15

Иногда все происходит слишком быстро.

— Ты знал? — спросила Каролина тем вечером, когда мы много позже сидели на воздухе возле палатки и пили на сон грядущий последний бокальчик вина. Юлия и Лиза уже спали. — Да, ты знал, — сказала она, не дожидаясь моего ответа. И я порадовался, что мне не нужно смотреть на нее. — Почему, Марк? Почему?

Я ничего не сказал. Повертел в руке бокал, потом быстро поднес его к губам. Но бокал был пуст. Мы сидели в раскладных шезлонгах, вытянув ноги среди сосновых иголок. Иногда что-то щекотало лодыжки. Муравей. Паук. Но я не шевелился.

— Я-то думала, ты увезешь меня как можно дальше от Ралфа, — продолжала Каролина. — Я ведь и сама тебе говорила, что не хочу сюда. А ты выбираешь кемпинг буквально в двух шагах от их дачи.

К крепежной палке палаточного навеса над входом Каролина прицепила подсвечник. Со стеклянными окошками. Но свечка уже сгорела, и мы сидели впотьмах. Над нашими головами мерцали среди деревьев тысячи звезд. Снизу долетал тихий рокот прибоя.

— Да, я знал. Но подумал, это не повод отказываться от поездки именно в здешние края. Будто сюда нельзя ехать потому только, что можешь неожиданно встретиться с людьми, которых предпочел бы не видеть.

— Но, Марк! На побережье сотни подобных мест. Сотни других пляжей, где семейство Мейер не снимает дачу.

— Позднее я еще раз имел разговор с Ралфом. Вскоре после той вечеринки в саду. Он рассказывал, как здесь красиво. И почти не тронуто цивилизацией. Мне просто стало любопытно.

Каролина глубоко вздохнула.

— А теперь? Что нам теперь делать? Завтра придется ехать к ним. Будет странно, если мы не явимся.

— Всего-навсего ужин. Вероятно, они опять устроят барбекю. И если хочешь, потом мы сразу уедем отсюда. На другой пляж. В другой кемпинг. Но если ты вправду не хочешь идти на этот ужин, давай не пойдем. Придумаем что-нибудь. Что ты неважно себя чувствуешь. Или я. А послезавтра уедем.

Повисла тишина. Я провел кончиком языка по верхней губе, сухой и жесткой.

— Ты хочешь так? — спросил я. — Повторяю: это не проблема. Мы наверняка что-нибудь придумаем.

Жена несколько раз вздохнула. Я слышал, как она что-то смахнула с голых ног. Насекомое. Упавшую с дерева хвоинку. Или, может, вообще ничего.

— Ах, все не так уж и страшно. Просто я рассчитывала провести несколько дней или недельку в кругу семьи. Случись это в середине отпуска, я бы расстроилась куда меньше. В смысле встреч с другими людьми. Но сейчас все как-то слишком быстро. Меня пока совершенно не тянет в компании. К долгим разговорам на террасе кафе, с большим количеством вина.

Я протянул руку, положил ладонь Каролине на бедро.

— Собственно, меня тоже не тянет, — сказал я. — Я тоже не горю желанием участвовать в тусовках. Прости. Виноват.

Каролина накрыла мою руку своей.

— Да, ты виноват. Завтра позвонишь им и откажешься.

Я зажмурил глаза. Сглотнул, но в горле было пусто. Кроме прибоя вдали, я слышал лишь тихий гул в ушах.

— Ладно, позвоню.

— Шутка, — сказала Каролина. — Нет уж, звонить и отказываться — полная глупость. Поедем. Честно говоря, мне тоже любопытно. Что у них там за дача. И детям будет весело. В смысле с их мальчиками. И с бассейном.

Раньше в тот вечер на берегу было вот что: Юлия с Алексом сели за наш столик, следом за ними подбежали Лиза и младший братишка, Томас. Затем подошло остальное семейство Мейер. Ралф, Юдит и пожилая женщина лет семидесяти с небольшим, я видел ее на садовой вечеринке, — мать Юдит. И еще двое. Мужчина, по возрасту изрядно за пятьдесят, с довольно длинными седыми волосами, в которых кое-где виднелись черные пряди; лицо его показалось мне знакомым, хотя я не мог вспомнить откуда. И женщина. Наверно, его подруга, правда минимум лет на двадцать моложе, чем он.

— Вот так сюрприз! — сказал Ралф. Крепко взял за плечи привставшую Каролину и трижды расцеловал в обе щеки.

— Привет! — сказала Юдит. Мы с ней тоже расцеловались. Потом посмотрели друг на друга. Да, я в самом деле приехал, сказали мои глаза. Вижу, ответил ее взгляд.

