61
Рэй
Добравшись домой, я решаю, что мне не помешает выпить чего-нибудь покрепче, и наливаю себе водки с тоником. Может, я и не заработал выпивку, но она мне нужна. Я долго-долго сижу без света, глядя, как мчатся мимо поезда со все более яркими пятнами окон в сгущающихся сумерках, и слушая, как ревут в темном небе самолеты. Я думал, что никогда не привыкну к этому монотонному пронзительному гулу, но теперь, стоит мне провести хоть какое-то продолжительное время где-нибудь в другом месте, я начинаю скучать по всему этому.
Я включаю автоответчик. В те дни, когда я дежурю в больнице, Андреа звонит мне, чтобы держать в курсе дел. Хен твердит, что вполне можно дождаться следующего утра, ничего страшного не случится. Но Андреа все равно оставляет мне свои сообщения на автоответчике. Славная Андреа; я слышу, как она вычеркивает из списка очередной пункт после того, как докладывает мне о нем.
— Привет, Рэй. Сегодня новостей почти нет. Хен разбирался с деньгами Портера; пока что ничего не нашел. Пара обращений по брачным делам. Да, еще инспектор Консидайн звонил. Не могли бы вы перезвонить ему, когда будет свободная минутка?
Она предусмотрительно оставила на автоответчике его номер. Номер домашний.
Едва я представляюсь, как по его тону понимаю: что-то произошло.
— У вас какие-то новости?
— Ага, что-то вроде.
— Установили личность?
— Нет. Но сегодня мне звонила доктор Хатчинс. Из отпуска.
Голос у него до странности нерешительный.
— И?
— Ну, она говорит, что тело принадлежит юноше, лет примерно шестнадцати, но значительно недоразвитому.
— Вы про тело с Черной пустоши?
— Да.
— С деревянными цветами?
— Больше мне ни про какие тела неизвестно.
— Труп с Черной пустоши принадлежит мальчику?
— Да. Неожиданный поворот. По всей видимости, заключение окончательное. Хатчинс говорит, вероятность ошибки примерно три процента.
Я перекладываю телефонную трубку от одного уха к другому, чтобы потянуть время, думая, что это очень высокая точность. Чувство, которое охватывает меня при этой мысли, как ни странно, счастье.
— Рэй? Вы меня слышите?
— Да. Но я думал, чем младше возраст, тем сложнее определить точно. Я думал, с этим возникнут сложности.
— Ну, она, похоже, уверена. Они нашли лобковые кости и сложили их. И череп тоже.
— Доктор Хатчинс не уточнила, что она имела в виду под «недоразвитым»?
— Она говорит, что он выглядел младше своего возраста. Был маленьким и худеньким. Видимо, он страдал от какой-то болезни, которая вызывает задержку развития. И еще один момент: нет явной причины смерти.
— Спасибо.
Я жду. Сам не знаю чего.
— Простите, дружище.
Я вешаю трубку и одним глотком выпиваю водку. Следующий, кому я звоню, — это Гэвин. Дозвониться удается не сразу: няня его детей сообщает, что его нет дома, так что мне приходится терпеть до его возвращения. Он не слишком рад меня слышать в половине двенадцатого, но, к счастью, разговаривать со мной все-таки не отказывается.
Когда двадцать минут спустя я вешаю трубку, я уверен, что уснуть этой ночью мне не удастся.
Голос у нее недовольный и подозрительный.
— Бог мой, первый час ночи!
— Вы уже спали?
— Нет.
— Так я и знал. Я все думал о том, что случилось сегодня. И я… можно мне к вам приехать? Мне нужно кое-что вам рассказать.
— Прямо сейчас? Ночь на дворе!
— Я знаю. Может, где-нибудь поблизости есть какое-нибудь заведение, которое еще работает? Какая-нибудь кафешка?
— Это вряд ли.
— Ладно, наверное, это подождет. Простите, что потревожил.
Вздох.
— Ничего страшного. Все равно мне не спится… Записывайте адрес. Теннисон-Вэй, двадцать четыре… А, вы же и без меня его знаете.
Лулу заварила чай и выставила его на подносе в гостиную. Комнатка у нее небольшая, но очень уютная. Одета Лулу точно так же, как утром. Я переоделся и даже принял душ.
