Глава двадцать пятая
Гвендолин стояла на широкой каменной площадке нижней Силесии в окружении своих генералов, солдат и жителей города. Они все смотрели на бескрайние просторы Каньона в зловещей тишине, наблюдая за тем, как на небо опускается второе солнце. Все это время они не слышали ни звука от людей Империи, и после долгой взволнованной паники толпа медленно погрузилась в глубокую тишину. В воздухе повисло напряжение, каждый из них потерялся в своем собственном мире, глядя на небо, столкнувшись с собственной смертностью. Это была тишина тысячи душ в центре урагана, людей, которые знали, что им некуда пойти, кроме как навстречу своей смерти.
Тишина со стороны Империи пугала Гвендолин даже больше, чем их нападение. Она знала, что Андроникус находится где-то наверху, замышляя что-то, и это только вопрос времени, пока он его реализует. Андроникус был самым безжалостным воином из всех, которых Гвен когда-либо видела. Хуже всего было то, что даже если бы он ничего не сделал, кроме смерти для них все равно нет никакой другой возможности. Как долго они проживут здесь внизу, пока не исчерпаются их запасы провизии? Помимо верхней части города, иного пути у них нет. А верхняя Силесия не была вариантом.
Разумеется, Андроникус это знал. Он взял их всех за горло. Он заставит их переждать. Позволит им запаниковать. Вероятно, Андроникус упивается этим прямо сейчас. Он добился именно того, чего хотел.
Гвен полагала, что ей следовало быть довольной собой, по крайней мере, за то, что ей удалось отразить их нападение, а также за своей участие в первой в жизни битве, за то, что они вывели из строя столь многих воинов Империи, за то, что они спасли большое количество своих людей при эвакуации. Но Гвен вовсе не была собой довольна. Она чувствовала, что потерпела поражение.
Срог, Бром, Кольк, Годфри и другие солдаты стояли поблизости, а рядом с Гвен находились Штеффен и Кендрик. Они все смотрели на Каньон с мрачными лицами. Она хотела бы знать, что сказать, чтобы подбодрить присутствующих людей, хотела бы знать, куда отправиться отсюда.
«Ты помнишь тот день с нашим отцом», – тихо спросил Кендрик с ностальгией в голосе, глядя на небо. – «Когда он пытался научить тебя размахивать мечом? Ты отказалась. Ты сказала, что мечи для слабых людей».
Гвендолин улыбнулась.
«Только смутно», – сказала она. – «Должно быть, я была очень молода».
Кендрик улыбнулся в ответ.
«Отец так разозлился», – продолжал он. – «Он закончил все наше обучение в течение дня. Тогда казалось, что ты сказала самую глупую в мире вещь».
Он вздохнул.
«Но знаешь, теперь, когда я стал старше, я осознаю, что в твоих словах заключалась великая мудрость», – добавил Кендрик. – «Победу в самых простых битвах можно одержать при помощи мечей. Победу в самых сложных приносят другие средства – стратегия, логика, сила воли».
«Уверена, что я не думала об этом, когда была младше», – улыбнулась девушка.
Улыбка не сходила с губ Кендрика.
«Уверен, что ты не думала. То, что ты сказала, было мудрым не по годам. Даже тогда».
Он повернулся и посмотрел на сестру.
«Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты блестяще сражалась во время этой битвы», – сказал Кендрик. – «Мы убили такое количество воинов, которое в двадцать раз превышает наши ряды, и потеряли гораздо меньше наших людей, чем могло бы случиться. Для любого другого руководителя это была бы победа, о которой он вспоминал бы все время. Ты не должна чувствовать себя плохо. Их было слишком много, чтобы какая-нибудь армия смогла одержать победу».
«Он прав, миледи», – сказал Штеффен рядом с ней.
«Более правдивые слова и сказать невозможно», – добавил Срог.
«Спасибо, брат мой», – сказала Гвен Кендрику. – «Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда думала о тебе, как о своем брате. О своем настоящем брате. У нас один отец. И этой крови достаточно для меня».
