Мантра 11
Говори как человек, которым хочешь стать
Семнадцатого марта большинство ньюйоркцев празднуют День святого Патрика, а мои коллеги по Bain поднимали бокалы за мой последний день перед практикой. С той ночи в филармонии я мало разговаривал о своей основной работе в качестве консультанта, и беседы в основном сводились к моим устремлениям в создаваемой организации. А говорил я о ней почти всегда в будущем времени. Я постоянно пытался рассказать, как вижу создание нашей первой школы, и каждый разговор приближал мечту к реальности. Последние пять месяцев я продвигался осторожно, словно по тонкому льду, но теперь настало время смело броситься вперед. Почти так же, как перед поездкой в Гватемалу, у меня не было особых планов дальше ближайшей пары дней. Но я твердо верил, что сумею не потеряться в открывшейся передо мной неизвестности.
После нескольких утомительных перелетов я наконец добрался до Луангпхабанга и сразу отправился в знакомые деревянные стены Rattana Guesthouse. Мы договорились, что меморандум о взаимопонимании будет подписан на следующий день после прилета, и мне крайне необходимо было хорошо выспаться. Как только я сказал хозяйке, что задержусь почти на целый месяц, она вежливо улыбнулась и выделила мне небольшую, но тихую спальню с кондиционером.
– Сколько? – поинтересовался я.
– Десять долларов за ночь, – ответила она. Я определенно был не в Нью-Йорке.
На следующее утро мы с Ти-Си позавтракали в Joma Bakery Café – там работали местные лаосцы и были лучший беспроводной интернет и сэндвичи в городе. Быстро перекусив, я вскочил на заднее сиденье мотоцикла, и Ти-Си повез меня в расположенное неподалеку Министерство образования. Наверное, для официальной государственной церемонии мы выглядели странновато: маленький лаосец и здоровенный американец, держащий его за талию. Вдобавок на мне были брюки и единственная рубашка, которую я захватил с собой, выглядевшая так, будто она неделями лежала на дне сумки. Я не знал, чего ожидать, но когда мы вошли в кабинет, где должно было состояться подписание документа, до меня вдруг дошло, что все очень серьезно.
Все было по полной программе. Нас ждали шесть чиновников министерства. Меня пригласили сесть за стол вместе с Ти-Си и ответственным за дошкольное образование чиновником, а остальные уселись за столами напротив нас. Один из заместителей начал представлять присутствующих, и они вставали под аплодисменты. Никто ни слова не знал по-английски, но Ти-Си изо всех сил старался мне переводить. Хотя я не понимал дословно, что говорят, настрой был понятен: они приложили много сил к тому, чтобы эта школа стала реальностью. Когда мне вручили официальные бумаги, я, конечно, понимал, что надо делать. Перед приездом сюда я много раз просмотрел все документы, поэтому быстрым росчерком подписал меморандум вместе с Ти-Си. Мы были официально готовы построить школу.
Через три дня мы поехали в Пхатхенг на церемонию закладки фундамента. Я болтался в кузове серого побитого пикапа в окружении двух сотрудников районного отдела образования, и мне очень хотелось, чтобы со мной рядом оказался хоть кто-то из друзей или родных. Как я ни старался выглядеть уверенно, мне было всего 25 лет, и мне очень не хватало поддержки друзей.
Когда мы прибыли, расположение будущих стен уже было обозначено веревками, а вся деревня собралась на строительной площадке и готовилась к великому моменту закладки фундамента. Я не верил своим глазам. В Нью-Йорке мы обсуждали это событие много месяцев, но увидеть все собственными глазами было просто невероятно. Мужчины, женщины, дети несли в школьный двор длинные доски и гравий, стремясь показать свою преданность общему делу. Увидев, как две старушки тащат доску, я бросился к ним, чтобы сказать, что это может им повредить, но они, улыбаясь, меня прогнали, что-то говоря по-лаосски. Ти-Си рассмеялся:
– Они говорят, что ждали этого момента всю свою жизнь. Можете попытаться их остановить, но я бы на вашем месте не пробовал.
Когда все – дети, родители, учителя и чиновники из отдела образования – были в сборе, церемония закладки фундамента началась. В один из углов найбан, деревенский староста, энергично вбил большой кол. Все начали оживленно что-то делать, и через час на месте веревочного контура были прибиты доски. Строительство школы двинулось полным ходом.
Министерство образования начало включать дошкольные учреждения в национальную программу только 15 лет назад, то есть в большинстве лаосских деревень у детей с трех до шести лет все еще не было ни классных комнат, ни учителей. Министерство располагало большим штатом квалифицированных учителей, но ни оно, ни деревни не имели средств, чтобы построить помещения, в которых могли бы учиться дети.
«Карандаши надежды» согласились покрыть затраты на строительство в Пхатхенге большого дошкольного учебного заведения с одним классом и санузлом, но только в случае, если не меньше десяти процентов проекта оплатит сама деревня, вкладывая в него строительные материалы или труд. Благодаря этому у жителей должно появиться чувство, что это их школа, и, что еще важнее, это усилит стремление послать своих детей учиться, когда школа откроется. Министерство образования согласилось предоставить квалифицированного преподавателя, а также оказать школе поддержку и взять ее под свою юрисдикцию. Сотрудничество между организациями, местными властями и деревней продолжится и дальше, чтобы поддержать школу в долгосрочной перспективе: предстоит снабжать ее всем необходимым, оплачивать труд учителя и проводить текущие оценки деятельности.
