Книга: Цитадель
Назад: А.Кронин Цитадель
Дальше: II

Часть первая

I

В конце одного октябрьского дня в 1924 году бедно одетый молодой человек, с жадным вниманием глядел в окно вагона третьего класса в почти пустом поезде, медленно тащившемся из Суонси в Пеноуэльскую долину.
Мэнсон, ехавший с севера, был в дороге целый день и два раза пересаживался - в Карлейле и в Шрузбери - тем не менее и теперь, к концу утомительного путешествия в Южный Уэльс, его возбуждение не только не улеглось, но еще усилилось, подогреваемое мыслями о начале его врачебной деятельности, о первом в его жизни месте врача в этой незнакомой и некрасивой части страны.
Снаружи, между гор, высившихся по обе стороны одноколейного железнодорожного пути, лил сильный дождь, все затемняя сплошными водяными потоками. Вершины гор тонули в сером небе, но их склоны, изрезанные рудниками, были видны - черные, пустынные, обезображенные большими кучами шлака, по которым в тщетных поисках корма кое-где бродили грязные овцы. Нигде ни куста, ни травинки. Деревья, хилые, скелетообразные, в сумеречном свете походили на привидения. На повороте дороги сверкнул красный огонь литейни, осветив группу рабочих, голых до пояса. В их обнаженных торсах чувствовалось напряжение, руки были подняты для удара. Как быстро ни промелькнула эта картина, заслоненная надшахтными сооружениями, которые теснились за поворотом, она оставила по себе впечатление мощи, живое и бодрое. Мэнсон вдохнул полной грудью. Он ощутил ответный прилив сил, внезапно захватывающее воодушевление, рожденное надеждами на будущее.
Вечерний мрак упал на землю, придавая всему окружающему еще более пустынный и неприветливый вид, и полчаса спустя поезд, шумно пыхтя, подошел к Блэнелли, конечной станции и последнему городу в Пеноуэльской долине. Путешествие Мэнсона, наконец, окончилось. Взяв свой дорожный мешок, он соскочил с подножки вагона и пошел по перрону, напряженно высматривая, не встречает ли его кто-нибудь. У выхода, под фонарем, задуваемым ветром, стоял в ожидании старик с желтым лицом, в четырехугольной шапке и макинтоше, длинном, как ночная сорочка. Он с желчным видом осмотрел Мэнсона и, наконец, сказал как-то неохотно:
- Вы новый помощник доктора Пейджа?
- Совершенно верно, Мэнсон. Мое имя - Эндрью Мэнсон.
- Угу, - промычал старик. - А мое - Томас, старый Томас, как чаще всего величают меня эти бездельники. Я приехал в двуколке. Садитесь, коли не хотите добираться вплавь.
Мэнсон, таща свой мешок, влез в расхлябанную двуколку, запряженную крупной костлявой черной лошадью. За ним влез и Томас, собрал поводья и обратился к лошади:
- Ну, пошел, Тэффи!
Они ехали городом, который, как ни старался Эндрью разглядеть его получше, казался сквозь хлеставший дождь просто беспорядочной кучей низеньких серых домишек, приютившихся у подножия высоких гор. Первые несколько минут старый кучер, не вступая в разговор, мрачно поглядывал на Эндрью из-под полей своей шляпы, с которых ручьями текла вода. Высохший и сморщенный, неряшливо одетый, он ничуть не походил на щеголеватого кучера преуспевающего доктора, и от него исходил сильный и специфический застарелый запах кухонного сала. Наконец он заговорил:
- Наверное, только что кончили ученье, а?
Эндрью утвердительно кивнул головой.
- Так я и думал! - Старый Томас сплюнул в сторону. Довольный своей догадливостью, он стал общительнее.
- Последний помощник уехал десять дней тому назад. Здесь редко кто остается долго.
- А почему? - улыбнулся Эндрью, несмотря на нервное волнение.
- Во-первых, я думаю, оттого, что работа слишком тяжела...
- А во-вторых?
- Сами увидите!
Некоторое время спустя Томас с таким видом, с каким гид показывает туристам какой-нибудь величественный собор, поднял кнут и указал на один из последних в ряду домиков, из освещенной двери которого выходило облако чада.
