20. Яд

— Лерик, ну а что ты хотела услышать? — Полина подперла кулаком подбородок и посмотрела на нее с сочувствием. — Согласись, было трудно ожидать, что твой папа встретит Лешу с распростертыми объятиями.

— Я и не просила кидаться ему на шею и набрасываться с родственными лобзаниями, — с нажимом возразила она. — Но он ведь даже не дал мне ничего толком объяснить — на Лешу сразу повесили всех собак, включая и то, где он прописан, и то, что у него есть жена.

— А ты как думала? Что папа сделает вид, что этого ничего нет? Это ты влюблена по уши и ничего этого в упор не видишь, а у папы твоего с мозгами все в порядке, и он в первую очередь защищает твои интересы.

— Какие интересы, Поля? Я что, беззащитная фиалка, чтобы набрасываться на всякого, кто появляется со мной рядом?

Полина скептически посмотрела на нее:

— Нет, конечно, ты можешь за себя постоять. Но в данном конкретном случае, согласись, твоя оценка ситуации не совсем трезвая.

— Чем она нетрезвая, скажи на милость?

— Ну, не хочу тебя расстраивать, но в одном твой папа прав: если бы Леша очень сильно хотел, он бы давно уже к тебе приехал. Вы все-таки не в разных концах земного шара живете. Все это отмазки — нет денег, нет возможности: он реально пока не хочет никуда ехать. Что бы он тебе там ни говорил. А вот почему он этого не хочет — это уже другой вопрос.

Как это бывает, когда сердце с безумной высоты вдруг ухает вниз, набирая скорость при падении, и разбивается, словно стекляшка, о каменную холодную поверхность?

Не хочет.

Не хочет…

— Ты действительно считаешь, что все его слова о том, что он хочет встретиться — это всего лишь пустая болтовня? — бесцветным голосом спросила она.

— Нет, я этого не говорила, — все так же спокойно возразила Полина. — Возможно, у него там и бродят какие-то мысли насчет того, что неплохо было бы увидеться. Но в общем и целом он пока никуда не рвется. Думаю, ему и так хорошо.

Хорошо.

Ему хорошо…

— Что же в этом хорошего, скажи на милость? — все так же тихо спросила она.

Дурацкий вопрос. Дурацкий. Конечно, она знала.

— Как — что? У него, на самом деле, сейчас все есть. С одной стороны — жена, борщи, секс и более-менее налаженная жизнь. А с другой стороны — ты, острые ощущения, эмоции, опять-таки секс, пусть и виртуальный. Он везде, и там, и там востребован. Ему, конечно, с тобой очень интересно — на фоне всего, что его окружает, ты точно резко выделяешься. Прекращать отношения с тобой ему не выгодно — ты для него как окошко в другую жизнь, где он может надышаться вволю. Поэтому не в его интересах принимать какое-то решение, ему и так тепло и уютно — везде любят, везде облизывают, везде он герой и мачо. Все в шоколаде.

Да, в шоколаде.

— Ты сейчас рассуждаешь, как мой папа.

— Ну, если убрать все те резкости, которые он тебе сказал, то он, на самом деле, прав. Прости меня, конечно, пожалуйста.

— Ты хочешь сказать, что я действительно веду себя как доверчивая идиотка?

— Нет, я хочу сказать, что ты влюблена по уши и слабо ориентируешься в реальности. Лерик, ну что ты сразу опустила крылышки — это нормально!

— Что же в этом нормального, Поля? Если следовать твоей и папиной логике, мною тупо пользуются, а я даже не понимаю и не чувствую этого!

— Ну, может быть, и не пользуются, может быть, Леша просто еще не принял никакого решения — такое тоже возможно! Ты просто отвлекись немножко от своих чувств и посмотри на все происходящее трезво: он ведь действительно еще ничего ТАКОГО не сделал, чтобы слепо доверять его словам. Написать можно все, что угодно, но когда еще дело дойдет до дела…

— Прости, но во все эти папины инсинуации с пропиской я в жизни не поверю.

— Никто и не говорит, что речь идет об этом! Просто ты уже заранее придумала себе какую-то сказку, где есть принц на белом коне из Перми, а то, что у этого принца куча недостатков и проблем за спиной, ты как-то в расчет не берешь.

— У нас у всех есть недостатки.

— Я не спорю! Просто не торопись, пожалуйста, тонуть в своих мечтах: встретьтесь хотя бы для начала. Откуда ты знаешь, вдруг он в постели полное бревно? Или постоянно в носу ковыряет?

— Я не против встретиться, только у меня, если честно, уже сил не осталось ждать!

Подруга посмотрела на нее, как на больного ребенка.

— Когда он обещал тебе приехать?

— Пока точной даты мы не обсуждали — с его слов, ему должны дать отпуск в июне-июле…

— Хм, а сейчас середина мая… Не так уж и много времени осталось, вполне себе реально потерпеть.

— Полин, тебе легко рассуждать — «потерпеть». Я уже так устала от этой дурацкой неопределенности.

— А в этом, прости меня, конечно, виновата ты сама!

— То есть — я сама? Ты что, предлагаешь мне поехать в Пермь самой?

