Столкнувшись с творческими проблемами, мы часто думаем, что нужно заручиться помощью людей, у которых больше профессиональных навыков. Поэтому сначала мы долго и много учимся и только потом пытаемся оставить свой след в этом мире. И поэтому во многих компаниях на сложную задачу или некомпетентность сотрудника реагируют, организуя дополнительное обучение. Таков миф о специалисте — согласно ему качество работы, которого можно добиться от человека, зависит от глубины его знаний. Это кажется таким логичным, что трудно спорить. И во многих случаях так оно и есть. Обучение обычно идет на пользу, и мало кто считает, что школа или университет ничего ему не дали. Однако при всей кажущейся логике связь между профессиональными навыками человека и его творческими достижениями может оказаться совсем не такой, как мы думаем. Исследования жизни и профессионального пути творческих людей показывают, что на определенном уровне экспертные навыки могут даже помешать творческим возможностям и достижениям. Порой с их ростом креативность уменьшается. А иногда лучшие идеи в той или иной отрасли поступают от людей, которые в ней не работают, а лучшие изобретения удаются командам, не имеющим соответствующего профессионального опыта.

Ставка на подобную команду помогла Джею Мартину сконструировать и воплотить в жизнь инновационный протез. Ситуация сложилась так, что Мартину недоставало специалистов. Будучи конструктором протезов, в 2002 г. он получил на исследования $200 000 и основал на эти деньги компанию Martin Bionics. Грант выдали, чтобы помочь Мартину разработать протез голеностопного сустава нового типа. Поскольку от голеностопных суставов очень сильно зависит маневренность, необходимая для равновесия во время ходьбы по пересеченной местности, такой протез сложно создать и подобрать индивидуально. Традиционно этот момент игнорируют и полностью фокусируются на максимальной стабильности, а пользователю остается переучиваться ходить. У Мартина появилась идея применить робототехнику и с ее помощью создать устройство, которое будет чувствовать изменения поверхности и корректировать свою работу в режиме реального времени. До этого такого не делали никогда. «Большинство устройств, способных приспосабливаться к поверхности, не могут делать это в режиме реального времени», — отмечает Мартин. «Они способны прочитать информацию и скорректировать следующий шаг, и это отчасти помогает — но проблемы остаются. Спускаясь по пандусу, вы делаете несколько одинаковых шагов, и устройство работает отлично. Но доходя до конца, вы внезапно оказываетесь на плоской поверхности, и протез уже не может помочь удержать равновесие» [55]. Однако новый протез должен был в реальном времени реагировать на эти трудные ситуации.

Проблема Мартина заключалась не в отсутствии специалистов как таковых. Раньше он в изобилии нанимал их на работу. Получив грант, он решил собрать самую лучшую команду. Он нанял группу экспертов по компьютерным системам, инженерной механике и электротехнике с докторскими степенями. Команда начала работать, но вскоре оказалась в тупике. Постепенно они пришли к выводу, что задумку Мартина невозможно воплотить. Любое решение, которое они находили, наталкивалось на непреодолимый барьер. Тогда они заявили, что на данном этапе создать такую технологию нельзя. Они даже говорили, что это невозможно с точки зрения физики. «Если бы с этой задачей можно было справиться легко, ее бы уже решили. Я знал это с самого начала. И понимал, что это трудно, но возможно», — говорит Мартин. Но команда экспертов думала по-другому. И он их уволил. Всех.

И вот, когда он был готов начать с чистого листа, проблема отсутствия специалистов проявилась в полной мере: у него были деньги, выделенные на разработку устройства, и срок сдачи, быстро приближавшийся, но не было экспертов, верящих, что такое приспособление можно создать. Базовое профессиональное образование дает большинству инженеров представления о препятствиях, помешавших успеху изначальной команды Мартина. «Пока эти инженеры и программисты учатся, они сталкиваются с самими разными задачами, — говорит Мартин. — Одни они решают, с другими не справляются. Особенно это актуально для протезирования — чем больше ты работаешь, тем больше знаешь о границах возможного». Старая команда Мартина, в том числе дипломированные инженеры, пришли к выводу, что его идею осуществить нереально. И тогда Мартин решил собрать людей, которые еще не знали, что возможно, а что нет.

