Ну Ну лежала рядом со спящим мужем и слушала дождь. Он был вовсе не монотонным. Толстые банановые листья издавали громкие сочные звуки. Листики бамбука звучали нежно, как колокольчики. Булькали лужи во дворе. Крыша старой хижины принимала дождевые струи с глухим шелестом, торопясь переправить их вниз, в сточные канавы и ручейки. Циновки из сухой травы и пальмовых листьев, покрывавшие дом, протекали в нескольких местах. Самым отвратительным был стук капель, падающих на половицы. Полы и так прогнили, а денег на починку нет. И в ближайший год вряд ли появятся.

У соседей крыша была жестяная, и дождь по ней стучал громко и яростно. Ну Ну подумала, что в доме с жестяной крышей невозможно спать, какой бы надежной она ни была.

Ливень начался еще вчера днем. Ничего удивительного, сезон дождей. Они идут один за другим, с редкими передышками. Воздух пропитывается влагой и становится тяжелым. Земля разбухает от воды, но солнце, едва появившись, безжалостно все высушивает, вызывая тоску по новому ливню.

Рассветало. Сквозь щели в стенах пробивались первые лучи света. Ну Ну прижалась к мужу, положив руку ему на грудь. Несколько минут она наслаждалась теплом его тела, ровными ударами сердца и таким же ровным дыханием, согревающим ей кожу. Потом встала, разворошила тлеющие угли, подбросила дров и подвесила чайник. Открыла дверь и села в дверном проеме, глядя на двор, превратившийся в грязное месиво.

Ну Ну любила сезон дождей. Ей нравились месяцы, чей главный цвет – серебристо-серый. В это время пробуждалась земля и жизнь возникала в самых немыслимых местах. Природа вырывалась на свободу, торопясь на все набросить зеленый покров. Полевые работы приостанавливались. У Ну Ну с Маунгом Сейном появлялось свободное время, когда можно делать, что хочешь. Молча слушать дождь. Плести корзины.

Или следовать голосу страсти.

Подумав об этом, Ну Ну почувствовала волну желания. Может, снова лечь и соблазнить мужа сразу же, как проснется? Нет. При такой погоде времени у них будет предостаточно. Скоро придут послушники за подаянием, они всегда приходят по утрам. Самое позднее, через час явятся. Ну Ну встала, прошла к очагу, поставила вариться рис. Для овощного карри она выбрала самые крупные помидоры и баклажаны. Монахам – только лучшее, хотя временами ей с мужем приходилось жить впроголодь. Маунг Сейн несколько раз выражал недовольство ее щедростью.

Думая о двух годах замужней жизни, Ну Ну чувствовала глубокую благодарность. Ее охватывало смирение, и она хотела – пусть и скромно – отблагодарить судьбу за свое счастье. Чем заслужила она такую радость? Что хорошего она совершила в прежней жизни, если получает столь щедрое воздаяние в нынешней?

Спасибо дяде Маунга Сейна. После свадьбы ссудил им денег, и молодые смогли купить старую хижину со всем имуществом, а также участок земли. Деревня, где теперь жила Ну Ну, стояла в двух днях пешего пути от родных мест. Хижина была просторной, с очагом в углу. Возле него на деревянной полке нашлись миски, оловянные тарелки, кружки и несколько закопченных, испещренных вмятинами кастрюль. Ложки, ножи и пара поварешек были просто воткнуты в стену, сплетенную из пальмовых листьев. На полку молодые составили и свои нехитрые припасы: полмешка риса, помидоры, баклажаны, имбирь и банку рыбного соуса.

Над дверью Ну Ну повесила старые часы, чьи стрелки давно застыли на шести ноль-ноль. Напротив разместили алтарь с деревянной статуей Будды. Между балками муж прикрепил два бамбуковых шеста, на которых они развесили вещи: полотенце для каждого, лоунджи, рубашку, несколько футболок и нижнее белье. Это была вся их одежда.

Во дворе росли два высоких и тонких дерева папайи, несколько банановых деревьев, бамбук и пальмы. За хижиной молодые устроили огород для овощей.