- Видите? Тут моя хозяйка и я торгуем жареной картошкой. Жарим два раза в неделю. И рыба бывает свежая. - Его длинная верхняя губа задергалась скрытой усмешкой: - Я думаю, вам это не мешает знать, скоро пригодится.
Тем временем они проехали до конца главной улицы, свернули на боковую, короткую и неровную, затем двуколка протряслась по какому-то пустырю и узкой аллее, которая вела к дому, стоявшему как-то на отлете, отдельно от других, за тремя араукариями. На воротах красовалась надпись: "Брингоуэр".
- Вот мы и приехали, - сказал Томас, останавливая лошадь.
Эндрью вылез из двуколки. Пока он собирался с духом перед церемонией представления, дверь распахнулась, и через минуту он очутился в освещенной передней, где его приветствовала потоком слов низенькая, толстая, улыбающаяся женщина лет сорока с лоснившимся лицом и блестящими бойкими глазами.
- Ага, вы, конечно, доктор Мэнсон. Входите, мой дорогой, входите. Я жена доктора, миссис Пейдж. Надеюсь, вас не утомила поездка? Очень рада, что вы приехали. Я чуть с ума не сошла после того, как уехал тот ужасный субъект, что последним служил у нас. Жаль, что вы его не видели! И вот же, скажу я вам! В жизни такого не встречала. Ну, теперь, когда вы здесь, все будет в порядке. Пойдемте, я сама провожу вас в вашу комнату.
Комната Эндрью наверху оказалась маленькой каморкой, в которой стояли латунная кровать, желтый лакированный комод и бамбуковый столик с кувшином и умывальным тазом. Оглядываясь кругом, в то время как круглые черные глаза хозяйки испытующе следили за выражением его лица, Эндрью сказал с натянутой вежливостью:
- Что ж, здесь очень уютно, миссис Пейдж.
- Да, разумеется. - Она улыбнулась и матерински погладила его по плечу. - Вы здесь отлично устроитесь, мой милый. Относитесь ко мне хорошо, и тогда я к вам буду относиться хорошо. Честно сказано, не так ли? Ну, а теперь пойдемте, я вас сию же минуту познакомлю с доктором Пейджем. - Она остановилась, все так же испытующе глядя ему в глаза, но стараясь говорить непринужденно: - Не помню, писала ли я вам, что доктор... в последнее время не совсем здоров.
Эндрью с внезапным удивлением посмотрел на нее.
- О, ничего серьезного, - продолжала она поспешно, раньше чем он успел вставить слово. - Он слег неделю-другую тому назад. Но скоро совсем поправится. Можете в этом не сомневаться.
Озадаченный Эндрью шел за ней до конца коридора. Здесь она открыла одну из дверей и весело воскликнула:
- Эдвард, вот доктор Мэнсон, наш новый помощник! Он пришел с тобой поздороваться.
Когда Эндрью вошел в комнату - длинную, обставленную по-старомодному спальню с наглухо закрывавшими окна синелевыми портьерами и скудным огнем в камине, - Эдвард Пейдж медленно повернулся на постели, - видно было, что это стоило ему больших усилий. То был высокий костлявый человек лет шестидесяти, с лицом, изрезанным суровыми морщинами, с утомленными светлыми глазами. Лицо его носило отпечаток страдания и какого-то терпеливого изнеможения. Но это было еще не все. При свете керосиновой лампы, падавшем на подушку, видно было, что половина лица неподвижна и желта, как воск. Вся левая половина тела также была парализована, а левая рука, лежавшая на лоскутном одеяле, скрючена так, что походила на какую-то желтую шишку. Заметив все эти признаки тяжелого и далеко не недавнего паралича, Эндрью ощутил внезапный ужас. Наступило неловкое молчание.
- Надеюсь, что вам здесь у нас понравится, - сказал, наконец, доктор Пейдж. Он говорил медленно, с трудом, глотая слова. - И надеюсь, что работа окажется вам по силам. Вы еще очень молоды.