Он выступил перед студентами инженерных факультетов нескольких местных колледжей — рассказал о своей жизни и текущем проекте и добавил, что ищет стажеров. В итоге к нему обратилось достаточно студентов, и он смог собрать новую команду. Восемь ее членов знали азы предмета, но у них не было опыта в робототехнике и протезировании — а значит, не было убежденности в неосуществимости проекта. Они пока не знали, в чем заключались препятствия. Мартин вспоминает: «У них не было сложившегося мнения о возможном и невозможном. Я сказал, что это возможно, и они поверили. И мы приступили к работе».

Работа заняла много времени. Мартин и его коллеги старались изо всех сил, многократно повторяя цикл проб и ошибок. Это был не самый изящный путь к успеху, но в конце концов им удалось создать работающий прототип. Группа обычных инженеров стала первой в мире командой, которой удалось разработать работающую в реальном времени систему контроля для голеностопного протеза. «Если бы я оставил команду опытных инженеров, развитие было бы более последовательным, но результат не стал бы таким качественным», — утверждает Мартин. — Мы нашли по-настоящему творческое решение для нашей проблемы, а высокопрофессиональная команда могла бы его так и не обнаружить».

Мартин с командой добились настоящего прорыва. Благодаря успеху этой и других разработок в протезировании Martin Bionics стала одной из крупнейших американских научно-производственных компаний в отрасли. Но Мартин не забыл работу над «невозможным» проектом с неопытной командой. Этот опыт помог осознать, что его настоящее призвание — конструировать новые протезы, а не производить их и не продвигать на рынке. В итоге Мартин продал свою разработку и компанию производителю протезов, а сам целиком сосредоточился на конструировании. «Для меня изобретательство — разновидность искусства. Патенты — это мои холсты», — говорит он. Его компания, которая теперь называется Martin Bionics Innovations, занимается инновационными разработками в разных областях, включая протезирование, с использованием новых технологий. И на работу туда в основном берут стажеров. «Около 95 процентов людей, которых я нанимаю, начинают как стажеры. Я считаю, что у них больше креативности и мотивации. Их идеи более инновационные, а решения — более творческие».

Стратегию использовать молодых стажеров, чтобы получить инновационные конструкции, применяет не только Мартин. В ряде областей молодые умы вопреки очевидному высказывают самые блестящие идеи. Более того, у физиков есть распространенная шутка: если ты не сделал ничего достойного Нобелевской премии до тридцати, то, возможно, стоит поменять занятие. Тем, кто далек от физики, это может показаться странным и даже несколько обидным. Ведь мы делаем логичный вывод: чем дольше человек работает в той или иной отрасли, тем умнее он становится. Таким образом, чем старше человек, тем более вероятно, что он добьется прорыва. Альберту Эйнштейну присудили Нобелевскую премию, когда ему было 46 — то есть весьма далеко за 30. Подобные примеры могут привести к выводу, что качество личных творческих открытий с возрастом повышается. Однако Эйнштейну присудили премию в 1921 г. за работу, посвященную фотоэлектрическому эффекту, которая была опубликована в 1905-м, впоследствии вошедшем в историю физики как «год чудес». Теория относительности и выведенное им самое известное уравнение в мире, E = mc2, тоже появились на свет в 1905 г. Эйнштейну было 26 лет, когда он обнародовал свои самые влиятельные теории. То есть это произошло задолго того, как ему исполнилось 30.

