11. Решение
— Лерочка, у тебя все в порядке?
Леня Костенко стоял около ее стола, глядя на нее с мягким удивлением.
— Да, — сухо бросила она, не поднимая головы от блокнота с записями. — Все в порядке.
И оставьте меня все, ради бога, в покое!
Прошло больше двух часов с тех пор, как она удалила Лешин номер из своей аськи: ее руки автоматически снимали телефонную трубку, бездумно перебирали бумажки и подкалывали их в папки, она даже отвечала на какие-то вопросы, но ее мысли были от всего этого далеко, безвыходно блуждая в бесконечном лабиринте обид и сомнений.
Значит, женат.
И ладно бы только это.
Так еще и «субботы» до кучи!
Как можно было, зная такое, втянуть ее в отношения и только сейчас сказать ей обо всем этом, мимоходом, почти случайно? А если бы она не спросила, сколько бы все это продолжалось? При всей своей обиде и ярости она была вынуждена признать, что сама во многом виновата — она могла задать подобные вопросы и раньше, а не доводить ситуацию до подобной развязки. Другой вопрос, что ей даже в голову не приходило интересоваться его семейным положением — разве воспринимала она этого пермского мальчишку всерьез?
Выходит, воспринимала.
Но когда, когда все так сильно изменилось в ней? Когда она позволила, чтобы из легкомысленной трескотни эта переписка превратилась для нее в серьезные отношения? Где та легкость, с которой она относилась к этому парню еще месяц назад? Почему сейчас она не может пожать плечами и просто встать и уйти, как должна была бы сделать любая уважающая себя женщина? Более того, она из-за него рассталась с другим, не желая играть в двойную игру…
Выходит, теперь все стало слишком серьезно, раз все, чего ей хочется сейчас, это опустить голову на руки и горько заплакать от обиды и унижения.
Женат…
Контраст между ее мечтами и реальностью был таким разительным, что вся картинка ее мира вдруг сместилась и исказилась. Он живет с другой женщиной, у него есть от нее ребенок, а она представляла себе, как будет гулять с ним по ночным улицам… Он спит с женой и ее обманывает с другими, а она рисовала себе наивные романтические картинки, купившись на пару ласковых слов и банальные комплименты!
Какие же мы, бабы, доверчивые идиотки!
Скотина, ходок!
Сколько у него было этих суббот, что он с таким пренебрежением отзывался о них?
Она будет еще месяц жить воспоминаниями… пока снова созреет…
И это о той, которая, возможно, его любит!
Она почувствовала неосознанную жалость и понимание к этой совершенно незнакомой ей женщине, сродни той, что чувствуют друг к другу двое оказавшихся в одинаковой беде людей.
А эти его простодушные рассказы о рыданиях под дверью…
— Что ты молчишь?
— Слушаю твой голос…
— Хм, он тебе нравится? — она держала около уха трубку, еще полусонная, завернутая в большое теплое одеяло.
— Очень, — со вздохом ответил он. — Такой нежный и ласковый…
Говори, говори еще! Я тоже очень люблю слушать твой голос!
— А что ты делал вчера вечером?
— Гулял по парку и думал.
— О чем?
— Ты так хочешь это знать?
— Я бы тогда не спрашивала!
— Я думал о тебе, — с нежностью прошептал он. — И о том, что между нами происходит…
— Экий ты баловник!
— Дразнишься, да? — В его голосе зазвучало смущение.
— Совсем чуть-чуть!
Как же хорошо им было в субботу вдвоем, когда она еще ничего этого не знала!
Сейчас уже глупо было отрицать очевидный факт — ей не просто нравился этот парень из Перми, она привязалась к нему, прикипела душой. Не зря ее так пугали его разговоры о любви — он несколько раз пытался в глаза сказать ей об этом, вызывая у нее почти напряжение и растерянность. Она свыклась с мыслью, что для нее эта переписка — лишь развлечение, а теперь, когда пришло время принимать решение, она оказалась между молотом собственных чувств и наковальней реальности, отчаянно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
Он ведь даже не попросил ее ни о чем. Не сделал ни одного жеста, не сказал ни одного слова, чтобы ее удержать. Такое создавалось впечатление, что все происходящее ему глубоко безразлично, в то время как она задыхалась от унижения и боли.
Да, она ушла. Иначе было просто нельзя.
Удалила его аську.
Разумно и по-взрослому.
Но почему что-то внутри нее, огромное, теплое, билось как раненая птица, отчаянно протестуя против этой рациональности? Почему она бесконечно возвращается в своих воспоминаниях к его субботнему звонку, словам, которые он ей говорил, к его нежному, ласковому голосу?
