Глава 4
Не нахожу себе места. Кристиан ушел в кабинет и не выходит целый час. Я пыталась читать, смотреть телевизор, загорать — загорать одетой! — но не могу расслабиться, не могу избавиться от тревоги. Переодеваюсь в шорты и майку, снимаю дорогущую побрякушку и отправляюсь на поиски Тейлора.
Нахожу его в салоне перед кабинетом Кристиана.
— Миссис Грей. — Он отрывается от романа Энтони Берджеса.
— Я бы хотела пройтись по магазинам.
— Конечно, мэм. — Тейлор поднимается.
— И я хотела бы взять «джет-скай».
Он открывает рот.
— Э-э-э… — Тейлор озадаченно хмурится, не зная, что сказать.
— Не хотелось бы беспокоить из-за этого Кристиана.
Он вспыхивает.
— Миссис Грей… э… я не думаю, что мистеру Грею это понравится, а мне хотелось бы сохранить за собой работу.
Ой, да ради бога! Мне так и хочется закатить глаза, но вместо этого я поступаю наоборот: тяжело вздыхаю, выражая покорность судьбе и возмущение тем, что меня уже лишили возможности распоряжаться собой. С другой стороны, я совершенно не хочу, чтобы Кристиан злился на Тейлора или, если уж на то пошло, на меня. Решительно подхожу к двери, стучу и вхожу. Кристиан сидит за письменным столом красного дерева. Оторвавшись от «блэкберри», он вопросительно смотрит на меня.
— Андреа, подожди, пожалуйста, — говорит Кристиан в телефон. Лицо у него серьезное, выражение терпеливо-выжидательное. Черт. Почему я постоянно чувствую себя школьницей в кабинете директора? Еще вчера этот человек надевал на меня наручники. Я не должна его бояться, он мой муж, черт возьми. Расправляю плечи, растягиваю в улыбке губы.
— Я собираюсь за покупками. Возьму с собой охранника.
— Конечно. Возьми братьев и Тейлора. — Судя по тому, что никаких дальнейших вопросов не следует, случилось что-то по-настоящему серьезное. Я стою, смотрю на него, но могу ли чем-то помочь?
— Что-то еще? — Хочет, чтобы я ушла. Вот черт.
— Тебе что-нибудь надо? — спрашиваю я.
Он улыбается своей милой, смущенной улыбкой.
— Нет, детка, ничего. Обо мне тут позаботятся.
— Хорошо. — Хочу поцеловать его — он ведь мой муж. Решительно подхожу к столу, целую в губы, чем немало его удивляю.
— Андреа, я перезвоню. — Кристиан откладывает «блэкберри», заключает меня в объятья и целует — страстно, с желанием. Потом отпускает.
Я перевожу дух.
— Ты меня отвлекаешь. Мне нужно поскорее со всем разобраться и вернуться к тебе. — Он проводит пальцем по моей щеке, поглаживает подбородок.
— Ладно. Извини.
— Пожалуйста, не извиняйтесь, миссис Грей. Мне нравится, когда вы меня отвлекаете. Идите, потратьте немного денег. — Он убирает руки.
— Так и сделаю. — Я притворно улыбаюсь и иду к двери. Мое подсознание качает головой и поджимает губы. «А ведь ты не сказала ему, что хочешь взять „джет-скай“», — укоризненно напоминает оно. Я не слушаю… Гарпия.
Тейлор терпеливо ждет в салоне.
— С командованием все согласовано. Можно отправляться? — Я улыбаюсь, маскируя нотку сарказма. А вот Тейлору скрывать нечего, и он улыбается открыто, не скрывая восхищения.
— После вас, миссис Грей.
Потом Тейлор подробно объясняет мне систему управления «джет-скаем». Спокойный, уверенный в себе, хороший учитель. Моторка уже покачивается на тихой воде у борта яхты. Гастон смотрит прямо вперед из-под надвинутого на глаза козырька, у руля застыл один из матросов «Прекрасной леди». Со мной трое — и только лишь потому, что мне вздумалось пройтись по магазинам. Какая нелепость.
Застегивая спасательный жилет, беззаботно улыбаюсь Тейлору. Он подает руку, помогает мне сойти на «джет-скай».
— Ремешок ключа зажигания наденьте на запястье, миссис Грей. Если вы случайно упадете за борт, двигатель автоматически выключится, — инструктирует он.
— О'кей.
— Готовы?
Я киваю.
— Когда отойдете от яхты примерно на четыре фута, нажмите кнопку зажигания. Мы последуем за вами.
— О'кей.
Тейлор отталкивает «джет-скай» от моторки, и гидроцикл плавно уходит в сторону. Он кивает, и я нажимаю кнопку зажигания. Двигатель отзывается рокотом.
— Хорошо, миссис Грей, только полегче! — кричит Тейлор. Я добавляю газу. «Джет-скай» прыгает вперед, но мотор тут же глохнет. Черт! А ведь у Кристиана получается так легко. Повторяю попытку — результат тот же. Да что ж такое!