— Нет, конечно, еще чего не хватало! Просто мне не понятна эта твоя странная идея хранить ему верность. Зачем? Ты прекрасно в Питере могла отвлечься, у тебя были для этого все возможности — нормальный парень рядом, отдых, куча приятных впечатлений. А ты?

— Поля…

— Ну да, конечно, я не понимаю всех этих твоих возвышенных чувств!.. Ты слишком зациклилась на всей этой истории, она стала слишком много для тебя значить. Будь попроще, живи полной жизнью и оставь этого пермяка на всякий пожарный случай — там ему самое место! Пусть он пока определяется, пусть думает — и фиг бы с ним. Повторяю тебе — пока он еще не сделал ничего такого, чтобы так его одаривать, как это делаешь ты. Жирно слишком!

Она молчала, тупо уставившись окно в окно.

Одаривать… Разве она одаривает?

— Лер, ну ты вспомни сама, как ты еще зимой мне говорила, что мой роман с женатиком — это совершенно бесперспективный вариант. Пустая трата сил и времени. Что ничего из этого никогда не получится! И ты была тогда абсолютно права, от первого до последнего слова. Что же теперь изменилось?

Да, она это говорила. И не только говорила, но и иронизировала. А теперь…

— Ты действительно думаешь, что вся эта история — это лишь мой личный бред?

— Я не знаю, Лерик, — вздохнула Полина. — Это может знать только он сам. Но мне кажется, не стоит строить иллюзии и думать, что эта ваша переписка занимает какое-то уж очень большое место в его жизни. Мужчины — они другие, менее эмоциональные, что ли… Я, конечно, не хочу сказать, что твой папа прав, и ты для этого Леши только развлечение, но и считать, что ты для него значишь что-то уж очень серьезное, тоже не следует.

Лера ничего не ответила, все так же рассматривая пейзаж за окном.

Серьезное.

Не серьезное.

— Лерик, прошу тебя, не грусти. Найди себе кого-нибудь еще, отодвинься от этой истории. Смирись с мыслью, что твой Леша спал со своей женой, спит и будет спать с ней, что это и есть его реальная жизнь, и ничего ты с этим уже не поделаешь. Общайся с ним, если хочешь, даже потрахайся, если очень хочется, но не более того. Вот приедет, посмотрите друг на друга, и потом уже думай — нужен он тебе или нет.

Нужен или нет.

Нужен или нет…

Она прикусила губу и повернулась к Полине:

— Хорошо. Я постараюсь.

Не хочет.

Не нужно.

Господи, что происходит?

Она медленно шла по кривой узкой улице вверх к станции метро — на часах было уже больше 11 вечера, завтра нужно было на работу, и она вдруг ощутила внутри безотчетный липкий страх.

— …а этот пермский прохвост и тут, и там успевает жизни порадоваться: и жену потрахивает, и нашей тетехе сказки про любовь рассказывает!

Она столько раз себя уговаривала, что все на самом деле совсем не так. И иногда ей даже удавалось это. Тяжелее всего было в те дни, когда по каким-то причинам Леша не мог проводить с ней время, ссылаясь на дела, сидение с трехлетним сыном или работу. В такие вечера она чувствовала себя заброшенной и с огромным трудом удерживалась от всякого рода опрометчивых, бессмысленных слов.

— Ну, во-первых, твой папа прав: если бы Леша очень сильно хотел, он бы давно уже к тебе приехал…

Давно бы приехал. Если бы хотел.

— Наобещает тебе с три короба, а когда поймет, что дело жареным запахло и надо отвечать за свои слова, — тихо исчезнет с горизонта. Так ведь вы все у себя в сети там развлекаетесь?

Развлекаетесь…

Он только развлекается?

Она идиотка, да? Глупая, наивная идиотка? И все это время над ней просто смеялись? Как смеются над чем-то изначально примитивным и нелепым?

Зачем, зачем она позволила себе так запутаться во всей этой ситуации? Почему позволила своему тому, другому и бесхитростному «я» так сильно вылезти наружу и поверить во все происходящее? Как же теперь выпутываться? Как перестать выглядеть влюбленным посмешищем?

Когда же, когда она научится держать дистанцию, защищать себя и свою неисправимую наивность от посторонних? Сколько раз ей папа говорил, что всегда лучше помалкивать, уметь сдерживать себя и свои эмоции, а лучше вообще их никуда далеко от себя не отпускать! А теперь?

Может быть, стоит держаться подальше? Взять себя в руки и дать ему понять, что ничего ТАКОГО особенного она к нему не испытывает — тем более что он сам не раз ей твердил, что он не любит навязчивых женщин с их признаниями. А со своими сюсюканиями она быстренько переедет из категории женщин, к которым испытывают какие-то чувства, в категорию женщин, которые этими чувствами только раздражают.

Нет, так дело не пойдет.

Она не из таких.

Она справится с ситуацией. Сохранит холодную голову до тех пор, пока не убедится, что доверять можно. Не позволит взять верх над ней, пусть даже и влюбленной по уши. Пусть сначала докажет, что любит. Пусть сделает хоть что-нибудь, что даст ей понять, что она для него что-то значит.

Она еще не побеждена.

Не побеждена.