Глава 54
— В чем дело? — спрашивает Освальд.
С тех пор как миссис Паттерсон захлопнула дверцу, я не сказал ни слова.
— Я все испортил, — признаюсь я. — Я забыл предупредить тебя, чтобы ты вышел.
— Ох!
— Ладно, — говорю я. — Я что-нибудь придумаю.
Но, успокаивая его, я рисую себе, что будет дальше. Единственный воображаемый друг, который умеет дотрагиваться до вещей в реальном мире, исчезает в этой обычной машине в этом обычном гараже, запертый, не в состоянии совершить подвиг, который собирался совершить.
— Я могу попробовать открыть дверцу, — говорит Освальд.
— Не получится, — говорю я. — Я видел, с каким трудом ты позвонил в дом Макса. Ты не сможешь одновременно нажать на ручку и толкнуть дверцу.
Освальд смотрит на ручку и на дверцу. Он кивает и говорит:
— Может, она вернется.
Это может быть. Миссис Паттерсон оставила сумку на заднем сиденье и может за ней вернуться. Но Освальд слишком быстро исчезает. Надо, чтобы она быстрее вернулась, иначе Освальд может ее не дождаться.
— Перебирайся сюда, — говорю я ему. — Если она вернется, то за этой сумкой. И она откроет вот эту дверцу. — Я показываю на дверцу рядом с сумкой. — Нужно быть наготове.
Освальд перебирается на заднее сиденье. Меня до сих пор удивляет, что Освальд такой большой и так легко двигается. Он садится между мной и сумкой. Какое-то время мы сидим молча и ждем.
— Может, тебе лучше сходить к Максу, — предлагает Освальд. Голос звучит так, будто Освальд за миллион миль. Тихо и глухо.
Я думал, что нужно посмотреть, как там Макс, но боюсь уйти из машины. Я боюсь, что, пока меня не будет, Освальд исчезнет. Я смотрю на него. Его видно, но еще видно все, что за ним. Сумку с вещами. Дверца машины. Грабли и полотенце на стене в гараже. Когда Освальд сидит неподвижно, я вижу грабли и полотенце лучше, чем его.
— Со мной все будет в порядке, — говорит Освальд. Он как будто читает мои мысли. — Просто посмотри, как там Макс, и возвращайся.
— Ты исчезаешь, — говорю я.
— Знаю.
— Я боюсь, пока меня не будет, ты исчезнешь.
— Думаешь, что, если ты уйдешь, я исчезну быстрее? — спрашивает Освальд.
— Нет. Просто не хочу, чтобы ты умер в одиночестве.
— О-о!
Мы снова молчим. У меня такое чувство, будто я сказал что-то не то. Я стараюсь найти правильные слова и наконец спрашиваю:
— Тебе страшно?
— Нет, — говорит он. — Не страшно. Грустно.
— Грустно? Из-за чего?
— Мне грустно из-за того, что ты больше не будешь моим другом. Грустно, что я больше не увижу Джона и Тини. Грустно, что я больше не смогу ездить в лифте и на автобусе. Грустно, что я не стану другом Макса.
Освальд вздыхает и опускает голову. Я снова пытаюсь найти правильные слова, но он заговаривает снова:
— Но когда я исчезну, мне не будет грустно. Меня просто не станет, и все. И потому мне грустно сейчас.
— Почему ты не боишься?
Это неправильный вопрос для Освальда, но правильный для меня, потому что я боюсь, хотя я-то не исчезаю. Я знаю, что плохо так говорить, не подумав, но не могу с собой ничего поделать.
— А чего мне бояться? — спрашивает он.
— Того, что будет после того, как ты умрешь.
— А что будет?
— Я не знаю, что будет.
— Тогда чего бояться? — спрашивает Освальд. — Я думаю, что, наверное, ничего не будет. А если там лучше, чем ничего, то тоже хорошо.
— А если хуже, чем ничего?
— Нет ничего хуже, чем ничего. Но если там ничего нет, я об этом все равно не узнаю, потому что меня тогда тоже не будет.
В этот момент Освальд кажется мне настоящим гением.
— А как же то, что не будет тебя? — спрашиваю я. — Весь мир будет жить дальше, но без тебя. Как будто тебя и не было. А потом наступит день, когда все, кто тебя знал, тоже умрут, и тогда будет словно тебя вообще не было. Разве от этого тебе не грустно?
