Фельдфебелю Рейнгольду фон Румпелю сорок один год – еще вполне можно надеяться на повышение. У него влажные красные губы, бледные щеки, почти прозрачные, как сырое филе камбалы, и умение держать нос по ветру, которое редко его подводит. Жена мужественно переносит разлуку с ним, расставляя фарфоровых кошечек по цвету – от темных к светлым – на двух полках в штутгартской гостиной. Еще у него две дочери, которых он не видел девять месяцев. Старшая, Вероника, очень идейная. Ее письма к нему пестрят такими выражениями, как «святая решимость», «невиданные свершения» и «впервые в истории».

У фон Румпеля есть особый талант, и этот талант – алмазы. В огранке и шлифовке он не уступает лучшим арийским ювелирам Европы и часто на глаз может определить подделку. Он изучал кристаллографию в Мюнхене, стажировался у шлифовальщика в Антверпене и однажды – незабываемый день! – побывал в алмазном магазине без вывески на Чартерхауз-стрит в Лондоне, где его заставили вывернуть карманы, провели по трем лестничным пролетам, через три запертые двери и усадили за стол, а там человек с острыми нафабренными усами показал ему необработанный алмаз из Южной Африки весом в девяносто два карата.

До войны Рейнгольду фон Румпелю жилось вполне неплохо. Он был оценщиком в магазине на втором этаже, позади Старого штутгартского замка. Клиенты приносили камни и спрашивали, сколько те стоят. Иногда он брался за переогранку алмазов или консультировал проекты по добавлению фацет, а если иногда обманывал клиента, то говорил себе, что это входит в игру.

Война расширила сферу его деятельности. Фельдфебель фон Румпель получил возможность делать то, чего не делал никто со времен Великих Моголов, а может, и за всю историю человечества. Франция капитулировала всего несколько недель назад, а он уже повидал такое, чего не надеялся увидеть и за шесть жизней. Глобус семнадцатого века размером с небольшой автомобиль, вулканы отмечены рубинами, полюса – сапфирами, а мировые столицы – алмазами. Держал – держал! – рукоять кинжала по меньшей мере четырехвековой давности, из белого нефрита с изумрудами. Только вчера, по пути в Вену, он оприходовал фарфоровый сервиз в пятьсот семьдесят предметов, с бриллиантом огранки «маркиза» в ободе каждой тарелки. Где изъяты сокровища и у кого, фон Румпель не спрашивает. Он уже упаковал все в окованный железом ящик, запер, белой краской написал сверху номер и лично проследил, как ящик грузят в круглосуточно охраняемый вагон.

Теперь вагон дожидается отправки верховному командованию. Дожидается, когда в него погрузят другие ящики.

Сегодняшним летним вечером, в пыльной геологической библиотеке Вены, фельдфебель фон Румпель вместе с пигалицей-секретаршей перебирает стопки старых журналов. На секретарше коричневые туфли, коричневые чулки, коричневая юбка и коричневая блузка. Она подставляет скамеечку, снимает с полок книги.

Тавернье. «Путешествия в Индию». 1676.

П. С. Паллас. «Путешествие по южным провинциям Российского государства». 1793.

Стритер. «Драгоценные камни и минералы». 1898.

По слухам, фюрер составляет список предметов, которые хочет получить из Европы и России. Говорят, он решил превратить австрийский Линц в город-сказку, культурную столицу мира. Широкий променад, мавзолей, акрополь, планетарий, библиотека, оперный театр – все из мрамора и гранита, все безукоризненно чистое. А в центре – километровой длины музей, вместилище величайших достижений человеческой культуры.

Фон Румпелю говорили, что документ существует на самом деле. Четыреста страниц.

Он сидит за столом. Пытается закинуть ногу на ногу, однако сегодня его беспокоит припухлость в паху – странная, но не болезненная. Пигалица-секретарша приносит книги. Фон Румпель листает Тавернье, Стритера, «Очерки Персии» Мюррея. Читает о трехсоткаратовом бриллианте «Орлов» в Москве, о «Нур-уль-Айне», о Дрезденском зеленом бриллианте весом сорок целых восемь десятых карат. К вечеру он находит то, что ищет. Историю о бессмертном царевиче, о жреце, рассказавшем про гнев богини, о французском священнике, якобы купившем камень несколько столетий спустя.

Море огня. Серовато-голубой с красным нутром. По утверждению источников, весит сто тридцать три карата. То ли утрачен, то ли завещан в 1738 году королю Франции с условием, что двести лет будет оставаться под замком.

Фон Румпель поднимает голову. Зеленые лампы, ряды золотистых пыльных корешков. Вся Европа – а ему предстоит отыскать в ее складках один-единственный камешек.