Стараниями дяди Ну Ну Маунг Сейн из лесоруба превратился в крестьянина. Недостаток опыта он восполнял усердием, одним из первых уходил в поле, где помогал новому родственнику (дядю Ну Ну он звал тестем) и учился крестьянствовать. Увы, результаты оставались скромными. Маунгу Сейну так и не удавалось вырастить сочные овощи. Его капуста и помидоры были сухими и безвкусными. Урожай риса заметно уступал урожаю на полях соседей.

Иногда они с женой голодали, и Маунг Сейн не раз спрашивал себя, по силам ли ему содержать семью. Он подумывал вернуться к привычной работе, но в здешних краях тиковых деревьев было мало и их берегли. Если вновь стать лесорубом, придется ездить на заработки по дальним провинциям и долгие месяцы проводить вдали от дома. Такое для них с Ну Ну было невыносимым. Любой час, проведенный врозь, они считали прожитым напрасно.

Нужда и лишения не тяготили их. Оба с детства привыкли к такой жизни. Зато они открыли нечто совсем иное – телесные наслаждения. Поначалу это были робкие прикосновения, которые незаметно переросли в безудержную страсть.

Желания плоти вымыли из души Ну Ну безграничную печаль. В первые месяцы она еще впадала в привычные депрессии, но затем стала сражаться с ними. Главное, чтобы муж ничего не заподозрил. Однако Маунг Сейн чутко улавливал перемены в настроении жены. Ему было достаточно заглянуть в ее глаза, чтобы все понять. Он замечал, что в иные дни ей трудно встать с постели, приготовить обед, сходить на рынок или просто поболтать с соседкой. Маунг Сейн не мучил ее вопросами, не пытался докопаться до причин. Он становился вдвойне заботливее и нежнее. Словом, вел себя так, будто беспричинная, изнурительная тоска у его жены – это особенности всех женщин.

Два года спустя Ну Ну уже и припомнить не могла, когда в последний раз у нее было тяжело на сердце.

Безмятежная и мятущаяся души обрели общий покой.

Познакомившись с Маунгом Сейном, Ну Ну прониклась твердой уверенностью, что некоторые люди созданы друг для друга.

Родственные души. Родство иного свойства, нежели кровное.

Уже потом Ну Ну иногда спрашивала себя: в полной ли мере она насладилась счастьем первых лет жизни с Маунгом Сейном? Следом вставал другой вопрос: сколько счастья отпущено человеку? Возможны ли вообще ограничения в радости? Или это тоже зависело от кармы? Редкие счастливчики наслаждались счастьем всю жизнь. Кому-то оно выпадало в первой половине жизни, кому-то – во второй. Может, ей нужно было рачительнее относиться к своему, и тогда бы оно продлилось подольше? Может, им с Маунгом Сейном нужно было иногда сдерживать свою прыть в постели? Но существуют ли закрома для счастья, где оно сохраняется? А вдруг все, что случилось с ней и ее мужем, было лишь прихотью неведомых сил, которые действуют по своим правилам или вовсе без оных? Люди для них – игрушки, прутики, несомые бурной рекой. Как бы они ни кружились, как бы ни подпрыгивали на волнах, рано или поздно сгинут в водной пучине.

Тогда получается, что любое событие в жизни лишено смысла. Ну Ну было достаточно посмотреть на спящего мужа – а позднее взглянуть в глаза своему сыну Ко Гуи, – чтобы убедиться: это не так. Каждое проявление любви, жест сочувствия, оказанная помощь, пусть даже самая незначительная, говорили Ну Ну, что ее сомнения беспочвенны. В мире существовала сила, придававшая неповторимую ценность и значимость жизни каждого человека.

Никакие усилия не были тщетными. Ни одно действие не совершалось напрасно.

Маунг Сейн и его любовь убедили Ну Ну в этом… Так длилось, пока не начались иные события, вновь породившие сомнения в ее душе. Уже навсегда и во всем.

Эти происшествия высасывали из нее волю к жизни, как соль вытягивает воду из тела, пока не разрушит его.

Но все это случилось позже. Гораздо позже.