— Не так резко, миссис Грей! — кричит Тейлор.
— Да, да, да, — бормочу я и мягко давлю на рычаг. Гидроцикл опять прыгает, но на этот раз мотор не глохнет. Да! Получилось! Ха-ха, мы мчимся!
Хочется кричать, пищать и вопить, но я сдерживаюсь. Ухожу от яхты в глубь бухты. За спиной у меня — ровный рокот моторки. Я добавляю газу, и гидроцикл рвется вперед. Теплый ветерок треплет волосы, брызги разлетаются по сторонам — я чувствую себя свободной. Но как качает! Неудивительно, что Кристиан не пускает меня к рулю.
Вместо того чтобы повернуть к берегу, я делаю широкий круг. Вот это здорово! Стараясь не замечать следующих за мной Тейлора и остальных, иду на второй круг и в этот момент замечаю на палубе «Прекрасной леди» Кристиана. Он вроде бы смотрит на меня, но наверняка сказать трудно. Я смело поднимаю руку и приветственно машу ему. Кристиан напоминает каменное изваяние, но на мое приветствие все же отвечает, хотя жест получается немного скованный. Выражение его лица определить трудно, но что-то подсказывает, что присматриваться не стоит, и я поворачиваю к берегу. Средиземное море сверкает и искрится под послеполуденным солнцем. Я сбрасываю газ и жду, чтобы Тейлор пришел к причалу первым. Лицо у него хмурое, и мне делается не по себе, а вот Гастон как будто посмеивается втихомолку. Уж не случилось ли что-то, охладившее галло-американские отношения? Хотя, скорее всего, проблема все-таки во мне. Гастон выскакивает на причал, и, пока он возится со швартовыми, Тейлор руководит моими маневрами. Я осторожно, без рывков, подвожу гидроцикл к моторке. Тейлор немного смягчается.
— Просто выключите зажигание, миссис Грей, — говорит он и, ухватившись за руль, подтягивает «джет-скай» к причалу и подает мне руку. Я перебираюсь в моторку и сама удивляюсь собственной ловкости — даже не упала.
— Миссис Грей. — Тейлор нервно моргает, и щеки его снова розовеют. — Мистеру Грею не очень нравится, что вы катаетесь на гидроцикле.
Охранник только что не ежится от смущения, и я понимаю, что у него уже состоялся неприятный разговор с Кристианом. Что же мне с тобой делать, мой бедный, патологически мнительный муж!
Я безмятежно улыбаюсь.
— Понимаю. Мистера Грея здесь нет, и если ему не очень что-то нравится, то он сам скажет мне об этом, когда я вернусь.
Тейлор кивает.
— Хорошо, миссис Грей, — говорит он спокойно и подает мне сумочку.
Сходя на пристань, я ловлю его вымученную улыбку, и мне тоже хочется улыбнуться. Мне нравится Тейлор, но слушать его упреки я не намерена. Ни его, ни отца, ни мужа.
Черт, Кристиан просто бешеный, а ведь у него сейчас и без меня забот хватает. И о чем я только думала?
В сумочке начинает вибрировать «блэкберри». Достаю. Мелодия Шаде «Твоя любовь — Король» — этот рингтон у меня только для Кристиана.
— Привет.
— Привет.
— Вернусь на моторке, так что не злись.
— Э… — Он явно удивлен.
— Но было здорово, — добавляю я шепотом.
Кристиан вздыхает.
— Что ж, миссис Грей, не стану вам мешать. Развлекайтесь как хотите, только, пожалуйста, будьте осторожны.
Вот так! Мне позволено развлекаться!
— Буду. Тебе нужно что-нибудь из города?
— Только одно: чтобы ты вернулась целая и невредимая.
— Постараюсь угодить, мистер Грей.
— Рад это слышать, миссис Грей.
— Наша цель — угодить, — отвечаю я со смехом.
— Мне звонят, — с улыбкой говорит он. — Пока, детка.
— Пока, Кристиан.
Разговор закончен. Кризис с «джет-скаем» предотвращен. Машина уже ждет, и Тейлор открывает дверцу. Я подмигиваю ему, и он, вздыхая, качает головой.
Устроившись на заднем сиденье, отправляю мейл.
От кого: Анастейша Грей
Тема: Спасибо
Дата: 17 августа 2011 г. 16:55
Кому: Кристиан Грей
За то, что не очень ворчал.
Ваша любящая супруга
ххх
От кого: Кристиан Грей
Тема: Стараюсь оставаться спокойным
Дата: 17 августа 2011 г. 16:59
Кому: Анастейша Грей
Не за что.
Возвращайся целая и невредимая.
Это не просьба,
х
Кристиан Грей,
генеральный директор холдинга «Грей энтерпрайзес» и твой заботливый муж
Я невольно улыбаюсь. Мой тиран.