— У нас солнышко светит вовсю, представляешь! Так тепло…
— Может, потому, что ты сама и есть солнышко?…
— Ну, не знаю… Просто я сейчас по уши в одеяле, и мне совсем не хочется из-под него вылезать.
— Правда?… — В его голосе послышались игривые нотки. — То есть ты еще в пижамке?
Она сладко потянулась:
— Нет, я не люблю пижамки. Предпочитаю шелковые короткие ночнушки на голое тело…
— Так-так, — заинтересованно протянул он. — А можно с этого места поподробнее?….
Она покачала головой, еле сдерживая слезы.
Все было так искренне и нежно…
Может быть, ей не стоило так резко все разрывать? Ведь если разобраться, что он должен был ей сказать? Просить ее продолжать отношения, хотя он женат? Глупо. Да, он должен был все рассказать ей раньше, да просто обязан… Но между ними все было так хрупко и невесомо — может быть, он просто побоялся во всем признаться ей?
— Жаль, что я сейчас не рядышком с тобой…
— А что бы ты сделал?
— Я бы склонился над тобой и накрыл бы тебя одеялком…
Она мечтательно улыбнулась и закрыла глаза, вслушиваясь в ласковый шепот в трубке.
— А еще?
— И тихонько прошептал бы тебе на ушко…
— Что прошептал?
— Что ты самая прекрасная девушка на земле…
— Правда?
— Я бы гладил твои волосы, а ты бы спала… Сладко-сладко.
Но даже если это правда… Даже если она придет к нему сама сейчас, как это будет выглядеть? Не воспримет ли он ее возвращение как само собой разумеющийся факт и не решит, что она приползла к нему, как все его прежние девицы? Не перестанет ли он ее после этого уважать, осознав, что добился взаимности? Ведь если бы он испытывал к ней хоть какие-нибудь чувства, разве он не попытался бы ее удержать? Не попытался хотя бы поговорить или написать ей? Хоть слово, хоть полслова?… Она уже в который раз за эти бесконечные часы смотрит на зеленый цветок аськи с надеждой, что …
Лера, о чем ты вообще говоришь? Он женат…
Да, женат, ну и что? Но, в конце концов, люди разводятся, если отношения в семье не сложились, такое тоже бывает. И, кажется, он ей сказал, что они живут с женой только из-за ребенка… Почему именно ее случай не должен стать исключением из правил? Разве в нее нельзя влюбиться? Так искренне и сильно, чтобы построить с ней другие, новые отношения?
И теперь все свои мечты и надежды бросить вот так из страха перед банальными предрассудками?
— Скажи мне, о чем ты сейчас думаешь?
— Я не знаю, не могу тебе сказать. Столько всего внутри…
— Леш, ну пожалуйста… Скажи мне.
Пауза.
Его дыхание.
— Я хочу быть рядом с тобой. Заботиться о тебе…
— Правда?
— Хочу увидеть твою улыбку, заглянуть в твои глаза. Просто взять тебя за руку…
— Не боишься? Вдруг я тебе не понравлюсь?…
— Нет, не боюсь…
— И ты потанцуешь со мной?
— Конечно, потанцую!
— Только, Леш… я ведь не умею танцевать!
— Не беда! Зато я умею! Ты не волнуйся, у нас все получится!
Все получится. Получится.
— Ты счастлив?..
— Да, очень! А ты?
Она закрыла на секунду глаза и прислушалась к самой себе.
Хорошо. Солнечно. Бесконечно.
— Да…
Она подняла глаза на часы — было уже больше восьми вечера, офис был пуст. Кажется, у нее уже входит в привычку засиживаться здесь допоздна…
Она со вздохом начала убирать в шкаф разобранные по датам папки, чувствуя, как подбирается к горлу огромный комок слез.
Где он сейчас? О чем думает?
Не написал. Так ни слова и не написал.
Может быть, ему действительно на все наплевать? Ну, ушла и ушла…
Она еще раз взглянула на зеленый цветок аськи и, покачав головой, выключила компьютер.
Это было правильно, Лера. Ты все сделала правильно.
Да, правильно. Только почему мне от этого так безумно хреново?
* * *
Она проснулась утром разбитая, так и не придя ни к какому решению. Ее гордость, ее самолюбие восставали от одной мысли, чтобы первой пойти на контакт, но сердце, подлое, слабое сердце стучалось настойчиво и неустанно, не желая мириться с доводами разума.
В конце концов, ведь не разругались же они в пух и прах… И она имеет полное право сказать ему «привет»…
Да уж. Воображаю, как раздуется его самомнение после всех этих суббот. Он ведь к ней даже остатки уважения потеряет, которые она еще умудрилась сохранить.
Ну хорошо, просто постучаться к нему.
Просто сказать привет.
Ничего не значащий разговор.
