Анри Прадель, человек простой и прямолинейный, легко доказывал свою правоту, так как его грубость часто побивала разумные доводы собеседников. Так, он невольно считал Леона Жардена-Болье, который был ниже его ростом, заодно и менее умным. Что было явно неверно, но в то же время сам Леон развил в себе комплекс на этот счет, лишивший его уверенности, и Прадель всегда оставался в выигрыше. Превосходство было связано не только с ростом, но и с двумя другими причинами, причины звались Ивонна и Дениза; были они соответственно сестрой и супругой Леона и обе – любовницами Анри. Первая пребывала таковою более года, вторая стала за два дня до собственной свадьбы. Анри предпочел бы даже, чтоб это случилось накануне церемонии, а лучше – в то же утро, но обстоятельства этого не позволили; и без того результат был неплох. С того дня он охотно сообщал близким друзьям: «В семействе Жарден-Болье я не охватил только мать». Шутка имела успех, поскольку мать, мадам Жарден-Болье, была женщиной, малоспособной вызвать желание и исключительно добродетельной. Анри добавлял с присущей ему грубостью: «Первое объясняет второе».

В общем, в партнеры себе Анри выбрал двух людей, которых презирал, – полного идиота Фердинанда Морье и пребывавшего в ступоре из-за своих комплексов Леона Жардена-Болье.

До сих пор у него были развязаны руки и он все делал по-своему – быстро и результативно, а его «компаньоны» довольствовались тем, что получали дивиденды. Анри не посвящал их ни во что, это было его предприятие. Он уже преодолел столько препятствий, не ставя их в известность, так что теперь не было смысла все менять.

– Вот только, – сказал Леон Жарден-Болье, – в этот раз все более компрометирующе.

Анри бросил на него высокомерный взгляд. Когда он разговаривал с Леоном, он всегда умудрялся делать это стоя, чтобы заставить того поднять голову, словно разглядывая потолок.

Леон быстро заморгал. Он хотел сообщить важные вещи, но этот человек его пугал. Леон ненавидел его. Он страдал, когда узнал, что его сестра спит с Праделем, – однако разулыбался, как если бы был соучастником или даже сам подстроил это. Когда до него долетели первые слухи о Денизе, его жене, это было другое дело. Унижение вызвало у него желание умереть. Он женился на красивой женщине, потому что обладал состоянием, но никогда не строил иллюзий по поводу ее верности – в настоящем или в будущем, но то, что отвратительная новость оказалась связана именно с Праделем, было болезненней всего. Дениза всегда относилась к Леону пренебрежительно. Она злилась на него за то, что он добился своей цели, потому что имел необходимые для того средства. С начала их супружества она смотрела на него свысока. А он не стал противиться ее решению завести отдельную спальню и каждый вечер запирать дверь. Он не женился на мне, думала Дениза, он меня купил. Она не была жестокой, но надо ее понять, в то время в отношении к женщинам сквозило презрение.

Что до Леона, необходимость тесного общения с Анри по причине совместных дел ранила его чувство собственного достоинства. Как будто недостаточно злосчастных супружеских рогов! Он настолько затаил обиду на Праделя, что, если бы их баснословная затея с государственными структурами потерпела фиаско, он бы и пальцем не пошевелил – потери он бы пережил, – он даже с наслаждением дал бы компаньону утонуть. Но здесь дело не только в деньгах. Речь шла о его репутации. А слухи, которые доходили до него со всех сторон, были все более тревожные. Бросить Праделя значило потерпеть крах вместе с ним, ну уж нет! Говорили об осложнениях обиняком, никто не знал точно, о чем речь, но раз упоминают закон, то речь идет о его преступлении… Преступлении! Бывший однокурсник Леона, будучи вынужденным работать, занимал должность в префектуре.