И с какой это стати мне так захотелось пройтись по магазинам? Ненавижу шопинг. Впрочем, в глубине души я знаю почему — и потому решительно шагаю мимо «Шанели», «Гуччи», «Диора» и прочих фирменных бутиков и в конце концов нахожу лекарство от терзающей меня хвори в маленьком тесном магазинчике для туристов. Это серебряный ножной браслетик с крохотными сердечками и колокольчиками. Звенит очень мило, а стоит всего пять евро. Покупаю и тут же его и надеваю. Вот это — мое, то, что мне нравится. И сразу становится легче и покойнее. Я не хочу терять связь с той девчонкой, которой нравилось такое. В глубине души понимаю, что на меня давит не только сам Кристиан, но и его богатство. Привыкну ли когда-нибудь к нему?
Тейлор и Гастон, как и положено, следуют за мной по запруженным прохожими послеполуденным улочкам. В какой-то момент я даже забываю об их присутствии. Хочу купить что-нибудь Кристиану. Что-то, что отвлекло бы его от случившегося в Сиэтле. Но что купить человеку, у которого есть всё? Я останавливаюсь посередине небольшой площади, окруженной магазинчиками, и осматриваюсь. Замечаю магазин электроники и сразу вспоминаю посещение галереи и наш поход в Лувр… Венеру Милосскую… В памяти всплывают слова Кристиана: «Мы все можем оценить женские формы. Мы любуемся ими в мраморе и масле, атласе и на пленке».
Идея приходит сама собой. Смелая идея. Вся проблема в том, чтобы не ошибиться с выбором, и в этом мне может помочь только один человек. Достаю из сумки «блэкберри» и звоню Хосе.
— Кто… — сонно бормочет он.
— Это я, Ана.
— Ана? Ты хотя бы представляешь, который час? — недовольно спрашивает он. Фу ты, я совсем забыла про разницу во времени.
— Извини.
— Ты где? Все в порядке? — Тон меняется на озабоченный.
— Я в Каннах, на юге Франции, и у меня все в порядке.
— На юге Франции, вот как? В каком-нибудь шикарном отеле?
— Э… Вообще-то нет. Мы здесь на лодке.
— На лодке?
— То есть на яхте. Это большая лодка, — поясняю я со вздохом.
— Понятно. — Потянуло холодком. Черт, не стоило ему звонить. Только этого мне и не хватает.
— Послушай, мне нужен твой совет.
— Мой совет? — Он, похоже, поражен. — Конечно. — Уже гораздо дружелюбнее.
Я излагаю свой план.
Через два часа Тейлор помогает мне подняться из моторки на палубу яхты. Гастон с матросами ставит на место гидроцикл. Кристиана нигде не видно, и я торопливо прохожу в нашу каюту — завернуть подарок. На душе по-детски легко и радостно.
— Долго же вас не было. — Я вздрагиваю. Поворачиваюсь — Кристиан стоит в дверях каюты и внимательно на меня смотрит. Вот те на. А если история с «джет-скаем» еще не закончилась? Или ситуация с пожаром в офисе серьезнее, чем казалось?
— У тебя в Сиэтле все под контролем? — осторожно спрашиваю я.
— Более или менее, — немного раздраженно отвечает он и чуть заметно хмурится.
— А я кое-что купила. — Я надеюсь хоть немного поднять ему настроение, вот только бы его раздражение не было направлено на меня. Он тепло улыбается — значит, все в порядке.
— И что же ты купила?
— Вот это. — Я ставлю ногу на кровать и демонстрирую браслет.
Кристиан подходит ближе, трогает, наклонившись, колокольчики у меня на лодыжке, хмурится, заметив красную полоску, и проводит по ней пальцем. Щекотно.
— Симпатично.
— И вот это. — Я протягиваю коробку, надеясь в глубине души, что подарок все же отвлечет его от проблем.
— Это мне? — удивленно спрашивает Кристиан. Я робко киваю. Он берет коробку и осторожно встряхивает. По-мальчишески широко ухмыляется, садится рядом со мной на кровать, наклоняется и целует. — Спасибо.
— Ты же еще не открыл.
— Неважно. Что бы там ни было, оно мне уже нравится. — Он смотрит на меня сияющими глазами. — Я нечасто получаю подарки.
— Тебе трудно что-то купить. У тебя все есть.
— У меня есть ты.
— Да, есть. — Я улыбаюсь ему. — И еще как есть.
Кристиан быстро расправляется с бумагой.
— «Никон»? — Он озадаченно смотрит на меня.
— Знаю, у тебя есть компактная цифровая камера, но эта будет для… э… для портретов и всякого такого. К ней два объектива.
До него никак не доходит.
— Сегодня, в галерее, тебе понравились фотографии Флоранс Делль. Я помню, что ты сказал в Лувре. И, конечно, те снимки… — Я сглатываю, изо всех сил стараясь не думать о картинках в шкафу.
Он замирает, начиная понимать, о чем идет речь, и я торопливо, боясь, что вот-вот сорвусь, продолжаю:
— Я подумала, что ты мог бы… что тебе, может быть, захочется… ну, сфотографировать меня.
— Сфотографировать… тебя?
Позабыв о коробке на коленях, Кристиан во все глаза смотрит на меня. Я отчаянно киваю, пытаясь предугадать его реакцию. Он наконец переводит взгляд на коробку, почтительно проводит пальцами по глянцевым картинкам.
