с трудом, куда ему тягаться с этим живчиком. Он просто презирал это самодовольство, с которым Гвоздь «мстил» своему мнимому обидчику. Объяснять психу прописные истины не хотелось, и без того ясно, что рано или поздно Зона накажет сталкерское тщеславие и все встанет на свои места.

– Теперь самое интересное, – сказал Гвоздь. – Если мне не наврали, это и есть дверь в башню обсерватории. После Сдвига за нее никому не удавалось пройти. Интересно почему?

Он подмигнул Коту и толкнул скрипучую дверь.

Их лица осветило мертвенным зеленоватым светом. Все стены за прямоугольником дверного проема были густо заляпаны адским зельем. Гвоздь осторожно убрал ладонь с ручки двери, и та со скрипом распахнулась еще шире, словно стремясь развеять все сомнения. «Студень» отлично просачивается сквозь металл, и просто чудо, что они с ходу не влезли в это месиво. А «студень» обильно плескался перед самым входом, едва не переливаясь за порог. Ступени железной винтовой лестницы по центру уходили прямиком в трупную дымку над поверхностью «студня».

– Другой вход есть? – сухо, каким-то чужим голосом спросил Кот.

Гвоздь покачал головой. Похоже, он сам обалдел от такого сюрприза. Одно то обстоятельство, что они продолжали находиться рядом с целым резервуаром этой дряни, был сродни лотерее. Никто не знает, от чего вдруг «студень» приходит в движение, обретая особую текучесть и просачиваясь сквозь стены. Но даже малейшего касания этой субстанции достаточно, чтобы убить.

Кот поглядел на бывшего друга. Заметил, как тот с трудом подавил в себе приступ неуверенности. Что ж, самое время щелкнуть наглеца по носу.

– Чего мы время теряем? – сказал Кот. – Ведь игра еще не окончена, верно?

Он не стал дожидаться ответа. Просто сделал пару шагов назад, оттолкнулся и прыгнул туда – в самый центр этого зеленоватого ада. Гвоздь лишь издал какой-то гортанный вскрик, думая наверное, что его соперник неожиданно спятил и решил свести счеты с жизнью.

Кот не собирался умирать раньше отведенного срока. А потому ухватился за основания перил винтовой лестницы и повис, качаясь над поверхностью «студня». Лестница была не так сильно заляпана смертоносной мерзостью, но двигаться все же следовало осторожно, чтобы не зацепить какое-нибудь пятно или даже следы брызг. Пытаясь подтянуться, Кот понял, что переоценил свои силы. Еще немного – и ослабшие пальцы соскользнут с металла, и все будет кончено.

Раскачавшись, рискуя зацепить пораженную «студнем» стену, он умудрился зацепиться ногой за ступени. Дальше – дело техники. Выбравшись на лестницу, он поглядел на оставшегося у двери растерянного Гвоздя. Сделал ему ручкой:

– Счастливо оставаться!

И стал подниматься. Через несколько секунд лестница снизу дрогнула, послышалась ругань. Гвоздь все-таки решился последовать за ним. Сталкеру было все равно. Он поднимался по крутым ступеням, пока не вышел в обширное помещение под широким, крутым куполом, разрезанным от основания до верхушки длинным люком, за которым сияли звезды. В это окно, почти в зенит, смотрела труба мощного оптического телескопа, повисшего на сложных механизмах. Слух сразу уловил тонкое гудение приводов: автоматика продолжала непрерывно синхронизировать направление телескопа с вращением Земли. Это всегда поражает в Зоне: никто не может понять, откуда здесь берется электричество, вода в кранах, почему неожиданно начинает работать давно вышедшее из строя оборудование. С другой стороны, здесь отказываются функционировать устройства, которые по всем привычным представлениям работать должны. Единственное, что здесь работает почти безотказно, – это оружие. Интересно, кто-то из ученых интересовался почему? Надо бы предложить шефу такую тему. Только теперь уж не получится, наверное…

