В ту ночь мне приснился удивительный сон. Мне снилось, что я гуляю по Красе Земель. Я проходила мимо мятного ледяного дворца, мимо фонтанов из мишуры, по карамельным тротуарам и под фетровыми деревьями, где висели драгоценные фрукты и пели птицы с длинными хвостами. Хотелось остановиться и все это рассмотреть, но меня звал голос. Голос привел меня в поле.

Было тепло, в воздухе пахло летом. Я пошла вперед, оставляя след в траве. Шла то туда, то сюда. Солнце светило то в лицо, то в спину. Изгороди были оплетены купырем из салфеток. Под носом пролетали бумажные птицы. Порхали ситцевые бабочки. Были тут муравьи из фольги и одуванчики из фантиков, пролетали стрекозы из шляпных булавок, замирали в воздухе.

А в середине поля стояло дерево. Под деревом сидел бородатый старик. Кожа у него была как ириска, а волосы совсем черные. Одет он был в белую тогу, а руки держал за спиной. И он сказал: «Здравствуй, дитя. Сегодня великий день. Тебя избрали, чтобы ниспослать тебе неоценимый дар». Голос у него был как темный шоколад.

«Спасибо, — сказала я. А потом спросила: — А что значит „неоценимый"?»

«Тот, который невозможно оценить, — сказал старик. — В одной руке я держу камень, наделенный мощью, какою никто еще не обладал, и плоды его сладки, но во рту остается горечь. А в другой руке я держу книгу, прочесть которую желали бы мудрейшие, и плоды ее отвратительны, зато прочитавшему даются крылья».

Я сказала: «А почему вы держите их за спиной?»

«Потому что если бы ты их увидела, это бы на тебя повлияло, — ответил старик. — А теперь выбирай. И выбирай с толком, потому что от этого зависит очень многое».

Это оказалось непросто. Потому что мне хотелось получить мощь, которой никто еще не обладал, и изничтожить Нила Льюиса и никогда больше не ходить в школу. Но, конечно, очень хотелось узнать секрет, который не знали даже мудрейшие. И уж конечно, мне ужасно хотелось обрести крылья. В какой-то момент я даже подумала: лучше я уж совсем не буду выбирать, просто уйду по высокой траве, не оглядываясь.

Но я не ушла. Я сказала:

«Мне камень, пожалуйста».

И тогда старик вынул из-за спины правую руку и протянул его мне, и он заблистал у меня на ладони всеми цветами, и я вдруг раздулась и потяжелела, а когда заговорила, голос мой зазвучал как гром.

И прошло много времени, а может, и совсем не много, не могу сказать, но знаю, что произошло. Я сказала:

«А можно посмотреть на книгу?»

Старик поджал губы. Я подумала — не разрешит. Но в конце концов он сказал:

«Ладно. Только не трогай».

И он вытащил из-за спины коричневую книжечку. Обложка почти отвалилась, страницы размахрились, а когда он ее открыл, оказалось, что внутри буквы, которых я отродясь не видела.

Я спросила: «А почему страницы помяты?»

И старик ответил: «Они намокли от слез тех, кто пытался ее прочесть, но не смог».

Мне вдруг сделалось холодно.

«А я смогла бы?» — спросила я.

Он улыбнулся: «Мы теперь этого никогда не узнаем».

И тут я проснулась. Но утро еще не настало. Было темно, я дрожала. А воздух двигался и был полон шороха машущих крыльев.

Я натянула одеяло, съежилась. Закрыла глаза, попыталась отыскать старика. Хотелось спросить, какая будет горечь от камня. Только муравьи и одуванчики куда-то исчезли. Вместо них были перья, будто у меня над головой встряхнули гигантскую подушку; я смотрела на них, и перья валили все гуще.

Поди рассмотри, когда вокруг такая круговерть. Я спряталась под деревом посреди поля; воздух становился все холоднее. Камень в кармане сделался горячим, я грела об него ладони, но вскоре он так раскалился — не удержишь, пришлось положить его на землю, он светился все ярче и ярче, а мир вокруг становился белым.

Когда я проснулась, было утро. Воздух был неподвижен и тяжел. Он прижимался ко мне, будто одеяло, и одеяло это было холодным. Я вылезла из кровати. Отдернула занавеску. И мир снаружи оказался белым.