О чем он думает? Реакция совсем не та, которой я ждала, и мое подсознание уже посматривает на меня сердито, как на тупую домашнюю скотинку. Кристиан всегда ведет себя непредсказуемо. Снова смотрит на меня, и в его глазах… что, боль? Черт… теперь-то что?
— Почему ты подумала, что мне этого захочется?
Нет, нет, нет! Ты же сам сказал…
— А тебе не захочется? — спрашиваю я, отказываясь слушать подсознание, которое не верит, что кто-то может пожелать иметь мои эротические фотографии.
Кристиан сглатывает, приглаживает волосы. Такой потерянный, такой смущенный. Вздыхает.
— Для меня такого рода снимки были обычно чем-то вроде страховки. Я знаю, что долго рассматривал женщин только как объект. — Он останавливается, неловко пожимает плечами.
Что? К чему это ведет?
— И ты думаешь, что, фотографируя меня, тоже будешь видеть только объект?
— Ох… — Кристиан как будто сдувается. Кровь отливает от лица. Он жмурится. — Все так сложно, — шепчет он и открывает глаза. В них тревога, настороженность и что-то еще.
Черт. В чем тут проблема? Что так на него подействовало? Я? Я со своими расспросами о его биологической матери? Пожар в офисе?
— Почему ты так говоришь? — шепотом спрашиваю я, чувствуя, как к горлу подступает паника. Я думала, он счастлив. Думала, мы счастливы. Думала, что принесла ему счастье. Я не хочу смущать его, путать. Мысли разбегаются. Откуда эта внезапная перемена? Он не видел Флинна почти три недели. И это причина? Поэтому он такой пришибленный? Может, позвонить Флинну? И тут меня осеняет. Такие моменты необычайной ясности и глубины случаются крайне редко: пожар, «Чарли Танго», «джет-скай»… Он же просто боится. Боится за меня. А полоски от наручников довели его до точки. Кристиан переживал из-за них весь день и совсем запутался, потому что не привык испытывать неудобства, причиняя боль. От этой мысли мне делается нехорошо.
Он пожимает плечами и снова бросает взгляд на мое запястье, где еще недавно болтался купленный им браслет. Есть!
— Послушай, это ровным счетом ничего не значит. — Я поднимаю руку, демонстрируя еле видный рубец. — Ты дал слово. Да что там, вчера было здорово. Интересно. Перестань изводить себя — мне нравится жесткий секс, я тебе и раньше говорила.
Я заливаюсь краской и из последних сил сдерживаю подступающую панику. Он смотрит на меня пристально, но о чем думает? Может, анализирует сказанное мной? Я сбиваюсь с мысли.
— Это из-за пожара? Думаешь, пожар как-то связан с «Чарли Танго»? Ты поэтому беспокоишься? Поговори со мной… пожалуйста.
Кристиан смотрит на меня молча, и между нами снова пролегает молчание. Вот же гадство! Знаю, от него уже ничего не добьешься.
— Не надо выдумывать лишнего, — негромко выговариваю я, и слова отдаются эхом, тревожа память из недавнего прошлого — его собственное высказывание о том дурацком контракте.
Я наклоняюсь, беру у него с колен коробку и открываю. Он наблюдает за мной пассивно, словно я — какое-то забавное существо с другой планеты. Услужливый продавец уже подготовил камеру к работе, и я достаю ее и снимаю с объектива крышку. Навожу на Кристиана, и рамку видоискателя заполняет его прекрасное обеспокоенное лицо. Я нажимаю кнопку и удерживаю, сохраняя для потомства десять цифровых картинок озабоченного Кристиана.
— Ладно, тогда объектом будешь ты. — Снова нажимаю затвор. На последнем кадре его губы едва заметно вздрагивают. Жму еще, и на этот раз он улыбается — блекло, но все же… Я не отпускаю кнопку и вижу, как напряжение уходит, отпускает. Кристиан расслабляется, и я тихонько хихикаю. Слава богу. Мистер Непостоянство вернулся — и я как никогда рада его видеть.
— Э, это же вроде бы мой подарок, — шутливо ворчит он.
— Предполагалось, что будет весело, а вышло так, что теперь камера — символ женского доминирования, — отрезаю я, делая еще несколько кадров и видя на крупном плане, как меняется выражение прекрасного лица. В какой-то момент глаза Кристиана темнеют, и в чертах проступает что-то хищное.
— Так ты этого хочешь? Доминирования и подавления? — обманчиво мягким голосом спрашивает он.
— Нет, не хочу. Нет.
— Я ведь могу подавить вас по-крупному, миссис Грей, — зловещим тоном обещает Кристиан.
— Знаю, что можете, мистер Грей. И вы часто это делаете.
Он моргает, лицо вдруг вытягивается. Черт, что еще? Опускаю камеру и вопросительно смотрю на него.
— Что не так? — Мой голос звучит разочарованно. Ну же, скажи!