Каким бы несправедливым это ни казалось, похоже, многие физики действительно достигают пика продуктивности примерно в 30-летнем возрасте. И физика не единственная область, где наблюдается феномен «молодого ума». В различных областях креативность и продуктивность доходят до пика на довольно ранних этапах профессионального пути. Да, за исключением детей-актеров, обычно люди становятся известнее с возрастом. Их зарплата повышается с каждым годом работы. Известность и больший доход объясняются мифом о том, что опыт абсолютно необходим для рождения инновационных и ценных идей. Однако это сильно противоречит существующим данным о творческих карьерах. Большинство людей пользуется большим уважением и влиянием, становясь старше, даже если это уважение относится к тому, что они сделали, будучи моложе. Хотя они продолжают работать, на самом деле им платят деньги, заработанные благодаря усилиям, приложенным в молодости.

Впервые творческую производительность в течение карьеры индивида изучил французский математик Адольф Кетле в начале XIX века. Для этого он применил метод, который сегодня известен как историометрический [56]. Метод пытается объяснить профессиональный или карьерный рост человека с помощью статистики — например, сколько работы было сделано за все время и когда появились те или иные результаты. Кетле изучил творческий путь английских и французских драматургов и сосчитал, сколько пьес каждый из них писал год за годом в течение жизни. Ученый обнаружил, что их производительность увеличивалось в самом продуктивном возрасте, а потом постепенно, но неизменно сокращалась. Если построить график, кривая их продуктивности и креативности будет напоминать перевернутую букву U. То же было применимо и к качеству их деятельности. В начале карьеры каждый драматург становился фабрикой по производству пьес и писал все больше и все лучше. Однако с возрастом качество переставало повышаться. Один за другим все драматурги сокращали количество пьес каждый год, и, что интересно, они становились все менее удачными. Кетле обнаружил, что лучшие работы появлялись вовсе не в конце творческого пути, когда, по идее, мастерство должно достигать максимального уровня.

В течение последних 30 лет историометрический метод переживает второе рождение благодаря Дину Киту Саймонтону, профессору психологии из Университета Калифорнии в Дэвисе, чьи исследования подтверждают и дополняют изначальные выводы Кетле. Он изучил профессиональный путь 20 творческих личностей и обнаружил такую же функцию в виде перевернутой U. Производительность в определенный момент повышается, потом в течение самых продуктивных лет продолжается фаза плато, а затем наступает постепенное понижение, которое длится в течение жизни индивида. Получается, что самые продуктивные творцы отнюдь не авторитетные эксперты, опыт которых исчисляется десятилетиями. Исследования Саймонтона даже подтвердили представление об оптимальном возрасте физиков. Он обнаружил, что обычно физики совершают самые значительные открытия до 30 лет, когда они уже достаточно взрослые, чтобы понимать азы, но достаточно молодые, чтобы смотреть на вещи свежим взглядом и ставить под вопрос то, что считалось очевидным. В каждой области, кажется, есть своя кривая в форме перевернутой U, однако у некоторых она более плавная. Представители социальных наук обычно достигают пика в 40 или 50 с чем-то, гуманитарных — между 50 и 60 годами.

Тезис Саймонтона состоит в том, что степень творческого успеха в определенный период карьеры можно определить, взяв число сформированных идей (сколько было найдено новых комбинаций из элементов и идей) и количество разработанных идей (то есть тех, что были опробованы экспериментально и модифицированы для придания более легкой для понимания формы). Оба этих показателя важны. Формирование идей необходимо, чтобы найти как можно больше новых вариантов, а разработка — чтобы понять, какие из них будут полезными. Однако, как выясняется, первое важнее: чем больше идей, тем выше вероятность найти действительно качественную. По данным Саймонтона, в начале творческого пути люди порождают гораздо больше идей. В этот период мысли еще не так хорошо организованы и разум может установить связи с элементами, которые на первый взгляд кажутся не связанными с их сферой. По мере накопления знаний в той или иной области индивиды приобретают способность судить об идеях, но без большого количества вариантов, из которых можно было бы выбирать, общее качество и продуктивность сокращаются. Возможно, это объясняется тем, что люди меньше склонны принимать и продвигать идеи, которые кажутся более радикальными. Возможно также, что их теперь сильнее ограничивает здравый смысл и сложившиеся в соответствующей области традиции. Поэтому, хотя эксперт может лучше разбираться в своем предмете, эта самая глубина порой мешает ему порождать больше идей или заставляет отказаться от нетрадиционных, которые могут в итоге оказаться самыми значительными.