Что в этом ужасного?
Вообще-то ничего. Только ведь его аськи у нее больше нет…
Придя в офис, первое, что она сделала — это залезла в поисковик ICQ и ввела в строчку поиска Лешин ник. Через пятнадцать секунд ее удивленному взгляду предстал бесконечный список ников flame с незнакомыми ей именами и фамилиями, но ничего похожего на Лешин среди них она не обнаружила.
Черт, черт, черт!
Что у нее еще осталось?
Ах, да! Почта!
И телефон….
У обоих вариантов были свои плюсы и минусы. Можно было написать письмо, наплести какую-нибудь чушь про случайное удаление и попросить номер. Пусть все будет шито-крыто белыми нитками, но это позволит сохранить хоть какое-то чувство собственного достоинства. Минусом же этого способа была необходимость ждать ответа — и неизвестно, сколько времени, в течение которого она реально сойдет с ума.
Что-что, а ждать она никогда не любила и не умела.
С телефоном все было гораздо проще — можно было не только получить моментальный ответ, но и услышать интонацию, голос, то есть то, чего в аське не получится никогда. Так она хотя бы все сразу поймет, и у нее не останется никаких иллюзий…
Позвонить.
Просто попросить номер.
Ну, удалила.
Ну, случайно.
Рассмеется? Прекрасно, значит, ему действительно на все наплевать, и все ответы будут сразу получены.
Дождавшись, пока АТС освободится от звонков, она быстро набрала пермский номер.
Рука предательски дрожала, и она сделала глубокий вдох.
Лешка….
— Алле?
Голос в трубке был незнакомый, низкий, полубасом. Если это офис, то, судя по времени, у них там сейчас самый разгар рабочего дня.
Он пошлет ее.
Точно пошлет.
Или сделает вид, что не узнал.
И будет прав.
О Господи…
— Здравствуйте, а можно Алексея?
— Вам какого?
Опа! А и правда, какого?
Она ведь не знает ни фамилии, ни отдела, ни должности!
— Он занимается компьютерами.
Господи, что она несет?
— Ну, девушка, вы знаете, мы тут все ими занимаемся. — Незнакомец рассмеялся, и у нее вырвался нервный смешок.
Вот это здорово…
Значит, целый отдел. И все Леши????
— Вам Цветкова или Озерова?
Она судорожно попыталась вспомнить хотя бы какую-нибудь деталь, хотя бы что-нибудь, что он рассказывал ей о своей работе, но ничего в голову не приходило.
Может, просто тупо бросить трубку?
О черт, черт, черт!
— Ну, дайте мне любого, а мы уж вместе разберемся, что к чему…
— Леха!
По голосу она его точно должна узнать! Ну, не может же быть двух Леш с одинаковыми голосами? В конце концов, мало ли странных девушек звонит в отдел техподдержки…
— Да?
Это был он.
Голос был не таким мягким, каким она привыкла его слышать, но это был он.
У нее внутри все скрутилось в спираль, и она застыла на рабочем стуле, вцепившись в телефонную трубку похолодевшими пальцами.
— Привет. — Она вложила в свой голос всю непосредственность, какую только возможно. — Это Лера из Москвы.
Секунда.
Долгая, как падение в ночном небе без звезд.
— Привет…
Она узнала эту интонацию безошибочно — знакомый голос тут же смягчился, стал приглушенным, словно его подслушивали.
Уффф, ну все не так страшно. По крайней мере, он не ведет себя как зазнавшийся индюк при ее появлении…
— Ты извини, что дергаю тебя на работе, — стараясь говорить спокойно, продолжила она, — я случайно удалила твою аську из списка. Можешь мне ее скинуть в почту?
— Да, конечно! — без промедления ответил он. — Сейчас сброшу.
Уффф.
Сбросит.
Ей вдруг стало легче — бьющаяся внутри птица перестала махать крыльями, и она, все еще держа у уха трубку, откинулась на спинку рабочего кресла.
— Я там у тебя никого не напугала? Я просто не знала твою фамилию, и мне предложили двух Леш на выбор…
— Нееет, — улыбнулся он, — я быстро нашелся.
— Отлично! Тогда жду твое письмо!
— Да, я сейчас пришлю!
Письмо появилось во входящих через минуту — она быстро набрала в поисковике номер, и знакомый ник вновь появился в списке.
flame
привет J
Очаровашка
привет..)) спасибо тебе, что откликнулся.
Надо что-то сказать, что-то написать…
Очаровашка
надеюсь, я была не слишком резка и тебя не обидела… приношу свои извинения, во всяком случае…
flame
:) нет, я не обиделся… не стоит извиняться, все правильно, надо было тебе все сразу сказать… сам виноват…
Да уж, что теперь скажешь… Во всяком случае, после всего, что было, лучше честно сказать о своих эмоциях, чем продолжать строить из себя беспечную веселушку…
Очаровашка
мне вдруг стало так больно, извини… давненько я так не позволяла себе расслабляться… глупо получилось.