Молчит. Злится. Я снова поднимаю камеру.
— Так что случилось?
— Ничего, — говорит Кристиан и вдруг исчезает из видоискателя. Одним движением сметает на пол коробку из-под камеры, хватает меня, толкает на кровать и… вот он уже сверху.
— Эй! — Я успеваю сделать еще несколько снимков — Кристиан улыбается, и намерения у него самые недобрые. В следующий момент камера уже у него в руках, и фотограф оказывается в роли субъекта — Кристиан направляет объектив на меня и щелкает затвором.
— Итак, миссис Грей, хотите, чтобы я вас сфотографировал?
Я не вижу его лица — только всклокоченные волосы и сломанный ухмылкой безупречно вылепленный рот.
— Что ж, для начала, думаю, запечатлеем вас смеющейся.
Он безжалостно щекочет меня под ребрами, и я пищу, хохочу и верчусь под ним, безуспешно пытаясь схватить за руку и прекратить истязание. Его рот растягивается в ухмылке, а камера продолжает щелкать.
— Не надо! Прекрати! — кричу я.
— Шутишь? — Он откладывает камеру и пускает в ход вторую руку.
— Кристиан! — выдавливаю я, задыхаясь от смеха. Раньше он никогда меня не щекотал. Черт, да прекрати же! Я мотаю головой, пытаюсь вывернуться из-под него, толкаю обеими руками, но он неумолим, и роль беспощадного палача ему явно по вкусу.
— Перестань! — умоляю я, и он вдруг останавливается. Хватает меня за руки, прижимает их к подушке, привстает… Я никак не могу отдышаться. Он тоже. Смотрит на меня… как? Я замираю. Как? Удивленно? Восхищенно? С любовью? Ну и дела. Этот взгляд!
— Ты. Так. Прекрасна, — выдыхает он.
Смотрю на него, на его милое, дорогое, божественное лицо, и он вглядывается в меня так, словно видит впервые в жизни. Наклоняется, закрывает глаза, целует… Его восторг, неумеренная радость, восхищение — это как звонок для моего либидо. Даже не верится, что это все из-за меня. Ох… Он отпускает мои руки, просовывает ладони мне под голову, запускает пальцы в волосы, и я поднимаюсь ему навстречу, наполняюсь его желанием, отвечаю на его поцелуй. А поцелуй вдруг уже другой — не милый, сладкий, восхищенно-почтительный, но греховный, порочный, глубокий, жадный. Язык вторгается в мой рот не дарителем, а завоевателем, жадным и отчаянным, спешащим взять… Желание бежит по жилам, пробуждает мышцы и связки, отдается волнующей дрожью.
Что же не так?
Кристиан резко вздыхает.
— Что ты со мной делаешь, — бормочет он с рвущим душу отчаянием и вдруг опускается на меня, вдавливает в матрас — одной рукой держит за подбородок, другой шарит по телу, мнет груди, гладит по животу, бедрам, тискает снизу. Он снова целует, раздвигает мне ноги коленом, вжимает меня в себя, и его желание рвется через одежду, его и мою. Мой вздох и стон глохнут под его губами, я таю в жаре его страсти. Где-то далеко тревожно звенят колокольчики, но я не желаю их слышать, потому что знаю: он хочет меня, нуждается во мне, не может без меня и это — его любимая форма общения со мной, его самовыражения. Забыв обо всем, отбросив осторожность, я целую его, зарываю пальцы в его волосы, сжимаю кулаки и впитываю его вкус и запах.
О, Кристиан, мой Кристиан…
Он вдруг поднимается, стаскивает меня с кровати, и я стою перед ним, растерянная и ошеломленная. Он расстегивает пуговицы у меня на шортах, падает на колени, стаскивает их и заодно трусы… Не успев опомниться, я снова на кровати, под ним, и он уже рвет «молнию» на брюках. Боже, он даже не раздевается, даже не снимает с меня майку. Никакого вступления — он вонзается в меня с ходу, и я вскрикиваю, скорее от удивления, чем от чего-то еще…
Я слышу хрипящее дыхание над ухом.
— Да, да, да… — Он замирает, приподнимается и вгоняет еще глубже, вышибая из меня стон.
— Ты нужна мне, — хрипит Кристиан. Он пробегает зубами по моему подбородку, по скуле, покусывает и посасывает, потом снова целует — без нежностей, требовательно и алчно. Я обхватываю его руками, обвиваю ногами, сжимаю и не отпускаю, словно хочу выдавить все, что тревожит его, не дает покою. Он начинает двигаться, как будто пытается вскарабкаться внутри меня. Снова и снова, выше и выше, отчаянно, безумно, подчиняясь древнему инстинкту. Захваченная заданным им сумасшедшим темпом, я отдаюсь ему полностью, без остатка. Что гонит его? Что тревожит? Вопросы остаются без ответа, потому что мысль не успевает за телом, которое уносится выше и выше на волне безумных ощущений, отвечая выпадом на выпад, ударом на удар. Я слышу натужное, шипящее, резкое дыхание и знаю — он забылся во мне. За стоном — вздох, за хрипом — вскрик. Это так эротично — его неутолимая жажда, его ненасытный голод. Я уступаю, отдаю, а он требует больше и больше. Как же я хочу этого — и для себя, и для него.
