Боясь попасться на глаза Шамсу Тебризи, я ехал далеко позади него на украденной в приюте дервишей лошади. Однако вскоре я понял, что потеряю его, если не покажусь ему на глаза. Шамс остановил лошадь на багдадском базаре, чтобы передохнуть и кое-что купить в дорогу. Тогда я решил, что наступило подходящее время, и предстал перед ним.

— Рыжий неуч, что тебе понадобилось здесь, да еще лежа на земле?! — воскликнул Шамс, не слезая с лошади; выглядел он то ли испуганным, то ли изумленным.

Я встал на колени, сжал руки и вытянул шею, как делают попрошайки, после чего проговорил с мольбой:

— Я хочу поехать с тобой. Пожалуйста, позволь мне быть при тебе.

— Имеешь ли ты хоть малейшее представление о том, куда я направляюсь?

Я помолчал некоторое время. Этот вопрос прежде не приходил мне в голову.

— Нет. Но какая разница? Я хочу стать твоим учеником. Ты мой образец.

— Я всегда путешествую в одиночестве, и мне не нужны ученики. Только этого не хватало! И конечно же из меня никудышный образец для подражания, в особенности для тебя, — сказал Шамс. — Так что поезжай своей дорогой. Но если в будущем ты захочешь поискать себе учителя, запомни золотое правило: «На этой земле больше мошенников-гуру и фальшивых учителей, чем звезд на небе. И не путай властных с истинными учителями. Настоящий духовный наставник не будет направлять твое внимание на себя и ждать абсолютного повиновения или восхищения. Вместо этого он поможет тебе оценить и полюбоваться твоим внутренним „я“. Истинные учителя прозрачны, как стекло. Через них проходит Свет Господень».

— Пожалуйста, испытай меня, — взмолился я. — У всех знаменитых путешественников были люди, которые помогали им в дороге, например ученики или подмастерья.

Шамс задумчиво потер подбородок, словно признавая мою правоту.

— Хватит ли тебе сил вынести мое общество? — спросил он.

Я вскочил на ноги и закивал:

— Конечно, хватит. Моя сила идет изнутри.

— Что ж, ладно. Вот тебе первое задание. Я хочу, чтобы ты нашел ближайшую таверну и купил там кувшин вина. Выпьешь его тут на базаре.

Я научился тереть полы, чистить горшки и сковороды, пока они не начинали блестеть, как венецианское стекло, которое я видел в руках ремесленника, бежавшего из Константинополя, когда город захватили крестоносцы. Я легко мог нарубить сотню луковиц, почистить и измельчить чеснок — и все это во имя духовного совершенствования. Но пить вино посреди толпы на базаре было выше моих сил. В ужасе я смотрел на Шамса.

— Не могу. Если отец узнает, он переломает мне ноги. Это он послал меня к дервишам, чтобы я научился быть настоящим мусульманином. Что подумают обо мне родичи и друзья?

Чувствуя на себе огненный взгляд Шамса, я задрожал всем телом, как в тот день, когда подслушивал под дверью.

— Вот видишь, ты не можешь быть моим учеником, — убежденно произнес Шамс. — Слишком ты робок. И слишком заботишься о том, что подумают о тебе другие. Понимаешь ли, из-за того что ты так опасаешься мнения окружающих, тебя всегда будут за что-нибудь ругать, как бы ты ни старался.

Поняв, что шанс упущен, я стал торопливо защищаться:

— Откуда мне было знать, что ты испытываешь меня? Ислам строго-настрого запрещает вино. А оказывается, ты просто проверял меня.

— А как же быть с Богом? — произнес Шамс. — Ты говоришь, что хочешь пройти свой путь, однако не хочешь ничем пожертвовать. Деньги, слава, власть, телесные удовольствия — ты должен в первую очередь избавиться от того, что больше всего любишь. — Поглаживая коня, Шамс сказал, заканчивая разговор: — Я думаю, тебе надо остаться в Багдаде со своей семьей. Найди честного торговца и стань его учеником. Уверен, когда-нибудь из тебя выйдет хороший торговец. Только не жадничай! А теперь, с твоего разрешения, я поеду дальше.

С этими словами он последний раз махнул мне рукой и помчался прочь, только земля полетела из-под копыт его лошади. Я тоже вскочил на лошадь и поскакал за ним, однако расстояние между нами все увеличивалось и увеличивалось, пока он не превратился в черную точку вдали. Еще долго после того, как точка исчезла за горизонтом, я чувствовал на себе взгляд Шамса.