– Дорогой мой, – сказал он обеспокоенно, – все это не слишком хорошо пахнет…

Что именно он имел в виду? Леону не удалось узнать, даже приятель из префектуры не знал. Или, что хуже, не хотел об этом говорить. Леон представил, что его вызывают в суд. Один из Жарден-Болье перед судьей! Эта мысль потрясла Леона. К тому же он ничего не сделал, совсем ничего! Но попробуй докажи…

– Компрометирующе… – спокойно повторил Анри. – Что же тут такого компрометирующего?

– Я-то понятия не имею. Это ты мне должен объяснить.

Анри поджал губы, мол, не знаю, о чем речь.

– Говорят о рапорте… – снова начал Леон.

– А-а! – воскликнул Анри. – Ты об этом? Это ерунда, все улажено. Недоразумение.

Леон этим не удовольствовался. Он продолжал настаивать:

– Судя по тому, что мне стало известно…

– Что? – прорычал Прадель. – Что тебе стало известно? Ну? Что?!

Внезапно с напускного простодушия он сорвался на резкий тон. Наблюдая за ним в последние недели, Леон вообразил себе кучу всего, потому что находил Праделя совершенно вымотанным и не мог избавиться от мысли, что тут не обошлось без Денизы. Но хотя у Анри были неприятности, усталый любовник все же счастливый любовник, а он оставался напряженным, еще более раздражительным, чем раньше, резким. Так эта внезапная вспышка ярости…

– Если все улажено, – отважился спросить Леон, – почему ты так злишься?

– Потому что меня достало, малыш Леон, достала обязанность давать тебе отчет, когда мне приходится все делать самому! Потому что вы с Фердинандом оба получаете свою прибыль, а кто тратит время на организацию, дает инструкции, следит за делом, считает… Ты?! Ха!

Смех был неприятным. Леон, подумав о последствиях, сделал вид, что не обратил внимания, и продолжал:

– Единственное, чего я хочу, – это помочь тебе, но именно ты отторгаешь помощь! Ты всегда отвечаешь, что ни в ком не нуждаешься.

Анри глубоко вздохнул. Что ответить? Фердинанд Морье – кретин, а Леон – бездарность, от него нечего ждать. По существу, если бы не его имя, связи, деньги – все эти не имеющие к нему самому отношения вещи, – кем бы был Леон? Рогоносцем, и все. Анри расстался с его женой два часа назад. Причем было это достаточно утомительно, каждый раз приходилось двумя руками отцеплять ее от себя, терпеть бесконечное кривлянье в момент прощания. Его и впрямь уже достала эта семейка.

– Леончик, все это слишком сложно для тебя. Сложно, но ничего серьезного. Успокойся.

Прадель хотел, чтобы это прозвучало успокаивающе, но его вид выдавал тревогу.

– Тем не менее в префектуре, – гнул свое Леон, – мне сказали, что…

– Что еще? Что там сказали, в префектуре?

– Что их тревожит то, что происходит!

Леон принял решение идти до конца, надо было разобраться и понять, потому что на этот раз речь шла не о легкомысленном поведении жены, не о возможном падении его акций в предприятии Праделя. Леон боялся оказаться втянутым в более серьезные вещи, так как к делу примешана политика.

Он прибавил:

– Кладбища – очень чувствительный сектор…

– Вот как? Надо же, «очень чувствительный»!

– Именно, – повторил Леон, – я бы даже сказал – уязвимый! Такой момент, малейшая неосторожность – и скандал! С этой палатой…

Ах, эта новая Палата депутатов! На выборах в прошедшем ноябре, первых после Перемирия, Национальный блок получил подавляющее большинство голосов, причем больше чем наполовину это были ветераны. Идеи блока были патриотическими и националистическими, его даже прозвали Палатой синих горизонтов из-за цвета французской формы.

Хотя Леон, по выражению Анри, старался держать нос по ветру, тут он попал в точку.

