Глава 5
— Грета, с кем разговаривает мистер Грей?
Мне хочется умереть. Я полна недобрых предчувствий, и мое подсознание кричит: «Беги, беги отсюда!» Но вопрос я произнесла небрежным тоном.
— А, это миссис Линкольн. Она владелица этого салона в доле с мистером Греем. — Грета с готовностью сообщает эти сведения.
— Миссис Линкольн? — Вероятно, миссис Робинсон развелась с мужем и женила на себе какого-нибудь беднягу саба.
— Да. Обычно ее здесь трудно увидеть, но сегодня заболел один из наших сотрудников, и она его заменяет.
— Вы знаете, как зовут миссис Линкольн?
Грета смотрит на меня, подняв брови, хмурится и надувает свои розовые губки, словно удивлена моим любопытством. Эх, может, я зашла слишком далеко?
— Элена, — отвечает она, почти с неохотой.
Меня захлестывает странное чувство облегчения от того, что меня не подвело мое шестое чувство.
«Шестое чувство? — фыркает мое подсознание. — Незамутненная детская интуиция».
Они все еще что-то обсуждают. Кристиан говорит горячо, с напором. Элена взволнованно слушает, кивает, качает головой и морщится. Вот она прикусила губу и поглаживает пальцами свою ладонь, словно желая успокоиться. Еще один кивок, и она бросает на меня взгляд, дарит бледную улыбку.
Я могу лишь таращиться на нее с каменным лицом. Пожалуй, я в шоке. Как он посмел привезти меня сюда?
Она что-то бормочет Кристиану; он бросает на меня краткий взгляд, затем поворачивается к ней и отвечает. Она кивает, и я думаю, что она желает ему удачи. Впрочем, я плохо умею читать по губам.
Кристиан возвращается ко мне; на его лице я вижу беспокойство. Черт побери, не зря я… Миссис Робинсон удаляется в дальнюю комнату и закрывает за собой дверь.
Кристиан хмурится.
— Все в порядке? — В его голосе мне слышится опаска, настороженность.
— Не совсем. Ты не хотел меня знакомить? — холодно спрашиваю я.
У него отваливается челюсть. Он выглядит так, словно я выдернула из-под его ног ковер.
— Но я думал…
— Что ж, и умные люди иногда… — Я не могу подыскать подходящие слова. — Мне хочется уйти отсюда.
— Почему?
— Ты знаешь почему. — Я опускаю глаза.
Он смотрит на меня горящим взором.
— Прости, Ана. Я не ожидал ее здесь увидеть. Она никогда сюда не приезжает. Она открыла новый салон в Браверн-центре и сидит обычно там. Сегодня кто-то заболел.
Я резко поворачиваюсь и иду к двери.
— Грета, Франко нам не понадобится, — говорит Кристиан, и мы выходим на улицу.
Мне хочется убежать, но я перебарываю это желание. Убежать далеко-далеко. Еще ужасно хочется плакать. Но больше всего я хочу уйти подальше от этого идиотского гламура.
Мы движемся по Шестой авеню. Я обхватила себя руками и нагнула голову, избегая веток. Мой мозг бурлит от бесчисленных вопросов, на которые пока нет ответа. Кристиан молча идет рядом, пока в моем сознании проносятся все эти мысли. Он не прикасается ко мне, и это весьма разумно с его стороны. Будет ли мистер Хитрец и на этот раз уклоняться от ответа?
— Ты приводил сюда своих саб? — грозно интересуюсь я.
— Некоторых приводил, — спокойно отвечает он.
— И Лейлу?
— Да.
— Но ведь салон выглядит новым.
— Я недавно закончил ремонт.
— Понятно. Так что миссис Робинсон встречала всех твоих рабынь?
— Да.
— Они знали про нее?
— Нет. Никто из них. Только ты.
— Но я не саба.
— Нет, конечно.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом. В его широко раскрытых глазах читаю страх.
— Неужели ты не понимаешь, как все это мерзко? — Мой голос дрожит от гнева и возмущения.
— Да. Прости. — И он изображает раскаяние (как любезно с его стороны!).
— Я хочу подстричься, желательно там, где не будет твоих сотрудников или клиенток.
Он болезненно морщится.
— Ну, я пошла. Пока.
— Ты ведь не сбегаешь от меня? Нет?
— Нет. Я, черт побери, просто хочу подстричься. Где-нибудь. Я хочу сесть в парикмахерское кресло, закрыть глаза и забыть про всю фигню, которая тебя сопровождает.
Он проводит ладонью по шевелюре.
— Я могу прислать Франко к тебе домой, — спокойно предлагает он.
— Она очень привлекательная.
— Да, верно, — неохотно соглашается он.
— Она сейчас замужем?
— Нет. Уже пять лет как в разводе.
— Почему вы не вместе?
— Потому что у нас все в прошлом. Я уже говорил тебе.
Внезапно он морщит лоб, поднимает кверху палец, потом выуживает из кармана свой «блэкберри». Вероятно, телефон вибрировал; звонка я не слышала.
— Да, Уэлч, — рявкает он и выслушивает сообщение. Мы стоим на Второй авеню. Я смотрю на молоденькую лиственницу, опушившуюся нежной зеленью.
Мимо нас идут и идут люди по своим субботним делам. Несомненно, размышляют о каких-то личных драмах. Интересно, думаю я, входят ли в число этих драм сбежавшая экс-саба, умопомрачительная экс-доминантка и мужчина, чье поведение не укладывается в концепт приватности, предусмотренный законами США.
— Погиб в ДТП? Когда? — прерывает мои размышления Кристиан.
Э, кто? Я настораживаюсь.
— Тем более. Значит, этот говнюк рассказал не все. Он что-то знает. Неужели у него нет никакой жалости к ней? — Кристиан неодобрительно качает головой. — Теперь все начинает проясняться… нет… мне понятно, почему она такая, а не где она.
Кристиан обводит взглядом улицу, словно что-то ищет, и я невольно повторяю его действия. Но не замечаю ничего особенного. Все те же деревья, автомобили, горожане, спешащие по своим делам.
— Она здесь, — продолжает Кристиан. — Она следит за нами. Да… Нет. Два или четыре, двадцать четыре, семь… Я еще не объявил об этом. — Кристиан переводит взгляд на меня.