Хотя феномен пиковой продуктивности в определенном возрасте очень распространен, его нельзя назвать неизбежным. Можно бороться с сокращением числа идей и оставаться продуктивным и влиятельным в течение всей карьеры, если поддерживать в себе менталитет молодого человека, который продолжает учиться и смотрит на новую область со стороны. Для этого необходимо добровольно рассматривать нетрадиционные идеи, устанавливать норму для производства идей и использовать усвоенные навыки творческого мышления, чтобы оставаться продуктивным. Самый легкий возможный способ побороться с феноменом пика продуктивности — перейти в новую область и снова стать «человеком со стороны». Возьмите работу Пала Эрдёша, математика, который приходил домой к потенциальным соавторам и заявлял: «Мой разум открыт» [57]. Он и его коллеги делились знаниями в соответствующих областях и позволяли друг другу взглянуть на проблему с другой точки зрения. Он часто менял одну математическую дисциплину на другую. Как только его работа в определенной области становилась менее продуктивной, он начинал осваивать новую и использовал преимущество взгляда со стороны. В результате Эрдёш опубликовал больше статей по математике, чем кто-либо еще за всю историю, — точно не меньше 1525 [58]. Этот рекорд Эрдёша и его репутация «ученого-кочевника» привели к появлению у математиков числа Эрдёша, которое показывает, насколько они близки к нему самому или его соавторам [59]. У математика, который работал с ним напрямую, это число будет равно 1, у того, кто публиковался с его соавтором, — 2, и так далее. Число Эрдёша свидетельствует, насколько продуктивным был его профессиональный путь, и подтверждает, что источником этой производительности являлся ясный ум, которому не давали затуманиться новые концепции из новых дисциплин.

Факты заставляют предположить, что миф о специалисте полон тонких нюансов. Конечно, инновации и творческая работа по большей части требуют базового уровня навыков и способности работать в определенном жанре. Однако профессиональные навыки могут препятствовать творческим озарениям. У специалистов высшего класса, таких как первая команда Джея Мартина, по-прежнему бывают озарения, но глубокие знания порой мешают принять их в момент формирования идеи. В итоге у них просто не рождается столько новых идей, сколько необходимо, чтобы после разработки среди них оказались великие. Пауль Эрдёш, напротив, подает пример того, как можно справиться с феноменом пиковой производительности, сохраняя открытость новым концепциям и никогда слишком не концентрируясь на одной дисциплине.

Многие организации следуют стратегии Эрдёша в более крупном масштабе — они постоянно ищут внешних сотрудников, безотносительно к их образованию и конкретным навыкам. Вместо того чтобы приходить к одному человеку и заявлять, что их разум открыт, эти компании сами открыли свою дверь и предложили свои задачи всем, кто хотел бы принять участие в их решении. Организации приглашают для решения сложных проблем людей со свежим взглядом, и эта перемена позволяет добиться радикальных инноваций во всех областях — от разработки новых лекарств до деятельности государственных органов и даже того, как мы решаем, какой фильм посмотреть в следующий раз.