— Такого не будет, если я спасу Макса. Если я его спасу, я останусь здесь всегда.
Я улыбаюсь. Я не верю в то, что сейчас сказал Освальд, но я улыбаюсь, потому что мне нравится его идея. Хотел бы я в нее поверить.
— Иди к Максу, — говорит он. — Обещаю, я не исчезну.
— Не могу.
— Если начну исчезать, я посигналю. Хорошо? Я уверен, что смогу нажать на сигнал.
— Хорошо.
Я поворачиваюсь, чтобы выйти из машины, но потом останавливаюсь.
— Правильно, — говорю я. — Ты можешь посигналить.
— И что?
— Перебирайся на переднее сиденье, — говорю я, — и нажми на сигнал.
— Зачем?
— Я думаю, это твой шанс.
Освальд перебирается на водительское место и кладет обе руки на клаксон. Я с трудом вижу его руки и со страхом думаю, что раз он исчезает, то и его способность дотрагиваться до вещей тоже исчезает.
Освальд нажимает на клаксон. Мышцы на руках напрягаются, тело дрожит от напряжения. Две вены на шее набухают и темнеют, хотя и стали почти прозрачными. Освальд стонет, стон звучит глухо. Проходит секунда, и я слышу сигнал. Сигнал воет секунды три и умолкает.
Когда сигнал умолкает, Освальд расслабляется и вздыхает с облегчением.
— Теперь готовься, — говорю я.
— Хорошо, — сквозь зубы отвечает Освальд.
Мы ждем. Кажется, что мы ждем очень долго.
Десять минут. Может быть, дольше. Мы смотрим на дверь, которая ведет из гаража в дом. Дверь не открывается.
— Нужно повторить, — говорю я.
— Ладно, — говорит Освальд, хотя по его лицу я вижу: он не уверен, что сможет сделать это еще раз.
— Погоди, — говорю я. — Миссис Паттерсон сейчас могла зайти к Максу. Она могла не услышать. Пойду посмотрю, где она. Я не хочу, чтобы ты зря тратил силы.
— И я не хочу, — отвечает Освальд.
Миссис Паттерсон оказывается в кухне. Она моет губкой сковородку и снова напевает песню про стук молотка. Посудомоечная машина открыта, внутри стоят тарелки и стаканы, в подставке — вилки с ложками и ножами. Возможно, она только что пообедала вместе с Максом.
Я возвращаюсь в гараж, подхожу к машине, но Освальда там не вижу. Он исчез. Как я и боялся, Освальд исчез, пока я был в доме.
Но потом все же вижу. Он почти невидимый, но живой. Освальд моргает, и я вижу его черные глаза, а потом и очертания его большого тела. Я решаю, что мы не должны ждать, пока миссис Паттерсон не уснет. Нужно спасать Макса немедленно.
Я сажусь в машину:
— Все отлично. Она в кухне. Когда она выйдет, она откроет дверцу машины, чтобы проверить сигнал. Она захочет посмотреть, почему он вдруг загудел. А ты сразу же выбирайся из машины и постарайся как можно быстрее войти в дом. Нельзя, чтобы ты остался в гараже.
— Ладно, — говорит Освальд.
Я сижу рядом, но едва его слышу.
Освальд снова кладет руки на руль. На этот раз, перед тем как нажать на сигнал, он привстает с места. Он наваливается всем весом своего тела. Его почти прозрачные мускулы снова вздымаются. Вены на шее набухают. Он стонет от усилия. Проходит целая минута, прежде чем сигнал наконец начинает гудеть. На этот раз он гудит всего одну секунду, но этого оказывается достаточно.
Очень скоро дверь открывается. Миссис Паттерсон стоит на пороге. Она смотрит на машину. Хмурится, немного наклоняется вперед. Но остается стоять на пороге.
Я смотрю ей в глаза. Она не собирается заглядывать в машину. Я в этом уверен.
— Нажми еще раз! — кричу я. — Жми на сигнал! Жми!
Освальд смотрит на меня. Он почти прозрачный, но я вижу по лицу, как ему тяжело. Он не верит, что может сделать это.
— Давай же! — снова кричу я. — Жми на сигнал ради Макса Дилэйни! Ты — его единственный шанс. Сделай это. Ты скоро исчезнешь, а если ты не выберешься из этой машины, ты ничего после себя не оставишь. Жми на сигнал. Сделай это!