Не объявил о чем? Я хмурюсь, и он опасливо поглядывает на меня.
— Что?.. — шепчет он и бледнеет. — Понятно. Когда? Только что? Но каким образом?.. Никаких биографических данных?.. Понятно. Отправь по емейлу имя, адрес и фото, если есть… двадцать четыре, семь, с сегодняшнего дня. Поддерживай связь с Тейлором. — Кристиан отключает смартфон.
— Ну? — с тревогой спрашиваю я. Он скажет мне хоть что-нибудь?
— Это был Уэлч.
— Кто он?
— Мой секьюрити.
— Понятно. Что же случилось?
— Три месяца назад Лейла сбежала от мужа с каким-то парнем, а четыре недели назад он погиб в ДТП.
— Ой…
— Этот говнюк, врач, знал все это… — с гневом и досадой говорит он. — Горе — вот в чем причина ее странного поведения. Пойдем.
Он протягивает мне ладонь, и я машинально берусь за нее. Но тут же спохватываюсь и отдергиваю руку.
— Постой, мы не договорили. О «нас» и о ней, твоей миссис Робинсон.
Кристиан сердито морщится.
— Она не «моя миссис Робинсон». Мы можем поговорить об этом у меня дома.
— Я не хочу идти к тебе. Я хочу подстричься! — кричу я, стараясь сосредоточиться только на стрижке…
Он снова выхватывает из кармана смартфон и набирает номер.
— Грета, это Кристиан Грей. Мне нужно, чтобы Франко был через час у меня. Передай миссис Линкольн… Хорошо. — Он убирает смартфон. — Ты слышала? Парикмахер приедет в час.
— Кристиан! — лепечу я.
— Анастейша, у Лейлы явно нервный срыв. Я не знаю, за кем она охотится, за тобой или за мной, и что задумала. Сейчас мы поедем к тебе, соберем твои шмотки, и ты поживешь у меня, пока мы не разыщем Лейлу.
— Зачем мне это надо?
— Ради твоей безопасности.
— Но ведь…
— Никаких «но», — сердится он. — Ты поедешь ко мне, даже если тебя придется тащить за волосы.
Я удивленно смотрю на него. Невероятно. Пятьдесят Оттенков в великолепном, ярком многообразии.
— По-моему, ты преувеличиваешь опасность.
— Нет. Пошли. Продолжим разговор у меня дома.
Я с вызовом гляжу на него, скрестив на груди руки. Он заходит слишком далеко.
— Нет, — повторяю упрямо.
— Ты либо пойдешь сама, либо я тебя понесу. Меня устраивают оба варианта.
— Не посмеешь, — усмехаюсь я. Ведь не станет же он устраивать спектакль на Второй авеню.
Он улыбается, но его глаза остаются строгими.
— Ну, малышка, мы оба знаем, что если ты бросаешь мне перчатку, то я с радостью принимаю вызов.
Мы сердито смотрим друг на друга — и тут он наклоняется, берет меня за бедра и поднимает. Не успев опомниться, я уже лежу животом на его плече.
— Оставь меня в покое! — визжу я. Ох, как мне нравится так кричать!
Не обращая внимания на мои крики, он идет по Второй авеню. Крепко держит одной рукой, а свободной шлепает меня по заду.
— Кристиан! — кричу я. Люди оглядываются на нас. Я не знаю, куда деться от стыда. — Я пойду сама! Я пойду!
Он ставит меня на ноги и не успевает выпрямиться, как я уже шагаю в сторону своего дома, клокоча от ярости, игнорируя его. Да, конечно, иногда он идет рядом, но я продолжаю его игнорировать. Что я намерена делать? Я так злюсь, что даже не знаю, что злит меня больше — всего хватает.
По дороге я мысленно составляю такой список:
1. Он нес меня на плече — недопустимо для меня, как и для любого человека старше шести лет.
2. Он привел меня в салон, которым владеет вместе с бывшей любовницей, — не глупо ли?
3. В тот же салон он приводил своих бывших саб — тоже глупо.
4. Он даже не понял, что это некорректно, — а еще считается умным человеком.
5. Наличие сумасшедших подружек, хотя и бывших. Могу ли я винить его в этом? Я сейчас в такой ярости, что да, могу.
6. Он знает мой банковский счет — слишком неприлично.
7. Его покупка SIP — у него больше денег, чем ума.
8. Он настаивает на моем переезде к нему — угроза со стороны Лейлы, вероятно, серьезнее, чем он думал… Так почему же он не рассказал мне о ней вчера?
В моем мозгу шевелится догадка. Что-то изменилось. Что же? Я останавливаюсь, и Кристиан останавливается вместе со мной.
— Что произошло? — грозно спрашиваю я.
— Ты о чем? — уточняет он, вопросительно подняв брови.
— С Лейлой.
— Я уже сказал тебе.
— Нет, не сказал. Тут что-то еще. Вчера ты не настаивал на том, чтобы я перебралась к тебе. Так что же случилось?
Он нерешительно мнется.
— Кристиан! Отвечай! — требую я.
— Вчера она ухитрилась получить разрешение на ношение оружия.
Вот это да. Я смотрю на него, тупо моргаю и, переваривая эту новость, чувствую, что бледнею. Что вот-вот упаду в обморок. Вдруг она хочет его убить? Нет!..
— Значит, она может купить себе пушку, — шепчу я.
— Ана, — озабоченно произносит он и берет меня за плечи. — Я не думаю, что она наделает глупостей, но не хочу, чтобы ты подвергалась какому бы то ни было риску.
— Я-то ладно… а вот как быть с тобой? — шепчу я.
Он хмуро глядит на меня, а я обхватываю его руками, крепко прижимаюсь и утыкаюсь лицом в его грудь. Кажется, он не возражает.
— Пойдем назад, — бормочет он, наклоняется и целует меня в макушку.
Вот и всё. Вся моя злость ушла, но не забылась. Она рассеялась под угрозой опасности, нависшей над Кристианом. Мне невыносимо даже думать об этом.
В самом мрачном настроении я собираю небольшой чемоданчик, кладу в рюкзак свой ноут, «блэкберри», айпад и шарик «Чарли Танго».
