— Клэр?

Во второй раз за этот вечер я открыл дверь в женский туалет и выкрикнул имя своей жены. Но никто не ответил. На улице завыла сирена полицейского автомобиля.

— Клэр? — повторил я, прошел мимо вазы с белыми нарциссами и убедился в том, что все кабинки пусты. Минуя гардероб и пюпитры, я снова услышал вой сирены. Сквозь деревья напротив кафе-для-простых-людей мигали проблесковые маячки.

Мне следовало ускорить шаг и побежать, но я этого не сделал. Пусть и с мраком в сердце, я оставался спокоен. А это сумрачное чувство было лишь чувством неотвратимости.

«Моя жена», — подумал я.

Снова отчаянно захотелось побежать к кафе. Чтобы как можно скорее оказаться там, где меня, без сомнения, мгновенно бы задержали.

«Моя жена! — прокричал бы я, запыхавшись. — Моя жена там, внутри!»

Но тут я как раз и замедлил шаг. Я дошел до гравийной дорожки, ведущей к мостику. Я слышал хруст гравия под собственными ботинками, просчитывал паузы между шагами и, значит, шел неестественно медленно, точно в замедленном кино.

Положив руку на перила мостика, я остановился. Свет мигалок отражался от черной поверхности воды подо мной. В прогале между деревьями на противоположной стороне улицы теперь отчетливо вырисовывалось кафе. У крыльца стояли три полицейских «гольфа» и машина «скорой помощи».

Одна «скорая». Не две.

Мое спокойствие доставляло мне наслаждение. Я чувствовал себя так же, как и в других кризисных ситуациях (во время госпитализации Клэр, при неудачной попытке Сержа и Бабетты забрать у меня сына, во время просмотра видеосъемки); в таком состоянии я мог действовать с максимальной эффективностью.

Я бросил взгляд в сторону ресторана, у входа которого уже столпились официантки, очевидно взволнованные звуком сирены и мигалками. По-моему, среди них был и метрдотель, по крайней мере я заметил какого-то курящего мужчину, похожего на него.

Я подумал, что меня самого, скорее всего, не видно, но потом вспомнил, что несколько часов назад с легкостью опознал Мишела, ехавшего на велосипеде по мостику.

Надо было идти дальше. Сколько можно стоять на одном месте? Мне нельзя рисковать, иначе позже одна из официанток заявит полиции, что видела мужчину на мостике. «Так странно. Он стоял там просто так. Не знаю, поможет ли это следствию?»

Я вынул мобильник Бабетты из кармана и вытянул руку над водой. На всплеск приплыла утка. Я отлепился от перил и пошел дальше. Уже не в режиме замедленного кино, а в самом что ни на есть нормальном темпе: не слишком быстро и не слишком медленно. В конце мостика я пересек велосипедную дорожку, посмотрел налево и направился к трамвайной остановке. Там уже собралась кучка зевак — в столь поздний час их было немного, от силы человек двадцать. Слева от кафе начинался переулок — там я и остановился.

Едва я приблизился к крыльцу, как двери кафе распахнулись и на улицу выкатились носилки на колесиках в сопровождении двух сотрудников «Скорой помощи». Один из них шел позади носилок, держа на весу капельницу. За ним следовала Бабетта, уже без очков, прижимая к глазам носовой платок.

Из-под зеленой простыни торчала лишь голова пострадавшего. Я вздохнул с облегчением, хотя и не ожидал увидеть ничего другого. Голова была в бинтах. Бинтах, пропитанных кровью.

Носилки подняли в машину «скорой помощи». Двое медбратьев уселись спереди, двое других — сзади, вместе с Бабеттой. Двери закрылись, «скорая» съехала с тротуара, свернула вправо и помчалась в сторону центра города.

Завизжала сирена, значит, была надежда.

Или, наоборот, не было — как знать.

Долго размышлять о ближайшем будущем мне не пришлось, поскольку двери кафе снова распахнулись.

Между двумя полицейскими в форме с невозмутимым видом шла Клэр, на ней не было наручников, ее даже не держали. Она огляделась вокруг, ища в толпе знакомое лицо.

И нашла его.

Наши взгляды встретились. Я сделал шаг вперед, во всяком случае мое тело непроизвольно подалось ей навстречу.

В этот момент Клэр покачала головой.

«Не надо», — сказала она. Она уже почти поравнялась с полицейскими «гольфами», где третий страж порядка придерживал для нее дверь одного из них. Я поспешно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, не покачала ли Клэр головой кому-то еще. Но до Клэр никому не было дела — все испытывали интерес лишь к женщине под конвоем.

Около «гольфа» Клэр помедлила. Она снова отыскала мои глаза и сделала едва заметное движение головой. Постороннему, возможно, показалось, что она лишь нагнулась, чтобы не оступиться, залезая в машину, но я понял, что Клэр указывает головой в определенную сторону.

Наискосок, в переулок позади меня, по которому пролегал кратчайший путь к нашему дому.

«Домой, — сказала мне моя жена. — Ступай домой».

Не дожидаясь отъезда полицейской машины, я развернулся и был таков.