Глава 12
Если вы никогда не слышали про «Фак-Фэктори», то, скорее всего, не знаете, что это такое и даже не подозреваете, что подобное место существует. И даже если вы по названию догадались, что это за место – что, признайтесь, не так уж трудно, – то все равно вряд ли способны представить, что там происходит.
Даже в самом необузданном воображении. Потому что если вы впервые о нем слышите, откуда вам знать, что там происходило? Впрочем, оно и к лучшему. Но раз об этом зашла речь, что ж, расскажу. Это секс-клуб. Самый скандальный из всех подпольных секс-клубов всех времен. Если вдруг вы случайно узнали про «Фак-Фэктори» и захотели туда попасть, но вам неизвестно, где он расположен, то даже не пытайтесь выяснить, где клуб находится, не пытайтесь его искать, потому что вам никто ничего не скажет.
Мы с Анной стоим перед заброшенным, полуразрушенным складом в той части города, где я до этого не бывала. У меня не было причин здесь бывать. Надеюсь, у вас тоже.
Даже водитель такси, который привез нас сюда, не представлял себе, что здесь происходит, и объезжал это место кругами минут двадцать, пытаясь найти нужный нам заброшенный склад среди бесконечных рядов безликих сараев. По какой-то непонятной причине улицы здесь не имеют названий. Ни стрит, ни авеню – ни Северных, ни Южных, ни Западных, ни Восточных. Лишь номера, как у девушек на том самом сайте.
Но вот приехали. В темном небе низко висит луна. На улице слишком зябко для этого времени года. У меня уже замерз зад, потому что я в джинсовой рубашке, завязанной в узел на животе, на мне крошечные шортики, которые врезаются мне в ягодицы, а ниже – голые ноги. Я в туфлях на шпильках. Этак недолго вывихнуть лодыжку, потому что под ногами щебень.
Я стою на углу улицы, одетая как проститутка, и чувствую себя раздетой.
Мы с Джеком «на время расстались». Для меня это то же, что разрыв отношений. Нет, даже хуже, чем разрыв. От этого больно, как от настоящего разрыва, но и мучает неизвестность.
Звонит Анна и спрашивает, не хочу ли я пойти с ней в «Фак-Фэктори». Интересно, чего Джек от меня ждет? Что я буду сидеть дома и заниматься самоедством? Такое не для меня.
«Фак-Фэктори» – любимый клуб Анны. Единственное место, где, по ее словам, она по-настоящему чувствует себя в своей тарелке. Среди таких же, как сама. Анна утверждает, что хочет взять меня туда с собой, чтобы я лучше ее поняла. Поняла, почему она этим занимается.
Сегодня вечером будет «Черно-синяя ночь», Анна повторила это раза три или четыре, уверяя, что после того, как мы выйдем из клуба, наши тела будут уже не такими, как раньше. То есть все в синяках?
– Это дресс-код, дурочка, – говорит она мне.
Кожа и джинса. И больше ничего. Никакого хлопка, вискозы, полиэстера или лайкры.
Но я ее обманула – надела под джинсу бюстгальтер и трусики.
Анна этого не знает. Или знает, но не признается.
Она пришла ко мне домой. Мы с ней вместе приготовились к вечеринке, и она кое-что принесла мне, потому что у нас одинаковый размер. Анна непоколебима – я должна придерживаться дресс-кода.
– Надо играть по правилам, – сказала она. – Это единственное правило, которое там нужно соблюдать.
Я же была непоколебима в том, что никакой дресс-код мне на фиг не нужен. Моя скромность куда важнее. Поэтому, когда подруга не видит, надеваю трусики и бюстгальтер.
Анна заставила меня посмотреться в зеркало, а сама, руки в боки, встала позади меня, довольно улыбнулась, мол, дело сделано. Я же подумала, что выгляжу как дешевая потаскушка, как какая-нибудь актриска, нарочно вырядившаяся так, чтобы ее сняли для обложки «Максима».
Придирчиво оглядев меня, Анна говорит:
– Я бы тебя трахнула.
Именно после этих слов я сказала, что мне нужно в туалет, и именно там надела танга и бюстгальтер. Посмотрела в зеркале на свою задницу – проверить, что трусы не торчат из-под шортов, – и застегнула рубашку на одну пуговицу.
Анна играет по правилам. На ней черный облегающий комбинезон, сидящий, как вторая кожа. В комбинезон вставлена «молния», она тянется от горла вниз и исчезает между ног. Анна при всем желании не могла бы надеть трусы и лифчик, потому что они были бы видны и испортили весь эффект. Ведь «молния» расстегнута примерно в районе пупка, и грудь наполовину выглядывает наружу.