А сейчас Ну Ну варила рис и готовила карри. Налив себе кружку чая, она вновь подошла к двери и стала ждать, когда появится вереница послушников или когда проснется муж. Он сладко потянется и станет глядеть на нее сонными глазами в ожидании улыбки Ну Ну.

Дождь понемногу слабел. В луже у крыльца Ну Ну заметила несколько опавших листьев. Маленькие посланники, выдержавшие ветер и теперь стойко выносившие удары дождевых капель. Но капли были сильнее, и листики постепенно тонули, лишь один продолжал плавать, упрямо сопротивляясь судьбе. Ну Ну закрыла глаза и сосчитала до десяти. Если она откроет глаза и увидит, что листик не потонул, значит это не случайность, а знак.

Считала нарочно медленно. Дойдя до пяти, ощутила беспокойство. Добравшись до восьми, задумалась о его причинах. Когда она открыла глаза, отважный серовато-коричневый листик все еще плавал посередине лужи. Ну Ну спустилась, вытащила храбреца и стала внимательно разглядывать его форму и узор. Со стороны казалось, что она просто коротает время, забавляясь с мокрым листиком. Ну Ну перевернула его и увидела два черных пятнышка, глядевших на нее как маленькие глазки. Стебель доходил до середины и напоминал человеческую спину. Ну Ну подняла лист к серому небу. Он был испещрен маленькими жилками.

Глаза. Спина. Жилки, похожие на вены.

Не возвещал ли мокрый листик о рождении ребенка? Очень может быть. Иначе почему маленький посланец упорно не желал тонуть, разделяя участь собратьев?

Ну Ну захотелось найти дополнительные подтверждения. Она еще раз внимательно рассмотрела листик, затем наклонилась, позволив ему выскользнуть из ладони. Если снова упадет в лужу, станет добычей ветра и усилившегося дождя, это окончательно развеет ее сомнения. Ну Ну стояла так, что листик должен был приземлиться не в воду, а между ступеньками. Но ветер вдруг изменился, и посланец действительно оказался в луже, где теперь плавали новые его собратья. Ну Ну устроила новую проверку: закрыв глаза, сосчитала до двадцати восьми. Восьмерка была ее счастливым числом, а двойка впереди удваивала удачу.

Когда она открыла глаза, из всех листьев в луже оставался только посланец. Она сразу же узнала его.

Мир полон знаков. Нужно лишь уметь их видеть и истолковывать.

Все эти два года Ну Ну отчаянно ждала, когда же затяжелеет. Она была уверена, что у нее родится сын. После свадьбы ей казалось, что она забеременеет через считаные недели или, самое позднее, – в первые месяцы супружеской жизни. Но прошло полгода, а желанная беременность не наступала. Тетка советовала Ну Ну не беспокоиться и быть терпеливой.

Прожив с Маунгом Сейном год, Ну Ну обратилась к местной знахарке. Та лечила ее разными настоями и отварами, но безуспешно.

Тогда Ну Ну пошла к астрологу. Он проделал тщательные расчеты и назвал лучшие дни для зачатия, в которые нужно как можно чаще принимать в себя семя мужа. Ну Ну усердно следовала совету, но результатом стала лишь вспухшая «мужская снасть» перенапрягшегося Маунга Сейна.

Неудачи не остановили Ну Ну. Она пошла в ближайший город, до которого был целый день пути. Там жил звездочет, славившийся точностью предсказаний. Он долго составлял ее гороскоп, заглядывая в книги и таблицы, затем сообщил, что она родит здорового сына, а вскоре – еще одного. Но, к сожалению, не смог назвать даже примерного срока. Здесь мнения звезд расходились. Ну Ну могла забеременеть очень скоро, а могла и спустя несколько лет.

Вернулась она глубоко опечаленной, все мысли и мечты были только о сыне. У сверстниц-соседок и их подруг уже родились дети. Что, если она действительно забеременеет только через несколько лет? Такой срок казался Ну Ну вечностью. А может, звездочет ошибся и она – одна из тех обделенных судьбой женщин, которым, как бы они ни старались, не дано познать счастье материнства?