В традиционных корпорациях крупные технологические достижения или инновационные продукты обычно рождаются благодаря простой, но дорогостоящей формуле: фирмы создают крупные исследовательские подразделения, такие как Bell Labs, Xerox PARC, или соответствующие направления в DuPont или Merck. Эти фирмы тратят крупные суммы денег, чтобы нанять и удержать лучших выпускников лучших университетов, имеющих докторскую степень. Как только новобранцы поступают на работу, компании выделяют еще больше денег, которые тратятся на решение сложных технических проблем, связанных с революционными разработками. Поскольку большинство организаций хотят расти, расширяя объем знаний, накопленный в их собственных стенах, этим исследователям платят еще больше по мере того, как они накапливают опыт. Это система, основанная на мифе о специалисте. По большей части инновации в последние годы появлялись именно так: в корпоративных исследовательских машинах, на которые не жалеют денег.

Вернер Мюллер не работал в таких организациях. Химик по образованию, он в основном трудился в большой международной химической компании [60]. Однако, продвигаясь по карьерной лестнице, он обнаружил, что ему приходится проводить все больше времени вдали от химических лабораторий, которые изначально привлекли его в эту фирму. Наконец, выйдя на пенсию, Мюллер устроил химическую лабораторию у себя дома, чтобы посвятить время своей первой любви.

В конце 2001 г. исследовательская машина крупной фармацевтической команды начала ломаться или, по крайней мере, давать сбои. Несмотря на значительные инвестиции в исследования, компания никак не могла справиться с проблемой, которая возникла с потенциальным новым препаратом. Компания нашла относительно недорогое, но мощное вещество, однако процесс, который позволял сделать из него лекарство для вывода на рынок, был невероятно неэффективным, и это повышало конечную стоимость. Превысив бюджет и исчерпав все идеи, команда исследователей анонимно рассказала о своей проблеме в Интернете, и так она ушла из богатых лабораторий компании в домашний уголок химика, устроенный Вернером Мюллером. Хотя ученый не работал в фармацевтической промышленности, он увидел в этой проблеме сходство с той, что некогда возникла в его компании. И он приступил к поискам. В конце концов Миллер пришел к выводу, что нашел потенциально полезный метод, и когда открытие протестировали, оказалось, что оно отлично работает. Фармацевтическая компания получила лекарство, а Мюллер — приз в $25 000, которые он снова вложил в домашнюю лабораторию. Теперь химик проводит заслуженный отдых в милой сердцу лаборатории, работая над решением различных задач, изложенных на сайте под названием InnoCentive.

InnoCentive — это нетрадиционный подход к инновациям, который в буквальном смысле рожден необходимостью. Можно сказать, что он работает как eBay в сфере решения проблем. Сайт запустил в 2001-м Альфеус Бингхэм, тогдашний вице-президент фармацевтического гиганта Eli Lilly — той самой компании, чью проблему решил Миллер. Бингхэма очень расстраивала традиционная модель научно-исследовательских работ — находить самых умных людей, которых можно было нанять, и давать им сложные задачи. Сложность заключалась не в людях и не в задачах, а в сочетании первых и вторых. Бингхэм никогда не был уверен, что задачу возложили на подходящих для нее работников. Обычно самое сложное задание давали самому умному человеку, но, как мы уже видели, порой специалист может оказаться не самым правильным решением.

Проект InnoCentive был для Бингхэма последней надеждой. Он не мог тратить больше денег на одни и те же неработающие решения и не представлял, откуда взять ресурсы. Он не знал, получится ли достичь той или иной промежуточной цели или сколько времени на это потребуется, и внутреннее планирование становилось почти невозможным. Но если бы участвовали внешние сотрудники, получающие фиксированную премию за эффективное решение, тогда планирование бюджета и ресурсов упростилось бы. Сначала отклик был вялым, и Бингхэм начал задумываться, стоил ли проект денег, потраченных на разработку сайта. Но постепенно ответы на поставленные вопросы начали поступать. Среди прочих был и вариант Мюллера. Он не только устранил препятствия, с которыми столкнулась работавшая над получением препарата исследовательская группа, но и позволил Бингхэму избавиться от необходимости дорогостоящих разработок и исследований.