Пока Анна красилась, я спросила, чего мне ожидать от клуба.
– Это не бал для высшего общества, – ответила она. – Это место, куда люди приходят потрахаться. Достаточно посмотреть по сторонам, и сразу понятно, что там происходит. Присмотри что-нибудь этакое и присоединяйся. Делов-то!
По словам Анны, «Фак-Фэктори» – легендарный клуб. Он существовал, когда она еще даже не появилась на свет. Власти закрывали его под любым предлогом чаще, чем попадали в кутузку Линдси Лохан и Пэрис Хилтон вместе взятые. За все мыслимые и немыслимые нарушения санитарных норм и требований безопасности, за любую мелочь, к которой можно прицепиться. И каждый раз, когда клуб закрывали, он перемещался на новое место и открывался снова, забираясь все дальше и дальше от приличного общества, от цивилизации, туда, где его владелец мог жить спокойно, не опасаясь, что власти возьмут его за жопу. Вот теперь он переместился сюда.
Если место под названием «Нигде» и существует, то оно выглядит именно так. Зона боевых действий. Представьте себе фотографии разрушенного войной города на краю земли. Города, расположенного в зоне перманентного военного конфликта. Или руины потерянной цивилизации.
Давно покинутый всеми город. Пустые улицы. Развалины домов, готовые обрушиться в любую секунду. Никаких обитателей. Ни малейших признаков жизни.
Вот какие ощущения возникают в этом месте. Здесь жутко. Мы – две девушки – стоим на заброшенной улице на краю города.
Никаких признаков клуба. Ни вывесок. Ни людей. Ничего, что предполагало бы наличие малейшей жизни. Кроме нескольких граффити. Примитивных, как наскальная живопись эпохи палеолита. Нечто такое, что обычно рисуют на стенах уборной. Карикатурное изображение мошонки и пениса, из которого вылетают четыре крупных капли спермы.
Белые пятна на грязной черной стене. Ниже – ноги, поднятые в воздух и раздвинутые, как ножницы. Мне тотчас вспоминается привязанная к унитазу Анна на видео, ее задранные ноги. Между ногами – дырка. Грубо намалеванное изображение вагины с зубами. С массой острых зубов. Под ней – стрелка, указывающая на крутую каменную лестницу, которая ведет вниз.
Мы идем к этой лестнице и ныряем в темноту. Представляю себе, как должно пахнуть в клубе под названием «Фак-Фэктори». Наверное, как в подвальном баре, сыром, с заплесневелыми стенами, где все провоняло прокисшим вином. С каждым шагом чувствую, как вокруг нас сгущается атмосфера тайны и порока. Внизу мы наталкиваемся на черную дверь, без всяких надписей или указателей. Дверь похожа на дверь в преисподнюю. Анна стучит дважды, затем делает паузу и стучит три раза. Дверь открывается.
И когда она открывается, света за ней не больше, чем снаружи. Внутри царит полумрак, и глазам нужно время, чтобы к нему привыкнуть. Огромный темный силуэт человека-горы, который всегда оказывается у дверей любого клуба, безмолвно проводит нас внутрь. Я следую за Анной по узкому длинному коридору. Он такой тесный, что идти можно лишь по одному, как в катакомбах. Спускаемся вниз на два лестничных пролета и оказываемся под землей. Кажется, будто мы спустились прямо в преисподнюю.
Перед нами – огромная стальная дверь, выкрашенная темно-зеленой краской. Анна снова стучит, и дверь открывается. За ней – очередной человек-гора.
Первое, что я чувствую, – это запах. Нет, это не слабый запашок алкоголя и плесени. Здесь пахнет сексом. Это запах разгоряченных потных совокупляющихся тел.
Второе – духота. Здесь жарко и влажно. От этого моментально покрываешься потом.
Третье – звук. Музыка техно. Потому что не бывает клубов без техно, точнее, немецкого техно.
Немецкое техно, которое рвет барабанные перепонки. Бьет по мозгам. Сумасшедший ритм. В общем, идеальная музыка для секса.