— Что же вы не предупредили по телефону о своем приезде? — спросил Ралф. — Поужинали бы с нами. Мы днем купили на рынке молочного поросенка. Сущее объедение — молочный поросенок, зажаренный на открытом огне.

Каролина вздернула плечи, посмотрела на меня.

— Да мы только что приехали. И не хотели… мы остановились тут, в кемпинге.

— В кемпинге! — воскликнул Ралф, будто услыхал самую забавную новость за несколько дней. В этот миг седой мужчина шагнул вперед. — O, sorry, — сказал Ралф. — Совершенно забыл вас познакомить. Стэнли, это Марк. Домашний врач. А это его прелестная жена Каролина.

Человек, которого Ралф представил как Стэнли, сначала протянул руку Каролине:

— Стэнли Форбс. — Пожимая руку мне, он повторил только имя: — Стэнли.

Тут я сообразил, откуда мне знакомо его лицо. Стэнли Форбс — имя ненастоящее. Когда лет двадцать пять назад он променял Нидерланды на Соединенные Штаты, его звали иначе. Ян? Ханс? Ханс Янсен? Какое-то заурядное нидерландское имя, которое я с ходу вспомнить не сумел. Первые годы после отъезда никто о нем ничего не слышал, но вскоре затем нидерландский режиссер, называвший себя уже Стэнли Форбсом, сделал себе имя в Голливуде.

— А это подруга Стэнли, — сказал Ралф. — Эмманюель. — Он положил руку девушке на плечо. — Emmanuelle, these are some friends of us from Holland. Marc and Caroline.

Сказав, что Эмманюель красавица, я бы не сказал ничего. Она пожала руку Каролине и мне — казалось, руку нам протянули с обложки «Вог». Маленькая, узкая рука, почти как у ребенка. Вблизи я разглядел, что она всего-то лет на пять старше Юлии. Сколько ей? Семнадцать? Восемнадцать? Во всяком случае, не больше двадцати. Я перевел взгляд на лицо седого мужчины. Ошибся я, оценивая ее возраст. Она не на двадцать, а на все сорок лет моложе Стэнли Форбса. Неужто сумела получить роль в его очередном фильме, оказывая ему услуги в постели? Я смотрел в лицо кинорежиссера, которое старше ее на сорок лет. Смотрел на его сорока годами старшее тело, одетое в белые, чуть ли не прозрачные холщовые брюки и такую же белую рубашку. В расстегнутом вороте курчавились густые седые волосы.

В течение нескольких секунд я представлял себе, как это старое тело придвигается к ней. Придвигается к ее телу, кладет руку ей на живот. На пупок. Как его указательный палец обводит вокруг пупка, потом ползет ниже. Запах старого мужского тела под простынями. Чешуйки отмершей кожи. Как она невольно думает о других вещах. Об обещанной роли. Об этом Ханс (?) Янсен (?) мечтал, уезжая из Нидерландов? О юных девушках, которые от восхищения его талантом или в обмен на роль в его фильме готовы будут с ним переспать?

Последней вперед выступила мать Юдит. Пожимая ей руку, я пристально смотрел ей в лицо, но она, кажется, никак не связала меня с телефонным разговором, состоявшимся у нас с нею несколько недель назад.

— Господин Шлоссер… — повторила она мою фамилию, когда дочь представила меня.

— Марк, — сказал я.

Я огляделся по сторонам — не освободился ли столик где-нибудь поблизости, но даже свободных стульев и тех не было. В этот миг парнишка в джинсах принес заказанные блюда.

— О, вы еще не ужинали, — сказал Ралф.

— Можно бы… — начал я. — Наверно, скоро освободится какой-нибудь столик. Или несколько стульев.

— Дадим людям спокойно поесть, — сказала Юдит. — К тому же мама устала. Вы, если хотите, оставайтесь… — продолжала она, обращаясь к Ралфу и Стэнли Форбсу. Потом обернулась к Эмманюель: — If you want to stay… Но мы с мамой, во всяком случае, уходим. I think it’s better for my mother to go home now. She is very tired.

Секунду-другую все пребывали в нерешительности. Ралф в свою очередь огляделся вокруг, высматривая свободные столики или стулья. Каролина бросила взгляд на меня, но быстро отвела глаза. Юлия наклонилась к Алексу, сидевшему против нее за столом, что-то ему шепнула. Томас бегал за Лизой по песку. Стэнли Форбс обнял Эмманюель за талию, притянул девушку к себе. Мать Юдит стояла с таким видом, будто все это совершенно ее не касается.

— Вы ведь, наверно, задержитесь здесь на несколько дней? — сказала Юдит. — Приезжайте завтра к нам ужинать.