Книга: Трижды на заре
Назад: РАЗ
Дальше: ТРИ

ДВА

Она была еще совсем девчушка, одетая как взрослая женщина, отчего казалась еще моложе. И макияж: губы накрашены, глаза густо подведены — светлые, но серые, волчьи. Она пришла около девяти вечера, со своим парнем; с кем-то, кто, по всей вероятности, должен был быть ее парнем: с юношей чуть постарше. Оба, очевидно, уже порядком выпили. Номер для них не был заказан, и они заявили портье, что забыли документы в машине. Портье уже шел шестой десяток, и в дирекции ему велели на многое смотреть сквозь пальцы, только требовать оплаты вперед. Он был не из тех, кто своевольничает, поэтому выделил парочке комнату на четвертом этаже и выписал счет. Парень вытащил из кармана пачку банкнот и расплатился наличными. Пока считал деньги, бросил пару фраз, скорее грубых: важно было дать понять, что он крутой. Девчушка не проронила ни слова. Стояла у стойки, в двух шагах от парня.
Они поднялись в номер, но почти сразу спустились и отправились ужинать, не попрощавшись с портье.
Отель был убогий, на окраине города.
В поздний ночной час портье, вытянувшийся на раскладушке, услышал в холле какие-то звуки, вроде бы приглушенные голоса. Поднялся посмотреть и увидел, как эти двое целуются, прислонившись к стене. Девчушка, по всей видимости, была бы не прочь подняться в номер, но парень распластал ее по стенке, и она между поцелуями хихикала. Когда парень полез ей под юбку, она закрыла глаза, не переставая смеяться. Сцена могла бы даже быть прелестной, вот только парень вел себя не совсем красиво. Портье слегка кашлянул. Парень обернулся было, но потом продолжил то, чем занимался, будто ему все равно, смотрят на него или нет; а может, ему это даже и нравилось. Но портье это не устраивало: он взял ключ от их комнаты и сказал громко, что был бы им весьма обязан, ежели бы они поднялись к себе. Парень выругался, но вынул руку оттуда, где она была, и ею же пригладил волосы. В конце концов они взяли ключ и отправились наверх. Портье так и остался стоять за стойкой, размышляя о том, сколько прелести в этой девчонке, когда девчонка снова появилась в холле, осененная усталостью, которой раньше не замечалось, и сказала, что в номере нет полотенец. Портье был уверен, что полотенца есть, но пошел за ними в кладовку без лишних вопросов. Вернулся, протянул полотенца девушке, та поблагодарила, очень вежливо, и собралась уходить. Но, сделав пару шагов, остановилась, обернулась и задала вопрос, так, будто он был заранее приготовлен, и в голосе звучало простое любопытство и толика той самой усталости.
Когда спят ночные портье? — спросила она.
По ночам, ответил мужчина.
А.
Кусочками, понятное дело.
В том смысле, что после сами разваливаетесь на кусочки.
В том смысле, что приходится много раз просыпаться, а потом снова засыпать.
Работа не ахти какая. Как вы попали сюда?
Выбирать не приходилось. И потом, нельзя сказать, чтобы она мне так уж не нравилась.
Быть рок-звездой — совсем другое дело.
Тогда, конечно, мне бы не хватало покоя, да и времени, — во всем есть свои преимущества.
Что, простите?
Я говорю, мне и здесь хорошо. Я ищу покоя.
Вы довольны, значит. По мне, так в свое время вам не хватило духу на другую мечту, на то, чтобы придумать себе что-нибудь получше. Спокойной ночи.
Любопытно: то же самое я подумал о вас.
Простите?
Когда я увидел, как вы вошли, и потом, в холле, я вдруг подумал: как жаль.
Жаль — почему?
Этот парень. Вы с этим парнем. Вы, если позволите выразиться, прелестная девушка, это сразу видно.
Что за хрень вы несете?
Простите. Спокойной ночи.
Нет уж. Теперь извольте объяснить, что вы имели в виду.
Не важно.
Не сомневаюсь, но все равно выкладывайте.
Ваш парень, должно быть, ждет полотенец.
Мои проблемы. Почему видно, что я прелестная девушка?
Вы держите ноги вместе, по-настоящему вместе. Девушки не всегда понимают, что, стоя на каблуках, следует держать ноги вместе. Какой-нибудь дюйм — и уже совсем не то.