Мы входим в большое прямоугольное помещение с кирпичными стенами. Вдоль одной стены протянулась барная стойка. Потолок такой низкий, что я могу дотянуться до него и потрогать рукой. Комната набита фриками всех мастей. И таких, на кого страшно смотреть, и таких, что странно себя ведут. Все они толпятся тесными кучками и общаются самыми разными способами. Такое впечатление, будто сюда занесло всех изгоев общества всех стран мира. Они сами не знают почему. Им ведомо лишь, что это их место. Здесь их никто не осудит, не проклянет, не станет косо смотреть. Здесь они могут предаваться своим любимым греховным занятиям.
По обе стороны барной стойки расположено по большой клетке. Как для хомячка, только гораздо больше.
В одной сидит обнаженная девушка, в другой – обнаженный юноша. К прутьям приделан лоток для еды и бутылочка для питья. И лоток и бутылочка – пусты. На барной стойке стоит голый карлик в шляпе и бросает в клетку с девушкой пригоршни арахиса.
В противоположной бару стене виднеются коридоры со сводчатыми потолками, которые ведут в другие помещения клуба.
– Вот там-то и происходит главное действие, – поясняет Анна, перехватив мой взгляд. – Но как только ты выйдешь из этой комнаты, ты окажешься в лабиринте. Там легко заблудиться, можно даже испугаться, что ты ни за что не выберешься.
Я оглядываюсь по сторонам и говорю себе, что это типичный клуб, какие я видела в фильмах. Грохочет музыка, в зале темно, повсюду странные личности, не похожие на нормальных людей. Вообще не похожие на людей. И герой отчаянно ищет кого-то или что-то, что никак не может здесь находиться. Только не здесь, не в этом дурдоме.
И в то же время такой клуб никогда не показывали в кино и вряд ли покажут.
Потому что такие сцены снимают люди, которые никогда не бывали в настоящих клубах. Им просто нужен был клуб для их дурацкого фильма, чтобы герой мог бродить по нему, проталкиваясь сквозь скопище фриков, у которых напрочь отсутствует чувство стиля и которые отплясывают, как ненормальные, под самую отстойную музыку.
Люди, которые снимают такие сцены, никогда не бывали в клубе «Фак-Фэктори» или ему подобных. «Фак-Фэктори» – это место, где людей различают лишь по их прибабахам, их фетишам, их бзикам. Остальное всем до лампочки. Всем наплевать, молоды вы или стары, кто вы и чем занимаетесь в реальном мире, уборщик вы или исполнительный директор крупной корпорации.
– Я хочу, чтобы ты познакомилась с Кубриком, – говорит Анна и подталкивает меня к пожилому мужчине у барной стойки.
Кубрик – управляющий и владелец «Фак-Фэктори». Не Стенли Кубрик. Ларри. Но все зовут его просто Кубрик. Он низенький, толстый, с типичными еврейскими чертами лица, манерный и лысый. Потому что, если жизнь собралась раздать тебе дрянную карту, готовься заполучить целую колоду. Но Кубрику, похоже, все по барабану. Он рад быть просто Ларри Кубриком.
У Кубрика дружелюбная улыбка и привычка всех лапать. Но кажется он вполне безобидным. У него длинная белоснежная борода. Она белым пуховым занавесом лежит на его груди и руках, на плечах и брюхе, похожем на огромный надувной мяч, но не дряблом, а крепком и мускулистом. Он похож на Санта-Клауса. На Санта-Клауса без красного, отороченного мехом кафтана, а в короткой куртке из черной кожи, надетой на голое тело, и с татуировкой «САДИСТ», словно высеченной на его голой груди.
Да-да, на груди у Кубрика – татуировка «САДИСТ», как будто нацарапанная консервным ножом. Начертанная корявыми буквами, она занимает пространство между шеей и сосками. Интересно, он и правда садист или просто прикалывается? Ведь ему наверняка было адски больно.
«Фак-Фэктори» – обиталище Кубрика, его творение, его хэппенинг. Пансексуальная лаборатория плотских наслаждений, где есть что угодно и кто угодно. Здесь происходят такие дела, в какие трудно поверить. Такое не найти даже в Интернете.
Если вы собрались назвать клуб «Фак-Фэктори», убедитесь, чтобы он соответствовал названию.
Кубрик, похоже, в этом нисколько не сомневается; он приветствует меня так:
– Я вот что тебе скажу, цыпочка: это самый крутой секс-клуб во всем мире. Второго такого нет и не будет.
Меня Кубрик называет «цыпочкой». Анну он называет «эта штучка». Кубрик хватает ее мясистыми лапищами за талию и притягивает к себе так, что ее грудь прижимается к его голой груди. Его руки напоминают окорока. Замечаю на одной руке синюю матросскую татуировку, на другой – какой-то странный значок или пиктограмму. Пытаюсь разглядеть, что это, но не могу.
