— Если позволит погода, завтра я ухожу.

Разинув рот, я таращусь на Паркера. У меня тут же все сжимается в груди, как бывает при крупе: весьма неприятное ощущение — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Дыхание у меня сперло, когда он только постучал, и я впустила его, недоумевая, что ему нужно.

— Так нельзя! Это еще не конец.

Мгновение он смотрит на меня, озадаченно, но без удивления. Я думала, он лучше меня понимает.

— Мне кажется, это единственный способ со всем покончить.

Сама не знаю, что я имела в виду, когда говорила, но теперь понимаю. Мы полностью зависим от Паркера как проводника, с тех пор как я впервые повстречала его в Дав-Ривер. И Муди тоже зависит, как бы ни хотелось ему отрицать этот факт.

— Как вы можете с этим покончить?

Паркер медлит. Лицо его изменилось: сейчас оно мягче, не такое невозмутимое, а может, мне только кажется в тусклом свете лампы.

— Утром я как-нибудь покажу Стюарту бирку, которую вы мне дали. Тогда он поймет, если еще не понял, что я в деле с Жаме. Я сообщу ему, что ухожу, и если я прав… — Недолгое молчание. — И если он тот, о ком я думаю, он наверняка последует за мной, ведь я могу привести его к мехам.

— Но если Жаме убил он… он может вас тоже убить.

— Я буду начеку.

— Это слишком опасно. Вам нельзя идти в одиночку. Он будет не один — он возьмет с собой этого… Получеловека.

Паркер пожимает плечами.

— Полагаете, мне следует взять с собой Муди? — Он улыбается нелепости такого предположения. — Ему нужно остаться. Ему нужно увидеть, что Стюарт идет за мной. Тогда он узнает.

— Но, но вы…

Я пытаюсь упорядочить факты. Доказательство… какое может быть доказательство, кроме признания самого Стюарта?

— Вы не можете уйти один. Я пойду с вами. Лишняя пара глаз не повредит. Я смогу… Вам нужен свидетель. Свидетель, который сможет подтвердить ваши слова. Вам нельзя уходить одному!

У меня горят щеки. Паркер снова улыбается, но на этот раз мягко. Он протягивает руку к моему лицу, но останавливается, почти до него дотронувшись. В глазах у меня слезы, грозящие смыть мое самообладание, мое достоинство, всё.

— Вам нужно остаться здесь. Вы нужны Муди. Он совсем растерян.

А как насчет меня? Я думаю. Слова у меня в голове кажутся такими громкими, что я сомневаюсь, не произношу ли их вслух, но Паркер никак не показывает, будто что-нибудь слышит. Я пытаюсь говорить твердо:

— Не знаю, какое доказательство может предоставить вам Стюарт, кроме как вас убить. Возможно, это будет неоспоримо. А… а что, если вместо этого он пошлет убить вас кого-то еще, — как мы сможем связать это с ним? Если вы уйдете и не вернетесь, вряд ли это удовлетворит мистера Муди. Это ничего не докажет.

— Ладно. — Паркер опускает глаза, и в голосе его проскальзывает нетерпение. — Увидимся завтра утром. Возможно, Стюарт нам все расскажет. Спокойной ночи, миссис Росс.

Я прикусываю губу, злая и обиженная. Паркер, может, этого не сознает, но в комнате находятся два человека, которые не собираются сдаваться, пока дело не закончено.

— Спокойной ночи, мистер Паркер.

Он уходит, бесшумно затворив за собой дверь. Несколько минут я продолжаю стоять как вкопанная, гадая, знает ли он мое имя. Как будто мне больше подумать не о чем.

Этой ночью мне снится сон. Мне снится что-то расплывчатое, но оттого не менее беспокойное. Я верчу головой, стараясь отвернуться от мужа. Он меня не упрекает. Он не может.

Я просыпаюсь среди ночи в такой насыщенной тишине, что мне кажется, будто я не смогу встать с кровати, если попытаюсь. На лице у меня высыхают слезы, такие холодные, что от них зудит кожа.

Я давно думаю, почему он так от меня отдалился. Я считала, что сама в чем-то виновата. А потом, когда Паркер рассказал мне о Жаме, я подумала, что это из-за Фрэнсиса, из-за того, что муж все знал и ненавидел его.

По правде говоря, все началось задолго до этого.

Я зарываюсь лицом в подушку, пахнущую плесенью и пылью. Хлопчатая наволочка холодна, как мрамор. Только здесь, в темноте и одиночестве, я могу дать мыслям какую-то волю. Мыслям, приходящим ниоткуда, из сновидений, берущим меня в исступленные заложники. Я так хочу заснуть, потому что лишь во сне сбрасываю узы того, что приемлемо и правильно.

Но, как я столь часто убеждалась, то, чего действительно желаешь, неизбежно от тебя ускользает.