Конец света
И там, в темноте, я потом услышала голос. Голос говорил:
«Проснись».
— Отстань, — сказала я.
«Проснись», — сказал голос.
— Уйди, — сказала я.
«Ты должна проснуться», — сказал голос.
— Это еще зачем?
«Ты должна проснуться, — сказал голос. — Потому что настал конец света».
Я открыла один глаз.
Передо мной было что-то вроде леса. Торчали какие-то волоски, и волоски эти были зелеными. Я открыла оба глаза. Щека моя лежала на клочке зеленого ковра. Раньше этот ковер был частью Красы Земель.
Я села.
Одеяло, которым я была накрыта, свалилось. В окно лился лунный свет.
Я огляделась. Потом прижалась затылком к стене. Больше мне смотреть не хотелось.
«Вставай!» — сказал голос.
— Уходи, — прошептала я.
«Нельзя терять ни секунды!»
— Уходи.
«Ты что, не понимаешь, что это значит?»
— Уйди, пожалуйста, — сказала я.
Но голос не уходил.
«Что ты видишь?» — сказал он.
— Вес сломано, — сказала я наконец и закрыла глаза. Бог сказал:
«Вот именно! — Потом вздохнул. — Джудит, я ведь пытаюсь тебе помочь, времени очень мало».
— Для чего его мало? — сказала я.
«А ты подумай».
Я открыла глаза и на этот раз сказала:
— Нет.
«Да», — сказал Бог.
— Нет. Ты же не собираешься…
«Собираюсь».
Я покачала головой.
— Этого не может быть.
«Что ты там сейчас произнесла?»
— Не может быть, — сказала я.
«Так все остальное-то случилось, да?»
— Да, но… это еще не значит…
«Армагеддон, — сказал Бог. И засмеялся. — Ты хотела, чтобы миру настал конец. Сколько раз Меня об этом просила».
Мне захотелось в туалет. Я поднялась на колени.
— Когда? — сказала я.
«Неотвратимо».
— А сколько у меня времени?
«Примерно часа два», — сказал Бог.
— Ой, как мало, — сказала я. Оперлась о стену. Потом сказала: — Я должна всех предупредить.
«Ты уже предупредила, — сказал Бог. — Ты уже сколько лет только и делаешь, что их предупреждаешь».
— Может, если они узнают, что именно сегодня, они станут слушать.
Бог засмеялся.
«Ты и правда так думаешь?»
— Они бы обязательно слушали, если бы знали, что случится.
«Нет уж, так не считается, — сказал Бог. — Ну да ладно, ты как собираешься их убеждать-то?»
— Не знаю, — сказала я. — Но я попробую.
«Джудит, — сказал Бог. — Сейчас половина пятого утра. Ты что собираешься делать — вылезти на крышу и орать?»
Вокруг все плыло. Я подумала, как счастливы будут братья: у Мэй перестанут болеть отмороженные пальцы, а у Элси — суставы. Нел опять сможет ходить. У Альфа вырастут волосы. У дяди Стэна пройдет его язва. А у Гордона больше никогда не будет Депрессии. А Джози до конца вечности будет шить для всех одежки. А папа — папа увидит маму. И я тоже!
— Погоди, — сказала я. — А как же все остальные люди?
Бог молчал целую минуту. А потом сказал:
«Ты сама знаешь, что будет с остальными людьми».
И Он был прав; я всегда это знала, но теперь, когда оно вот-вот случится, это выглядело совсем по-другому.
— Неужели Ты ничего не можешь сделать? — сказала я. — А может, мир еще не готов к тому, чтобы его разрушили! Может, там еще остались хорошие вещи!
«Например, какие?» — спросил Бог.
Я попыталась припомнить.
— Миссис Пью! — сказала я ни с того ни с сего.
«Миссис Пью?» — сказал Бог.
Судя по голосу, не очень-то я его убедила.
— Да! — сказала я. — И Оскар! И тетя Джо! И Майк! И Джо, и Уотсон, и Сью Леденец — и миссис Пирс!
«Но они в Меня не верят», — сказал Бог.
— Но… — сказала я. — Ты не можешь вот так вот их убить!
«Ты же знала, что это случится».
— А как же дети, а как же люди, которые никогда про Тебя не слышали, люди, которые не открывали, когда мы стучали к ним в двери, — потому что говорили по телефону, или у них ребенок болел, или им сказали про нас что-то плохое, или просто шел дождь?
«Мне очень жаль, — сказал Бог, — но тут уж ничем не поможешь. Не могу же Я ждать целую вечность. Всегда найдутся люди, которые не знают, или не слушают, или заняты другим. Я-то в чем виноват?»
— Но они тоже не виноваты! — сказала я. Мне теперь не только хотелось в туалет, меня еще и тошнило. — Разве Ты не можешь их взять и простить? — сказала я.
Бог засмеялся.
«Да уж, только тебе и говорить о прощении! Знаешь что, я со времен Райского Сада ждал, когда наконец можно будет это сделать. Мне теперь что, опять откладывать на пару недель?»
— Так выходит, это все-таки папа устроил конец света? — спросила я.
«Ну, и да, и нет. Да и не имеет это никакого значения. Это случилось; и случилось бы в любом случае, уж я бы об этом позаботился».