Кубрик стискивает Анну и говорит:
– Эта штучка не знает, когда нужно остановиться.
Он смеется и шлепает ее по попке. Анна этого не ожидала. Она сначала вздрагивает, потом хихикает.
Она кладет руку мне на грудь и сообщает:
– Кэтрин здесь впервые.
– Да ты что? – изображает удивление Кубрик и, посмотрев на меня, добавляет: – Только без паники, цыпочка. Тут все свои.
Я не вполне в этом уверена, но слова Кубрика звучат вполне искренне.
– Загляни в себя, – предлагает он. – Следуй желаниям сердца и тела. И тогда найдешь, что тебе нужно.
Неожиданно Кубрик преображается в этакого гуру нью-эйдж-секты и берется раздавать советы. При этом он сжимает перед собой руки и впрямь становится похожим на гуру.
– Открою тебе один большой секрет, – вещает он. – Все, что нужно знать в этой жизни, если тебе нужен перепихон. Запомни: всем хочется или кого-то трахнуть, или чтобы трахнули его. Только и всего.
До Дипака Чопры ему далеко, но мысль я, пожалуй, уловила. Философия Кубрика вкратце такова:
Кончает один – кончают все.
Трахай одного, трахай всех.
Трахай кого хочешь и как хочешь.
Это и есть главный закон.
– Хочу предупредить лишь об одном, – говорит Кубрик, наклоняясь ко мне и указывая себе за спину. – Держись подальше от карлика.
Я смотрю через плечо Кубрика на этого самого карлика. Теперь он забрался на одну из клеток, устроился там на четвереньках и скулит, как собака. Девушка скорчилась в углу клетки на подстилке из соломы.
– Почему? – спрашиваю я.
Карлик выглядит вполне безобидно.
– Он жутко похотлив, – отвечает Кубрик. – Правда, прибор у него маловат, но это ему не мешает. Просто все карлики – супермачо и не любят останавливаться на полпути. Они либо дрочат до потери пульса, потому что они такие маленькие, либо пытаются трахнуть весь мир. Вот этот – настоящий садист.
Я снова гляжу на карлика и вижу, что одну руку он поднял вверх, а второй держит свой член и мочится прямо сквозь прутья решетки. Бедная девушка на четвереньках пытается увернуться от струи мочи, но это ей не слишком хорошо удается.
Должно быть, мое лицо отражает неподдельное потрясение, потому что Анна говорит:
– Не бери в голову, это лишь часть ее кайфа. Иначе она бы не сидела в клетке.
– Ну ладно, девочки, – говорит Кубрик и, как вожатый в летнем лагере, хлопает в ладоши. – Хватит болтать. У меня свои дела, а вы давайте развлекайтесь.
Кубрик слезает с барной табуретки и исчезает в одном из коридоров, совсем как Белый кролик из «Алисы в Стране чудес». Анна поворачивается ко мне и говорит:
– Ни за что не угадаешь, чем Кубрик занимался до этого.
Я отвечаю, что не имею ни малейшего представления.
– Угадай! – настаивает подруга.
– Работал спасателем?
– Нет.
– Инструктором по фитнесу?
Анна отрицательно качает головой.
– Библиотекарем?
– Нет.
– Анестезиологом?
Анна смеется.
– Сдаюсь, – с улыбкой говорю я. – Кем же он был?
– Бухгалтером.
Пытаюсь представить себе Кубрика в костюме-тройке, корпящего над бухгалтерскими книгами в офисе. Пытаюсь и не могу.
– Он был не просто бухгалтером, – добавляет Анна и, наклонившись ко мне, шепчет: – Он работал бухгалтером в це-эр-у.
По словам Анны, работая бухгалтером, Кубрик вел обычную размеренную жизнь. Имел дом в пригороде, был женат. Здоровый регулярный секс. Детей не было. Но у Кубрика имелся секрет. Он любил уединяться в гараже, где мастурбировал над журналами с фотографиями красивых накачанных мужчин. Дело даже не в том, что он притворялся гетеросексуалом, будучи геем или кем там был на самом деле. Он просто понял, что секс с женой приелся и ему хочется новых ощущений.
Кубрик задумался, что еще может доставить ему кайф. И решил дать волю фантазии, а там – куда занесет. И Кубрик начал собирать каталоги.