— Ты и «Чарли Танго» берешь с собой? — удивляется Кристиан.
Я киваю, и он снисходительно улыбается.
— Во вторник вернется Итан, — лепечу я.
— Итан?
— Брат Кейт. Он остановится тут, пока не подыщет себе квартиру в Сиэтле.
Кристиан бесстрастно глядит на меня, но я замечаю, что в его глазах появляются льдинки.
— Ну вот и хорошо, что ты переедешь ко мне. Ему будет просторнее, — спокойно говорит он.
— Я не знаю, есть ли у него ключи. Во вторник мне надо будет сюда приехать.
Кристиан не отвечает.
— Я все собрала.
Он подхватывает чемодан, мы выходим на улицу и направляемся на стоянку, расположенную за домом. Там стоит моя «Ауди». Я непроизвольно оглядываюсь через плечо и не понимаю, то ли это паранойя, то ли за нами действительно кто-то наблюдает. Кристиан распахивает передо мной дверцу пассажирского сиденья и выжидательно смотрит.
— Ты садишься?
— Я думала, что сяду за руль.
— Нет, машину поведу я.
— Разве я плохо вожу? Только не говори мне, что тебе известно, сколько баллов я получила за вождение. Меня уже не удивляют твои шпионские наклонности. — Может, он знает, что я еле-еле одолела письменный экзамен.
— Садись в машину, Анастейша, — сердится он.
— Ладно уж.
Я поспешно ныряю в «Ауди». Честно говоря, мне страшновато. Возможно, ему тоже не по себе. За нами следит сумасшедшее существо — ну, бледная брюнетка с карими глазами, обладающая жутковатым сходством со мной и, возможно, купившая себе огнестрельное оружие.
Кристиан встраивается в поток машин.
— У тебя все сабы были брюнетками?
Он хмурится.
— Да. — Голос звучит неуверенно. Наверняка Кристиан удивляется, зачем мне нужно это знать.
— Мне просто интересно.
— Я уже говорил тебе, что предпочитаю брюнеток.
— Миссис Робинсон не брюнетка.
— Вот именно, — бормочет он. — Она-то и отвратила меня навсегда от блондинок.
— Ты шутишь, — удивляюсь я.
— Да, я шучу, — отвечает он с досадой.
С бесстрастным лицом я высматриваю за окном брюнеток, но Лейлы среди них нет.
Так, значит, он любит только брюнеток. Интересно, почему? Или миссис Необычайный Гламур, несмотря на то что она Старушка Робинсон, в самом деле отвратила его от блондинок? Я трясу головой: Кристиан Грей просто пудрит мне мозги.
— Расскажи мне о ней.
— Что ты хочешь знать? — Лоб Кристиана собирается в гармошку, а его тон рассчитан на то, чтобы меня запугать.
— Расскажи мне о вашем деловом соглашении.
Он явно радуется возможности поговорить о делах и успокаивается.
— Я скорее теневой партнер. Бизнес, связанный с салонами красоты, меня мало интересует, но она встроила его в успешную сеть других фирм. Я просто помог ей на старте инвестициями.
— Почему?
— Я был у нее в долгу.
— Да?
— Когда меня вышибли из Гарварда, она дала мне взаймы сто тысяч баксов, чтобы я мог начать свой бизнес.
Ни хрена себе! Она тоже богатая…
— Тебя вышибли?
— Это было не мое, Анастейша. Я промучился два года. К сожалению, мои родители не понимали этого.
Я хмурю брови. Мистер Грей и доктор Грейс Тревельян не одобряли его. Мне трудно это представить.
— По-моему, ты не прогадал, вылетев из Гарварда. На чем ты специализировался?
— Политика и экономика.
Хм-м… цифры.
— Так она богатая? — бормочу я.
— Ей было скучно. Она была дорогой куклой очень богатого торговца древесиной. — Кристиан повернул ко мне лицо и криво усмехнулся. — Он не позволял ей работать. Понимаешь, он любил все держать под контролем. Такой чудак. — На его лице вновь появилась усмешка.
— Неужели? Разве бывают такие диктаторы? По-моему, это из области мифов… — Я вкладываю в реплику весь сарказм, на какой способна.
Кристиан ухмыляется еще шире.
— Она ссудила тебя деньгами мужа?
Он кивает с озорной улыбкой.
— Какой ужас!
— Свое он вернул себе, — туманно возражает Кристиан, въезжая в подземный гараж в башне «Эскала».
Да ладно?..
— Каким образом?
Кристиан качает головой, словно ему неприятно вспоминать об этом, и паркуется возле «Ауди Quattro SUV».
— Пойдем — скоро приедет Франко.
В лифте Кристиан пристально смотрит мне в лицо.
— Ты все еще злишься? — интересуется он будничным тоном.
— Ужасно злюсь.
— Ну-ну, — кивает он и смотрит в стенку.
Тейлор ждет нас возле лифта и берет мой чемодан. Как он ухитряется всегда быть там, где нужно?
— Уэлч звонил? — спрашивает Кристиан.
— Да, сэр.
— И?
— Все улажено.
— Замечательно. Как ваша дочь?
— Все в порядке, благодарю вас, сэр.
— Хорошо. В час приедет парикмахер — Франко де Лука.
— Мисс Стил. — Тейлор почтительно кивает.
— Здравствуйте, Тейлор. У вас есть дочь?
— Да, мэм.
— Сколько ей лет?
— Семь.
Кристиан нетерпеливо смотрит на меня.
— Она живет у матери, — поясняет Тейлор.
— О-о, понятно.
Тейлор улыбается. Для меня это неожиданность. Тейлор — отец? Я следую за Кристианом в большой зал, впечатленная этой информацией.
Оглядываюсь по сторонам. Я не была здесь с того горького момента.
— Ты голодна?
Я качаю головой, мол, нет. Кристиан пристально глядит на меня, но решает не спорить.
— Мне нужно сделать несколько звонков. Располагайся как дома.
— Ладно.
Кристиан скрывается за дверью своего кабинета, оставив меня одну. Я стою посреди обширной картинной галереи, которую он именует домом, и прикидываю, чем мне заняться.