Именно это большинство позволило Анри заполучить львиную долю в правительственном заказе и обогатиться со скоростью, близкой к скорости света; за четыре месяца поместье Сальвьер было отстроено более чем на треть; в отдельные дни на площадке работало до сорока рабочих… Но депутаты были худшей из угроз. Это собрание героев ревностно отнесется ко всему, что касается их «любимых павших». Сколько будет сказано громких слов! Выходные пособия демобилизованным выплатить не смогли, работу им не нашли, а теперь мы еще и погрязнем в нравоучениях! Это то, что Анри дали понять в министерстве пенсионного обеспечения, куда его вызвали – не пригласили, а именно вызвали.

– Дорогой мой, все идет по курсу?

Он был зятем Марселя Перикура, поэтому с ним говорили осмотрительно. То, что он был партнером сына генерала и сына депутата, заставляло их обращаться с ним в бархатных перчатках.

– Этот рапорт префекта, как его…

Сделав вид, что пытаются припомнить, они внезапно, будто взрыв смеха:

– Ах да, префекта Плерзека! Ничего страшного, пустяк! Что же вы хотите, всегда есть мелкие правительственные чиновники с их придирками, неизбежное бедствие. Нет-нет, и, кстати, рапорт уже положили под сукно. Представьте, дорогой, префект чуть ли не извинялся, да, да. Эта история уже почти забыта.

И тут же взяли доверительный тон, будто делились с ним секретом:

– Тем не менее будьте осторожны с этой инспекцией чиновника министерства. Пусть он и мелкий служащий, но педант и маньяк.

И ничего больше. «Будьте осторожны».

Дюпре описал ему этого Мерлена: жук-навозник. Старой формации. Грязный, говорят, недоверчивый.

Прадель никак не мог представить, как он выглядит; пожалуй, ему такие не попадались. Чиновник самого низшего разряда, незадавшаяся карьера, никакого будущего, эти самые опасные, вечно стремятся к реваншу. Такие обычно не имеют права голоса, никто к ним не прислушивается, их презирают даже в собственных учреждениях.

– Все так, – продолжали в ведомстве. – Но это не помешает… Такие типы имеют возможность навредить…

Последовавшее молчание тянулось как резина, готовая лопнуть.

– Теперь, дорогой, лучше всего было бы сделать все быстро и ладно. «Быстро», поскольку стране уже пора переключиться на что-то новое, а «ладно» – потому что палата придирчиво относится ко всему, что касается наших героев, и это можно понять.

Это просто предупреждение.

Анри с понимающим видом улыбнулся в ответ и тут же перезвонил в Париж всем своим подельникам во главе с Дюпре; каждому пригрозил, дал четкие указания, бросил предупреждения, посулил премии. Но как проконтролировать такую работу: его предприятие работало на более пятнадцати сельских кладбищах на первом этапе, и на семи или даже восьми больших некрополях работы подходили к концу!

Прадель посмотрел на Леона. Глядя на него сверху вниз, он вспомнил, что так же смотрел на рядового Майяра, угодившего в воронку от снаряда, и потом, несколько месяцев спустя, на него в той же позе – в могиле неизвестного солдата, откопанного в угоду Мадлен.

То время, теперь уже давнее, казалось ему отмеченным милостью Небес: генерал Морье послал к нему Мадлен Перикур! Настоящее чудо. Эта невероятно своевременная встреча положила начало всем его успехам; умение не упустить шанс – все отсюда.

Анри придавил Леона взглядом. Тот действительно походил на обреченного рядового Майяра, не успеет и ахнуть, как его погребут.

Между тем сейчас он мог бы еще пригодиться. Анри положил ему руку на плечо:

– Леон, проблемы нет. А если бы и была, твоему отцу достаточно обратиться к министру…

– Но… – пискнул Леон, – это невозможно! Ты прекрасно знаешь, что мой отец – депутат-либерал, а министр входит во фракцию республиканцев!

Все ясно, подумал Анри, кроме того, что он мне предоставляет свою супругу, этот придурок мне абсолютно бесполезен.