Нет, не каталоги нижнего белья. Это было бы слишком банально. Каталоги садовой мебели, семян, мюсли, зерна, зубоврачебных инструментов, пиломатериалов, металла и бетона. Он следовал своим причудам и собирал все, что разжигало его воображение. Он рассматривал снимки и вскоре уяснил, что больше всего его заводят неодушевленные предметы – и чем дальше они от секса, тем лучше, потому что он развивал в себе способность сексуализировать окружающий мир.
Жить в таком мире гораздо приятнее, чем протирать штаны на государственной службе и киснуть от скуки в осточертевшем стандартном пригороде. Гораздо приятнее, чем тайком от жены дрочить после ужина в гараже на журналы с культуристами.
Так Кубрик нашел свое истинное призвание. Фетишиста. Шаг за шагом – и вскоре у Кубрика уже имелась целая библиотека самых невероятных книг и журналов для мастурбации. Библиотека, которая человеку со стороны могла показаться лишь горой макулатуры, купленной сбрендившим чудаком на блошином рынке. Вскоре в гараже уже не оставалось свободного места, но эти журналы и книжки так много для него значили, что у Кубрика не поднималась рука их выбросить. И вместо того, чтобы расстаться с ними, он решил продать автомобиль.
Как-то раз Кубрик разговорился о своей книжной коллекции с коллегой, и оба пришли к выводу, что у них есть нечто общее. Оба поняли, что живут неправильной, мнимой, фальшивой жизнью. И чтобы воплотить свои мечты в жизнь, они решили открыть клуб.
Сначала они встречались после работы в подсобке. Друзей было немного, и они просто болтали за пивом, по очереди обсуждая свои сексуальные фантазии, совсем как на сеансе групповой терапии, с той только разницей, что все были садистами и извращенцами. Но в целом все проходило очень спокойно и цивилизованно – пока однажды вечером Кубрик не поделился с собравшимися особенно жуткой фантазией, в которой были задействованы водопроводный шланг, дождевальная установка и куча навоза. Чувак, сидевший напротив него – новенький в группе, – вытащил член и принялся мастурбировать, никого не стесняясь. Вместо того чтобы приказать ему застегнуть ширинку, Кубрик невозмутимо продолжил рассказ. Появилось новое испытание. Ему захотелось проверить, сможет ли он помочь этому чуваку удовлетворить себя.
Итак, он продолжил рассказ, а другие чуваки тоже расстегнули брюки и принялись мастурбировать. Скоро Кубрик оказался в роли того, кто пытается помочь всем, стимулируя оргазм посредством силы своего воображения. Для него это стало величайшим кайфом. Куда большим, чем дрочить над каталогами товаров бытовой химии, ювелирных изделий и электроприборов.
Когда они встретились в следующий раз, несколько человек привели своих секретарш и стажеров. И пока Кубрик сидел и развлекал всех своими историями, они занялись кое-чем еще, помимо мастурбации. Кубрик и его компания вскоре превратились в группу поддержки сексуальных наркоманов, где одобрялось больше секса, а не меньше. Народ стал приносить с собой всевозможные причиндалы и одеваться сообразно своим фантазиям. Сценки, которые теперь разыгрывали, сделались более изощренными и массовыми.
Молва об импровизированном клубе разнеслась в мгновение ока. Все больше государственных служащих изъявляли желание участвовать в его «заседаниях». Многое стало ускользать из-под контроля. Стало все труднее удерживать в тайне само существование клуба. Примерно в то же время Кубрик решил, что с него довольно, что он больше не желает корпеть над балансовыми отчетами, подгоняя фальшивые цифры для правительства, которое ведет грязные войны в далеких странах по всему миру, а пойманное с поличным, сваливает вину на бедолаг-бухгалтеров. Он решил, что хочет посвятить себя подлинным страстям, помогая людям выявлять и направить в нужное русло свои закидоны.
Я не могу поверить в услышанное и прерываю Анну:
– Ты рассказываешь мне, как возник клуб «Фак-Фэктори»? – спрашиваю я. – Как секс-клуб в Пентагоне, клуб отдыха после рабочего дня?
– Пожалуй, – соглашается Анна. Она несколько секунд молчит, как будто глубоко задумавшись, а затем продолжает: – Знаешь, на правительство работают самые странные люди. У Кубрика до сих пор сохранились очень хорошие связи. Ты не поверишь, кто только здесь бывает! – доверительно добавляет она.