Одежда! Схватив рюкзак, я взбираюсь по лестнице в свою спальню и заглядываю в большой шкаф-купе. В нем по-прежнему много нарядов — все новые, с ценниками. Три длинных вечерних платья, три коктейльных платья и еще три повседневных. Все они, должно быть, тянут на запредельную сумму.
Я смотрю на ярлычок одного из вечерних платьев: 2998 долларов. Вот это да! У меня подкашиваются ноги, и я сажусь на пол.
Нет, я не узнаю себя. Обхватив голову руками, я пытаюсь осмыслить последние несколько часов. Как я устала! Зачем, ну зачем я встретила этого сумасшедшего — красивого как бог, сексуального как дьявол, богатого, как Крез, и вдобавок ко всему сумасшедшего?
Я выуживаю из рюкзака «блэкберри» и звоню маме.
— Ана, девочка моя! Давно ты не звонила. Как ты там, милая?
— Ой, понимаешь…
— Что такое? Ты так и не помирилась с Кристианом?
— Мам, все так сложно. По-моему, он ненормальный. Вот в чем проблема.
— Расскажи мне об этом. Мужчины… их иногда не поймешь. Вот и Боб — сомневается, хорошо ли, что мы переехали в Джорджию.
— Что?
— Да, он уговаривает меня вернуться в Вегас.
Да, у всех проблемы. Я не одна такая.
В дверях показался Кристиан.
— Вот ты где! А я уж решил, что ты сбежала, — говорит он с явным облегчением.
Я выставляю перед собой ладонь, показывая, что я разговариваю по телефону.
— Извини, мама, мне надо идти. Я перезвоню тебе попозже.
— Хорошо, милая, будь там осторожна. Целую тебя!
— Я тоже тебя целую, мам.
Я выключаю смартфон и гляжу на Кристиана. Он хмурит брови и держится до странного неловко.
— Почему ты здесь прячешься? — спрашивает он.
— Я не прячусь. Я пропадаю от отчаяния.
— Пропадаешь? Почему?
— Из-за всего этого, Кристиан. — Я машу рукой в сторону нарядов.
— Мне можно войти?
— Это твой шкаф.
Он опять хмурит брови и садится на пол, скрестив ноги.
— Это всего лишь тряпки. Если они тебе не нравятся, я отправлю их назад, в бутик.
— Ты слишком много на себя берешь, понятно?
Он чешет подбородок… свой заросший щетиной подбородок. Мои пальцы зудят — так мне хочется дотронуться до него.
— Знаю. Со мной тяжело, — бормочет он.
— Очень тяжело.
— С вами тоже, мисс Стил.
— Тогда зачем ты делаешь все это?
Он широко раскрывает глаза; в них возвращается опаска.
— Ты знаешь, почему.
— Нет, не знаю.
Он проводит ладонью по волосам.
— Да, с тобой сплошные проблемы.
— Заведи себе хорошенькую брюнетку-сабу. Такую, чтобы спрашивала «Как высоко?» всякий раз, когда ты велишь ей подпрыгнуть. Разумеется, при условии, что ей будет позволено разговаривать. Так зачем я тебе, Кристиан? Просто не понимаю.
Он смотрит на меня долгим взглядом, и я совершенно не знаю, о чем он думает в этот момент.
— Анастейша, ты заставила меня по-иному взглянуть на мир. Тебя не интересуют мои деньги. Ты дала мне… надежду, — тихо говорит он.
Что-что? Опять он изъясняется загадками.
— Надежду на что?
Он пожимает плечами.
— На большее. — Его голос звучит тихо и спокойно. — И ты права. Я привык, что женщины делают точно то, что я приказываю, когда я им это приказываю. И это быстро надоедает. А в тебе, Анастейша, есть нечто такое, что затрагивает во мне какие-то глубинные струны, глубокий, непонятный мне уровень. Это как пение сирены. Я не могу противиться тебе и не хочу тебя терять. — Он берет меня за руку. — Не убегай, пожалуйста, — наберись терпения и немного поверь в меня. Прошу тебя!
Он выглядит таким беззащитным и ранимым… Меня это тревожит. Я опускаюсь на колени и нежно целую его в губы.
— Ладно. Вера и терпение. Я буду руководствоваться ими.
— Вот и хорошо. Потому что Франко уже здесь.
Франко маленький, смуглый и веселый. Мне он сразу нравится.
— Такие красивые волосы! — восхищается он с немыслимым, вероятно, фальшивым итальянским акцентом.
Я готова поспорить, что он родом откуда-нибудь из Балтимора или типа того, но его энтузиазм заразителен.
Кристиан ведет нас в свою ванную, тут же уходит и возвращается со стулом, взятым из комнаты.
— Я оставляю вас здесь, — бормочет он.
— Grazie, мистер Грей. — Франко поворачивается ко мне. — Bene, Анастейша, что мы будем делать?
Кристиан сидит на диване и возится с чем-то, похожим на электронные таблицы. Мягкая, мелодичная классическая музыка плывет по большому залу. Голос женщины страстно поет, вкладывая в песню всю душу. Просто дух захватывает. Кристиан поднимает глаза и улыбается, отвлекая меня от музыки.
— Гляди! Говорю же тебе, что он одобрит твою прическу, — бурлит Франко.
— Ты выглядишь прелестно, Ана, — говорит Кристиан.
— Моя работа сделана, — объявляет Франко.
Кристиан встает и направляется к нам.
— Спасибо, Франко.
Франко поворачивается, обнимает меня по-медвежьи и целует в обе щеки.
— Больше никому не позволяй стричь твои волосы, bellissima Ана!
Я смеюсь, смущенная его фамильярностью. Кристиан провожает его до лифта и тут же возвращается.
— Как хорошо, что ты оставила длинные волосы, — говорит он, подходя ко мне.
Его глаза сияют. Он трогает пальцами прядь.
— Такие мягкие волосы! — восхищается он. — Ты все еще злишься на меня, Ана?
Я киваю, а он улыбается.
— Что же именно тебя сердит?
Я закатываю глаза.
— Тебе перечислить весь список?
— Что, даже список?
— Да, длинный список.
— Может, мы обсудим его в постели?
— Нет. — Я по-детски надуваю губы.
— Тогда за ланчем. Я хочу есть и еще кое-чего… — Он подмигивает.