Я узнал нескольких ребятишек, с которыми познакомился несколько месяцев назад в бамбуковой хижине, но особенно обрадовался, когда заметил Кантонг – первую девочку, которая написала тогда на доске свое имя. Она все еще очень стеснялась и, когда я смотрел в ее сторону, пряталась за хихикающими подружками. Я пообещал себе завоевать ее дружбу. Конечно, понадобится время, но это меня совершенно не смущало: я планировал ездить в Пхатхенг каждый день и помогать строить школу, пока не кончится моя месячная лаосская виза. Потом я десять недель буду ездить по другим странам Юго-Восточной Азии, а в начале июля вернусь в Лаос и посмотрю на построенную школу.
Остаток дня мы ели очень вкусную рыбу, пойманную в деревенской речке, играли с восторженными ребятишками и смотрели, как школа становится реальностью. Я многие месяцы представлял себе этот день, но впечатление оказалось сильнее, чем я мог себе представить. Я думал о своих дедушках, которые ездили по чужим странам, как я сейчас, о бабушках, которые так много души и сил отдавали детям и внукам, – как эти женщины, несущие доски.
Когда мы ехали назад в город, я надел солнечные очки и выглянул в окно, чтобы попутчики не заметили текущих по щекам слез. Эта школа, моя мечта, становилась реальностью у меня на глазах.
Следующие две недели мы были заняты тем, чтобы школа поднялась – в самом буквальном смысле. Каждое утро в гостинице мне с приветливой улыбкой подавала завтрак лаоска по имени Ланой. Ей было около тридцати, а работа ее заключалась в стирке и смене белья. У хозяев гостиницы она научилась прекрасно говорить по-английски, и у нее хватало смелости практиковаться, беседуя с постояльцами. Поболтав с ней о моих планах на день, я садился на мотоцикл и уже через час в Пхатхенге играл с детьми и следил за строительством, петляя по переулкам и мостам под звуки Rolling Stones и Raconteurs.
По утрам я рыл канавы, носил кирпичи и клал вместе с рабочими цемент, а после обеда играл и купался в реке с детьми. Это стало так привычно, что дети, когда их после обеда отпускали передохнуть, хватали меня за руку и, визжа от удовольствия, неслись с холма за школьным двором к реке, а потом сталкивали друг друга в теплую мелкую воду. Иногда я плавал с группой десятилетних ребят к большой торчащей из воды скале, а в другие дни они брали меня порыбачить со старой деревянной лодки сплетенной вручную сетью.
Плавая в реке, я часто думал: «Чем сейчас занимаются мои друзья?» Наверное, развлекаются на модных вечеринках или сидят на важных встречах с серьезными людьми, а я плаваю тут среди гор и играю в маленьких утят. Но я был очень доволен своим выбором. Я до сих пор не знал жизни более простой и при этом приносящей большее удовлетворение.
Однажды после обеда я сидел под деревом со своим дневником и ждал, когда старшие ребята выйдут из своей импровизированной школы. Услышав шепот за спиной, я обернулся и увидел трех девочек. Все они были измазанными и в рваной одежде – в конце концов, никто на них не смотрел. Мне почему-то пришло в голову снять небольшое видео, поэтому я направил на них камеру и спросил:
– Тьяу сы ньанг? (Как тебя зовут?)
– Нут, – ответила первая и закрыла личико руками. Когда я спросил о том же двух ее подруг, Нут оживилась и ответила за них. Ее очаровательные подружки, Тамун и Нит, стояли рядом и радостно улыбались. Потом я провел камерой по школьному двору и снял начальную школу из трех комнат, бамбуковую хижину и место, где строилась наша первая школа для дошколят от трех до пяти. Когда камера вернулась к девочкам, меня вдруг осенило.
– Вы ведь будете нашими первыми ученицами? – спросил я и опять понял, что первый шаг, чтобы это стало реальностью, – произнести предложение вслух. Они, конечно, ни слова не знали по-английски, но захихикали, показав, что все понимают.
– Здорово, правда? – сказал я, и они снова с удовольствием рассмеялись. Этот момент прекрасно отражал всю красоту и невинность этих маленьких девчушек, будущих наших школьниц. Кроме того, он показывал сопричастность каждого из нас ко всему человечеству, вне зависимости от того, похожи ли мы друг на друга и говорим ли на одном языке.
Той ночью я опубликовал ролик в Facebook и в теги добавил всех, кто тяжело трудился, внося вклад в эту первую школу. Я был решительно настроен сделать «Карандаши надежды» максимально прозрачной организацией, показать людям, что их пожертвования, вне зависимости от размера, глубоко меняют жизни.