В 2003 г. проект InnoCentive отделился от Eli Lilly как независимая компания, а Бингхэм остался у руля в качестве генерального директора. На сайте появляются задачи сотен корпораций (их называют «ищущими»), таких как DuPont, Boeing, Novartis и Procter & Gamble. Спектр этих задач очень широк — от создания литий-ионных батареек до способов производства шоколада с пониженным содержанием жира. Но спектр людей, которые работают над этими задачами (их называют «решающими»), еще разнообразнее. Больше 200 000 человек зарегистрировались на InnoCentive, чтобы попробовать себя в достижении поставленных целей. Бингхэм считает, что поэтому сайт и дает результаты. «Это позволяет получить такое разнообразие взглядов на проблему, что решение часто получается довольно уникальным» [61]. Ответы рождаются из разнообразия. Большинство «решающих» на InnoCentive занимаются там вещами, которые не относятся к их обычной сфере деятельности и часто лишь граничат с ней. Как и в случае с Вернером Мюллером, который был опытным промышленным химиком, но справился с фармацевтическим вопросом, большинство находок исходит от людей, у которых хватает подготовки, чтобы понять сложность проблемы, но не так много опыта, чтобы он мог сузить пространство поиска, когда дело доходит до возможных решений.

InnoCentive — не единственный вариант, который компании используют, желая привлечь креативных неспециалистов. В 2006 г. начался широко разрекламированный конкурс на приз компании Netflix [62]. Эта компания, занимающаяся прокатом DVD и потокового видео, хотела улучшить свою методику рекомендаций. Ее суть в том, что отбор фильмов, которые предлагаются пользователям для последующих просмотров, производится на основании картин, которые те уже посмотрели и оценили. Компания не стала тратить время сотрудников и внутренние ресурсы — она решила, что более эффективным будет использовать потенциал всех желающих, независимо от их опыта или работодателя. Конкурсантов попросили создать новый алгоритм, который повысит качество рекомендаций хотя бы на 10%. Netflix собиралась проверить этот алгоритм на выборке из своих реальных клиентов и пообещала миллион долларов команде, которая первой сможет перейти необходимый порог. В дополнение к главному призу компания также предложила «призы за прогресс» — $50 000 ежегодно вручались команде с лучшими на текущий момент результатами, чтобы стимулировать продолжение работы и даже сотрудничество между командами.

Через три года, получив проекты от 40 000 команд из 186 стран, Netflix присудила главный приз необычной группе. Команда с оригинальным названием «Прагматический хаос БелКора» (BellKor’s Pragmatic Chaos) представляла собой пестрое собрание статистиков, специалистов по искусственному интеллекту и программистов из США, Канады, Австрии и Израиля. Их алгоритм улучшил тогдашний метод Netflix на 10,06% и первым оказался на финише. Что интересно, семь человек начали работу как три отдельные команды. За три года они оценили прогресс и идеи друг друга — и решили объединиться, чтобы получить преимущества уникального подхода каждой из команд. Первый раз все члены группы встретились, когда приехали в Netflix, чтобы забрать приз.

Однако случился интересный поворот: Netflix так и не воспользовалась находкой команды-победителя. За время конкурса компания переориентировала свою бизнес-модель с рассылки DVD по почте на показ потокового видео в Интернете, и этот сдвиг требовал другого алгоритма. Хотя может показаться, что миллион — исключительно высокая цена за улучшение, которое так и осталось «на бумаге», разработки, присланные на конкурс, вдохновили Netflix на ряд усовершенствований в дальнейшем. Кроме того, наблюдая, как команды соревнуются и двигаются вперед, компания получила важные уроки, помогающие оптимизировать последующие процессы разработки алгоритмов.

InnoCentive и конкурс Netflix демонстрируют мощное явление, которое называется краудсорсингом. Это обращение к большой внешней аудитории за помощью в решении сложных вопросов. Но подобной движущей силой для инноваций может стать гораздо меньшее количество внешних людей — порой даже один человек, — и даже в том что касается гораздо более трудных проблем, например, государственных. Одна некоммерческая организация, Fuse Corps, подбирает и обучает профессиональных предпринимателей, чтобы их свежий взгляд помог представителям сферы государственного управления, нуждающимся в инновационных идеях.