— Я не позволю сбить себя с толку. Хоть ты и не эксперт, а настоящий сексперт в постели.
Он прячет улыбку.
— Что сердит вас особенно сильно, мисс Стил? Выкладывайте начистоту.
Ладно, слушайте, мистер Грей…
— Что меня сердит? Ну, во-первых, твое грубое вторжение в мои личные дела, то, что ты привез меня в салон, где работает твоя бывшая любовница и где наводили красоту все твои брюнетки; на улице ты обращался со мной, словно с шестилетней девочкой, — и, что хуже всего, ты позволяешь твоей миссис Робинсон прикасаться к тебе! — Я перехожу на визг.
Он удивленно поднимает брови, а его благодушное настроение улетучивается.
— Правда, целый список. Но только я еще раз объясняю — она не моя миссис Робинсон.
— Она может прикасаться к тебе, — повторяю я.
Он выпячивает губы.
— Она знает, где можно.
— Как это понять?
Он проводит по волосам обеими руками и на миг закрывает глаза, словно ищет вдохновения свыше. Вздыхает.
— У нас с тобой нет никаких правил. Я никогда еще не занимался сексом без правил, и я никогда не знаю, где ты прикоснешься ко мне. От этого я нервничаю. Твое прикосновение совершенно… — Он замолкает, подыскивая слова. — Ну… просто оно означает больше… намного больше.
Больше?.. Его ответ оказался для меня совершенно неожиданным. Это короткое слово с важным значением снова повисло между нами.
Мое прикосновение означает… больше. Как прикажете мне устоять, когда он говорит такие вещи? Серые глаза ищут мои; я вижу в них настороженность и опаску.
Я нерешительно протягиваю к нему руку, и мое предчувствие переходит в тревогу. Кристиан пятится назад, и моя рука повисает в пустоте.
— Жесткий предел, — шепчет он. На его лице читаются боль и паника.
Я страшно разочарована и ничего не могу с собой поделать.
— Вот если бы ты не мог дотронуться до меня, что бы ты испытывал?
— Пустоту и обездоленность, — сразу отвечает он.
Ох ты мой лукавый! Поистине Пятьдесят Оттенков. Я качаю головой и слабо улыбаюсь ему. Он заметно успокаивается.
— Когда-нибудь ты непременно должен мне объяснить, почему у тебя существует такой жесткий предел, откуда он появился.
— Когда-нибудь, — бормочет он, но потом за долю секунды сбрасывает с себя боль и беззащитность.
Как быстро он умеет переключаться! Из всех людей, которых я знаю, у него быстрее всего меняется настроение.
— Итак, вернемся к твоему перечню обвинений. Я вторгаюсь в твою частную жизнь. — Он кривит губы, обдумывая ответ. — Это из-за того, что я знаю номер твоего банковского счета?
— Да, это возмутительно.
— Я проверяю всех своих сабмиссив. Я покажу тебе. — Он поворачивается и идет в свой кабинет.
Я покорно плетусь за ним, ошеломленная. Он отпирает картотечный шкаф и достает из него пластиковую папку. На этикетке напечатано: АНАСТЕЙША РОУЗ СТИЛ.
Ни фига ж себе! Я сердито гляжу на него.
Он пожимает плечами, словно извиняясь.
— Вот, можешь забрать себе.
— Ну спасибо, — рычу я.
Потом просматриваю содержимое папки: копия моего свидетельства о рождении — господи, мой жесткий предел! — обязательство о неразглашении информации, контракт — боже! — мой номер социального страхования, резюме, записи по месту работы.
— Так ты знал, что я работаю в «Клэйтоне»?
— Да.
— Значит, это не было случайным совпадением. Ты не просто проезжал мимо?
— Нет.
Я не знаю, злиться мне или радоваться.
— Как все это мерзко. Ты хоть понимаешь?
— Не вижу ничего плохого. Я должен соблюдать осторожность.
— Но ведь это вторжение в частную жизнь.
— Я не злоупотребляю такой информацией. Анастейша, ее может добыть любой человек. Она нужна мне для контроля. Я всегда так поступаю и поступал.
Он настороженно глядит на меня. Теперь его бесстрастное лицо напоминает маску.
— Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли.
Он поджимает губы.
— Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом.
— Но ведь «Ауди»…
— Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю?
Я густо краснею.
— Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета.
Его взгляд теплеет.
— Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю.
Я с испугом гляжу на него. Неужели он что-то любит во мне?
— Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов.
У меня отвисает челюсть — сама собой. Это же немыслимые деньги!
— Двадцать четыре тысячи долларов для меня — так, тьфу… Машина, книги, наряды — все это мелочи. — Он словно уговаривает меня.
Я гляжу на него. Он действительно не понимает, чем я недовольна. Вот чудак!
— Как бы ты себя чувствовал на моем месте, если бы на тебя обрушились такие щедроты?
Он смотрит на меня с недоумением. Вот она, его проблема, — неспособность понять других. Мы погружаемся в молчание.
Наконец, он пожимает плечами и отвечает с искренним недоумением:
— Не знаю.
У меня сжимается сердце. Да, основная проблема Кристиана — неспособность сопереживать. Он не может поставить себя на мое место. Что ж, теперь я это вижу.
— Не очень приятное чувство. Да, ты великодушный и щедрый, но мне от этого некомфортно. Я несколько раз тебе об этом говорила.
Он вздыхает.
— Анастейша, я готов подарить тебе весь мир.
— Мне нужен только ты сам, Кристиан. Без всяких доплат и добавок.
— Они входят в сделку, как часть меня самого.
Нет, так мы ни о чем не договоримся.
— Мы будем когда-нибудь есть? — спрашиваю я. Напряжение, возникающее между нами, забирает у меня силы.
— Да, конечно, — хмурится он.
— Я что-нибудь приготовлю, ладно?
— Валяй. В холодильнике много продуктов.
— Миссис Джонс уходит на выходные? И ты питаешься в эти дни нарезкой?
— Нет.
— А как?
Он вздыхает.
— Мне готовят мои сабы.
— А, ну конечно. — Я краснею от досады. Разве можно быть такой дурой? И с любезной улыбкой спрашиваю: — Что сэр желает?
— Все, что мадам сумеет найти, — мрачно отвечает он.