Вы только послушайте.
Не все это понимают, а вы — знаете; да и остальное, вы хороши… во всем. Зато парень во всем неправильный, разве не так?
Да вы понимаете, что говорите?
Вот я и подумал: как жаль. Подумал, что вам не хватило духу на другую мечту, на то, чтобы придумать себе что-нибудь получше.
Знаете: вам нужно немного больше спать. Вы нездоровы.
Очень может быть. Но некоторые вещи улавливаешь сразу.
И что же, по-вашему, вы уловили?
Некоторые вещи.
Вы что, учились этому? Днем работаете психологом? Или вы ясновидящий?
Нет. Просто я уже немолод и всякого навидался.
За стойкой в гостинице?
И это тоже.
Тот еще опыт.
Имелся и другой.
Например?
У меня есть дети, такие, как вы.
Ясненько.
Вам это кажется пустяком?
Всякий способен наплодить детей.
Верно. Я сидел в тюрьме. Как вам это?
Вы — в тюрьме?
Тринадцать лет.
Вы мне морочите голову?
Никогда бы не посмел.
Такие, как вы, не сидят в тюрьме.
Это правда.
Вы там оказались по ошибке?
Я оказался там по целому ряду причин, которые выстроились неверно, и ничего уже нельзя было исправить.
Не понимаю.
Я убил человека.
Ни хрена себе.
Ваш парень заждался.
Как вы убили человека?
Застрелил. Одной пули хватило.
Ну и меткость…
Он стоял в метре от меня, трудно было промазать. Но то, что я выстрелил всего один раз, мне помогло на суде. Не было ожесточения, понимаете?
Вроде того, что вы от этого не получили удовольствия.
Вот именно.
Чистая работа.
Можно и так сказать.
За что вы его убили?
Это целая история.
А вы расскажите покороче.
Зачем это?
Не знаю, мне бы хотелось послушать.
Сделаем так…
Да, только побыстрей, мне пора возвращаться.
Я вам расскажу свою историю, а вы взамен уйдете из этой гостиницы, сразу же, даже не прощаясь с тем типом.
Что, простите?
Я сказал, что охотно поведаю вам, за что я убил человека, но взамен мне хотелось бы, чтобы потом вы ушли отсюда и вернулись домой.
Что за хрень вы несете?
Сам не знаю, откровенно говоря. Просто пришла в голову такая мысль. Мне бы очень хотелось, чтобы вы вышли через эту дверь и отправились в другое, лучшее место.
Что в этом месте плохого?
Тот человек.
Мой парень?
Возможно. Вы и тот парень, да. Все неправильно.
Вы только послушайте.
Возможно, я ошибаюсь.
Конечно ошибаетесь.
Вы уверены?
Конечно.
Тогда извините. Не забудьте полотенца. Спокойной ночи.
Минутку, минутку.
Ступайте.
Минутку. Сначала — историю.
Я сказал, что охотно все вам поведаю, но взамен вы должны оказать мне божескую милость: выйти в эту дверь и отправиться домой.
Вы что, ненормальный? Неужели вы думаете, что я вас послушаюсь? Уйду только потому, что вам бы хотелось?
В самом деле, такой ход событий мне представляется маловероятным.
Скажите уж: невозможным.
Почему?
Моя жизнь — это моя жизнь. Какое вы имеете к ней отношение?
А кроме этого?
А кроме этого, я в любом случае не могла бы отсюда уйти.
Почему?
Он бы наставил мне синяков.
Ах это.
Вы довольны?
Нет. Ничуть. Как вы влипли в такую историю?
Сама не знаю.
Фантастика.
Он мне нравился… то есть нравится, только…
Что вам нравится?
Мой парень.
Да, но что вам нравится в нем?
Что за дурацкий вопрос. Он мне нравится весь, такой как есть; нравится, что он сумасшедший, нравится в постели. Понимаете, о чем я?
Могу составить себе представление.
Так составьте.
Вы не встретили никого, кто был бы менее склонен к хамству и насилию?
Что за херню вы несете?
Неужели нельзя найти человека благородного, который не бил бы вас?
Такие бывают?
Вы великолепны.
Не берите в голову. Давайте полотенца.
Вот.
Думаю, мне не повредит хороший душ.
