Глава 45

Домой я еду в школьном автобусе, но снова выхожу возле дома семьи Савой, потому что без Макса автобус не остановится возле его дома. Я иду в дом проверить, как там родители Макса, хотя, вообще-то, не для этого сюда приехал. Я не знаю, как добраться до больницы от школы, потому пришлось приехать домой.

Жаль, что я раньше не очень внимательно рассматривал улицы. Папа Макса говорит, что у него в голове карта и он может добраться в любое место. У меня все мои маршруты начинаются от дома. Моя карта похожа на паука, где дом Макса — тело паука, а все дороги в места, куда я хожу, — лапки.

Каждая лапка существует отдельно от других.

Домой к миссис Паттерсон я могу попасть только в ее машине. Это значит, что, если миссис Паттерсон решит больше не приходить в школу, у меня будут большие-большие проблемы. Тогда я никогда не найду Макса.

Если все пройдет так, как я задумал, завтра я вернусь к Максу в машине с миссис Паттерсон.

Родители Макса дома. Я видел их машину, когда школьный автобус проезжал мимо нашей подъездной дорожки. Обычно папа Макса в это время на работе, а мама дома, чтобы встретить Макса из школы. Но сегодня они оба здесь.

Мама Макса в кухне. Она печет печенье. В доме тихо. Не слышно ни радио, ни телевизора. Единственное, что я слышу, — это голос папы Макса. Он разговаривает по телефону в своем кабинете.

Это странно. Я не ожидал печенья и телефонных разговоров.

В доме чисто. Чище, чем обычно. На обеденном столе нет завалов из книг и почтовых конвертов, в раковине нет грязной посуды. Обувь не валяется грудой возле входной двери.

Это мне немного напоминает дом миссис Паттерсон.

Папа Макса выходит из кабинета и идет в кухню.

— Печешь печенье? — спрашивает он.

Я рад, потому что хотел бы задать маме тот же вопрос.

— Отнесу в полицейский участок.

— Ты считаешь, им там нужно печенье? — спрашивает папа.

— Я не знаю, чем еще заняться, ясно?

Мама Макса толкает миску с маслом для печенья по стойке. Миска скользит до самого конца и падает на пол. Миска разбивается. Слышен звон, но миска не разлетается. Ее склеило тесто. Отлетают всего два кусочка стекла.

Мама Макса начинает плакать.

— Господи! — кричит папа Макса.

Он смотрит на разбитую миску. Один из отколовшихся кусочков скользит по линолеуму и останавливается рядом с его ногой. Папа смотрит на осколок миски, потом снова на маму.

— Прости, — говорит она. — Я просто не знаю, что делать. Нет такого учебника, где написано, что надо делать, когда у тебя украли ребенка. Полиция говорит, что надо оставаться дома и ждать. Но чем, черт возьми, я должна заниматься? Смотреть телевизор? Читать книгу? Ты там играешь в детектива-любителя, а я торчу здесь, смотрю в стену и думаю, что сейчас с Максом.

— В полиции говорят, что, скорее всего, это сделал тот, кого Макс знает, — говорит папа. — Я просто пытаюсь вычислить, кто это может быть.

— Звонишь всем нашим знакомым и надеешься, что кто-нибудь вдруг признается, что похитил Макса? Или что тебе скажут, что наш сын играет с мальчиками Паркеров у них на заднем дворе? Или с детьми моей сестры?

— Не знаю, — говорит папа Макса. — Я должен что-то делать.

— Ты в самом деле думаешь, что моя сестра могла забрать Макса? Она даже разговаривать толком с ним не умеет, сразу начинает нервничать. Она даже в глаза ему не может посмотреть.

— Черт! Я не могу просто сидеть здесь без дела.

— И ты считаешь, что печенье не дело?

— Я не понимаю, как печенье поможет нам найти Макса.

— А что будет, когда ты обзвонишь всех по списку? — спрашивает мама. — Что тогда? Сколько мы еще здесь просидим, прежде чем вернемся на работу и продолжим жить?

— Ты хочешь вернуться на работу?

— Нет, конечно нет. Но я все думаю, что будет с нами, если они не найдут Макса? Сколько еще мы будем сидеть в этом доме и ждать новостей? Я знаю, это ужасно. Но я не могу не думать о том, как мы будем жить после того, как полиция скажет нам, что надежды нет. Потому что я уже начинаю терять надежду. Господи, помоги мне. Прошло пять дней, а у них ничего нет. Что с нами будет?

— Всего пять дней, — говорит папа Макса. — Шеф полиции сказал, что все люди совершают ошибки. Пусть не через неделю, пусть даже не через первый месяц, но этот человек обязательно ошибется, нельзя вечно соблюдать осторожность. Кто бы ни забрал Макса, он обязательно допустит ошибку, и тогда мы его найдем.

— А что, если Макс уже умер?

— Не говори так! — возмущается папа Макса. — Черт! Не смей так говорить!

— Почему нет? Только не говори, что ты об этом не думал.

— Стараюсь не думать. Ради всего святого, как ты можешь произносить такое вслух?

— Потому что это все, о чем я могу думать! — говорит мама Макса. — Мой мальчик пропал, и, возможно, он умер, и больше мы его никогда не увидим!

Теперь мама Макса действительно плачет. Она бросает через стол измазанную в тесте деревянную ложку, опускается на пол и закрывает лицо ладонями. На секунду она напоминает мне Вули, когда он соскользнул со стены на пол. Папа Макса делает шаг, останавливается, а потом подходит к маме. Он тоже садится на пол и обнимает маму за плечи.

— Он не умер, — шепчет папа Макса.

Он больше не кричит.

— А что, если умер? — спрашивает мама Макса. — Что тогда? Я не представляю, как мы будем жить без него.

— Мы его найдем, — говорит папа Макса.

— Я все время думаю, что мы что-то сделали не так. Или забыли сделать. Что все это случилось из-за нас.

— Перестань, — говорит папа Макса, но не приказывает, а говорит с нежностью. — В жизни все бывает совсем не так, и ты об этом знаешь. Кто-то решил забрать у нас Макса. Здесь нет нашей вины. Просто какой-то ужасный человек совершил ужасный поступок. Мы поймаем этого сукиного сына и вернем нашего мальчика домой. Он ошибется. Так сказал шеф полиции. Он совершит ошибку, и мы получим Макса назад. Я в этом уверен.

— А что, если он не ошибется?

— Ошибется. Я тебе обещаю.

Папа Макса так уверен в том, что говорит, хотя сам все время называет похитителя Макса «он».

Я вдруг понимаю, что должен спасти не только Макса. Его родителей тоже надо спасать.