Я жду, когда она расскажет мне, кто именно сюда приходит, но она ничего не говорит. Я не настаиваю и не расспрашиваю, потому что не уверена, хочу ли я это знать. Я ошарашена не столько сочетанием этих двух заявлений, сколько размахом полученных сведений о правительстве, о том, что на самом деле происходит за закрытыми дверями госучреждений.
Я нахожусь в клубе «Фак-Фэктори» и чувствую себя как герой Аль Пачино в фильме «Разыскивающий», где полицейский притворяется геем и совершает ошибку за ошибкой, подавая неверные сигналы.
Желтая тряпица в левом заднем кармане. Ты актив.
Желтая тряпица в правом заднем кармане. Ты пассив.
Не знаю, какие сигналы подаю я, однако замечаю парня, который сидит на дальнем конце барной стойки и на меня таращится. Молодой блондин с обнаженной грудью, мускулистый и непристойно красивый. Стрижка под мальчика-пажа. На другом она смотрелась бы по-пидорски, но ему идет. Превосходно, как у модели, сложенное тело. Кстати, вы замечали, как модели-мужчины умеют принять вызывающе-надменную позу, как будто хотят отпугнуть вас, но на деле лишь привлекают ваше внимание. Этот прислонился спиной к стойке, опираясь об нее локтями, и вытянул вперед ноги под углом в сорок пять градусов, демонстрируя всему миру выпуклость в кожаных штанах.
Это не мой тип мужчин, я не люблю блондинов, но он держится с такой убийственной самоуверенностью, что я не могу оторвать от него глаз. И это то, что ему нужно. Он холодно смотрит на меня, как лев, готовящийся к прыжку. Он охотится за мной, не сдвинувшись с места ни на дюйм. Он хочет, чтобы я поняла: он здесь, он следит за мной, контролирует. Я же хочу, чтобы он знал, что я не легкая добыча, что я не одна и нахожусь под прикрытием, поэтому поворачиваюсь к Анне, чтобы поговорить. Но ее уже нет. Я торопливо обвожу взглядом зал, но нигде ее не вижу. Тогда я снова бросаю взгляд на блондина в коже. Он продолжает разглядывать меня. Теперь он знает, что я беззащитна и мне негде спрятаться. Прежде чем он сделает шаг, я решаю найти убежище в туалете, в надежде отыскать там Анну.
В другом месте это был бы заурядный поступок: дамская комната подобна монастырю. Она – святилище, дарующее защиту слабому полу. Здесь можно совершать таинство исповеди, доверять друг дружке секреты. Мужчины, ясное дело, туда не допускаются. Увы, есть загвоздка. Туалет здесь общий, без разделения на мужской и женский.
Вообще-то, это даже не туалет в привычном смысле слова, а скорее помещение для водных видов спорта и анонимного секса. В центре стоит огромная лохань, предназначенная для того, чтобы в нее мочились или в ней купались, или для того и другого одновременно. Именно с этой целью она сейчас и используется. По обеим сторонам тянутся туалетные кабинки, двадцать или тридцать, и в дверях каждой просверлены отверстия – подобно дырам в шкафу Маркуса, – из которых или торчат части тел, или же к ним части тела прижаты.
Мне требуется лишь доля секунды, чтобы оглядеться по сторонам и понять, что это отнюдь не то убежище, которое я ищу.
Я выхожу из уборной в тускло освещенный коридор, который ведет обратно в главное помещение клуба, но блондин в коже по-прежнему там, ожидает меня в полутемном углу. Сначала я не вижу его, но когда прохожу мимо, он выбрасывает руку, хватает меня за плечо и притягивает к себе.
Я не сопротивляюсь. Он разворачивает меня и ставит спиной к стене. Теперь его руки на моей талии, он крепко держит меня, прижимаясь низом живота.
Он целует меня в губы, а его рука тем временем скользит по моему телу, юркает за спину и подбирается к плечу. Он наклоняется ко мне и каким-то образом находит волшебное место у меня на шее между ключицей и ухом – эрогенную зону, которая открывает меня как шкатулку с сюрпризом. Мне настолько приятно, что за секунду до того, как дофамин попадает в мозг, я думаю: «Как он догадался?»
Уткнувшись носом в это местечко у меня за ухом, он втягивает в себя мой запах. Его губы, мягкие и влажные, прижаты к моей шее, он круговыми движениями пробует ее языком, как будто что-то ищет, затем медленно, оставляя за собой тонкую ниточку слюны, скользит к ушной раковине и проникает в нее, дразнит, щекочет мочку уха и чуть ниже, покусывает зубами, и я чувствую, какие они острые.