Ознакомившись с содержимым холодильника (оно меня впечатлило, есть даже холодный отварной картофель), я останавливаюсь на испанском омлете. Готовится быстро и просто. Кристиан все еще сидит в кабинете — несомненно, вторгается в частную жизнь какой-нибудь бедной ничего не подозревающей дурочки и суммирует информацию. Неприятная мысль оставляет во рту горький привкус. Мои мысли лихорадочно мечутся. Он действительно не знает никаких границ.
Я всегда готовлю еду под музыку, и тем более мне она нужна сейчас, чтобы не ощущать себя сабой! Я иду к камину, где стоит док-станция, и беру айпод Кристиана. При этом готова поспорить, что в его плей-листе много мелодий, выбранных Лейлой. Меня жуть берет при одной лишь мысли об этом.
Интересно, где же она? И чего ей нужно?..
Я содрогаюсь при мысли о ней. Ну и наследство мне досталось!
Просматриваю обширное музыкальное меню. Хочется чего-нибудь бодрящего. Хм-м, Бейонсе, едва ли она во вкусе Кристиана. «Crazy in Love». О! Годится. Закольцовываю и прибавляю громкость.
Пританцовывая, возвращаюсь на кухню, беру миску, открываю холодильник и вынимаю яйца. Разбиваю их и принимаюсь взбивать, не прерывая танца.
Еще раз заглядываю в холодильник, достаю картошку, окорок и — о да! — горошек из морозилки. Отлично! Ставлю на плиту сковородку, лью немножко оливкового масла и снова взбиваю яйца.
Неспособность сопереживать, размышляю я, типична только для Кристиана? Может, все мужики такие, причем по вине женщин? Те сбивают их с толку? Я просто не знаю. Возможно, это знают все, кроме меня.
Жалко, что Кейт уехала; она бы мне точно все разъяснила. Она еще долго пробудет на Барбадосе и вернется только в конце недели. Из-за Элиота. Интересно, сохранилось ли у них и до сих пор то самое желание с первого взгляда?
«Одна из твоих черт, которые я люблю…»
Я замираю, забыв про омлет. Он так сказал. Значит ли это, что он любит и другие мои качества? Я улыбаюсь в первый раз после того, как увидела миссис Робинсон, — искренне, от души, от уха до уха.
Кристиан обнимает меня. От неожиданности я вздрагиваю.
— Интересный выбор музыки, — мурлычет он и целует в шею. — Как приятно пахнут твои волосы.
Он утыкается в них носом и глубоко вдыхает их запах.
Желание скручивает мой живот. Ну уж нет! Я вырываюсь из его рук.
— Я сержусь на тебя.
Он хмурится.
— Долго еще будешь злиться? — спрашивает он, запуская пятерню в свою шевелюру.
Я пожимаю плечами.
— По крайней мере, пока не поем.
На его губах появляется намек на улыбку. Он берет пульт и выключает музыку.
— Эта запись есть на твоем айподе? — спрашиваю я.
Он качает головой, его лицо мрачнеет, и я понимаю, что это была она — Девушка-призрак.
— Тебе не кажется, что она пыталась тебе что-то сказать?
— Что ж, возможно, если подумать, — спокойно соглашается он.
Что и требовалось доказать. Никакого дара сочувствия. Мое подсознание неодобрительно цокает языком.
— Почему ты не удалил эту песню?
— Мне она нравится. Но я удалю, если она как-то задевает твои чувства.
— Нет, все нормально. Я люблю готовить под музыку.
— Что еще тебе поставить?
— Сделай мне сюрприз.
Он направляется к док-станции, а я снова взбиваю омлет венчиком.
Вскоре зал наполняет божественно нежный и задушевный голос Нины Симоне. Это любимая песня Рэя «I Put а Spell on You».
Я вспыхиваю и, раскрыв рот, поворачиваюсь к Кристиану. Что он пытается мне сказать? Ведь он уже давно околдовал меня. О господи… его взгляд изменился, сделался острым, глаза потемнели.
Я завороженно смотрю, как он движется ко мне под медленный ритм музыки — плавно, словно хищник. Он босой, в джинсах и незаправленной белой рубашке. Красив как бог.
Нина поет «ты мой», и Кристиан протягивает ко мне руки; его намерения ясны.
— Кристиан, пожалуйста, — шепчу я, сжимая в руке венчик.
— Что?
— Не делай этого.
— Чего?
— Этого.
Он стоит передо мной и смотрит сверху вниз.
— Ты уверена? — тихо спрашивает он, отбирает у меня венчик и кладет в миску с яичной массой.
Мое сердце бешено стучит. Я не хочу — нет, хочу — я страшно хочу. Он такой ужасный — и такой желанный, такой горячий. Я с трудом отрываю взгляд от его колдовских глаз.
— Я хочу тебя, Анастейша, — мурлычет он. — Я люблю и ненавижу, и я люблю спорить с тобой. Все это совсем ново. Мне надо знать, что у нас все в порядке. Убедиться в этом я могу лишь одним способом.
— Мои чувства к тебе не изменились, — шепчу я.
Его близость завораживает, пьянит. Знакомое притяжение — все мои синапсы направляют меня к любимому мужчине, моя внутренняя богиня бушует. Я гляжу на треугольничек волос в распахнутом вороте рубашки и прикусываю губу, противясь своему желанию — попробовать их на вкус.
Он совсем близко, но не касается меня. Его тепло согревает мою кожу.
— Я не дотронусь до тебя, пока ты не скажешь «да», — тихо говорит он. — Но сейчас, после дрянного утра, мне хочется соединиться с тобой и забыть обо всем, кроме нас.
О господи! Нас… Магическая комбинация, маленькое, всемогущее местоимение, которое скрепляет союз. Я поднимаю голову и смотрю на его прекрасное и серьезное лицо.
— Я хочу дотронуться до твоего лица, — еле слышно говорю я и вижу мелькнувшее в его глазах удивление, потом согласие.
Подняв руку, я глажу его по щеке, пробегаю пальцами по щетине. Он закрывает глаза и тихо наклоняет голову навстречу моим прикосновениям.
Потом он медленно наклоняется ко мне, а я машинально тянусь к его губам…
— Да или нет, Анастейша? — бормочет он.
— Да.
