Из частной переписки Кузнеца и Якоба

А со мной вот что приключилось. Возвращаюсь из гостей. Поздно, холодно, торможу «тачку». В ней две женщины. Думаю, колымят девушки, плохо ли. Пока ехали, я пытался флиртовать, а когда полез за кошельком, одна, посмелее, к тому же слегка навеселе, сообщила, что приехала погостить у подруги, предложила зайти к ним в гости, но с условием, что я за ними буду ухаживать.

— А как же, — сказал я, — я за красивыми девушками всегда ухаживаю.

— Нет, ты не понял, прислуживать за столом обнаженным и исполнять все наши прихоти.

Она еще не закончила фразы, а я почувствовал, как у меня напрягся и привстал член. А девушка продолжала, повернувшись ко мне:

— Сначала ты вылижешь наши сапоги, потом поможешь в переодевании, как заботливая горничная, потом будешь подавать нам напитки и еду, передвигаясь на коленях.

Член стал настолько твердым и огромным, что грозил прорвать ткань на брюках, и я, слушая девушку, незаметно расстегнул ширинку и обхватил рукой набухшую, влажную головку.

— Потом мы станем мочиться на тебя, а ты должен будешь с благодарностью выпивать нашу мочу — это называется «золотой дождь», малыш…

Я содрогнулся, поймал свое семя в кулак и три раза сказал: «Да».

Звонок телефона. Разумеется, Марусечка.

— Еду сейчас по улице. Висит рекламный щит. На нем изображена длинноволосая улыбающаяся девушка, которая развела руки в стороны. Она стоит на фоне кухонного гарнитура. Внизу большими буквами надпись: «Уж о цене договоримся!» — Марусечка заливается смехом в моем ухе. Полина и Людочка заливаются смехом на моей кухне. Мне очень жаль, но я не могу присоединиться к общему веселью, так и говорю:

— Извини, пожалуйста, не могу присоединиться к твоему веселью, у меня полно народу в гостях и дурацкие дела, перезвоню.

Кладу трубку. «Тесты полосатятся, и все сложно». Плеск воды в ванной. Савин всегда сначала чистит зубы, потом бреется, потом принимает душ. Сушит волосы полотенцем, тщательно расчесывает. Надо действовать быстро, сколько еще в минутах соседки смогут заливаться смехом? Не более пяти, потом еще минут пять поговорят о необыкновенной зиме, повышении тарифов на что-нибудь и преимуществах клубничной «Маргариты» перед персиковой. Потом Полина несколько раз произнесет: «пинцет», Людочка на правах старожилки подъезда спросит: «А куда наша хозяйка подевалась?» И отправится меня искать… Я не хочу, чтобы меня нашли.

Розовая пантера — вот что. Ввожу в поисковик слово «мамба», захожу на «сервер виртуальных знакомств» — они неточно себя позиционируют, прельстившись богатым словом «сервер». Почти год назад я присутствовала при регистрации своей подруги Маруси на этом сайте, был ее день рождения, 25 января. «Почему тебя не назвали Татьяной?» — вечный вопрос этого праздника.

Примерно сто лет назад, на Марусечкино десятилетие, папа подарил ей немецкую куклу, прообраз Барби или ее более дешевой товарки — Синди. Марусечкина кукла называлась Сьюзен, это имя казалось нам настолько изысканным, что произносилось вполголоса, после почтительного выдоха. Сьюзен отличалась густыми волосами цвета овсяной каши, первоначально они были длинны и доставали до игрушечной задницы. Марусечка в ту пору мечтала освоить профессию парикмахера — постепенно Сьюзен приобретала все более и более короткие прически. Потом рассеянная Марусечка забыла куклу в детской поликлинике, на специальном столике с бортиками для младенцев до года. Марусечка решила, что пусть у нее нет младенца до года, зато есть Сьюзен, и будет очень здорово посадить ее верхом на коричневую клеенку в разводах.

На Марусечкино семнадцатилетие мы поругались навсегда, потому что она обозвала мою большую любовь придурком. Я справедливо заметила, что большая любовь Марусечки — тоже придурок.

На Марусечкино девятнадцатилетие я кашляла и лечила бронхит антибиотиком пенициллинового ряда, который не сочетался с алкоголем. Досадно, что обнаружилось это опытным путем.

На двадцатом, двадцать первом и двадцать втором днях рождения я не присутствовала по личным причинам, а на двадцать третий впервые появилась с Савиным, это был наш первый выход, я волновалась, ведь каждое новое знакомство добавляет реальности отношениям. Савин был влюблен, не отпускал моей руки или куска одежды, а когда я выходила из комнаты, непременно выходил следом.

На дне рождения в прошлом году Марусечка выбрала ник Розовая пантера — в честь своего давнего плюшевого подарка моим детям. Марусечка — человек, абсолютно незнакомый с Интернетом, редкость, но бывает. Я помогла ей создать аккаунт. Для легкости и удобства запоминания логин и пароль сделали одинаковыми, pink-panther.