— Кончай со мной, — выдыхает он и поднимается, разрывая мои объятия. — Открой глаза. Мне нужно видеть тебя. — Это не просьба, но приказ, требующий беспрекословного подчинения. Мои глаза тут же открываются, и я вижу напряженное, разгоряченное лицо и горящие, голодные глаза. Его страсть, его любовь — как удар потока: плотина рушится, и я кончаю, откинув голову, содрогаясь в конвульсиях.
— О, Ана! — вскрикивает он и, догнав меня последним рывком, замирает, а потом падает, но тут же скатывается, так что сверху оказываюсь я.
Оргазм уходит. Я хочу отпустить какую-нибудь шутку насчет подавления и объекта, но прикусываю язык — кто знает, какое у него настроение? Отрываюсь от его груди, смотрю в лицо. Его глаза закрыты, руки — на мне. Я целую Кристиана через тонкую ткань льняной рубашки.
— Что же все-таки не так? — мягко спрашиваю я и с волнением жду ответа. Может быть, теперь, после секса, он скажет, в чем дело.
Но нет, Кристиан молчит. И тут меня посещает вдохновение.
— Торжественно обещаю быть верным партнером в болезни и в здравии, в час счастливый и горький, делить радость и печаль…
Он застывает и лежит неподвижно. Потом открывает свои бездонные глаза и смотрит на меня. А я продолжаю повторять слова свадебного обета:
— Обещаю любить тебя безоговорочно, поддерживать во всех начинаниях и устремлениях, почитать и уважать, смеяться с тобой и плакать, делить надежды и мечты и нести утешение в пору испытаний. — Я делаю паузу, выжидаю; он смотрит на меня, чуть приоткрыв рот, но ничего не говорит.
— Заботиться о тебе, холить и лелеять, пока мы оба живы. — Я вздыхаю.
— Ох, Ана, — шепчет он и приподнимается, обрывая наш восхитительный контакт. Теперь мы лежим на боку, и он поглаживает меня по щеке.
— Торжественно клянусь оберегать наш союз и дорожить им и тобою, — шепчет он. — Обещаю любить тебя верно и преданно, отвергать всех других, быть с тобой рядом в радости и горе, в болезни и здравии, куда бы жизнь ни увела нас. Обещаю доверять тебе, защищать и уважать тебя. Делить с тобой радости и печали, утешать в тяжелые времена. Обещаю холить тебя и лелеять, поддерживать твои мечты и беречь от всех невзгод. Все, что мое, отныне и твое. Моя рука, мое сердце, моя любовь — отныне и навек твои.
Слезы наворачиваются на глаза. Кристиан смотрит на меня, и выражение его лица смягчается.
— Не плачь, — тихо говорит он, подхватывая сорвавшуюся с ресницы слезинку.
— Почему ты не хочешь поговорить со мной? Пожалуйста, Кристиан.
Он жмурится, как будто от боли.
— Я клялся нести тебе утешение в тяжелый час. Пожалуйста, не вынуждай меня нарушать обещание.
Кристиан со вздохом открывает глаза. Выражение лица унылое, безрадостное.
— В Сиэтле поджог. — Вот черт. Я смотрю на него — он такой юный, такой беззащитный. — И теперь они могут охотиться за мной. А если за мной, то… — Он замолкает.
— То и за мной, — заканчиваю за него я. Кристиан бледнеет, и я понимаю, что добралась наконец-то до истинной причины его беспокойства. — Спасибо.
Он хмурится.
— За что?
— За то, что рассказал мне.
Он качает головой, и губ его касается бледная тень улыбки.
— Вы умеете убеждать, миссис Грей.
— А ты умеешь изводить себя и, может быть, умрешь от сердечного приступа, не дожив до сорока, а мне нужно, чтобы ты оставался со мной еще долго-долго.
— Если меня кто-то и доведет до могилы, миссис Грей, так это вы. Я и так чуть не умер, когда увидел вас на гидроцикле. — Он откидывается на подушку, прикрывает ладонью глаза и ежится.
— Послушай, я всего лишь прокатилась на «джет-скае». На них сейчас даже дети катаются. Подумай, что будет, когда мы приедем к тебе в Аспен и я впервые в жизни встану на лыжи.
Кристиан поворачивается, и я едва удерживаюсь, чтобы не рассмеяться, — такой ужас на его лице.
— К нам в Аспен, — поправляет он.
Я пропускаю реплику мимо ушей.
— Я уже взрослая и вовсе не такая хрупкая, какой кажусь. Когда ты это поймешь?
Он пожимает плечами и поджимает губы. Пора менять тему.
— Значит, пожар. Полиция знает о поджоге?
— Да.
— Хорошо.
— Я приму дополнительные меры безопасности, — сухо говорит он.