Возможно.
Придется принять душ, так и не узнав, кой черт заставил придурка вроде вас убить человека.
Идите домой принимать душ, тогда узнаете.
Домой? Вы даже не представляете…
Есть же у вас дом.
Дом — не мой, а моей матери.
Вообще-то, разницы нет.
Подойдите, это наверняка вас.
Бюро обслуживания, добрый вечер… Да, она здесь… Нет, понятия не имею… Да, передаю трубку…
Алло… Уже иду… Задержалась немного поболтать… С портье… Да, поболтать… Он мне в дедушки годится, Майк… Ну, это мое дело… Нет, послушай… Говорю тебе: уже иду… ТЫ ХОТЬ НА МИНУТУ МОЖЕШЬ ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ? Сказала — иду… ЭТО ТЫ ОРЕШЬ! …какие там полчаса, минут пять от силы… откуда я знаю, где-нибудь в сумочке… НЕ ОРИ, НА ХЕР… ГОВОРЮ ТЕБЕ… да пошел ты в задницу.
Простите, это моя вина.
Что за хрень…
Ступайте.
Нет, перезвоните ему, пожалуйста.
По телефону?
А как еще? Побыстрей.
Полагаю, что…
Побыстрей, иначе он спустится!
Вот, держите.
Алло?.. Алло?.. Прости, прости меня: прошу, прости… Майк… хорошо… сейчас поднимусь… обещаю… только полотенца возьму. Я люблю тебя… да… говорю тебе… да, иду.
Теперь идите.
Да, иду.
Спокойной ночи.
А вы правда не морочите мне голову?
В каком смысле?
Вы правда сидели в тюрьме?
Тринадцать лет.
Тринадцать?
Я много читал. Годы прошли.
Я бы спятила там, взаперти.
Вы молоды, в этом разница. Идите.
По-вашему, сколько мне лет?
Восемнадцать. Вы сами это написали в анкете.
И вы поверили?
Нет.
И значит?..
Скажите сами.
Шестнадцать.
Черт возьми.
Все говорят, что это особый возраст.
Похоже, так оно и есть.
Вы верите в то, что это особый возраст?
Не знаю, я никогда его не переживал.
Перескочили?
Можно и так сказать.
Жаль.
Жаль и растрачивать его зря, как вы делаете.
Я не растрачиваю.
Простите меня. Вы правы, я ведь ничего не знаю об этом.
Почему вы сказали, что я растрачиваю зря свои годы?
Не знаю. Сужу по вашему лицу.
А что с моим лицом?
Оно очень красивое.
И что с того?
Было бы очень красивым, если бы не было в нем этой злобы.
Злобы?
У вас злое лицо.
В точку!
Да ладно.
Я сама злая.
И этим довольна.
Да, я этим довольна, мне нравится быть злой, это меня оберегает от мира, я поэтому ничего не боюсь. Что дурного в злобе?
Мужчина задумался. Потом сказал, что молодым нужно быть очень осторожными, потому что тот свет, в котором живешь, когда молодой, будет тем светом, в котором будешь жить всегда, по причине, которой он так и не понял. Но знает, что это так. Сказал: например, в молодости многие страдают меланхолией, и происходит так, что они навсегда меланхоликами остаются. Или они выросли в полумгле, и эта полумгла их потом преследует целую жизнь. Так что нужно быть осторожнее со злобой: в молодости она кажется роскошью, которую ты можешь себе позволить, но это не так, а правда в том, что свет злобы — холодный свет, уничтожающий яркость красок, причем уничтожающий навсегда. Сказал также, что он сам, например, вырос среди насилия, среди трагедии, и должен признать, что по ряду обстоятельств ему так и не удалось выйти из-под этого света, хотя в целом можно сказать, что он в течение всей своей жизни старался поступать хорошо, с единственной целью расставить вещи по местам, и, в сущности, в этом преуспел, но неизменно в том свете, который никак не получался никаким иным, как только светом трагедии, светом насилия, с редкими проблесками красоты, которых он тем не менее никогда не забудет. Потом он увидел, как лифт спускается с четвертого этажа на первый, и заметил, как лицо девушки напряглось, как прошло по нему что-то очень похожее на короткую судорогу страха. Мужчина невольно отступил к своей комнатушке, но потом решил, что нельзя бросить здесь девушку, и тогда сказал: скорее, за мной, и она, странное дело, за ним пошла и позволила привести себя в служебную каморку; там мужчина ей сделал знак сидеть молча и стал метаться по комнате, сам не зная, что ищет. Слышно было, как открылась дверь лифта, как парень заорал, зовя свою девушку. Мужчина чуть подождал, потом вышел из комнатушки и подошел к стойке. Парень был в трусах и футболке. Мужчина посмотрел на него со всей безликой снисходительностью, на какую оказался способен.