Проходило время, Марусечка с подробностями рассказывала о письмах, поступивших в ее ящик, потом о знакомствах «вслепую», о развитии отношений с некоторыми из этих знакомцев — мы их называли «мамбовцы», — и очень веселились.

Совсем недавно возник слесарь механосборочных работ. «Зато он добрый, — убеждала Маруська, — и мастеровитый!» Наши беседы о слесаре стали традиционны, каждый вечер я получала свежих историй. Иногда подруга спрашивала что-то вроде: «И что мне с этим делать», имея в виду его бесперспективность как подходящего мужа. Иногда я отвечала что-то вроде: «Да ничего, господи», имея в виду, был бы человек хороший.

Савин был вовлекаем в наши разговоры, с целью уточнить: «Можно ли позвонить мужчине вечером первой после того, как он позвонил тебе утром первым, но пропал на десять часов и не отвечает на эсэмэс».

Если имеется слесарь механосборочных работ, Савин не может существовать с ним парно. Савин — он такой, эгоистический индивидуалист, существует автономно. Ввожу логин — есть логин, ввожу пароль, — есть пароль. Отлично.

Забавно, какими только путями не ходит отчаяние. Оно выбирает разные дороги, никогда не повторяется.

Может дружелюбно приветствовать тебя отсутствующими входящими сообщениями почтового ящика.

Прошуршит результатом анализа с синей печатью и красным восклицательным знаком рядом.

Блеснет ртутным столбиком близ цифры «40» на градуснике, вынутом из горячей подмышки ребенка.

Завибрирует телефоном, пискнет эсэмэс-кой, и откуда-то знаешь, что лучше не открывать ее никогда, — откроешь.

Ухмыльнется со страниц учебника черными буковками, не желающими складываться в нормальные фразы и укореняться в глупой голове.

Ослепит синим экраном смерти windows, сообщением «удаленный компьютер не отвечает» или любым иным по теме.

Разбудит поутру головной болью, подгоняя глотать таблетки анальгина и пирамидона, хотя нет сейчас пирамидона, придется давиться зеленым чаем, похожим на раствор йода в горячей воде.

Или вот подмигнет с экрана ноутбука синей прямоугольной рамочкой:

«Данный аккаунт заблокирован. Читать больше».

Читаю больше: «Данный аккаунт уничтожен владельцем без возможности восстановления 26.01.2010».

— Хозяаааайка! — ожидаемо раздается из кухни. Это Полина, низковатый голос с продуманными модуляциями.

— Дорогая! Ты в порядке? — чуть писклявый Людочкин.

Недолго же просуществовал Марусечкин аккаунт. Около суток.

— Уже иду, — немного привираю я, потому что иду только через время. Плеск воды в ванной. Звонок телефона.

— Алло, — Ирка Альперовская, — алло. Ты не обижайся на меня, конечно, но мы не пойдем сегодня в группу худеющих. У меня такие траты. Ты не представляешь. Володюшка, как вчера вернулся из Лондона, просто сам не свой. Сел, положил ноги на стол и сказал, что плов кушать не будет. «Я не ем это». Так и сказал… Володюшка — избалованный Иркин и Альперовского сын. Чему-то там учился в Лондоне последние полгода.

— И у меня траты! Ты знаешь, Володюшка очень стал разбираться в одежде, в брендах. Говорит: я от Дольче и Габбана согласен только на первую линию… А этого мудака Альперовского нет как нет! Типа, по делам уехал! Сына даже не встретил. По телефону позвонил. А Володюшка очень переживает. Говорит: «Черутти — никогда!..»

— Ира, ты меня извини, я перезвоню тебе.

Возвращаюсь на кухню.

— Прошу прощения, — обращаюсь к соседкам, — мне надо ехать за сыном, и…

— Ага, — радуется Полина, потирая ладони, — мы тоже уходим. Ледорубов мне отзвонил, уже катит по Московскому шоссе… У него сегодня идиотская встреча идиотских выпускников. Сто лет со дня выпуска… Пинцет!

Полина хохочет и красиво размахивает рукой. Золотой браслет чуть взлетает и опадает снова. И это тоже красиво: гладкая рука, блестящий металл.

— Я его спрашиваю: Ледорубов, а мальчики там будут? Для любви и дружбы? Отвечает: «Только женатые». А я ему: а мне других для любви и дружбы и не надо!..

— Почему? — с жадным любопытством выговаривает Людочка, подаваясь вперед на стуле. — Почему других не надо?

— Люууудочка!.. — мелодично тянет Полина, закуривая вновь. — Драгоценная моя, спроси меня, пожалуйста: кто сейчас не женат? Ты спроси меня, а я отвечу: кто сейчас не женат, тот встречается с двадцатилетней красавицей, студенткой гуманитарного вуза. А кто женат, встречается со своей женой, усатой злобной климактеричкой весом в сто кило! Ну и подумай, кто более заинтересуется… Любовью, извиняюсь, и дружбой!

Стремительно выхожу. Плотно прикрываю за собой дверь, это неприлично. Но еще более неприлично при посторонних людях рыдать, сморкаться в черный длинный рукав и повторять: усатая-злобная-климактеричка-весом-в-сто-кило.