— Ну и что у вас такого важного?
Всю дорогу я ломал голову, как лучше рассказать об этом. Но так ни к какому решению и не пришел.
— Я знаю, это покажется бредом, но…
Она откидывается на спинку кресла и, закурив, выпускает в моем направлении струю дыма, с заранее скептическим видом.
— Помните, я рассказывал вам о человеческих останках на Черной пустоши?
— Которые оказались не Розой.
— Да. Но в могиле нашли деревянные цветы, так что версия о том, что это кто-то из кочевых цыган, казалась весьма вероятной.
Она смотрит на меня во все глаза.
— Я был уверен, что Тене с Иво имеют какое-то отношение к… к этому человеку. Я считал, что это мать Кристо, кем бы она ни была. Но сегодня вечером я узнал, что… что останки принадлежат юноше, а не девушке. Юноше лет шестнадцати. Он был слишком маленьким и слабым для своего возраста. Патологоанатом сказала, что это, возможно, обусловлено каким-то нарушением развития. Вроде того, которым страдает Кристо.
Лулу пронзает меня взглядом и отворачивается.
— И?
— Я хочу сказать, что… — Я набираю воздуха, как перед прыжком. — А что, если это Иво умер на Черной пустоши двенадцать лет назад? Иво мертв, как и его братья, как и его дяди. У него был синдром Барта. Он не исцелился. Чуда не произошло.
Она смотрит на меня с сочувственным выражением:
— Но мы с вами только сегодня видели Иво собственными глазами!
— Еще одна вещь, которую я сегодня узнал, заключается в том, что синдром Барта передается только по материнской линии. Кристо должен был родиться от матери-носительницы. От матери, а не от отца из Янко.
— Но Иво не мертв! Мы видели его! Вы его видели!
Лулу смотрит на меня во все глаза. Она полагает, что я, как это ни печально, не в своем уме.
Я снова набираю полную грудь воздуха и говорю:
— А что, если Кристина не погибла?
Ее глаза буравят меня. Мне физически больно от ее взгляда. И тошно оттого, что приходится это делать. Она слабо качает головой и опускает глаза в пол.
— Это безумие.
— Я понимаю, что это кажется невероятным.
— «Невероятным»! Вы хотите сказать, что… Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что роль человека, которого вы знаете как Иво, на самом деле последние двенадцать лет играла Кристина.
Лулу качает головой. С ее губ срывается полувздох-полусмех.
— Вы были больны, Рэй…
— Подумайте о том, что вы видели сегодня на самом деле…
— Я видела Иво!
— А что, если… просто предположите — что, если это был не Иво, переодетый женщиной, а Кристина, которая впервые за много лет не выдает себя за мужчину?
Она ничего не отвечает. Я бросаюсь в атаку.
— Это заболевание — синдром Барта — дает нам ответ. Лулу, пожалуйста, выслушайте. Вот вам факты: Кристо не мог унаследовать свой недуг от отца. Я разговаривал с Гэвином, врачом; такое попросту невозможно. Это сцепленное с икс-хромосомой заболевание, наследуемое по рецессивному типу. А это означает, что Кристо мог унаследовать его только от своей матери. От Кристины.
— Кристина погибла! Она мертва!
— Еще один непреложный факт: синдром Барта неизлечим. Поправиться невозможно. Выздоровление Иво объясняется вовсе не чудом… Просто это был не Иво.
Лулу давит в пепельнице недокуренную сигарету. Лицо у нее застывшее.
— Гибель Кристины была вымыслом, — продолжаю я, — поэтому и похорон никаких не было. Поэтому никто и не знал ни как это произошло, ни где именно…
Что еще сказать? Когда я осмеливаюсь снова взглянуть на Лулу, она закуривает очередную сигарету. Ее чай, как и мой, стоит нетронутым.
— Но зачем? — спрашивает она хрипло.
Адреналин, уверенность, которая все это время поддерживала меня на плаву, вдруг выдыхается без следа. Я закрываю лицо ладонями. Мне кажется, я знаю точно, но на самом деле все это чистой воды умозрительные заключения. Дым.
— На этот вопрос может точно ответить только Кристина да еще Тене.