Я издаю стон. Он шепчет мне на ухо: «Тебе нравится». Но это скорее констатация, чем вопрос: потому что он уже знает, что делает, куда заберет меня и как прорвать мою линию обороны.
Он проталкивает кончик языка глубже, увлажняя слюной ушную раковину. Я снова издаю стон. Мне приятно. От наслаждения кружится голова, тело дрожит в ожидании следующего прикосновения.
Вместо этого он заставляет меня подождать, подталкивая еще глубже в нишу в стене. Здесь темно и здесь нас никто не увидит. Он поднимает меня и усаживает на узкий выступ, тянущийся вдоль стены на уровне талии.
Мои высокие каблуки едва касаются пола. Ноги тщетно пытаются нащупать опору, и, чтобы не упасть лицом вперед, я вынуждена прислониться к стене.
Стена мокрая, словно вся духота и сырость скопились в одном-единственном месте. А еще стена прохладная и скользкая. Я как будто прилипаю к ней. Мне хорошо, потому что внутри я вся горю.
Блондин в коже увлек меня сюда, зная, что здесь я буду уязвима и не смогу сопротивляться. Я чувствую, как в нем нарастает страсть. Он становится смелее, наглее.
Его похоть не знает границ.
Он снова находит мои губы и жадно припадает к ним.
Его руки скользят по моему телу. Одну он запускает в волосы, другую – под рубашку. Он нащупывает бюстгальтер и сквозь чашечку сжимает одну грудь. Его пальцы поглаживают и стискивают сосок.
Я ощущаю стремительный приток крови. Сосок отвердевает и становится таким чувствительным, что я из последних сил сдерживаю себя, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Я задыхаюсь. Из моего горла вырывается надрывный стон. И я возбуждаюсь еще больше.
Он коленом раздвигает мне ноги и вдавливает между ними бедро. Я ощущаю его эрекцию. Поднимаю ногу и подаюсь вперед, чтобы он крепче прижался ко мне.
Я сижу на краю выступа, который больно впивается мне в попку. Но мне все равно, потому что он удерживает меня своим бедром, вжимая его мне между ног. Чтобы не свалиться вниз, я упираюсь ладонями ему в грудь. Мне так приятно, что в любой момент я могу потерять сознание. Я понимаю, что утратила контроль над собой. Понимаю, что нахожусь на грани обморока – от духоты, боли и наслаждения. Внезапно я мысленно вижу себя. Вижу его на мне. Я как будто парю вне собственного тела.
Узел на моей джинсовой рубашке развязан, и она распахнута.
Бюстгальтер расстегнут и свисает с плеч. Груди обнажены и блестят от пота. Розовые соски набухли.
Шорты повисли на одной ноге. Вторая нога заведена за его спину.
Его рука шарит в моих трусиках. Я мокрая и извиваюсь от его прикосновений.
А в следующий миг я прихожу в себя. Наверное – потому что все вокруг расплывчато и размыто. Где-то вдали гулко грохочет музыка. Но я отчетливо слышу, как он произносит:
– Не очень хорошая девочка.
Он что-то мне говорит.
Я не хочу ничего знать о себе. Похоже, он надо мной издевается. Его смех звучит злобно, как пощечина, и я вновь возвращаюсь на грешную землю. Возвращаюсь в свое тело. Я голая, и мне стыдно. Я больше ничего не хочу. Не сейчас, не так.
Поднимаю голову и смотрю ему за плечо. И только сейчас понимаю, что мы не одни.
Я вижу с десяток парней в коже. Когда я говорю «парни в коже», я имею в виду таких, каких снимали в гей-порнофильмах семидесятых.
Красавчики, все как на подбор. Стройные и загорелые. Они столпились у входа в нишу, причем двое или трое даже зашли внутрь. Те, что стоят сзади, вытягивают шеи и толкают друг друга, чтобы получше разглядеть нас. Троица, стоящая ближе всего, немного подались назад, чтобы удержать остальных и сохранить расстояние между ними и нами. Все они раздеты до пояса, брюки расстегнуты, из них под зарослями кудрявых черных волос непристойно свисают мошонки. Большие потные руки поглаживают твердые, грубые члены.
Я растеряна: не могу взять в толк, на кого они мастурбируют – на меня или на него.
– Я не могу, – говорю я и слабо отталкиваю его. – Мне в самом деле нужно идти. – Слышу, как от волнения дрожит мой голос. – Мне нужно найти подругу.
