Улитка и Сабля
Большой торжественный зал «Отель-Дьё» полон народу. Говорят о немецких подлодках, о грабительском обменном курсе, о четырехтактных дизельных моторах. Мадам Манек заказывает две мисочки рыбного супа, которые они с Мари-Лорой приканчивают в одно мгновение. Она не знает, что делать дальше – ждать ли еще? – и потому заказывает еще две.
Наконец рядом садится человек в шуршащей одежде:
– Вас точно зовут мадам Вальтер?
– А вас точно зовут Рене? – отвечает мадам Манек.
Пауза.
– А она?
– Моя сообщница. Безошибочно определяет по голосу, когда кто-нибудь лжет.
Мужчина, назвавшийся Рене, смеется. Они говорят о погоде. От одежды незнакомца пахнет морем, как будто Рене принесло сюда штормом. Говоря, он сильно жестикулирует и грохает по столу так, что звенят ложки. Наконец он говорит:
– Мы восхищены вашими усилиями, мадам.
Дальше он говорит очень тихо, Мари-Лора различает лишь несколько фраз:
– Ищите буквы на номерных знаках. WH означает армию, WL – ВВС, WM – флот. И вы можете отмечать – или найти кого-нибудь, кто будет отмечать, – какие суда входят в порт и выходят из порта. Эти сведения нам очень нужны.
Мадам молчит. Возможно, они общаются знаками или передают друг другу записки – этого Мари-Лора сказать не может. Так или иначе согласие достигнуто, и они возвращаются в дом номер четыре по улице Воборель. Сегодня утром, объявляет мадам, ей удалось купить два ящика персиков – быть может, последних персиков во всей Франции. Напевая, она помогает Мари-Лоре их чистить.
– Мадам?
– Да, Мари?
– Что такое подпольная кличка?
– Это имя, которым ты называешься вместо настоящего.
– А как бы я могла называться, если бы понадобилось?
– Ну… – задумчиво тянет мадам Манек. Вынимает косточку из персика, режет его на четвертинки. – Да как угодно. Можешь быть Русалкой, если захочешь. Или Ромашкой. Может, Фиалка?
– А как насчет Улитки? Я бы хотела быть Улиткой.
– Улиткой? Отличная кличка.
– А вы, мадам? Вы бы как хотели называться?
– Я? – Мадам замирает, держа нож над доской. В подвале звенят сверчки. – Наверное, я хотела бы быть Саблей.
– Саблей?
– Да.
Аромат персиков клубится ярко-алым облаком.
– Саблей? – еще раз переспрашивает Мари-Лора.
Обе принимаются хохотать.
* * *
Дорогой Вернер!
Почему ты не пишешь? ▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅ Фабрики работают день и ночь, трубы постоянно дымят, холодно так, что топят всем подряд: опилками, угольной крошкой, мусором. Солдатские вдовы ▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅▅ и с каждым днем все больше. Я работаю в прачечной с близняшками, Ханной и Сусанной, и Клаудией Фёрстер, ты ее помнишь. В основном чиним штаны и рубахи. Я научилась работать иголкой, по крайней мере не так часто колю себе пальцы. Сейчас как раз заканчиваю делать уроки. Вам задают уроки? Ткань – дефицит, так что люди приносят перешивать занавески, покрывала, старые пальто. Говорят, все, что можно, должно идти в дело. К нам это тоже относится. Ха. Это я нашла под твоей старой кроватью. Думаю, тебе пригодится.
Целую,
Ютта
В самодельном конверте – детская тетрадь Вернера, на обложке его рукой выведено: «Вопросы». На страницах – чертежи, изобретения. Электрогрелка, которую он хотел соорудить для фрау Елены, велосипед с цепями для обоих колес. Может ли магнит притянуть жидкость? Почему лодки плавают? Почему, когда кружишься, голова тоже идет кругом? В конце десяток пустых страниц. Видимо, писанина настолько детская, что цензор ее пропустил.
Вокруг него – стук подошв, лязг винтовок. Приклад в землю, дуло прислонить к стене. Снять кружку с крюка, взять тарелку. В очередь за вареной говядиной. На него накатывает такая тоска по дому, что приходится зажмурить глаза.
