Номер 64. Жорж Батай. Романы и повести (1928–1962)
Батай – скандальный автор, который нравится молоденьким девушкам. Когда я учился в лицее, мои одноклассницы по нему с ума сходили. Читать его странные короткие тексты – «Мертвец», «Моя мать», «Небесная синь» – было особым шиком. Я ревновал к этому старому извращенцу. Проделайте такой опыт: предложите знакомым почитать что-нибудь из Батая – и репутация мрачного эротомана вам обеспечена.
Лично я получил Батая в подарок от издательства «Gallimard» – в серии «Плеяды». Читал я его в Бухаресте. И мне не стыдно признаться: это был первый в моей жизни томик «Плеяд», при чтении которого у меня встало! (Или это было от румынской водки? От песни Клодины Лонже, которую я слушал на айподе? От присутствия помощницы моего румынского издателя – вылитой Натали Портман?) Жорж Батай – это литературная задница. Задница революционная и в высшей степени интеллектуальная, это верно, но все-таки задница! «Мадам Эдварда» (1941) – рассказ о том, как шлюха, считающая себя Господом Богом, катается по пыльной улице, а потом завлекает в свои сети таксиста. «История глаза» (1928) – Симона садится голым задом в тарелку с молоком, мочится на живот своему приятелю, после чего делит с ним подружку. Вот начало этого произведения: «Меня воспитывали в одиночестве, и, сколько я себя помню, я жутко боялся всего, что связано с сексом». (Вот это самое «сколько я себя помню» напоминает мне первые строки «Отступников» Скорсезе: «As far back as I can remember, I’ve always wanted to be a gangster» Главное – не читайте литературоведческое предисловие (оно, конечно, чрезвычайно познавательно, но от него у вас точно не встанет). Беритесь за текст сразу, без долгих размышлений, проникайте в Батая без предварительной подготовки! И вам откроется чудовищно свободный писатель, пишущий прозой поэт, ласковый больной. «Небесная синь» (написана в 1935 году, опубликована в 1975-м): садомазохистская связь с тремя восхитительными некрофилами в Лондоне, Барселоне и Трире; «персонаж, который растрачивает себя, беспробудно пьянствуя, проводя ночи без сна и меняя любовниц как перчатки, – и так до смертного часа». «Моя мать» (посмертная публикация, 1966): алкоголичка наносит сыну душевную рану, получая наслаждение чаще его. «Сожми зубы, сынок, а то ты похож на собственный стручок, исходящий злобой стручок, от которого мое желание неизбежно сморщивается». Нарушить сразу столько табу – ну не прелесть? «Мертвец» (посмертная публикация, 1967): нимфоманка по имени Мари после смерти любовника устраивает в кабачке групповушку.
Обожаю атмосферу Батая. Представляю себе ту эпоху: повальная цензура, озабоченные крупные буржуа тайком цитируют Бодлера и Сада – и вдруг он, со своим «лихорадочным даром». Хотелось бы мне увидеть Батая на заседании какой-нибудь толстопузой редколлегии! Не могу без волнения думать об этих художниках, обладавших вполне «чиновничьей» внешностью. Они сломали привычные границы допустимого, заговорили о теле, о сексе так, как никто до них не говорил, и в то же время были завсегдатаями чопорных ужинов на улице Себастьена Боттена или Университетской улице… Сначала Пруст с его борделями для геев, потом Доминик Ори, сочинивший «Историю О», чтобы произвести впечатление на Полана. «Полан – дьявол», – вроде бы сказал Мориак, узнав о том, что его избрали членом Французской академии. То же и Батай – дьявол в обличье Жоржа Помпиду. Он прятался под псевдонимами и невозмутимо взрывал французский язык при помощи своих коротеньких и загадочных текстов: «Представляю себе молодую шлюху, красивую, обнаженную и печальную в своей свинской радости». Какая роскошь подлого юмора! Куда сегодня подевались все провокаторы? Читая Батая в полуподпольном издании Повера, люди обливались потом… А теперь он выходит в серии «Плеяды» – вместе со своей яростью, безумием, бесчинствами и скандальностью. Это не значит, что романы этого ненормального потеряли в силе. Это значит, что Батай выиграл войну. С тех пор как он умер в 1962 году, по парижским улицам прогуливается нагишом гораздо больше женщин – элегантных, голых, печальных и свински веселых.
//-- Биография Жоржа Батая --//
Жорж Батай родился в Пюи-де-Дом в 1897 году и умер в Париже в 1962-м. Католический писатель, он прочитал Ницше и превратился в сюрреалиста и беспутника. В предисловии к плеядовскому изданию Дени Олье удачно называет его «Гюисмансом наоборот». Батай убежден: для того чтобы разрушить капиталистическое общество, необходимо нарушать его законы. Одержимый сексом и смертью, в конце концов он перестал отличать одно от другого. В его стиле смешались святотатство и удовольствие, зло и желание, Эрос и Танатос. «В ужасе на краю могилы есть нечто божественное, и я погружаюсь в ужас, сыном которого являюсь» («Моя мать», «Ma mère»). Он подписывался разными псевдонимами: Лорд Ош, Пьер Анжелик, Людовик Тридцатый. Писал философские эссе и грязно-порнографические повести. Считал, что оставит свой след в истории как автор эссе («Внутренний опыт», «L’Expérience intérieure», 1943; «Проклятая часть», «La Part maudite», 1949; «Литература и Зло», «La Littérature et le Mal», 1957). Но с «Историей глаза» («Histoire de l’oeil») попал пальцем… в глаз! Как и все гении, он понятия не имел, что именно выходило из-под его пера. Потому и продолжал писать.