Похоже на команду режиссера «снято!» – эпизод заканчивается. Я испортила им настроение, и все расходятся в поисках новой сцены, которая удовлетворит их больше. Быстро застегиваюсь. Как могу, привожу себя в порядок и молча выскальзываю в коридор.
Торопливо шагаю дальше, чувствуя, что вся дрожу. Испытываю одновременно усталость и возбуждение, пытаюсь понять, что, черт побери, произошло. Какая-то часть меня хотела отдаться ему, но вторая не позволила этого сделать. Я струсила. Так еще бывает, когда летишь на американских горках. Внезапно понимаешь, где ты, а следующий миг удовольствие сменяется страхом.
Теперь я ищу Анну. Мне кажется, будто я иду к главному залу, к барной стойке, но вскоре выясняется, что я движусь в обратном направлении. Анна и впрямь была права, когда сказала, что это место напоминает лабиринт. Все коридоры похожи один на другой. Делаю два-три поворота и понимаю, что заблудилась. Иду в том же направлении, думаю, что вспомню, как выглядел нужный мне коридор, однако становится ясно, что на самом деле ничего не узнаю, все новое. Прихожу к выводу, что мне никогда не выйти отсюда, затем сворачиваю за угол и вижу Анну.
Я не могла ее не найти.
Я в огромном зале, набитом людьми. Они движутся как один, думают как один. Подстегиваемые инстинктом, они бродят по залу, наблюдают друг за другом и трахают друг друга.
На черную стену проецируется фильм. Сама стена размером футов тридцать в высоту и сорок в ширину. В фильме показывают Анну. Это один из роликов с сайта «СОДОМ». По крайней мере, мне кажется, что он взят с сайта, хотя такой клип я не видела. Анна обнажена до пояса, глаза ее завязаны черной футболкой, обмотанной вокруг головы. Но это, вне всяких сомнений, Анна.
Я узнаю ее по длинным, до плеч, светлым волосам, я узнаю ее тело.
Она сидит на скамье, которая представляет собой несколько грубо отесанных досок, наскоро сбитых гвоздями. Скамья вовсе не предназначена для удобства или устойчивости. Руки Анны вытянуты в стороны, в позе распятого Христа, и привязаны к спинке скамьи толстыми веревками. Ее тело связано теми же веревками над и под грудью.
Я не знаю, что происходило до этой сцены, но торс Анны весь красный, как будто ее отстегали кнутом.
Голова безвольно повисла вперед, рот открыт, из его уголка вытекает слюна. Нитка слюны свисает между грудей, где краснеют оставленные кнутом рубцы, такие свежие, что даже мне больно. Грудь Анны часто вздымается и опускается, как будто она пробежала марафон.
Смотрю на Анну на экране и вижу Северину с повязкой на глазах, привязанную к дереву. Понимаю, что это одно и то же. Две роковые блондинки, прикованные к своим желаниям.
Отворачиваюсь и вижу Анну – реальную Анну, – голую, скорчившуюся на помосте перед своим экранным изображением. Она звезда сцены и экрана. Заметила же я Анну не сразу потому, что ее окружила кучка парней. Они пытаются подобраться к ней как можно ближе, как любители автографов, охотящиеся за известной актрисой на крупной кинопремьере.
Но вместо того, чтобы протянуть Анне листки бумаги и ручки, они размахивают перед ее лицом членами, и она хватает их, берет в руки. Ей хочется, чтобы все они получили то, за чем пришли, чтобы никто не ушел обиженным.
Тело Анны блестит от пота и спермы, а лицо лучится неподдельным счастьем. На нем то же самое выражение, которое я видела на видео с ее участием, где фигурирует дрилдо, то же самое выражение блаженства и экстаза.
Я стою и поедаю их глазами. Одно дело наблюдать это на видео, и совсем другое – вживую. Вы видите то, что происходит с вашей лучшей подругой, и у вас возникает ощущение, будто это происходит с вами.
Именно так я и думаю, когда смотрю на Анну, взятую в кольцо безумными похотливыми самцами, раздетую, беззащитную. Я узнаю в ней себя. Анна кажется такой безмятежной, такой равнодушной ко всему на свете, полностью уверенной лишь в себе и в своем теле, в своих талантах. Она – в самой гуще хаоса, но ей это нравится. Она ловит от этого кайф. Я возбуждаюсь, наблюдая за ней.
И я понимаю, где хочу быть, понимаю, что отныне уже ничто не будет как прежде. Я никогда больше не буду прежней. Я преодолела себя.