— Понимаю. — Мой взгляд скользит по Кристиану. Он по-прежнему в шортах и рубашке, а я — в майке. Вот так и потрахались по-скорому. Я прыскаю.
— Что? — спрашивает Кристиан.
— Ты.
— Я?
— Да. Ты. Все еще одет.
Он смотрит на себя, потом на меня, и его лицо расплывается в широкой улыбке.
— Ну, вы же знаете, миссис Грей, не могу удержаться. Смотрю на вас, и руки чешутся. Особенно когда вы вот так хихикаете. Как школьница.
Щекотка… Вот оно что. Я перекидываю ногу, чтобы оседлать его, но он уже просчитал мои коварные планы и хватает меня за обе руки.
— Нет.
Судя по тону, Кристиан не шутит.
Принимаю обиженный вид, но потом решаю, что он не готов.
— Пожалуйста, не надо. Не выдержу. Меня никогда не щекотали в детстве. — Я опускаю руки, показывая, что ему нечего опасаться. — Бывало, смотрел, как Каррик балуется с Миа и Элиотом, но сам…
Я прижимаю палец к его губам.
— Знаю, молчи. — Я нежно целую его в губы, туда, где только что был мой палец, и, свернувшись рядышком, кладу голову ему на грудь. Во мне опять нарастает знакомая боль, и сердце охватывает печаль. Ради этого человека я готова на все — потому что люблю его.
Он обнимает меня, прижимается носом к волосам и нежно поглаживает по спине. Мы лежим так какое-то время, нисколько не тяготясь молчанием, но в конце концов я первой нарушаю тишину:
— Тебе доводилось обходиться без доктора Флинна?
— Да. Однажды мы не виделись две недели. А почему ты спрашиваешь? Испытываешь неодолимую тягу пощекотать меня?
— Нет. Думаю, он тебе помогает.
— Так и должно быть, — фыркает Кристиан. — Я хорошо ему плачу. — Он легонько тянет меня за волосы, заставляя повернуться к нему. Поднимаю голову. — Озабочены состоянием моего здоровья, миссис Грей?
— Любая хорошая жена заботится о здоровье возлюбленного супруга, мистер Грей, — укоризненно напоминаю я.
— Возлюбленного? — шепчет он, и вопрос повисает между нами.
— Очень-очень возлюбленного. — Я приподнимаюсь, чтобы поцеловать его, и он смущенно улыбается.
— Не хотите ли пообедать на берегу, миссис Грей?
— Готова на все, лишь бы вы были довольны, мистер Грей.
— Хорошо, — усмехается он. — На борту я могу обеспечить вашу безопасность. Спасибо за подарок. — Он берет фотоаппарат и, держа его в вытянутой руке, снимает нас — в посткоитальной, постисповедальной, постщекотальной позе.
— Всегда пожалуйста. — Я улыбаюсь, и в его глазах вспыхивают огоньки.
Мы гуляем по Версальскому дворцу — роскошному, пышному, золоченому великолепию восемнадцатого века. Эту некогда скромную охотничью сторожку «короля-солнце» превратил в прекрасную монаршую резиденцию, пережившую в том же столетии последнего самодержца.
Самый потрясающий зал — Зеркальный. В западные окна вливается мягкий послеполуденный свет, и зеркала вдоль восточной стены как будто пылают, освещая позолоченное убранство и громадные хрустальные люстры. Восхитительно.
— Интересно. Вот что случается с деспотичным мегаломаном, добровольно заточающим себя в такой роскоши, — обращаюсь я к Кристиану. Чуть склонив голову, он смотрит на меня в зеркале.
— Вы это к чему, миссис Грей?
— Ни к чему, мистер Грей. Просто делюсь наблюдением.
Я делаю широкий жест рукой. Тихонько посмеиваясь, он выходит следом за мной на середину зала, откуда я, открыв рот, любуюсь открывшимся видом: великолепными садами, отражающимися в зеркалах, и великолепным же Кристианом Греем, моим супругом, наблюдающим за мной из зеркала.
— Я бы построил такой же для тебя, — шепчет он. — Хотя бы ради того, чтобы увидеть, как солнце полирует твои волосы. — Кристиан убирает мне за ухо выбившуюся прядку. — Ты словно ангел. — Он целует меня в шею пониже уха и тихонько шепчет: — Мы, деспоты, делаем это все ради любимых женщин.
Я краснею, застенчиво улыбаюсь, и мы идем дальше по огромному залу.
— О чем думаешь? — спрашивает Кристиан, делая глоток послеобеденного кофе.
— О Версале.
— Претенциозно, согласна? — Он усмехается, а я оглядываю обставленную с не меньшей роскошью столовую «Прекрасной леди» и поджимаю губы.
— Я бы не назвал это претенциозным, — оправдывается Кристиан, заметив мой взгляд.
— Знаю. Здесь просто мило. О таком медовом месяце любая девушка может только мечтать.
— Правда? — удивленно спрашивает он и застенчиво улыбается.
— Конечно.
— Осталось всего лишь два дня. Хочешь еще что-нибудь посмотреть? Что угодно, только скажи.