Вынужден попросить вас не кричать так, сказал он.
Хочу и кричу. Куда она подевалась?
Кто?
Моя девушка.
Не знаю. Она забрала полотенца.
И куда подевалась?
Не знаю, кажется, поднялась.
Когда?
После того как вы позвонили по телефону, она забрала полотенца, а потом — не знаю.
А это вот что?
Это?
Ты охренел, что ли? Это, ЭТО — разве это не полотенца?
Она их, наверное, забыла. Не знаю, я был занят, вернулся к себе в…
Что за хрень…
Она их, наверное, забыла.
Куда она подевалась?
Может быть, на минутку вышла на террасу.
На какую еще террасу?
Разве я вам не говорил, что на верхнем этаже есть терраса, там ночью очень красиво, весь город в огнях. Наверное, ей захотелось немного…
Терраса?
Не знаю, если она не вернулась в номер…
Как выйти на эту распроклятую террасу?
Поднимитесь на лифте до последнего этажа, потом по лестнице еще на этаж. Дверь не заперта.
Но скажи вот что: уверен, что она не выходила?
Из гостиницы?
Из гостиницы. Я что, по-арабски говорю?
Все может быть: я уже сказал, что был занят, вернулся туда, и…
Не делай из меня дурака, ладно?
Я всего лишь выполняю свою работу.
Дерьмовую.
Я сам так думаю иногда.
Вот молодец: думай, думай, это помогает.
Ваши полотенца.
Подотрись ими.
Вы их не возьмете?
Старый мудак…

 

К этому парень ничего не добавил. Направился к лифту, но тут что-то пришло ему в голову, и он направился вверх по лестнице, вполголоса сквернословя. Мужчина не двинулся с места. Только заметил, как дрожат у него руки, и порадовался, что парень на это не обратил внимания. На случай, если парень вернется, немного постоял за стойкой, пытаясь поскорее придумать, что делать дальше. В голову ничего не приходило. Вот кретин, подумал он, причем имея и виду вовсе не парня. Вернулся в комнатушку, теперь уже зная, как зовут девушку. Мэри Джо, сказал он, теперь вам лучше уйти, и побыстрее. Она сидела на раскладушке. Ноги вместе, в этой своей красивой манере. Помотала головой. Я боюсь, сказала. Чего? — спросил мужчина. Выходить.
Ну же, бегом, сказал мужчина.
Я и бежать боюсь.
Я вас провожу.
Все без толку.
Почему?
Я должна вернуться наверх.
Нет, вы уйдете отсюда, так будет правильно, я вас провожу.
Вы должны оставаться здесь.
Никто ничего не заметит.
Да и куда же я, на хрен, пойду? Сейчас не время спорить. Пойдемте.
Не берите в голову. Все прошло.
Пойдемте, говорю вам.
Это еще почему?
Выгляните на улицу: заря встает.
Ну и что?
Время идти домой, ложиться спать.
При чем тут время, я уже не девочка.
Это не вопрос времени, а вопрос света.
Что за чушь вы несете?
При таком свете правильно будет вернуться домой, он как раз для этого и создан.
Свет?
Нет лучшего света, чтобы очистить себя. Идемте.
Вы же не думаете в самом деле, что…
Думаю. Идемте со мной.
Мы даже не знаем, куда нам, на хрен, идти!
Сообразим на ходу. Может быть, на вокзал. Он открывается рано. Нам обоим не повредит хорошая чашечка кофе, правда? Идемте, сюда, через черный ход. Ничего, если я вас попрошу оставить полотенца?
И думать забудьте. Я их забираю с собой.
Как угодно, только поспешите, сюда.
Обожаю воровать полотенца из гостиниц.
Какое детство.
Ничего подобного. Думаете, я их уношу, чтобы кому-нибудь досадить?