Программа Fuse Corps ищет по всем Соединенным Штатам местные проекты в областях, приоритетных для государства, таких как образование, здравоохранение или экономическое развитие. «Все началось со случайной идеи, — объясняет один из основателей Fuse Corps Ленни Мендонка [63]. — Я долго заседал в совете директоров бизнес-школы Стэнфордского университета и заметил, что у студентов есть огромная жажда сделать что-то ценное, но они не знают, как к этому подступиться». Традиционный путь студента школы бизнеса выглядит так: влезть в большие долги во время учебы, а потом состязаться за самую высокооплачиваемую работу в отраслях вроде консалтинга или финансов, чтобы оплатить эти долги. Даже если студенты хотели сделать что-то полезное для общества, система заставляла и учила их ориентироваться на получение прибыли. «В то же время я постоянно общался с лидерами из государственного сектора, — говорит Мендонка. — Мэры и губернаторы действительно ставят перед собой интересные цели, но они не могут найти людей, которые способны помочь в их достижении. Если взять креативность, которой питаются инновации в частном секторе, и приложить ее к социальному капиталу, мы увидим радикальные продвижения в общественном прогрессе».

Fuse Corps решила ответить на этот вызов и найти руководителям партнеров для работы над проектами — специально отобранных предпринимателей или специалистов среднего звена. «Что вы хотите изменить? Мы найдем вам подходящего человека», — так генеральный директор Fuse Corps Дженифер Анастазофф, входившая в число основателей программы, говорит потенциальным местным лидерам, которые хотят получить помощь [64]. Цель должна быть конкретной и измеримой, а также оказывать значительный эффект на местное сообщество и прямо влиять на его лидеров. Затем Fuse Corps находит подходящего из имеющихся кандидатов. У каждого из них должно быть как минимум восемь лет работы в негосударственном секторе, при этом предпочтение отдается бывалым предпринимателям. Подходящий кандидат имеет подтвержденный опыт служения делу, но знания и умения в конкретной сфере не обязательны. «Наши стипендиаты не считают, что найдут все ответы, посмотрев на проблему с высоты птичьего полета, — говорит еще один из основателей программы Питер Симс [65]. — Напротив, они начинают с уровня земляного червя — развивают эмпатию к гражданам, их проблемам и потребностям, а потом находят новые решения».

В 2012 г. Ноэль Гальперин в основном занималась одной рабочей задачей — привлекала общественное внимание к организации по защите детей «Дети сейчас» в городе Окленд, Калифорния, и оказывала ей поддержку. Также она помогала создать коалицию организаций «Движение за детей Калифорнии», призванную дать детям возможность полностью развить их потенциал. Хотя тяжелый труд и служение делу привычны Гальперин, деятельность, связанная с этой организацией, сильно отличалась от ее предыдущего опыта. «С самого начала здесь у меня не было двух похожих дней, — отмечает она [66], — но как предприниматель в таких условиях я расцветаю». Гальперин получила степень МВА в Гарвардской школе бизнеса, и у нее за плечами 20 лет в оперативном маркетинге и стратегическом менеджменте. Будучи успешным консультантом, она сделала перерыв в работе, чтобы помочь «Движению за детей», и провела год, формируя альянсы с различными профильными организациями и общую государственную стратегию, которая поможет продвинуться в решении давно наболевших вопросов. Благодаря Fuse Corps ее элитарное бизнес-образование и предпринимательский подход нашли применение в негосударственных организациях и взаимодействии с выбранными представителями власти. Результат — крайне необходимые инновации в обеих сферах.