- Мне двадцать четыре года, сэр, - натянуто возразил Эндрью. - Конечно, это первая моя служба... но я работы не боюсь.
- Вот видишь, Эдвард! - подхватила, сияя, миссис Пейдж. - Ну, не говорила ли я тебе, что со следующим помощником нам повезет!
Лицо Пейджа еще больше застыло. Некоторое время он смотрел на Эндрью. Но потом как будто утратил интерес к нему и сказал устало:
- Надеюсь, вы от нас не сбежите.
- Господи Боже мой! - воскликнула миссис Пейдж. - Что это за разговоры! - Она повернулась к Эндрью, улыбкой прося извинения. - Это оттого, что он сегодня чуточку не в духе? Но он скоро встанет и опять примется за дело. Не правда ли, милый? - Она наклонилась и крепко поцеловала мужа. - Ну, отдыхай. Как только мы поедим, Энни принесет и тебе поужинать.
Пейдж ничего не ответил. От каменной неподвижности половины его лица рот казался искривленным. Здоровая рука протянулась к книге, лежавшей на столике у кровати. Эндрью заметил ее заглавие: "Дикие птицы Европы". Еще раньше чем больной принялся за чтение, новый помощник почувствовал, что пора уходить.
К ужину Эндрью сошел вниз в ужаснейшем смятении. Он получил это место помощника врача, откликнувшись на объявление в "Ланцете". Но в переписке миссис Пейдж ни словом не упоминала о болезни доктора Пейджа. А между тем Пейдж, несомненно, тяжело болен, - налицо все признаки кровоизлияния в мозг, лишившего его трудоспособности. Пройдет немало месяцев, раньше чем он опять будет в состоянии работать, если это вообще когда-нибудь будет.
Но, сделав над собой усилие, Эндрью перестал думать об этой неприятности. В конце концов он молод, здоров, ничего не имеет против лишней работы, которая достанется на его долю из-за болезни Пейджа. В своем энтузиазме новичка он жаждал целой лавины пациентов.
- Вам повезло, дорогой мой, - весело объявила миссис Пейдж, суетливо влетая в столовую. - Сегодня вы можете сразу ужинать. Амбулаторного приема не будет. Дэй Дженкинс проделал все вместо вас.
- Дэй Дженкинс?
- Да, это наш аптекарь, - небрежно пояснила миссис Пейдж. - Он у нас мастер на все руки. И услужливый малый. Некоторые даже называют его "доктор Дженкинс", хотя, конечно, его ни в коем случае нельзя равнять с доктором Пейджем. Он последние десять дней принимал больных в амбулатории и делал все визиты тоже.
Эндрью, в новом приливе замешательства, уставился на нее. Мелькнули в памяти все то, что ему говорили, предупреждения относительно весьма сомнительной постановки врачебного дела в этих глухих углах Уэльса. Ему снова пришлось сделать над собой усилие, чтобы промолчать.
Миссис Пейдж села в верхнем конце стола, спиной к огню. Удобно примостившись в своем кресле с подушкой, она блаженно вздохнула, в предвкушении ужина и позвонила в стоящий перед ней колокольчик. Ужин подала немолодая служанка с бледным, тщательно умытым лицом, которая, войдя, бросила украдкой взгляд на Эндрью.
- Вот, Энни, это - доктор Мэнсон, - воскликнула миссис Пейдж, намазав маслом кусок мягкой булки и запихивая его в рот.
Энни ничего не ответила. Сдержанно и молча подала Эндрью тонкий ломтик холодной вареной грудинки. А между тем ужин миссис Пейдж состоял из горячего бифштекса с луком и пинты портера. Подняв крышку с поданного ей отдельного блюда и разрезая сочное мясо, она, облизываясь от нетерпения, сочла нужным пояснить:
- Я сегодня плохо завтракала, доктор. Кроме того, я на особой диете. Это из-за малокровия. Из-за него приходится за едой выпивать и каплю портера.
Эндрью решительно принялся жевать жесткую волокнистую грудинку, запивая ее холодной водой. После первого минутного возмущения в нем заговорило присущее ему чувство юмора. Жалоба миссис Пейдж на слабое здоровье звучала таким вопиющим противоречием ее наружности, что Эндрью с трудом подавил неудержимую потребность засмеяться.