Не вижу другой причины. Полотенца-то сами по себе не ахти. Идите за мной, здесь завернем за угол.
Качество меня не волнует. Просто дома я смотрю на них и вспоминаю, где была. Вы это можете понять?
Сувенир?
Типа того.
Слишком громоздкие для сувенира.
Верно. Может, вы их понесете? Спасибо.
Только прошу вас, идите быстрее.
Мы спешим?
Сам не знаю.
Какой, в самом деле, свет.
Что я вам говорил.
И впрямь, ясным летним утром заря разлилась по чистому небу так стремительно, что, казалось, застигла врасплох даже эти непритязательные кварталы, и они в конце концов поддались красоте, не предусмотренной при их постройке. Веру в радость вселяли отблески окон, и чахлая травка там, где она пробилась, сверкала удивительно яркой зеленью. Проходили машины, изредка, и даже они как будто замедлили ход, не особенно спешили, словно пересекали зону затишья. Мужчина и девушка шли рядом, и было странно на это смотреть, потому что девушка была красавица, а мужчина — весьма заурядный, к тому же старик. Нелегко было бы со стороны, на взгляд, проникнуть в их историю: она на каблуках, ступает уверенно; он чуть сутулый, с набором белых полотенец под мышкой. Может, отец и дочь — но куда там. Они обогнули стену старого пивного завода, обойдя главную улицу: мужчина не рискнул сказать, что предпочел свернуть сюда, поскольку все еще опасается парня в трусах, ведь он точно не найдет террасу, которой не существует в природе. Вместо этого стал рассказывать что-то о пивном заводе, о запахе солода и паба, который все еще реял вокруг. Рассказал, что владелец удрал на Карибские острова три года назад и какое-то время рабочие сами управляли заводом, причем это у них даже неплохо получалось, но потом дела пошли так, как и следовало ожидать. Девушка спросила, пробовал ли он когда-нибудь это пиво, и мужчина ответил, что уже много лет не пьет, не может себе этого позволить, потому что освобожден условно, из-за любого пустяка его снова отправят в тюрьму, глазом не успеешь моргнуть. Уж лучше я буду трезвым, с ясной головой, сказал он. Если и совершу что-то такое, добавил, то на трезвую голову и в здравом уме. Может, он отдаленно намекал на то, что делал сейчас. Девушка, должно быть, тоже об этом подумала, поскольку вдруг сказала, что теперь он может вернуться в гостиницу, она доберется сама. Но мужчина молча покачал головой. Он был так откровенно беззащитен в своем спокойствии, что девушка на миг ощутила любовь к нему. Только тогда она по-настоящему прониклась тем, что, разгуливая на заре вокруг мертвой пивоварни рядом с сумасшедшей девчонкой, человек в самом деле рискует потерять работу, и это, как ни странно, не понравилось ей. Ей вдруг запала в самую душу мысль, что старик не должен страдать; размышляя дальше, девушка даже пришла к выводу, что была бы счастлива, если бы он никогда в жизни не страдал. Вот почему она в какой-то момент спросила, ждали ли его родные все те годы, пока он сидел в тюрьме. Более-менее, ответил мужчина.
Да или нет?
Жена — более-менее. Старший сын был уже взрослый и ушел из дому, двое младших остались с матерью.
Значит, когда вы вышли из тюрьмы, у вас уже не было собственного дома.
Мы пытались какое-то время, но ничего не вышло. Многое изменилось.
Например?
Я изменился. Они тоже. Изменились все. Это непросто.
Они стыдились вас?
Нет, не думаю. Стыдились — неправильное слово. Более подходящим было бы слово, как-то относящееся к прощению.
Они вас не простили.
Что-то в этом роде. Жаль, потому что на самом деле я это сделал ради них.
Что сделали?
Ради них я убил человека.
Серьезно?
Да. Ради себя и ради них. Чтобы защитить мой дом.
Вы слишком быстро идете, я не поспеваю.
Простите.
Мы же никуда не спешим, правда?
Сам не знаю.
Мой парень?
Вот именно.
Не берите в голову. Рассказывайте дальше.
Что рассказывать?
Вы обещали мне рассказать историю.
Верно.
Итак?
Кусок дерьма. Человек, которого я убил, был куском дерьма.
Вау!