— Хочу просто быть с тобой.
Он поднимается из-за стола, подходит и целует меня в лоб.
— А обойтись без меня один час сможешь? Надо проверить почту, посмотреть, что происходит дома.
— Конечно, — говорю я, старательно скрывая разочарование. Целый час без него! Ну не странно ли, что мне так хочется постоянно быть с ним? Мое подсознание поджимает губы и изо всех сил кивает.
— Спасибо за фотоаппарат, — говорит он и уходит в кабинет.
Вернувшись в каюту, я решаю тоже заняться почтой и открываю лэптоп. Письма от мамы и Кейт с последними слухами и сплетнями и расспросами о медовом месяце. Что им сказать? Все было прекрасно, пока кто-то не вознамерился поджечь «Грей энтерпрайзес». Я уже отправляю письмо маме, когда в мой почтовый ящик падает сообщение от Кейт.
От кого: Кэтрин Л. Кавана
Дата: 17 августа 2011 г. 11:45 СТВ
Кому: Анастейша Грей
Тема: ОМГШ!
Только что услышала о пожаре в офисе Кристиана. Думаешь, поджог?
К хох
Она в сети! Я перескакиваю к своей новой игрушке — скайпу — и вижу, что она доступна. Быстро пробегаю пальцами по клавиатуре.
Ана: Ты здесь?
Кейт: ДА! Как ты? Как медовый месяц? Ты уже видела мое письмо? Кристиан знает о пожаре?
Ана: У меня все хорошо. Медовый месяц проходит отлично. Твой мейл видела. Про пожар Кристиан знает.
Кейт: Я так и думала. Новости очень скудные. Что случилось, непонятно. А Элиот, конечно, ничего не говорит.
Ана: Ищешь материал для заметки?
Кейт: Ты слишком хорошо меня знаешь.
Ана: Кристиан почти ничего не рассказывает.
Кейт: Элиот узнал от Грейс!
Ну уж нет! Вот чего не надо Кристиану, так это того, чтобы о пожаре узнал весь Сиэтл. Я решаю использовать проверенный на практике прием отвлечения из арсенала Кавана.
Ана: Как Элиот и Итан?
Кейт: Итана приняли на магистерский курс по психологии в Сиэтле. Элиот — лапочка.
Ана: Какой молодец Итан!
Кейт: Как наш любимый экс-дон?
Ана: Кейт!
Кейт: Что?
Ана: Ты знаешь что!
Кейт: Извини.
Ана: Он в порядке. Более чем.
Кейт: Если тебе хорошо, то и я рада.
Ана: Я на седьмом небе от счастья.
Кейт: Мне надо бежать. Поговорим позже?
Ана: Не знаю, получится ли. Ты посмотри, буду ли я в сети. Эти три часовых пояса, жуть!
Кейт: Согласна. Я тебя люблю.
Ана: Я тоже тебя люблю. Пока.
Кейт: Пока.
Теперь уж Кейт эту историю из рук не выпустит. Я закатываю глаза и закрываю скайп, пока Кристиан не увидел нашу переписку. Реплика насчет экс-дона ему бы точно не понравилась. Да и экс ли он? Я в этом не совсем уверена. Вздыхаю. Кейт знает все со времен нашего девичника, когда я уступила ее инквизиторским расспросам. Приятно все-таки поболтать со знакомым человеком. Смотрю на часы. После обеда не прошло и часа, а я уже скучаю по мужу. Возвращаюсь на палубу — может, он уже закончил?
Я в Зеркальном зале. Кристиан стоит рядом, смотрит на меня с любовью и улыбается. Он словно ангел. Я улыбаюсь в ответ, но потом заглядываю в зеркало и вижу себя в своей серой, унылой комнатушке. Нет! Я торопливо оглядываюсь на Кристиана — он улыбается, грустно, печально. Протягивает руку, убирает мне за ухо выбившуюся прядку. Потом поворачивается и, не сказав ни слова, медленно уходит. Идет по бесконечному залу к богато расписанным дверям, и звук его шагов отскакивает эхом от зеркал — одинокий человек, человек без отражения…
Я просыпаюсь в панике, хватая ртом воздух.
— Эй, — озабоченно шепчет он из темноты.
Здесь, он здесь. Ему ничто не грозит. Облегченно перевожу дух.
— Ох, Кристиан, — шепчу я, пытаясь усмирить скачущее сердце.
Он обнимает меня, и лишь тогда я понимаю, что по лицу у меня катятся слезы.
— Ана, в чем дело? Что случилось? — Кристиан гладит меня по щеке, утирает слезы. Я слышу его боль.
— Ничего. Просто кошмар…
Он целует меня в лоб, в мокрые от слез губы. Утешает, успокаивает.
— Все хорошо. Это только сон, — шепчет Кристиан. — Ничего не бойся. Со мной тебе ничего не надо бояться.
Я вдыхаю его запах, прижимаюсь к нему, стараясь отогнать то ощущение отчаяния и потери, что пришло во сне, и вдруг понимаю, что больше всего на свете боюсь потерять его.