Бывали дни, когда мысли о ребенке заслоняли весь мир. Ее младенец. Малыш, который будет принадлежать только ей, будет нуждаться в ней, как никто другой, и не сможет жить без нее. Каким он родится? Высоким и худощавым, как мать? Или пойдет в отца и унаследует силу мускулов, светлую кожу и курчавые волосы?

И главное – какую душу она приведет в мир: безмятежную или мятущуюся?

Маунг Сейн видел и чувствовал нетерпение жены, но сам оставался спокойным. С чего она взяла, что обязательно будет сын? Их первым ребенком может оказаться и дочь. И хорошо, если первенец родится здоровым. А ведь может оказаться больным, даже умереть в первые дни или месяцы жизни. Детская смертность в раннем возрасте очень велика. Маунг Сейн отказывался пить «снадобья страсти». Ну Ну готовила их по совету знахарки, веря, что они делают супругов более способными к зачатию. Он не пошел с женой к городскому звездочету, ибо не желал ничего ведать о будущем. Что толку в этих знаниях, если грядущее не изменить? Маунг Сейн постоянно призывал жену к терпению, просил учиться спокойствию, без которого жизнь становится невыносимой. А если по неким причинам у них вообще не будет детей, это вовсе не трагедия. Просто образ жизни, один из многих.

Ну Ну соглашалась с мужем и добросовестно пыталась стать спокойней. Ее хватало дня на два, после чего она вновь принималась донимать Маунга Сейна вопросами. Отчего она не беременеет? Почему он отказывается пить настой, приготовленный повитухой? Как они назовут сына?

Долгое время бездетность Ну Ну была единственной причиной семейных разногласий.

Услышав скрип половиц, Ну Ну обернулась. В полумраке комнаты ее муж сидел на подстилке и, зевая, протирал глаза. Она с восхищением смотрела на мускулистую грудь и сильные руки, с легкостью поднимавшие ее в воздух. Эти руки умели нежно ласкать и крепко обнимать. Одно их прикосновение пробуждало желание. Сейчас Ну Ну понадобилось все самообладание, чтобы не броситься к мужу.

– Послушники уже приходили? – словно угадывая ее мысли, спросил Маунг Сейн.

– Нет.

– А на дворе, похоже, как лило, так и льет.

– Да. Но сейчас дождь поуменьшился. Ты голоден?

Муж кивнул. Он встал, натянул ветхую футболку, взял две жестяные миски, ложки и кружку, после чего поцеловал жену в лоб, нежно погладил по щеке и сел на корточки рядом с ней.

Сердце Ну Ну забилось от возбуждения.

Маунг Сейн налил себе чая, поглядел на свинцово-серое небо с низкими облаками, потом – на двор с обилием луж.

– Сегодня у нас полным-полно времени, – сказал он.

– Полным-полно, – повторила Ну Ну.

Больше Маунг Сейн не произнес ни слова. Он наполнил миски рисом, добавил туда овощного карри, одну подал жене, другую взял сам. Ел молча.

Вскоре они услышали голоса послушников, просивших подаяние возле соседнего дома.

Ну Ну приготовила юным монахам большую тарелку риса с щедрой порцией карри. Накрыв еду чистой салфеткой, она спустилась и зашлепала босыми ногами по хлипкой земле к калитке.

Дождь был теплым. Его струйки падали на лицо, шею, спину и грудь. Рубашка и лоунджи моментально промокли. Послушников оказалось больше, чем обычно. Дождь негромко стучал по их выбритым головам, а темно-красные рясы можно было выжимать. Ну Ну почтительно наполнила каждую деревянную миску, выслушала слова благодарности и скороговоркой произнесенные благословения. Ее мысли были не здесь, а в хижине. Она думала о сильном теле Маунга Сейна, и ее обжигало желанием.

Когда она обернулась, дверной проем был задернут занавеской. Муж ушел внутрь.

От возбуждения у Ну Ну дрожали ноги. Остановившись у калитки, она дождалась, пока последний послушник скроется из виду, быстро поднялась на крыльцо, вошла и плотно задернула мокрую занавеску.

Маунг Сейн лежал на подстилке и ждал.