Кендрик посмотрел на нее, и в его глазах Гвен видела, что ее слова многое означают для брата.
«А что теперь, миледи?» – спросил Срог. – «Боюсь, что у нас больше нет других планов на случай непредвиденных обстоятельств, кроме этого. Сейчас люди рассчитывают на Вас. Теперь решение за Вами».
«Если мы сдадимся Андроникусу, ничего хорошего это нам не даст», – сказала Гвендолин. – «Мы все знаем о его репутации – он не оставляет своих пленников живыми. Мы должны переждать».
«А если голод доберется до нас первым?» – спросил Бром.
Гвен вздохнула.
«Тогда мы будем сражаться с другим видом смерти», – ответила она. – «Или у вас есть другие идеи?»
Они все стояли в мрачном молчании, слушая завывание ветра. Ни одному из них нечего было добавить.
Наконец, Кендрик прокашлялся.
«Когда мы вступили сначала в Легион, а потом в Серебро», – сказал он. – «Мы дали клятву – клятву сражаться даже тогда, когда нет никакого шанса на победу. Это был обет чести, обет славы. Это как раз то, что мы выполнили сегодня. Не победа, а слава. И иногда, после того, как прошла победа, остается только слава, и поют именно о ней, а не о победе. Иногда слава является величественнее».
В то время как они сидели в тишине, наблюдая за энотерой, которая покачивалась от порыва завывающего ветра, внезапно воздух расколол громкий голос.
«Гвендолин, я взываю к тебе!» – прозвучал голос, эхом отразившийся от стен Каньона.
Все присутствующие повернулись и растерянно посмотрели друг на друга, после чего подняли глаза вверх, все как один, и Гвендолин увидела, откуда доносится этот голос. По ее спине пробежал холодок.
Андроникус.
Он стоял в окружении сотен своих людей, высунувшись с края Каньона, глядя на нее сверху с триумфальной улыбкой на губах.
«Гвендолин, правительница Западного Королевства Кольца, сейчас осталась только ты. Королевского двора больше нет. МакКлауды – мои узники. Ты единственная, кто осмеливается бросать мне вызов».
Он сделал паузу.
«Несмотря на то, что ты слышала обо мне, я не дикарь. На самом деле я самый рассудительный человек. Сегодня ты храбро сражалась здесь. Лучше, чем я ожидал. И за это я восхищаюсь тобой. За это я хотел бы вознаградить тебя. Я могу использовать таких ценных командиров, как вы, в своей армии, и я могу использовать таких ценных воинов, какими являются силесианцы».
«Я никогда не оставляю в живых пленников. Но сегодня благодаря твоей храбрости я сделаю исключение. Если ты сдашься мне, ты лично, тогда я пощажу весь твой город от разрушения. Я позволю жить всем вам, включая ваших солдат. Я даже освобожу каждого из вас. Вы будете жить в мире в моей Империи, и я оставлю Силесию в покое».
«Все, что я прошу взамен, это чтобы ты присягнула мне на верность. Чтобы ты поклялась служить мне, стала правительницей под моим командованием. Я буду относиться к тебе честно и справедливо. Ты займешь в моем дворе любую должность, которую только пожелаешь. Разумеется, это невелика цена – твоя личная жертва за благо твоего народа».
«Это доброе и щедрое предложение. Будь мудрой, прими его от лица тысяч душ вокруг тебя. Оглянись вокруг, посмотри на их лица. Они живы. Если ты не подчинишься мне, они встретятся с гневом великого Андроникуса».
«Не думай слишком долго. Если ты не дашь мне ответ этим утром, я пролью огонь на вас, подобно которому вы никогда не видели. И к тому времени, когда завтра зайдет второе солнце, от Силесии ничего не останется. Даже в книгах по истории, которые я уничтожу».
Наконец, голос Андроникуса перестал греметь. Какое-то время он еще разносился эхом на ветру, но потом исчез, вернувшись туда, откуда доносился. Когда Гвен подняла глаза вверх, он и его люди отступили от верхней площадки, исчезнув из поля зрения.
