Тринадцатью годами раньше
– Что он там делает? – спрашиваю я у Лесли, глядя на Дина из окна гостиной.
Тот распростерся на подъездной аллее и смотрит в небо.
– Звездочетничает, – отвечает она. – Он все время это делает.
– Что это значит?
– Не знаю, – пожимает она плечами. – Просто он так это называет, когда долго глядит на небо.
Я снова выглядываю из окна и продолжаю смотреть на Дина. Не знаю, что такое звездочетничать, но мне бы это понравилось. Я люблю звезды. Мама их тоже любила, потому что украсила ими мою комнату.
– Я тоже хочу, – говорю я. – Давай вместе?
Я смотрю на нее, но она снимает туфли:
– Не хочу туда идти. Ты иди, а я помогу маме приготовить попкорн для фильма.
Мне нравится, когда я остаюсь ночевать с Лесли. Лишь бы не дома. Я спускаюсь с дивана, надеваю туфли, выхожу на улицу и ложусь рядом с Дином. Он даже не оглядывается на меня, продолжает смотреть на звезды, и я занимаюсь тем же.
Этим вечером звезды очень яркие. Никогда прежде я так не смотрела на них. Они намного симпатичнее, чем на моем потолке.
– Ух ты, как красиво!
– Я знаю, Хоуп, – говорит он. – Знаю.
Мы долго молчим. Не знаю, лежим ли мы минуты или часы, но продолжаем смотреть и не разговариваем. Дин вообще много не говорит – гораздо меньше, чем Лесли.
– Хоуп, пообещаешь мне кое-что?
Я поворачиваю голову и смотрю на него, но он не отрывает взгляда от звезд. Я никому ничего не обещала, кроме папы. Мне приходилось обещать ему, что я никому не скажу, как он заставляет меня благодарить его, и я не нарушила слова, хотя иногда очень хотелось. Если бы я и нарушила, то сказала бы Дину, потому что знаю: он никому не скажет.
– Да, – говорю.
Он поворачивается и глядит на меня печальными глазами:
– Скажи, ты ведь плачешь из-за папы?
Я киваю, стараясь не разреветься при мысли об этом. Не понимаю, откуда Дину известно, что я всегда плачу из-за папы, но он знает.
– Пообещай, что, когда он тебя обидит, ты будешь думать о небе.
Не понимаю, зачем это нужно, но киваю.
– Но зачем?
– Затем. – Он опять поворачивает лицо к звездам. – Небо всегда красиво. Даже когда темно, дождливо или облачно, оно все равно красиво. Это моя самая любимая вещь на свете, потому что я знаю: если мне будет одиноко или страшно, надо лишь посмотреть наверх, увидеть его, и оно всегда будет прекрасным. Вспоминай об этом, когда папа тебя обижает, и старайся не думать о нем.
Я улыбаюсь, пусть даже от нашего разговора мне становится грустно. Я лишь продолжаю смотреть на небо, как Дин, думая о его словах. Сердце наполняется радостью оттого, что мне теперь есть куда спрятаться, если я не захочу быть там, где нахожусь. Теперь, когда будет страшно, я начну думать о небе и, может быть, улыбнусь, потому что знаю: оно всегда останется прекрасным.
– Обещаю, – шепчу я.
– Отлично, – говорит он.
Он протягивает руку и сцепляет наши мизинцы.