Освальд встает с места. Он забирается на водительское место, встает на колени и всем телом наваливается на руль. А потом давит на сигнал, одновременно выкрикнув имя Макса. Все, что он говорит сейчас, еле слышно, но имя Макса заполняет собой весь салон машины миссис Паттерсон. Освальд не просто выкрикивает его, он рычит. Мускулы ходят буграми не только на руках и на шее, но даже на спине. Он снова похож на снегоуборщик. Его ничто не в силах остановить.
Сигнал гудит почти сразу.
Миссис Паттерсон в этот момент как раз закрывает дверь. Сигнал останавливает ее, она вздрагивает и отпускает ручку двери. Дверь снова распахивается. Миссис Паттерсон оглядывается на машину. Она чешет затылок. И когда я думаю, что миссис Паттерсон не волнует ее машина, она спускается на три ступеньки в гараж.
— Идет, — говорю я. — Как только она откроет дверцу, сразу выскакивай из машины и беги в дом.
Освальд кивает. Он ничего не говорит. Ему не хватает дыхания.
Миссис Паттерсон открывает машину и заглядывает внутрь. Она тянется к рулю правой рукой, а Освальд в это время проскальзывает под ней и встает на бетонный пол в гараже. Он стоит и ловит ртом воздух.
— Иди же, — говорю я ему.
Освальд подчиняется. Когда он проходит мимо миссис Паттерсон, она нажимает на сигнал. Освальд морщится от гудка, но не останавливается. Я не собираюсь ждать, пока миссис Паттерсон не закончит проверять клаксон, я тоже выхожу из машины и бегу за Освальдом в дом. Когда мы проходим мимо стиральной машины и вступаем в полумрак гостиной, я останавливаюсь. Солнце уже зашло за горизонт. На улице темнеет. Мы просидели в машине дольше, чем я думал. Свет в комнате выключен. Я не вижу Освальда.
— Освальд, — шепотом зову я, — где ты?
Миссис Паттерсон не может меня услышать, но я все равно зову его шепотом.
Телевизор приучает делать глупые вещи.
— Я здесь, — говорит Освальд и трогает меня за руку.
Он стоит рядом, но я его не вижу и почти не слышу. Рука у него сильная, и это дает надежду, что мы сможем сделать то, что должны.
— Хорошо, — говорю я. — Идем.
— Да, надо идти, — говорит он. — Не думаю, что у меня много времени.
Дверь в подвал открыта. После всего, что было, мы заслужили эту небольшую удачу. Я не знал, как провести Освальда в подвал, если дверь будет закрыта. По пути через кухню в подвал я смотрю на часы на плите миссис Паттерсон.
Шесть ноль пять.
Позже, чем я думал, и все же недостаточно поздно. Миссис Паттерсон еще не скоро ляжет спать. Но у Освальда не остается времени. Я должен найти способ все сделать сейчас.
В подвале свет включен, но я все равно не вижу Освальда. Когда он входит в комнату перед потайной комнатой Макса, я вижу его только потому, что он двигается. Когда он останавливается возле зеленого теннисного стола, он исчезает.
— Макс за этой стеной, — говорю я. — Это дверь, но она потайная, потому я не могу сквозь нее пройти. А Макс не может ее открыть.
— Ты хочешь, чтобы я ее открыл? — спрашивает Освальд из своего далека.
— Да, — говорю я.
— И так я спасу Макса? — спрашивает Освальд.
Его голос звучит с облегчением. Он сделал это. Он сможет, прежде чем исчезнуть, совершить самый главный подвиг в своей жизни.
— Да, так, — говорю я. — Только ты один можешь открыть эту дверь. Ты один на всем свете.
Я показываю Освальду, где нужно нажать. Он кладет обе ладони на полку, наклоняется и давит. Давит всем телом. Освальд подается вперед. Он превращается в снегоуборщик. Почти сразу часть полки сдвигается с места — и дверь плавно открывается.
— Легко получилось, — говорю я.
— Да. — Освальд тоже удивлен. — Может быть, я становлюсь сильнее.
Я не вижу улыбки Освальда, но я ее слышу.
Я захожу в комнату Макса в надежде, что это в последний раз.