Во время ужина миссис Пейдж усердно ела и говорила мало. Но, наконец, управившись с бифштексом и подобрав кусочком хлеба весь соус с тарелки, она смачно облизала губы после остатков портера и откинулась на спинку кресла. Она немного задыхалась. Ее круглые щеки лоснились и пылали румянцем. Она, видимо, склонна была еще посидеть за столом, пуститься в излияния, а может быть, и рассчитывала с присущей ей наглостью выпытать у Мэнсона все, что ей хотелось о нем знать.
Перед ней сидел худой, нескладный, но энергичный и подтянутый молодой человек, черноволосый, высокоскулый, с красиво очерченным ртом и синими глазами. Когда он поднимал эти глаза, их твердое, спокойно-пытливое выражение составляло поразительный контраст с нервной напряженностью лица. Ничего об этом не зная, Блодуэн Пейдж видела перед собой чистый тип кельта. Оценив энергию и живой ум, выражавшиеся в лице Эндрью, она, однако, больше всего была довольна той безропотностью, с какой он принял поданную ему скудную порцию пролежавшего три дня и жесткого как подошва мяса. Миссис Пейдж решила про себя, что, хотя новый помощник имеет вид человека изголодавшегося, прокормить его будет не трудно.
- Я уверена, что мы с вами отлично поладим, - весело объявила она, ковыряя в зубах головной шпилькой. - Пора уже, чтобы мне, для разнообразия, немножко повезло.
И, расчувствовавшись, она принялась поверять Эндрью свои заботы и огорчения, попутно сообщая ему некоторые сведения об условиях здешней врачебной практики.
- Это было ужас что такое, дорогой мой! Вы и вообразить себе не можете... Болезнь доктора Пейджа, помощники один отвратительнее другого, никаких доходов, все только одни расходы... Вы не поверите, что я пережила!.. А тут еще приходилось умасливать директора и начальство на руднике, - ведь через них мы получаем плату за лечение рабочих... Сущие гроши!.. - добавила она поспешно. - Видите ли, здесь в Блэнелли вот какой порядок. Правление рудника зачислило в штат трех докторов, - но имейте в виду, что доктор Пейдж безусловно самый лучший из них. И ведь он так давно уже работает здесь! Больше тридцати лет-шутка сказать! Да, так вот эти три доктора могут нанимать себе сколько угодно помощников: у доктора Пейджа - вы, у доктора Николса имеется какой-то малый, по фамилии Денни, который Бог знает что о себе мнит. Но помощники на службе в руднике не состоят, их в списки не заносят. Как я вам уже говорила, правление делает вычеты за лечение из заработка каждого рабочего в руднике и каменоломнях и выплачивает эти деньги штатным врачам, смотря по тому, сколько у них пациентов.
Она остановилась: эти пространные объяснения слишком утомили ее невежественный ум и перегруженный желудок.
- Теперь я, кажется, уже разобрался во всех ваших порядках тут, миссис Пейдж.
- Вот и хорошо! - Она засмеялась своим веселым смехом. - И больше вам ни о чем не надо беспокоиться. Единственное, что вы должны помнить, - это то, что вы работаете для доктора Пейджа. Это главное. Помните только, что вы работаете для доктора Пейджа - и вы уживетесь отлично с его бедной женушкой!
Доктору Мэнсону, молча наблюдавшему за ней, казалось, что миссис Пейдж старается вызвать в нем сочувствие и в то же время подчинить его своему влиянию все это под маской беспечной ласковости. Быть может, она почувствовала, что зашла слишком далеко, так как вдруг взглянула на часы, выпрямилась и воткнула шпильку, служившую ей зубочисткой, обратно в жирные черные волосы. Затем она поднялась. Голос ее прозвучал уже по-иному, чуть не повелительно:
- Кстати, нужно сходить к больному на Глайдер-плейс номер семь. Вызов поступил после пяти часов. Лучше всего идите туда сейчас же.
Назад: А.Кронин Цитадель
Дальше: II