Представляете, о чем я?
Конечно, я же не дура. Кусок дерьма.
Я был ему должен кучу денег. Он угрожал отыграться на моих детях.
И вы его застрелили.
Да.
Очень глупо. Такие люди угрожают, но, когда приходит момент, все спускают на тормозах. Такая система.
Не в моем случае.
Откуда вам знать?
Он начал досаждать: никакого насилия, просто неприятности. Предупреждал, что будет.
И вы испугались.
Нет. Я был спокоен. Но никак не мог найти денег, а он не унимался. Он все о нас знал: время, места — все.
Вы могли бы заявить в полицию.
Рано или поздно он бы вышел из тюрьмы и снова нас нашел. Так уж заведено. Кто заявляет, расплачивается.
Вот мразь. Вы знаете, куда мы идем, правда?
Более-менее.
О’кей. Тогда рассказывайте дальше.
Рассказывать-то особо нечего: я сам напросился, мне нужны были деньги, и я влип в историю.
И вам не пришло ничего другого в голову, как только застрелить его?
Другого выхода не было, поверьте мне. Завершить партию можно было только одним ходом: убить его.
Вы разработали план?
Так или иначе. Попытался сообразить, в чем я сильнее.
И сообразили в чем.
Да. У меня было более развито воображение, и я выглядел трусом.
Не поняла?
Он ни за что не ожидал от меня отважного поступка; не думал, что я способен на насилие. И я сказал, что нашел деньги, назначил место встречи; он даже не озаботился сам его выбрать как следует или кого-нибудь прихватить с собой. Он явился, я подошел к нему близко-близко и выстрелил. Такого он никак не ожидал.
Вот черт.
Так все и случилось.
Вас это… я хочу сказать, вас это не потрясло? То есть что вам пришлось стрелять?
Я вырос в мире, где люди стреляли. Мой отец был бухгалтером, но, когда было нужно, стрелял.
Серьезно?
Так был устроен мир. Люди убивали друг друга, это было нормально.
В каком смысле — нормально?
Это другая история, я вам ее не обещал.
Ладно. Тогда заканчивайте мою.
Что еще вы хотите знать?
Что вы делали потом. Сбежали, пошли в полицию — что?
Сел в машину и пару дней разъезжал. На первый день у меня были назначены встречи с клиентами, я туда съездил. Потом колесил наобум. Даже домой не позвонил.
Сбежали, значит.
Нет. Просто разъезжал. Даже не думал скрываться. Мне было не важно, поймают меня или нет.
Почему?
Пистолет был все время при мне. В кармане пиджака. Я решил, что рано или поздно покончу с собой.
В самом деле?
Я так задумал. Это было логично.
Но в конце концов вы этого не сделали.
Я думал, что застрелюсь, как только прибудет полиция. Но они проявили смекалку.
Как это?
Они предполагали что-то в этом роде и проявили смекалку. Следили за мной издалека, потом выбрали удачный момент. Я остановился в гостинице, они явились за мной туда, на заре, но сделали это красиво, с блеском. Мне повезло: за мной пришли полицейские, знающие свое дело.
Значит, вы не застрелились.
Как видите.
Может, было бы лучше застрелиться.
Кто знает. Но я рад, что ничего не вышло. Всегда лучше остаться в живых.
Даже чтобы сесть в тюрьму?
Но мужчина не ответил, потому что черный автомобиль на следующем перекрестке резко затормозил и подался назад. Это он? — спросил мужчина, и девушка кивнула, побледнев. Сюда, сказал мужчина, и они побежали к широкой улице, по которой ездили машины; возможно, там уже были и люди. Девушка наклонилась, сняла туфли, зажала их в руках и побежала быстрее. У мужчины кровь стучала в висках, он пытался придумать что-то, на ходу сообразить. Парень явно заметил их, но был настолько взбешен, что не сразу и разберется в паутине этих улочек. Возможно, у них было в запасе несколько минут, хотя и неясно, что они могли бы предпринять. Может быть, добежать до магистрали, подумал он; и когда это получилось, обернулся посмотреть, не опередила ли их черная машина. Увидел, как приближается автобус со светящейся стрелкой. Завертел головой, обнаружил остановку метрах в двадцати. Сюда, скорее, крикнул девушке и замахал рукой, чтобы автобус остановился. Они домчались до остановки: целую вечность автобус тормозил, открывал двери. Забирайтесь, быстро, сказал мужчина. Девушка забралась без единого слова. Мужчина инстинктивно полез в карман за билетом, уж такой это был человек. Но войти не успел, двери закрылись. Девушка, припав к заднему стеклу, что-то кричала, наверное, спрашивала, почему он не сел тоже. Он только помотал головой. Автобус отъехал, и девушка помахала рукой на прощание. Ему показалось, что у нее это получилось красиво, как, наверное, все у нее получается.
