37

Шли дни, и однажды вечером лампочка погасла. Старичок из Кэмден-тауна поработал хорошо. Она погасла, не мигая, тихо, как воспоминание.

Ребекка обернулась посмотреть — она сидела на кровати и ощущала что-то вроде едва различимого колебания в пространстве. Тоска пронзила ее, избежать этого было невозможно. Джаспер Гвин объяснял ей, как все закончится, и она знала, что именно произойдет, но не знала, с какой скоростью или насколько медленно. Уже давно она перестала считать дни и никогда не задавалась вопросом, что будет потом. Робела перед ним.

Джаспер Гвин поднялся, подошел к погасшей лампочке, встал под нею и принялся ее разглядывать с поистине научным интересом. Он вроде бы не волновался. Его, казалось, занимал вопрос, почему именно эта. Ребекка улыбнулась. Подумала, что если ему не страшно, то и ей бояться нечего. Уселась на кровать и оттуда глядела, как Джаспер Гвин кружит по мастерской, склонив голову, впервые заинтересовавшись листками, которые обычно прикреплял к полу и больше не смотрел на них. Подобрал один, потом другой. Выдергивал кнопку, забирал листок, совал его в карман, потом клал кнопку на подоконник, все время один и тот же. Занятие это поглощало его целиком, и Ребекка поняла, что могла бы прямо сейчас встать и уйти, а он даже не обратил бы внимания.

Когда погасла вторая лампочка, оба обернулись посмотреть, на мгновение подняли головы. Так летними ночами ждут, когда упадет звезда. В какой-то момент Джаспер Гвин вроде бы о чем-то вспомнил и тогда пошел и уменьшил звук в стереосистеме, воспроизводившей запись Дэвида Барбера. Держась за ручку, не сводил глаз с лампочек, добиваясь точнейшей, до миллиметра, симметрии.

В этот день, вернувшись домой, Ребекка сказала куску дерьма, чтобы он подобру-поздорову убрался, хотя бы на несколько дней, — сказала, что хочет побыть одна, хоть недолго. Куда же я пойду, спросил кусок дерьма. Куда-нибудь, ответила Ребекка.

На следующий день она также не вышла и на работу к Тому. Она что-то завершает, пришло ей в голову, и хочет сделать это хорошо, хочет делать только это.

Примерно та же мысль, должно быть, посетила и Джаспера Гвина, ибо, придя в мастерскую на следующий день, Ребекка увидела на полу, в углу, остатки ужина и поняла, что Джаспер Гвин не уходил домой на ночь — и не станет больше уходить, пока все не завершится. Какой же он правильный, какой точный, подумала она.