— Мой брат?
— Он должен был знать. Он присутствовал при этом. Хотите услышать, что я думаю? Лулу?
Внезапно по ее щекам начинают струиться слезы, хотя она при этом не издает ни звука. Это было бы менее невыносимо, если бы она заходилась в шумных рыданиях; если бы она потеряла самообладание, возможно, мне было бы позволено утешить ее, но такого шанса мне не выпало. Лицо у нее мокрое, но совершенно неподвижное, как у манекена, оставленного под дождем.
— Думаю, они были очень близки, Иво и Кристина. Иво становилось все хуже и хуже. Их мать умерла — это вы знаете. Тене повез Иво в Лурд в отчаянной попытке помочь сыну, но ничего не вышло. Мальчик умер; возможно, это случилось на Черной пустоши, хотя я не уверен… Но, как бы то ни было, они похоронили его там, тайком, чтобы никто ничего не знал. И договорились представить все так, как будто… как будто это Кристина умерла. Иво был последним наследником Янко. Единственным мальчиком — на которого они возлагали все свои надежды, — и они не смогли смириться с мыслью о том, что потеряли его.
Лулу по-прежнему молчит. На меня она все так же не смотрит. Не зная, что еще делать, я продолжаю:
— Они были очень похожи друг на друга. Я видел фотографии. Никто из ваших родных не встречал Тене и того, кого все принимали за Иво, несколько лет — до свадьбы. За это время человек, которого все считали Иво, превратился из больного мальчика в здорового взрослого, — разумеется, он изменился. Я понимаю, что для вас это ошеломляющая мысль, но это вполне возможно.
Теперь Лулу сверлит меня яростным взглядом.
— Вполне возможно? — цедит она. — Вы что, совсем за недоумков нас держите?
— Нет! Я и сам ни о чем не подозревал.
— Кат, Джимми и Сандра видели его каждый день! Каждый божий день на протяжении шести лет! По-вашему, они могли ничего не заметить?
Я сглатываю. Я должен был это предвидеть.
— Люди принимают как данность то, что видят. Когда вы все снова увидели Тене, что вы ожидали увидеть? Вы знали, что его дочь погибла, вы знали, что Иво выздоровел… Когда кто-то производит определенное впечатление, ты в него веришь. А стоит только поверить… Думаю, его больше пугали встречи с людьми вроде вас, с которыми он сталкивался нечасто, а не те, с кем он виделся каждый день.
Я вижу, что, хотя и против воли, она задумывается о такой возможности.
— Он женился. Зачем тогда ему понадобилось жениться? Если нужно было… если нужно было сохранить все в тайне.
А вот это самая сложная часть. Если моя догадка верна, ответ на этот вопрос чудовищен. Кажется, в комнате вмиг не остается ни капли кислорода.
— По словам Розы, ей ни разу не удалось оказаться к Иво достаточно близко, чтобы что-то узнать.
— Зачем же было это все затевать? Это безумие!
— Тене заботила чистая черная кровь. Чистая кровь Янко. Думаю, они считали, что, если они найдут по-настоящему невинную девушку с чистокровным происхождением, он сможет…
— Хватит! Хватит! Прекратите говорить эти гадости.
Ее голос режет мне слух, точно надтреснутый нож. Ее мокрое белое лицо повернуто в сторону от меня.
Я жду, едва осмеливаясь дышать, глядя на ее висок, и мне до боли хочется, чтобы она повернулась ко мне, чтобы сказала хоть что-нибудь. Медленно тянутся секунды. Потом она еле слышно произносит, уткнувшись взглядом в ковер:
— Может, такое и возможно. Я не знаю. Может, это такой ответ, в который вписывается все остальное…
Она судорожно переводит дыхание.
— Но это неправда… Нельзя обвинять людей в таких вещах!
— Я не… может, это и не… но…
— Я хочу, чтобы вы ушли. Сейчас же!
— Хорошо. Простите меня. Мне жаль, — говорю я.
И тогда Лулу наносит мне последний изощренный удар:
— Оставьте уже нас, наконец, в покое. Я не желаю больше вас видеть.
Я поднимаюсь и выхожу. Она на меня не смотрит.