Кот обошел основание телескопа, пытаясь отыскать окуляр, или куда там принято смотреть. Ясное дело, в современном телескопе изображение должно выводиться на оптическую матрицу, а следом – обрабатываться машиной. Но что-то подсказывало: здесь есть возможность непосредственного контакта со Вселенной – через обыкновенный оптический окуляр. И точно: пара железных ступенек вела к небольшой площадке, на которой рядом с небольшим столиком с забытым на нем ноутбуком стоял простой офисный стул на колесиках. Сюда выходил торчавший из основной трубы телескопа короткий патрубок окуляра.

Патрубок был обмотан рваной грязной тряпкой, неряшливо закрепленной скотчем. Тем же скотчем был прихвачен клок мятой бумаги с неровной надписью:

Застыв в растерянности, Кот разглядывал корявые буквы, словно пропитанные ужасом и болью.

Медленно опустившись на стул, он поерзал, устраиваясь поудобнее. Протянул руку, чтобы сорвать с окуляра тряпку.

И в сомнении остановился. Взгляд упал на листки бумаги, лежавшие рядом с мертвым ноутбуком. Поверх листков была брошена сломанная пополам шариковая ручка – такое ощущение, что она не выдержала бешеного напора того, кто выводил на бумаге какие-то непонятные символы. Кот взял в руки несколько листков. Бумага была прорвана ручкой, создавалось ощущение, что писавший находился в каком-то припадке. Помимо формул и знаков, напоминавших иероглифы, здесь были рисунки.

Страшные рисунки, словно сделанные безумцем. Кот ощутил холодок. Такое не будет рисовать ученый, занятый серьезными исследованиями. Разве что псих, скучающий в недрах сумасшедшего дома.

Искаженные лица, вывернутые наизнанку тела – все это вызывало оторопь, словно неизвестный художник открыл какую-то тайную формулу абсолютного страха.

К горлу подступил мерзкий комок. Сталкер перевел взгляд на окуляр, все еще скрытый этой грязной ветошью. Нет, это не грязь – это кровь!

Машинально стерев с лица проступившую испарину, Кот ощутил безысходность.

Вот он и добрался до конечной точки своего пути. Неужели его остановит какая-то бумажка? Тут же остро сверкнула другая мысль: а если он пренебрежет запретом и увидит то, что пытается скрыть неизвестный, наверняка уже мертвый человек? Не пойдет ли он при этом слепо на поводу у судьбы? Ведь он не знает, что именно стало причиной смерти его «второго я» из рации – быстро прогрессирующая болезнь или этот порыв любопытства?

Ответа не было. Но оказаться здесь и струсить перед последним шагом было бы не в его правилах.

Он сдернул листок с предупреждением, с треском сорвал окровавленную тряпицу. Теперь перед ним был резиновый ободок массивного черного окуляра. Тускло блеснула линза, намекая на тайну, скрывающуюся за этим стеклышком.

Осталось только взглянуть.

– Не смей!

Голос за спиной был скрипучий, глухой и почти незнакомый. Выходит, Гвоздь все-таки добрался сюда. Упорный малый, ничего не скажешь. Кот усмехнулся и, уже не раздумывая, подался вперед, к объективу.

– Если посмотришь – я выстрелю! – отчетливо произнес голос.

– Что ты хочешь этим доказать? Я же выиграл в твою игру, – устало произнес Кот, поворачиваясь на стуле. – Можешь меня застрелить, но…

Слова застыли в горле.

У двери, направив на него пистолет, стоял Гвоздь. Но сталкер даже не смотрел на оружие. Он потрясенно разглядывал бывшего друга.

Тот был с головы до ног в разводах «ведьминого студня».

– Все-таки вляпался, – опуская пистолет, дрожащим голосом пожаловался Гвоздь. В этом голосе не было больше бравады, были лишь удивление и растерянность, словно говорившие: как же это могло произойти со мной, таким удачливым и умелым?