Во всяком случае, это даст ему понять, что она ни на что не претендует и ничего не требует. И не держит зла…
flame
не извиняйся, я это заслужил!!!! человеку свойственны слабости… даже самому сильному…
Она может поделиться с ним тем, что ей было больно. Ведь каждому из них сейчас больно…
Очаровашка
вдруг так захотелось праздника, романтики, чего-то необычного… какой-то красивой мечты… а тут такое…
Скажи хоть слово. Дай мне знать, что тебе не все равно…
flame
(без слов)…….
Да уж, что здесь скажешь. Ее мечты и иллюзии — это лишь ее мечты и иллюзии.
flame
Очароваша, извини, мне пора, убегаю, если что, пиши…
Она подняла глаза на часы — у него был конец рабочего дня.
Ну что ж, сказка закончилась. И ради нее и этого разговора он точно не останется. А это значит, что, по-хорошему, ему на всю эту историю наплевать.
Вот и все.
Очаровашка
пока
flame
пока…
Остаток рабочего дня она провела как во сне, то и дело открывая аську и просматривая историю их переписки за последние два дня.
Как все глупо и бессмысленно заканчивается.
А ей больно.
И все, чего она хочет — это вновь вернуться назад в тот мирок, в котором ей было так тепло и хорошо. Стоит ли ради этого собраться с силами и дойти до конца, сказав ему о том, что она действительно чувствует?
Пусть он сказал ей все это вчера, но ведь не скрыл ничего, а сказал! А это означает, что не такой уж он и циник, если поставил ее в известность о том, что он женат. А субботы… Он ведь расстался с ней в прошлые выходные, так же как и она рассталась с Игорем в эти. В чем же тогда ей его винить? В том, что он захотел быть с ней искренним?
Разве не этого хочет и она сама?
Разве не в этом и состояла прелесть их отношений, пусть еще таких хрупких и тонких? И если он всегда слушал ее, то…
Господи, как же страшно!
А если он не ответит? Если проигнорирует или напишет какую-нибудь банальность?
Она смотрела на пустое окошко аськи, не в силах выбрать одну-единственную траекторию движения.
Скажи ему, Лера.
Скажи.
Ведь ничего другого уже не остается. Все остальное будет лишним.
Очаровашка
Знаешь, сижу сейчас перед компьютером, уже почти восемь вечера, прорва работы, строчу, расчистила жесткий диск (хлама там разного набралось, уму не растяжимо), глаза оторвала от экрана — уже полутьма в офисе, охрана внизу телевизор смотрит… усмехнулась я в этот экран — и слезы хлынули… так по-детски, как у маленького ребенка… когда он уже держит в руках свою маленькую мечту, и вдруг она тает в пальцах как дым… сижу, на губах улыбка, а по щекам льются слезы… смеюсь над собой, и слезы остановить не могу… и чувство такое глупое внутри, ты не поверишь… мне вдруг так захотелось, чтобы все, что ты мне писал за последнюю неделю, стало правдой… безумной, сумасшедшей правдой… какая глупость, не так ли?!..
скажи мне, пожал ли ты плечами в тот момент?! Я пожала… поначалу, а потом вдруг вспомнила танцпол, и твои письма по утрам… в ту секунду я устала быть сильной… хотелось, чтобы ты настоял, проявил желание, хотелось не задумываться о будущем и ничего не предполагать… я далеко сейчас… сама не знаю, в каких дебрях брожу и о чем думаю… я так давно не позволяла себе ничего хотеть… даже не знаю — зачем я тебе это пишу… но мне хочется, чтобы на секунду восстановилась та тоненькая ниточка, которая была… в данную минуту, когда ты еще не знаешь, что я это пишу… скорее всего, я сама себя обманываю, и ничего не существовало, все было только милой игрой… непростительное заблуждение… но все же я все еще здесь…
Мне плохо без тебя.
Мне без тебя плохо.
Очаровашка
почувствуй… всего лишь почувствуй в этот момент меня… без слов и объяснений… не говори мне правильных слов, я их и так знаю… скажи мне …. — либо ничего уже не говори.
Она еще раз перечитала оба сообщения, и, вновь взглянув на офисные часы, начала выключать компьютер.
Он получит это завтра.
И один Бог знает, как отреагирует.
Ей остается только ждать.
Ждать и надеяться.
Она взяла со стоящего рядом стула сумку и повернулась, чтобы еще раз взглянуть на рабочий стол.
Экран монитора погас.