Его губы нежно соединяются с моими и тут же яростно впиваются в них. Ладонь ползет по моей спине, пальцы погружаются в волосы на моем затылке, щекочут его. Другая ладонь обхватывает мои ягодицы, прижимает мои бедра к нему. У меня вырывается негромкий стон.
— Мистер Грей, — раздается голос Тейлора, и Кристиан немедленно отпускает меня.
— Тейлор, — говорит он ледяным тоном.
Я поворачиваюсь и вижу на пороге зала смущенного Тейлора. Кристиан и Тейлор глядят друг на друга, разговаривая без слов.
— В кабинет, — отрывисто говорит Кристиан, и Тейлор быстро идет через зал.
— Сеанс откладывается, но билеты действительны, — шепчет мне Кристиан и выходит следом за Тейлором.
Я перевожу дыхание, пытаясь успокоиться. Я одновременно и смущена, и благодарна Тейлору за вмешательство. Неужели я ни минуты не могу противостоять Кристиану? Недовольная собой, я качаю головой.
Интересно, что заставило Тейлора прервать наше уединение? И что он видел? Впрочем, мне не хочется об этом думать. Ланч. Я буду готовить ланч. Нарезаю картошку. Что нужно Тейлору? Мои мысли бешено скачут — может, что-то известно о Лейле?
Через десять минут они появляются. Омлет как раз готов. У Кристиана озабоченный вид.
— В десять я дам им инструкции, — говорит он Тейлору.
— Мы будем готовы, — отвечает Тейлор и выходит.
Я достаю две подогретые тарелки и ставлю на кухонный островок.
— Будешь?
— Да, пожалуйста. — Кристиан примостился на барный стул. Он внимательно глядит на меня.
— Проблема?
— Нет.
Я хмурю брови. Он не хочет мне говорить. Я раскладываю омлет и сажусь рядом с Кристианом, смирившись с тем, что останусь в неведении.
— Вкусно, — хвалит Кристиан, попробовав кусочек. — Хочешь вина?
— Нет, благодарю.
Мне нужна ясная голова, когда я рядом с тобой, Грей…
Омлет удался, хоть я и не очень голодная. Но я ем, зная, что иначе Кристиан начнет ворчать. Потом Кристиан прерывает наше угрюмое молчание и включает классику, которую я уже слышала когда-то.
— Что это? — спрашиваю я.
— Жозеф Кантелуб, «Песни Оверни». Эта называется «Байлеро».
— Красивая вещица. На каком языке?
— Это старофранцузский, вернее, окситанский.
— Ты ведь говоришь по-французски. Ты понимаешь слова песни? — Мне вспомнился безупречный французский Кристиана на обеде у его родителей.
— Только отдельные слова. — Кристиан улыбается, заметно успокоившись. — У моей матери была мантра: «музыкальный инструмент, иностранный язык, боевое искусство». Элиот говорит по-испански; мы с Миа — по-французски. Элиот играет на гитаре, я — на фортепиано, а Миа — на виолончели.
— Ого! А боевые искусства?
— Элиот владеет дзюдо. Миа в двенадцать лет взбунтовалась и не стала ходить на занятия. — Он улыбнулся при этом воспоминании.
— Жаль, что моя мать не занималась мной.
— Доктор Грейс превращается в беспощадное чудовище, когда речь идет о воспитании и обучении ее детей.
— Вероятно, она гордится тобой. Я бы гордилась на ее месте.
По лицу Кристиана пробежала тень, и он мгновенно помрачнел. Он настороженно поглядывает на меня, словно очутился на неизведанной территории.
— Ты уже решила, что наденешь сегодня вечером? Или мне поехать и выбрать что-нибудь для тебя? — внезапно резко говорит он.
Эге! Кажется, он сердится. Почему?.. Что я такого сказала?..
— Хм-м, еще нет. Ты выбирал все эти платья?
— Нет, Анастейша, не я. Просто я дал список нужных вещей и твой размер продавцу из «Нейман Маркус». Платья должны тебе подойти. И вот еще что: на этот вечер и на несколько следующих дней я нанял дополнительного секьюрити. По-моему, это разумная предосторожность, ведь где-то рядом бродит непредсказуемая Лейла. Я не хочу, чтобы ты выходила из дома без охраны. Договорились?
Я удивленно гляжу на него.
— Договорились. — Что произошло с напористым Греем?
— Хорошо. Я дам им инструкции. Это недолго.
— Они здесь?
— Да.
Где же?
Кристиан берет свою тарелку и кладет в раковину. Потом выходит. Что тут происходит, елки-палки? В его теле словно уживаются несколько разных людей. Не симптом ли это шизофрении? Надо посмотреть в Гугле.
Я очищаю свою тарелку, быстро мою и возвращаюсь в спальню, прихватив досье на Анастейшу Роуз Стил. Захожу в шкаф-купе и достаю три длинных вечерних платья. Ну и какое из них выбрать?
Я ложусь поперек кровати, гляжу на свои «мак», айпад и «блэкберри» и балдею от этих чудес технологии. Переписываю плей-лист Кристиана с айпада на «мак», затем выхожу в Гугл, чтобы пошарить по Сети.
Входит Кристиан.
— Чем занимаешься? — ласково интересуется он.
Я в легкой панике прикидываю, можно ли показать ему сайт, который я открыла, — «Диссоциативное расстройство идентичности: Симптомы».
Он ложится рядом и с насмешкой смотрит на сайт.
— Чего ты сюда залезла?
Ворчливый Кристиан исчез — вернулся веселый Кристиан. Как мне к этому приспособиться?
— Интересуюсь. Сложной личностью.
Я изо всех сил сохраняю невозмутимость.
Его губы кривятся в сдержанной усмешке.
— Сложной личностью?
— Это мой собственный излюбленный проект.
— А теперь твой проект распространяется на меня? В качестве побочной линии. Что-то вроде научного эксперимента. А я-то рассчитывал оказаться в центре внимания. Мисс Стил, вы меня обижаете.
— Почему ты решил, что это касается тебя?
— Случайная догадка.
— Верно, ты единственный чокнутый тип, постоянно меняющийся и помешанный на диктаторстве, с которым я знакома очень близко.
— Я-то думал, что я вообще единственный, с кем ты знакома очень близко.