Опустив руку, Гвоздь выронил пистолет и даже не заметил этого. Странной, неровной походкой направился к площадке. Сталкер невольно поднялся, отошел в сторону, пропуская старого друга.

Невероятно, как он все еще держался на ногах. Студень быстро поражает ткани, и спасение – только ампутация пораженных частей тела. Но что ампутировать, если зеленоватые пятна светились на щеках, лбу, волосах? Тут не надо быть доктором, чтобы понять: этому парню осталось недолго.

Гвоздь упал на стул, только что оставленный сталкером, потерянно огляделся, уставился куда-то в стену и поведал:

– Нога скользнула – не допрыгнул. Просто ляп – и в «студень». – Он перевел взгляд на Кота, в глазах на миг мелькнула надежда. – А может, обойдется, а?

Что-то во взгляде сталкера прогнало с его лица эти остатки надежды.

Какое-то время они молчали. Странное дело: нелепое противостояние кончилось мгновенно, не осталось даже следа. Будто ядовитым зельем с Гвоздя смыло всю пропитавшую его мерзость.

– Решил хоть тут меня опередить? Что ты хочешь увидеть там? – Кот кивнул на телескоп. – Думаешь, оно того стоило?

Гвоздь как-то сжался, сгорбился, и стал вдруг похож на того, забытого уже Гвоздя, которого Кот знал всю жизнь. Поглядел исподлобья и сказал смущенно:

– Тогда, в детстве, когда меня покалечило, я потерял сознание. И у меня был сон или видение – не знаю. Но в тот момент я увидел все это, – он обвел рукой пространство под куполом, – и знал, что рано или поздно увижу это снова. Потом почти забыл об этом сне. Но вдруг все начало сбываться наяву – и воспоминания вернулись. Я знал, что приду сюда.

– Зачем?

– Они сказали, что здесь я стану свободным.

– Кто – «они»?

Гвоздь задумался, на его лице появилось недоумение.

– Я не знаю, – тихо сказал он. – Но я должен… – Он перевел взгляд на окуляр телескопа. – Я должен увидеть…

– И для этого надо было подставлять меня? – произнес Кот. С некоторым даже разочарованием.

Гвоздь отвернулся, пожал плечами.

– Иначе я сюда бы не добрался, – тихо сказал он. – Я ведь не настоящий сталкер. Как ты.

Почему-то Кот ждал, что старый друг попросит у него прощения. И конечно же, не дождался. Они никогда не просили прощения друг у друга.

– А дай-ка мне поглядеть на «блесну», – попросил вдруг Гвоздь. Попытался поднять левую руку, но та отказалась подчиняться, неестественно обвиснув, словно в ней не было костей. Это «студень», его фирменное действие. Гвоздь, не медля, подставил правую ладонь. – Дай же, ну!

Машинально, еще не понимая, что задумал бывший друг, Кот достал из кармана «монету» и осторожно, чтобы не коснуться пятнышек «студня», вложил ее в ладонь Гвоздя. И только после этого догадался спросить:

– Зачем она тебе?

– Сейчас, сейчас, – пробормотал Гвоздь.

Мыслями он был далеко и на «монету» даже не взглянул – просто сжал ее в кулаке, поглядел прямо в глаза сталкеру и сказал отчетливо, каким-то странным, безжизненным голосом:

– Я должен увидеть то, что ОНИ обещали! Я стану свободным – я стану наконец свободным, понимаешь? Только ты не повторяй за мной, ладно? Ищи свой собственный путь.

И, не дожидаясь ответа, склонился над окуляром телескопа.

Кот вдруг все понял. Подался вперед:

– Стой!

И не посмел коснуться фигуры, светящейся ядовито-зелеными пятнами. А Гвоздь замер, жадно припав к окуляру, и даже дышать перестал, захваченный только ему представшим зрелищем.