«Все наши товарищи по проекту работают над критически важными программами в организациях, которым не хватало ресурсов, — объясняет Гальперин [67]. — Таким образом, одна из наших задач — найти креативные способы получить доступ к подходящим ресурсам, чтобы довести эти программы до этапа, на котором они получат инвестиции, необходимые для дальнейшего развития и положительного влияния на организацию и не только». Сочетание предпринимательского подхода и совместной деятельности с властями для продвижения инноваций на местах оказалось невероятно результативным для всех участников программы Fuse Corps. Лорел Личти на время покинула место в юридическом отделе международной энергетической компании, чтобы поработать с министерством образования в штате Делавэр. Она должна была помочь штату приблизиться к целям федеральной программы «Гонка за первенство», измерить прогресс и обеспечить непрерывные улучшения. Эрика Димлер, опытный телевизионный продюсер, взяла в CNN годовой отпуск за свой счет. Вместе с мэром Кевином Джонсоном и администрацией города Сакраменто она начала работу над осуществлением проекта Элис Уотерс «Съедобный школьный двор» в Объединенном школьном округе, стремясь повысить качество и образования, и обедов. Лайза Ганс вошла в состав руководителей некоммерческого стартапа, целью которого было укрепить здоровье, повысить безопасность и улучшить качество жизни детей в бедных районах города Вашингтона, округ Колумбия. Лайза помогла создать пятилетний стратегический план и даже получить грант $25 млн. До прихода в Fuse Corps Ганс была адвокатом по правам человека и корпоративному праву и участвовала в подготовке новых конституций Ирака и Свазиленда. Бывший консультант по стратегии и руководитель некоммерческой организации Джереми Голдберг проработал 2012 г. в Кадровом партнерстве Кремниевой долины в Сан-Хосе — организации, которая сводит топ-менеджеров коммерческих фирм с государственными органами, заинтересованными в содействии со стороны людей из богатого кадрового резерва Кремниевой долины. «Многие насущные проблемы требуют пересечения частного, государственного и некоммерческого секторов», — считает Ленни Мендонка, помимо всего прочего старший партнер и директор в McKinsey & Company [68]. «Программа Fuse Corps выбирает именно такие организации и таких своих участников для работы с ней, благодаря которым это пересечение и случается», — говорит он. Пока, объединяя свежую точку зрения топ-менеджеров коммерческих компаний и экспертов из государственного сектора и социальной сферы, удалось добиться выраженного положительного эффекта в области общественных инноваций.

Такие проекты, как InnoCentive, приз Netflix и Fuse Corps, оказались настолько успешными, потому что по сути противоречат мифу о специалисте. В областях, где нужна креативность, можно слишком уйти вглубь и стать слишком опытным экспертом. Миф о специалисте гласит, что самые сложные задачи решают самые яркие умы в той или иной сфере, но фактические данные подводят к другому выводу. Люди, которые решают сложные задачи, часто знают о конкретной области не так много. У них достаточно информации, чтобы понимать проблему, но нет стереотипов в мышлении. Благодаря этому они обладают творческой способностью найти верное решение. Свежий взгляд на вещи позволяет им высказывать неизбитые идеи, но при этом у них достаточно знаний, чтобы оценить, какие предложения обладают потенциалом.

Не каждая организация может передавать любую задачу массе потенциальных помощников в Интернете или предлагать годовое сотрудничество с целью привлечь помощь извне, но всегда есть шанс использовать скрытые возможности взгляда со стороны. Собирая команды из людей с разным опытом или, по крайней мере, поощряя обмен мнениями между подразделениями, можно получить больше точек зрения на проблему и больше потенциальных решений. Кроме того, перемещая сотрудников из одного отдела в другой, можно использовать их прежний опыт на благо новых задач — это похоже на метод, который применял Пауль Эрдёш, чтобы сохранять продуктивность и открытость новому. Независимо от избранного метода, ключ к победе над мифом о специалисте — избегать застревания в определенной сфере деятельности и заставлять себя оценивать старые проблемы по-новому.