Гвен повернулась и посмотрела на своих людей, которые посмотрели на нее в ответ широкими от удивления глазами.
«Не делайте этого», – серьезно произнес Срог.
«Ты не можешь ему доверять», – сказал Кендрик.
«Это вероломное предложение», – добавил Штеффен.
«Я ни за что не хотел бы, чтобы Вы служили ему, спасая мою душу», – сказал Кольк.
«Я тоже», – подтвердил Кендрик.
Гвендолин стояла, задумавшись. Она знала, что Андроникусу нельзя доверять. Тем не менее, его слова казались искренними. А какой у них на самом деле выбор? Как он сказал, если они откажутся, они все будут мертвы. Она и сама это понимала. Если не от его руки, но каким-то другим способом.
«Я с радостью уйду к нему в рабство, чтобы спасти жизни каждого из вас», – сказала Гвен. – «Я чувствую, что должна принять это предложение».
«Вы не можете, миледи!» – выкрикнул Кендрик. – «Я даже слышать об этом не хочу!»
«Я никогда не позволю Вам жертвовать собой из-за меня!» – сказал Срог. – «Скорее, я предпочту умереть, сражаясь».
«Неужели жизнь настолько ценна для Вас?» – спросил Бром.
«Не моя жизнь», – ответила Гвен. – «А ваша. Всех вас. С моей стороны было бы эгоистично отклонить это предложение и позволить вам всем умереть».
«На кону Ваша честь!» – сказал Срог.
«Мы достойно сражались», – ответила девушка. – «Единственный человек, который окажется в рабстве, – это я».
«Твое рабство – слишком высокая цена», – произнес Кендрик. – «Это несправедливо, если ты станешь жертвовать собой ради всех нас».
«Я с Кендриком», – сказал Срог.
«И я», – эхом повторили остальные.
«Мы не позволим Вам пойти, миледи», – сказал Штеффен. – «Один за всех и все за одного».
Среди присутствующих мужчин поднялись одобрительные возгласы. Гвен была тронута их преданностью. Тем не менее, предложение Андроникуса камнем легко на ее плечи. Ее жизнь за всех остальных. Это было то, что она с радостью отдаст.
* * *
Гвендолин стояла одна на краю Точки Каньона, наблюдая за тем, как последний свет дня освещал Каньон. Это был красивый закат, сверкающий в клубящемся тумане, пылая красным цветом, который, казалось, поджег весь мир. Он был мрачным и фаталистическим. И отвечал ее настроению.
Пока Гвен наблюдала за ним, часть ее чувствовала, что она смотрит на последний закат в своей жизни. Особенно после того, как она, наконец, пришла к решению.
Гвендолин прошла по городу, внимательно рассматривая лица всех мужчин, женщин, детей и юных воинов. В их глазах она видела надежду. Они смотрели на нее так, словно у нее был давно потерянный ответ, словно она была их спасительницей. Девушка осознала, что ей был дан шанс, уникальная возможность в последний момент вовремя спасти этих людей. Ее жизнь за их жизни. Это будет большой честью. Возможно, она оказалась в этом месте и в это время по этой причине, всего лишь для одного этого мгновения, для этого решения. Может быть, именно поэтому ей было предназначено править – чтобы принять одно решение, которые спасет тысячи жизней.
Гвендолин приняла решение. Она знала, что сделает. Не то, что сделают ее советники, не то, что сделал бы ее отец или что сделал бы Кендрик. Но то, что сделает она. Только это имело сейчас значение.
Рано на рассвете, когда все еще будет темно, когда рядом с девушкой не будет никого, кто бы остановил ее, она поднимется наверх. Одна. Она сама сдастся Андроникусу. Гвен согласится на его условия, будет служить ему и добровольно сдастся для большего блага.