На следующее утро, проснувшись, я увидел, что видео вызвало огромный отклик. За ночь я получил письма, сообщения и комментарии и от друзей, и от совершенно незнакомых мне людей. Все хотели участвовать. Школа перестала быть моим личным желанием поблагодарить Ба за ее жертвы. Теперь важны были три эти девочки и бесчисленное множество других, на которых мы сможем повлиять, если движение станет шире.
Вскоре один из друзей связал меня по электронной почте с Бобом Эндерсоном, основателем организации Community Learning International, занимающейся строительством общинных образовательных центров, библиотек и школ в провинции Луангпхабанг. Мы встретились за ужином на берегу Меконга, и Боб рассказал, что живет в Лаосе уже более десяти лет. Его знание страны, людей и работы неправительственных организаций очень впечатляло.
– Сколько вы заплатили за школу? – поинтересовался Боб.
– Мы сотрудничали с Министерством образования и партнерской организацией, поэтому получили подробную смету, а потом заплатили им, чтобы нанять подрядчика, – объяснил я. – Мы строим школу из одного большого класса и санузла, и после вклада деревни – более десяти процентов стоимости – получается примерно 15 тысяч долларов.
– Мы строим школы с одним классом за десять тысяч, – сказал Боб.
Я не поверил своим ушам. Как у них получается уложиться в сумму на пять тысяч меньше?
Боб объяснил, что у них в штате есть местный архитектор, Сомлат, поэтому после официального согласования строительства деньги не выходят из их организации, за исключением зарплат и покупки стройматериалов у оптовиков по местным ценам. Они обходят подрядчиков, потому что делают все сами. Я даже не подозревал, что такое возможно.
Боб предложил мне съездить с Сомлатом в несколько деревень, которые они рассматривали как потенциальные места строительства, и я ухватился за эту возможность.
– Особенно я хочу, чтобы вы посмотрели Пхайонг, – сказал Боб. – Мы много лет хотим начать там работу, но пока у нас не хватает средств.
Спустя несколько дней мы с Сомлатом тряслись в тук-туке. Чтобы попасть в деревню, надо было четыре часа ехать на север. Он объяснил, что во время сезона дождей, который в этих местах длится с июня по сентябрь, оползни смыли проселочную дорогу, вившуюся по обрывистым склонам, и Пхайонг был совершенно отрезан от внешнего мира. Во время этого жутковатого путешествия нам несколько раз пришлось слезать и толкать тук-тук в гору. Мы старались изо всех сил, надеясь, что сумеем продолжить путь и не застрянем в этой глуши. К счастью, двигатель заработал, и мы успели до заката.
Вся деревня состояла из бамбуковых хижин без электричества. Дети бегали голышом, младенцев матери носили на лямках за спиной. Половина из более чем 500 жителей Пхайонга были по национальности хмонгами, а остальные принадлежали к народности кхму. Они жили и вели хозяйство бок о бок, но при этом не могли друг с другом общаться, потому что говорили на разных языках. Единственным шансом на объединение было образование. В центре деревни стояло неказистое строение с одной комнаткой, сложенное из гниющих бревен и покрытое ржавой крышей из рифленой жести.
– Здесь у них школа, – сказал Сомлат.
– Для какого класса? – поинтересовался я.
– Для всех. У них больше ничего нет, поэтому они учат детей только с десяти до двенадцати лет и уже четырнадцать лет добиваются, чтобы им построили школу.
Я с недоверием покачал головой. Мимо проходил паренек, и Сомлат начал болтать с ним на местном диалекте. Потом он повернулся ко мне:
– Ему восемь лет. Для младшего возраста здесь нет ни классов, ни учителей, поэтому он не может написать и прочитать собственное имя.
– Спроси у него: если бы он мог получить что угодно, что бы он пожелал?
Сомлат выслушал и перевел:
– Он хотел бы ходить в школу, мистер Эй-Би.
Иногда что-то понимаешь головой, а иногда – чувствуешь сердцем. Разум дает логику и рациональное обоснование, но вера живет именно в сердце. В моменты неуверенности, когда приходится выбирать между двумя путями – поддаться страху поражения или пойти к мерцающему лучику шанса, – сделайте правильный выбор и погрузитесь в жизнь, которой будете гордиться.
Я понятия не имел, что произойдет за этот месяц в Лаосе. Я не знал, будет ли успешной церемония подписания меморандума, получится ли заложить фундамент нашей первой школы, удастся ли поделиться успехами с нашими сторонниками на родине. Но во мне жила вера, что все сработает, и эта вера позволила мне говорить языком человека, которым я хочу стать когда-нибудь в будущем. Чем больше мы говорим голосом нашего самого честолюбивого «я», тем сильнее притягиваем будущее к настоящему. Именно это заставило меня положить 25 долларов на банковский счет, привело в мою жизнь Нут, Нит и Тамун, и именно поэтому я проехал в сломанном тук-туке через горы в селение, которое отчаянно нуждалось в школе для самых уязвимых маленьких человечков.
В ту ночь мы остановились в ветхой бамбуковой хижине, лежали на жестких циновках и слушали, как на мерцающую луну лают собаки. С момента приезда в Лаос я спал довольно хорошо, но этой ночью не сомкнул глаз. Я уже представлял себе вторую школу «Карандашей надежды».