– Невероятно! – шептал Гвоздь. В его голосе смешались изумление и восторг. Он еще сильнее подался вперед, будто хотел нырнуть прямо в глубины открывшейся ему бездны. – Это же…

Он содрогнулся, тихо ахнул – и замолчал.

И больше не произнес ни слова.

Глядя на него, Кот ощутил, как стало тяжело дышать. У него вдруг появились слова – все те, что надо было сказать другу и что не были сказаны. И помириться, и попросить прощения – пусть даже они никогда этого не делали прежде.

Просто вдруг дико, до боли захотелось того, что уже невозможно.

Скрипнул стул, плетью опала рука, Гвоздь застыл, уткнувшись лбом в окуляр. Из разжавшихся пальцев выпала, звякнула о металл рифленого пола «монета». Наступила тишина, и только приводы синхронизирующего устройства продолжали свое тихое гудение.

Кот неподвижно разглядывал маленький потускневший диск с отверстием в центре. На душе была пустота – как эта дыра в металлическом кружке. Закончилась его последняя игра. Игра, в которой не будет победителей. Оставалось только сидеть и ждать, пока его не призовут вслед за ушедшим другом детства. Голова была как свинцом наполнена, дышалось с трудом. Теперь, когда кончилась последняя схватка, болезнь уже крепко держала за горло.

А может, не стоит тянуть? К чему эти долгие проводы?

Взгляд остановился на пистолете, оброненном Гвоздем. На металле оставались разъедающие металл пятна «студня».

Кот представил, как спускает курок и пуля устремляется в голову, дробя на своем пути височную кость, взбивая в кисель ослабший мозг, уже пронизанный убийственной «сетью».

От этой мысли в голове вдруг резко прояснилось.

Стоп. Ему же действительно стало легче! Он прислушался к ощущениям. И точно: к телу медленно возвращалась забытая легкость – словно кандалы сняли. Еще не веря в происходящее, он поглядел на свои ладони.

Черные нити, пронизавшие кожу, таяли на глазах.

Болезнь отступала.

«Монета» – она больше не властна над ним! В этом все дело – он избавился от власти проклятого артефакта.

И он уже знал почему.

Это взявший «монету» Гвоздь забрал проклятие с собой в могилу. Или в иные миры – куда там он отправился, покинув сожранное «студнем» тело?

Что это – его изначальный замысел? Или последняя попытка исправить причиненное зло?

Теперь уже не узнать этого.

Как не узнать, что же Гвоздь увидел там – в космической бездне, за мгновение до перехода в иной мир. Быть может, это зрелище должно было стать последним и для него – успей Кот увидеть то, что убило его старого друга. Тогда бы он разделил судьбу своего двойника из странного «заэфирья».

Но, видимо, нет в жизни никакой предопределенности. И на этот раз судьба распорядилась так, а не иначе. Просто потому, что не все еще пережито в этой жизни.

Кот не помнил, как выбрался из башни обсерватории. Его вела, как на автопилоте, вернувшаяся «чуйка». Болезнь отпускала его, уходила усталость. Хотелось идти бесконечно, наслаждаясь движением, забытыми ощущениями здорового тела. В голове звенело от кристальной ясности и полного отсутствия мыслей. Пожалуй, стоит приблизиться к последней черте, чтобы осознать самое обыкновенное счастье – быть живым.

На бетонном выступе над гладью Черной Грязи Кот остановился, чтобы перевести дыхание. Впереди была Топь и долгий путь домой. Но сталкер не думал об этом.

Он поднял пустые пальцы на уровень глаз, поглядел в «окошко» воображаемой «монеты», в котором привык видеть таинственные пейзажи чужого мира.

Ничего этого не было. Красные пески и багровое небо исчезли навсегда – вместе с проклятым предметом. Их место занял только-только зародившийся рассвет.

Кот пережил свою последнюю ночь.

А значит, был повод начать все сначала.