Потом он так и остался стоять с колотящимся сердцем. Даже мысли куда-то пропали.
Через минуту, может чуть позже, черный автомобиль остановился перед ним. Дверца открылась, парень вышел, спокойно, не спеша. Он уже не был в трусах и футболке, он оделся. Обогнул автомобиль, приблизился к мужчине. Она беременна, ты, мудак, произнес он раздельно, потом ударил кулаком под ребра, и мужчина рухнул мешком. Отполз к тротуару, как раздавленная козявка, думая о тюрьме, о том, что можно сделать, чтобы не попасть туда снова. Решил, что лучше не делать ничего. Парень пнул его в спину, повторил вполголоса: мудак. Потом вынул сигарету, прикурил. Мужчина, лежа на тротуаре, слушал, как стучит его сердце. Парень как будто отошел на несколько шагов. Потом голос раздался снова, совсем близко.
Куда она пошла? — спросил парень.
То, что она беременна, немного меняет дело, подумалось мужчине.
Села на автобус, ответил он.
Парень как-то неопределенно помотал головой, яростно затягиваясь сигаретой.
Поднимайся, сказал он.
Мужчине показалось, что это ему не по силам, но парень еще раз велел ему подняться, злобно, нетерпеливо. И мужчина оперся руками о тротуар и с превеликим усилием встал на ноги. Боль в груди раздирала его пополам.
Садись в машину, сказал парень все тем же тоном.
Мужчина поднял голову, на миг задался вопросом, куда подевались редкие прохожие, которые, он прекрасно помнил, только что неслись стремглав по этой улице. Он сел в машину с мыслью, что не выйдет оттуда живым. Наверное, глупо было так думать.
Парень сел за руль, а мужчина откинулся на спинку переднего сиденья. Какое-то время ничего не происходило. Потом парень включил мотор и дал задний ход, выруливая на магистраль. Они ездили просто так, без цели; возможно, никакой цели и не было. Но в конце концов парень свернул на знакомую улочку и метров через пятьдесят остановился перед гостиницей. Заглушил мотор, опустил стекло и закурил сигарету. Какое-то время молчал.
Я даже не уверен, что он мой, сказал наконец и добавил: ребенок.
Почему?
Как это — почему? Разве ты не видел, что это за девица?
Прелестная.
Сумасшедшая.
Но это у нее красиво получается, сказал мужчина, потом закашлялся, потому что в груди у него что-то сместилось.
Парень подождал, пока кашель пройдет, потом спросил, есть ли у него дети.
Более-менее, ответил мужчина.
Мне не нужен чужой ребенок, сказал парень.
Потом они молчали до тех пор, пока парень не сказал: выходи, так, будто ему уже на все наплевать.
Мужчина открыл дверцу и сказал: мне очень жаль.
Исчезни, сказал парень. Не дожидаясь, пока мужчина вылезет из машины, захлопнул дверцу и рванул с места.
Мужчина остался стоять там, перед гостиницей. Огляделся вокруг, изумляясь, что все еще видит знакомый свет зари: ему показалось на самом деле, что с тех пор, как они вышли отсюда с девушкой, минули часы. Он не двигался с места, раздираемый болью, но еще и под смутным впечатлением, будто что-то позабыл. Полотенца, пришло на ум. Представил, как они валяются на тротуаре, рядом с остановкой. Увидел их воочию, белые, выглаженные, там, на асфальте, и подумал: хорошо, что парень не избил его до крови. Кому бы понравились белые полотенца с кровавыми пятнами. Зато теперь он мог представить их чистыми, непонятно откуда взявшимися, под любопытными взглядами прохожих.
Кто-нибудь подберет их и отнесет домой, подумал.
Назад: РАЗ
Дальше: ТРИ