Я краснею.
— Да. Верно.
— Ты уже пришла к каким-то выводам?
Я поворачиваюсь и гляжу на него. Он лежит на боку, положив голову на локоть; лицо ласковое и удивленное.
— По-моему, тебе нужна интенсивная терапия.
Он протягивает руку и, бережно взяв прядь моих волос, заправляет ее за ухо.
— А по-моему, мне нужна ты. Вот, бери. — Он вручает мне тюбик губной помады.
Я хмуро разглядываю помаду. Она пронзительно-красная, совсем не мой цвет.
— Ты хочешь, чтобы я так ярко красила губы?
Он смеется.
— Нет, Анастейша, не хочу. Я вовсе не уверен, что это твой цвет, — сухо добавляет он.
Он садится по-турецки и стягивает через голову рубашку. О господи…
— Мне нравится твоя идея дорожной карты, — сообщает он.
Я хлопаю ресницами, ничего не понимая. Какая еще дорожная карта?
— Запретные зоны, — поясняет он.
— Ой, я шутила!
— А я не шучу.
— Ты хочешь, чтобы я нарисовала их на тебе? Помадой?
— Она смывается. Со временем.
Это означает, что я смогу беспрепятственно дотрагиваться до него. Я даже заулыбалась от удивления.
— А если взять что-нибудь более стойкое, например, маркером?
— Могу сделать татуировку. — В его глазах светится юмор.
Кристиан Грей с татуировкой? Портить его прекрасное тело, когда на нем и так уже есть отметины? Нет уж!
— Только не тату! — Я смеюсь, чтобы спрятать свой ужас.
— Тогда помада, — усмехается он.
Закрываю «мак» и отодвигаю его в сторону. Пожалуй, это будет забавно.
— Иди сюда. — Он тянет ко мне руки. — Садись на меня.
Он лежит на спине, но ноги у него согнуты в коленях.
— Обопрись спиной о мои колени.
Я сбрасываю шлепанцы и сажусь на него верхом. Он смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами. Но ему тоже интересно.
— По-моему, ты с энтузиазмом отнеслась к моему предложению, — ехидничает он.
— Я всегда отношусь положительно к новой информации, мистер Грей, а еще вы успокоитесь, потому что я буду точно знать, где проходят твердые границы допустимого.
Он качает головой, словно и сам пока не верит, что сейчас позволит мне разрисовать все свое тело.
— Открой помаду, — велит он.
Ох, теперь вместо веселого Кристиана я вижу перед собой босса. Но мне плевать.
— Дай руку.
Я протягиваю ему свободную руку.
— Нет, руку с помадой. — Он закатывает глаза.
— Ты от досады закатил глаза?
— Угу.
— Очень грубо, мистер Грей. Я знаю людей, которые впадают в бешенство, когда кто-то при них закатывает глаза.
— И ты тоже? — спрашивает он с иронией.
Я протягиваю ему руку с помадой. Внезапно он садится, и мы оказываемся нос к носу.
— Готова? — Его голос похож на нежное мурлыканье, и внутри меня все сладко сжимается. Ох!
— Да, — шепчу я.
Его близость волнует кровь, запах Кристиана смешивается с запахом моего лосьона. Он направляет мою руку к изгибу своего плеча.
— Нажимай, — на выдохе говорит он (у меня сразу становится сухо во рту) и ведет мою руку вниз, от плеча, вокруг подмышки и вниз по стороне грудной клетки.
Красная помада оставляет широкую и яркую полосу. Он останавливается внизу грудной клетки и направляет меня поперек живота. Он напрягается и глядит, казалось бы, бесстрастно, в мои глаза, но за этой бесстрастностью я чувствую его напряженность.
Свое нежелание он держит под строгим контролем; я вижу, как он стиснул зубы и щурит глаза. На середине живота он бормочет:
— И кверху по другой стороне, — и после этого отпускает мою руку.
Я зеркально повторяю линию, которую провела по его левому боку. Он мне доверяет. Эта мысль наполняет меня ликованием, но радость умаляется тем, что теперь я могу пересчитать его боль. На его груди я вижу семь маленьких шрамов, белых и круглых. Мучительно больно мне видеть это ужасное, злое надругательство над его прекрасным телом. Какой негодяй мог причинить такую боль ребенку?
— Все, готово, — шепчу я, сдерживая мои эмоции.
— Нет, еще здесь, — отвечает он и своим длинным указательным пальцем проводит линию у основания шеи.
Следом за ним я провожу там красную черту. Закончив, заглядываю в серую глубину его глаз.
— Теперь спину. — Он шевелится, я слезаю с него, и он поворачивается спиной ко мне. — Проведи линию поперек спины, — говорит он тихо и хрипло.
Я делаю, как велено, и красная линия пересекает его спину. Одновременно я считаю его шрамы на спине. Их девять.
Какой ужас! Невероятными усилиями я перебарываю желание поцеловать каждый шрамик и сдерживаю слезы, льющиеся из моих глаз. Кто способен на такое издевательство над маленьким ребенком, какой мерзавец? Голова Кристиана опущена, мышцы напряжены, когда я замыкаю круг на его теле.
— Вокруг шеи тоже? — шепчу я.
Он кивает, и я продолжаю линию шеи, чуть ниже границы волос.
— Готово, — сообщаю я.
Он выглядит так, словно надел странную жилетку телесного цвета с ярко-красной отделкой.
Кристиан расслабляет плечи и медленно поворачивается лицом ко мне.
— Таковы границы, — спокойно сообщает он. Его глаза потемнели, зрачки расширились. От страха? От желания? Мне хочется прижаться к нему, но я сдерживаюсь и с удивлением смотрю на него.
— Они меня устраивают. Но прямо сейчас я хочу наброситься на тебя.
Он лукаво ухмыляется и протягивает ко мне руки — в знак согласия.
— Ну, мисс Стил, я весь в вашем распоряжении.
Я восторженно визжу, как ребенок, бросаюсь в его объятья, опрокидываю. Он барахтается, хохочет, испытывая облегчение, что весь напряг позади. В итоге я оказываюсь под ним.
— Итак, билеты на отложенный сеанс действительны, — шепчет он и жадно впивается в мои губы.