— Все разрушено, — сказала я и снова огляделась. — Если бы только я могла построить все заново! Но не могу. Слишком много на это уйдет времени.
Хотя на самом деле я больше не думала про Красу Земель. Я думала про миссис Пью и Оскара, про Сью Леденец и ее поездку на Багамы, про миссис Пирс и Майка. А еще я думала про кучу разных других вещей, они все разом столпились у меня в голове, потому что, возможно, вспомнила я про них в последний раз — про то, как выглядит мир под снегом и каким он будет весной, как снова оживет наша вишня и мамины зимние розы, как летом наша гора зазеленеет, а мы с папой полетим на воздушном шаре и увидим всю долину. Я представила, что ничего этого больше нет; представить оказалось трудно.
— Так Ты не можешь их спасти?
«Нет».
Я хлопнулась на пол и сжала ладони — чтобы они не так тряслись. И сказала:
— И как оно все будет?
«Это будет величайшее событие с Сотворения мира».
— А потом, — сказала я, — будет новый мир.
Бог сказал:
«Ты ведь этого хочешь, да?»
А я ничего не сказала, потому что именно этого я и хотела, всегда, сколько себя помнила.
Я закрыла глаза.
— Не будет ни болезней, ни смерти? — сказала я.
«Конечно».
— И ты утрешь каждую слезу?
«Да».
— И мы с папой будем жить там, и мы увидим маму, и все будет так, как было в начале?
Бог сказал:
«Как-как?»
— И мы увидим маму.
«Да нет, не это, — сказал Бог. — Я про другое».
— И все будет так, как было в начале.
«Да нет, то, что ты сказала раньше».
— И мы с папой будем жить там… — сказала я.
«Да, это, — сказал Бог. — Видишь ли, вот в этом Я как раз не уверен».
— Что? — сказала я.
«Да уж такое дело, — сказал Бог. — Твой папа. Ты как, уверена, что его можно назвать верующим? Он в последнее время не очень-то правильно себя ведет».
Я моргнула.
— Но папа верит в Тебя! — сказала я. И засмеялась. — Ты прекрасно знаешь, что верит! Просто он в последнее время устал, на него столько всего свалилось…
А Бог сказал:
«А вот Я совсем не уверен, что он в Меня верит».
— Ты вообще меня слушаешь? — сказала я. И вскочила. — Ты должен спасти папу!
«Это не меняет того факта, что он больше в Меня не верит».
— Нет! — закричала я. — Верит! И вообще, сделай же что-нибудь!
И тут Бог посмотрел на меня. Я почувствовала, как Он на меня смотрит, и все вокруг застыло, и по коже побежали мурашки. Он сказал:
«На твоем месте Я бы сказал то же самое самой себе».
— Себе? — сказала я. — А я-то что могу сделать?
Бог засмеялся.
«Джудит, да ты посмотри, сколько ты уже всего наделала!»
Я моргнула. Потом опустила голову на руки. Потом снова подняла и сказала:
— Да, я много всякого наделала, верно. — А потом очень тихим голосом, таким тихим, что никто, кроме Бога, точно его не услышал, сказала: — Если кому и положено умереть, так мне.
«Ты умница», — сказал Бог тихо.
— Что? — сказала я.
«А то, — сказал Бог. — Ты, понятное дело, права. Не будь тебя, ничего этого не случилось бы. Только ты и можешь спасти своего папу. Он совершил грех, Джудит. Он утратил веру — это величайший грех. Он заслужил смерть. И он умрет — если кто-нибудь не спасет его…»
— А кто? — сказала я. — И как?
Бог вздохнул.
«Ты что, не помнишь? Око за око, зуб за зуб…»
— Жизнь за жизнь, — сказала я.
«Если кто-нибудь отдаст Мне взамен свою жизнь…»
— А-а, — сказала я, и голос мой был тихим, как ветерок, летящий куда-то в другое место.
«Другого пути нет, — сказал Бог. — Это Основной Закон. Помнишь?»
Я почувствовала, как ветер ударил в лицо, будто бы я стояла на краю утеса, и я почувствовала, как земля колышется под ногами.
«Ты ведь любишь его, да?» — сказал Бог.
— Да.
Но я больше не думала про папу. Я тогда вообще ни о чем не думала.
Бог сказал:
«Ну так как, ты готова его спасти? Давай живее, решайся, а то будет поздно».
— Да, — сказала я, потому что решаться, собственно, было незачем. Был миг, когда я подумала, увижу ли я все-таки Красу Земель, а потом и это стало неважно.
Но мне нужно было знать наверняка одну вещь.
— Ты должен будешь пообещать мне, — сказала я вдруг, — Ты должен будешь мне пообещать, что, если я это сделаю, папа не умрет.
«И где же твоя вера?» — сказал Бог.
— Ты должен мне пообещать! — закричала я.
«Ну ладно, — сказал Бог. — Вот ведь напасть! Обещаю».
Я сглотнула и посмотрела на свои ботинки. А потом сказала:
— Можно, я тогда к нему схожу?
«Только быстро».
Я пошла к двери. Хотела идти быстро, но тело двигалось так, будто в нем почти села батарейка.
Подойдя к двери, я положила ладонь на ручку.
— Бог, — сказала я, — а я действительно могу его спасти?
«Да, — сказал Бог. — Можешь».
