Книга 5
КОНЕЦ СВЕТА
Предпоследнее чудо
Восьмого января папа поднялся в мою комнату. Лицо у него было другое, и я сразу поняла: что-то случилось. Он сказал:
— Забастовка закончилась. Майк мне только что позвонил.
Я очень удивилась и даже не придумала, что сказать. Он вышел, а я все смотрела на то место, где он стоял. А потом подняла половицу, достала дневник. И написала: «Произошло последнее чудо». А потом написала: «И ЗДЕСЬ ЧУДЕСАМ КОНЕЦ».
Начались занятия. Завод заработал. Когда в первый понедельник после каникул я спустилась к завтраку, папа жарил сосиски.
— Сосиски! — сказала я.
Папа сказал:
— Это в честь возвращения.
Я поставила на стол две тарелки. В кухонное окно просачивалось жидковатое солнце, падало нам на руки. Папа съел три сосиски, а я две.
В классе миссис Пирс ставила в вазу подснежники. Она сказала:
— Джудит! Ну, как жизнь?
— Хорошо, миссис Пирс, — ответила я.
Она сказала:
— А выглядишь ты получше!
— Да, — сказала я. — А как вы, хорошо отдохнули?
— Прекрасно. И забастовка закончилась! Представляю, как твоему папе полегчало. Да и всем тоже; как-то здесь было неуютно, пока бастовали.
Следующую минуту мы обе молчали и слушали, как стучат капли в ведре. Миссис Пирс рассмеялась:
— Вот еще заделали бы эту крышу!
И тут я сказала:
— А вы не знаете, Нил придет в школу?
— Уже пришел, — сказала миссис Пирс. — Ему гораздо лучше.
— Здорово! — сказала я.
Через некоторое время вошли остальные. Когда я увидела Нила, внутри у меня екнуло. Он шел на костылях. Был он очень бледным, даже бледнее, чем раньше, и все время смотрел себе под ноги, так что я не смогла разглядеть его лицо. А потом разглядела. Лицо и шрам, который длинной полоской тянулся от глаза.
Он увидел, что я на него смотрю, вот только лицо у него теперь было не такое, как раньше. Оно было пустым; не грустным, а — никаким. Я даже не поняла, узнал ли он меня. Мне показалось, он смотрит сквозь.
Миссис Пирс сказала:
— Класс номер восемь, а у меня для вас новость. Мистер Дэвис прислал письмо, в котором спрашивает, хорошо ли вы себя ведете. У его дочери только что родился малыш, и он помогает за ним ухаживать.
Джемма сказала:
— А он вернется?
Миссис Пирс сказала:
— Нет, он решил досрочно выйти на пенсию.
Я ужасно обрадовалась — ведь это значило, что миссис Пирс останется у нас насовсем.
Вечером, вернувшись домой, я расстелила скатерть и поставила в середину стола бутылку. Потом пошла в сад. Там было темно, и капало, и воздух кусался. Сквозь голые ветки вишни было видно гору и остатки дневного света, которые мерцали, точно угли. Я набрала подснежников, как и миссис Пирс, вернулась в дом и поставила их в бутылку в середине стола.
В тот вечер свет никак не хотел гаснуть. Я слышала, как в переулках играют малыши, катаются на велосипедах, будто уже весна. Вернулся папа, он был очень бледным, но улыбался, причем настоящей улыбкой. Я спросила, как там на работе, он ответил — все нормально. Сказал, что очень рад больше не ездить на этом автобусе.
Когда мы ужинали, я спросила:
— А Дуг Льюис пришел на работу?
Папа ответил:
— Нет. Я понятия не имею, где он.
Целую минуту мы молчали. А потом я сказала:
— Как тебе картошка?
— Замечательно, — ответил папа.
После ужина папа сказал:
— Подойди-ка сюда.
Он вытащил из кармана рекламное объявление. Оно было красно-бело-синим, на нем была фотография воздушного шара и надпись: «Полет, который вы запомните на всю жизнь! Вы увидите мир таким, каким еще никогда не видели!»
Папа сказал:
— Хочешь полетать?
— Да!
— Ну и хорошо, — сказал он. — Значит, решено.
Он зажег камин в передней комнате, и я села у его ног — он потягивал пиво, а языки пламени озаряли все вокруг. Я подумала, что давно уже все в жизни не было так хорошо: папа никогда не предлагал мне полетать на воздушном шаре, и если только он снова начнет ходить на собрания, тогда все совсем наладится.
Дальше все тоже шло хорошо: на следующий вечер я приготовила макароны с сыром, и папе они очень понравились, хотя они были из пакетика, а потом он снова зажег камин в передней комнате. А на следующий день погода была солнечной. Джемма, Рианна и Кери прыгали на школьной площадке через скакалку, и когда к ним подошел Нил, Джемма сделала вид, что не видит его, а вот мне они тоже разрешили попрыгать.
А вечером мы с папой обошли сад, и папа сказал, что через некоторое время тот будет выглядеть гораздо лучше, вишня снова отрастет, и дипсис тоже, и зимние розы. Он сказал, что на самом деле пожар даже пошел на пользу, удобрил почву.
В четверг я заставила себя подойти к Нилу и заговорить с ним, хотя сердце билось так медленно, что я испугалась — сейчас и вообще остановится (только зря я волновалась, потому что после разговора оно забилось в два раза быстрее обычного). Я подошла к его парте и стояла там, пока он не поднял голову, а потом сказала: «Я рада, что ты поправился», — не особо ловко вышло, но ничего лучше я не придумала.
По правде говоря, я не уверена, что он меня слышал. Он посмотрел сквозь меня, потом снова уставился в учебник. Я постояла еще минутку, потом пошла на свое место.
В этот вечер папа сделал еще одну вещь, которую давно откладывал: он начал разбирать забор. Он действовал ломом, раскачивая его взад-вперед, а Майк ему помогал. Доски визжали и лопались, и в палисаднике скоро образовалась целая куча битого стекла, цемента и ломаных досок. Латунную ручку папа забрал в дом и поставил на каминную полку — там она мрачно посверкивала. Будто бы знала, что больше никому не понадобится.
Я приготовила на ужин спагетти-болоньезе: пожарила лук и фарш и сварила макароны, папе осталось только перемешать. Я попросила; а давайте сделаем вид, что соус не из банки, и мы сделали вид, и пока мы ели, Майк сказал папе:
— Дашь мне повара напрокат?
А папа сказал, что еще подумает, и я уже и не помнила, когда мне было так хорошо.
А потом, когда Майк ушел и мы мыли посуду, я сказала:
— А давай пригласим в гости Мэй, Элси и Гордона.
— Не сейчас, — сказал папа.
Я подождала минутку, потом спросила:
— А ты будешь опять ходить на собрания?
А папа сказал:
— Джудит, я не хочу об этом говорить.
Так что мы не стали.
Но потом, уже у себя в комнате, я сказала Богу:
— Пожалуйста, помоги папе.
Бог сказал:
«Я не могу ему помочь. Разве что он сам себе поможет».
— Он же пытается.
«Скажи ему, чтобы пытался получше».
Я забрала дневник с собой в кровать, перевернула три страницы и написала: «Как, папе лучше?» Потом перевернула еще три и написала: «А теперь?» Все переворачивала и все писала, так и уснула с дневником под боком.
Последний помеченный мною день был средой. Но, как оказалось, до нее мы не дожили, потому что уже на следующий день случилась одна вещь, которая положила всему этому конец. Положила конец вообще всему, а я и не догадывалась, что нас ждет.