Пока Гвендолин стояла там, глядя на последний закат в качестве свободной женщины, она подумала о Торе. Она опустила руку вниз и, потрогав свой живот, подумала об их ребенке. Девушка хотела, чтобы этот ребенок жил. Для этого ребенка, если не для кого-то другого, ей хотелось избежать большего кровопролития. Она может быть рабыней Андроникуса, но этот ребенок будет свободным.
Всматриваясь в закат, Гвендолин вынуждена была признать, что часть ее надеялась на то, что появится Тор вместе с Мечом и спасет ее от всего этого. Она отдала бы что угодно, и ее сердце бешено заколотилось при мысли об этом.
Но в глубине души Гвен знала, что это всего лишь мечта. Тор ушел, и он был далеко отсюда. Она была совсем одна. Ей было предназначено стоять одной. Быть женщиной, которой, как рассчитывал ее отец, она станет. Гвен, наконец, поняла, что именно это и означает быть правителем – находиться в окружении людей, но, тем не менее, быть совершенно одинокой.
«Не всем мечтам суждено осуществиться», – раздался голос.
Обернувшись, Гвен увидела, что за ней стоит Аргон, который смотрел на закат. Она затерялась в собственном мире, и часть ее даже не удивилась, когда она увидела друида. Сейчас лишь немногое имело для нее значение, с тех пор как она приняла решение. Она повернулась к закату вместе с ним.
«Ты приходишь тогда, когда я больше не нуждаюсь в твоем совете», – сказала Гвен Аргону.
«Я пришел не для того, чтобы дать тебе совет», – ответил он. – «Но чтобы засвидетельствовать свое почтение. Я не предвидел твое решение. Ты очень храбрая. Твой отец гордился бы тобой. Ты лучшая из всех правителей МакГилов».
«Ты поэтому пришел?» – спросила девушка, чувствуя, что друид сказал не все.
«Нет», – ответил Аргон. – «Я пришел также и для того, чтобы попрощаться».
Гвен обернулась и посмотрела на него, но он продолжал смотреть на Каньон.
«Ты покидаешь нас?» – спросила Гвендолин, пораженная страхом. Но в следующую минуту ее поразил еще больший страх. – «Или это я покидаю вас?»
Аргон продолжал смотреть вдаль, не отвечая. Его лицо ничего не выражало.
«Полагаю, что как только я стану подданной Андроникуса, вам следует найти нового правителя МакГила достаточно скоро», – сказала Гвен.
Аргон покачал головой.
«Времена меняются», – произнес он.
Внезапно Гвендолин ощутила жгучее желание получить ответ.
«Скажи мне только одну вещь», – взмолилась она. – «Тор… Он в безопасности? Он жив?»
Она больше не волновалась о своей собственной безопасности, сейчас ее волновала только безопасность Тора.
«Он жив, да».
Гвендолин пристально посмотрела на друида.
«Ты не говоришь, в безопасности ли он», – настаивала она.
Аргон продолжал хранить молчание, не отвечая. Сердце девушки разбивалось.
«Можешь ли ты спасти его?» – умоляла Гвен. – «В какой бы опасности он ни находился. Пожалуйста. Я отдам тебе все, что угодно. Можешь ли ты сохранить ему жизнь?»
Аргон обернулся и посмотрел на Гвен, и его глаза горели прямо сквозь нее.
«Я уже однажды спас Торгрина. Для тебя. И теперь твоя судьба требует чего-то взамен».
Аргон сделал три шага вперед и положил руку ей на плечо. Его рука прожгла ее насквозь, словно само солнце прикоснулось к Гвендолин.
«Ты заставила богов гордиться», – произнес друид. – «Для тебя всегда будет зарезервировано почетное место».
Как раз тогда, когда Гвендолин собиралась освободиться от его горящих рук, он вдруг исчез.
Она обернулась и посмотрела по сторонам, но не увидела никаких признаков друида. Гвен снова была одна здесь, наверху, на краю скалы – впервые в своей жизни она чувствовала себя такой одинокой.
Девушка подняла глаза вверх и посмотрела на стену Каньона, поднимающуюся к верхнему городу, и поняла, что ей нужно сделать.
Пришло время сделать первый шаг.
