Рабочий день президента Приволжской Тарской республики Рината Хайруллина начался, как обычно: сначала секретарь доложила о небольших коррективах плана работы на день, потом он провёл с членами правительства расширенное совещание.

В 10 часов возле Дома правительства на зелёную лужайку сел президентский вертолёт. Надо было лететь в область, на открытие очередной ветки нефтепровода, но президент почему-то медлил. Старый лис кожей чувствовал непростое развитие политической ситуации. Нынешний расклад ему не нравился. От его внимания не ускользнуло, что министр внутренних дел в докладе проявил небрежность, а премьер-министр стал излишне многословным и самоуверенным. Раньше члены кабинета себе такого не позволяли. Президент был политическим долгожителем, и хорошо знал, что поведение подчинённых – самый точный политический барометр.

«Где-то я допустил ошибку! – мелькнула мысль. – Может, не надо было вступать в открытое противоборство с Москвой, пытаясь выторговать себе право на третий президентский срок?»

До этого момента он всё делал правильно. Умел договариваться с политическими лидерами, какое бы политическое течение они ни представляли. Однажды, в начале 90-х, к нему в кабинет пришла группа депутатов-националистов и стала настаивать, чтобы он, Президент Тарской республики, взял курс на отделение республики от России.

– Может, ещё дань с Москвы потребуем за триста лет… с процентами? – невесело пошутил тогда Хайруллин, хотя было не до шуток. Надо было удержать республику от братоубийственной гражданской войны, не допустить возникновения второй Чечни. Как назло, ситуация стремительно развивалась по чеченскому сценарию: взрыв национального самосознания, призывы к образованию Исламской Тарской республики, агитация народных масс за отделение от России. Но за всем этим Хайруллин видел главное, а главным была нефть! Много нефти! Нефть – кровь и золото республики, её дар и проклятье. Он знал, что за политической мишурой скрывается группа конкретных политических деятелей, желающих стать владельцами нефтяной трубы. Нет, не руководителями республики, а именно хозяевами трубы. На республику им наплевать. Республику можно отдать на растерзание полевым командирам. Это неизбежно приведёт к войне с Федеральным центром. Ну и пусть! Пока не рассеялся пороховой дым, надо качать и качать нефть, можно на Восток, но лучше на Запад. Запад любит, когда в России начинается свара, Западу это нравится! Так что вместе со звонкой монетой можно заработать и политические дивиденды. Надо только разок-другой прокричать с газетных полос о том, как Россия душит маленький свободолюбивый народ и кованым солдатским сапогом топчет ростки демократии. Запад это одобрит и поддержит. А когда пороховой дым развеется и Федеральный центр возьмёт мятежную республику под свой контроль, Запад распахнёт объятия и с радостью примет отважных борцов с российским тоталитаризмом.

Обо всём этом Хайруллин знал. Тогда ему удалось уберечь республику от войны. С теневыми политиками удалось договориться, уступив им часть доходов от продажи нефти. После этого волна национализма в республике пошла на спад. Более того, у Москвы удалось выторговать выгодные для себя условия. Федеральный центр, напуганный провалом первой Чеченской кампании, легко пошёл на уступки, и в бюджете республики появились деньги. Дефицит денежных знаков исчез, после чего Приволжская Тарская республика на фоне всеобщего обнищания стала выглядеть островком благополучия.

Когда в Кремле старого президента сменил молодой и энергичный преемник, диалог с Центром стал конструктивным и двусторонним. Новый президент умел слушать, и тихо, без кампанейщины и газетной шумихи, добиваться реализации поставленных перед правительством и регионами задач. Сказывался опыт работы в силовых структурах.

Не сразу, преодолевая скрытое противодействие на местах и откровенный саботаж чиновников в Москве и республиканских центрах, была восстановлена вертикаль власти. Заржавевший за годы безвластия механизм державной власти заскрипел, провернулся и нехотя стал набирать обороты. Униженная и обесчещенная Россия стала подниматься с колен.

Новый президент импонировал Хайруллину. Он смело летал на боевом истребителе в Чечню, наплевав на реальную опасность быть сбитым первым же «Стингером», уходил на глубину вместе с экипажем атомной субмарины, где в кают-компании наряду с новичками проходил посвящение в подводники и смело глотал из плафона забортную морскую воду, а во время отпуска, вместо того, чтобы сидя в шезлонге на берегу Чёрного моря, нежиться под ласковыми лучами южного солнца, предпочитал лихо спускался с заснеженных склонов на горных лыжах. Хайруллин верил Президенту, Президент верил ему. Политическое будущее обоих лидеров казалось ясным и безоблачным: нефть поднималась в цене, появились первые признаки оздоровления экономики, проводя политику «кнута и пряника», почти удалось загасить в Чечне пламя гражданской войны.

Никто не мог предугадать, что здоровый образ жизни пойдёт Президенту во вред. Подвели горные лыжи. Интересы государства требовали довести до логического конца все начинания, и Президент решил баллотироваться на второй срок. Накануне предвыборной компании он вместе с семьёй и верными соратниками улетел на недельку в Домбай. Вечером, поужинав вместе с представителями краевой Администрации и местными воротилами бизнеса, Президент лёг спать пораньше. Наутро следующего дня были запланированы лыжи.

Ему нравились утренние часы, когда первые лучи солнца несмело касаясь заснеженных горных склонов, окрашивали их белоснежные шапки в нежно-розовый цвет, когда в розовой утренней дымке можно, забыв обо всём, азартно нестись вниз по снежному склону.

В то злопамятное утро всё было именно так: рассвет, розовая предутренняя дымка, хорошо накатанная и проверенная охраной трасса… И было падение – досадное падение в конце спуска. Скорость была велика, когда он услышал хруст сломанной лыжи. Президента с силой бросило вперёд и ударило о твёрдый наст. За время занятия дзюдо он пережил сотни падений, но горный склон – не татами, и падение оказалось для него роковым.

Когда к нему подбежала охрана, он молча глядел в серое утреннее небо, стиснув зубы, чтобы не закричать от нестерпимой боли в позвоночнике.

Потом был вертолёт, экстренная эвакуация в Москву и несколько тяжёлых и безуспешных операций в ЦКБ.

Политические противники ликовали: фаворит выбыл из предвыборной гонки! Такого подарка судьбы не ожидал никто. Предвыборные страсти вспыхнули с новой силой. Политтехнологи не стеснялись в выборе средств. В ход шло всё, начиная от подкупа избирателей и кончая физическим устранением политических противников.

Однако Президент не считал себя поверженным. Через полтора месяца после неудачного падения в Домбае он появился на брифинге в Кремле перед многочисленной журналисткой братией. Это был неожиданный, но тщательно продуманный и выверенный до мелочей ход. Хайруллин был потрясён, когда увидел на широком плазменном экране, как перед объективы камер Президент Российской Федерации выехал в инвалидном кресле. Похудевший, с заострившимися чертами лица, он сидел в кресле, которое являлось точной копией знаменитого кресла Рузвельта. Ноги у Президента, так же, как у Рузвельта, были аккуратно прикрыты пледом. Наступила немая сцена. Журналисты забыли про фотокамеры, и, открыв рты, смотрели на него, как на чудо.

Потом шок прошёл, и раздались первые аплодисменты. Через мгновение аплодисменты переросли в овацию. Российские и иностранные журналисты, сторонники и политические противники Президента, пришедшие на брифинг, отдавая дань его мужеству и стойкости, аплодировали стоя. Впервые за свою политическую карьеру Президент от волнения не мог произнести ни слова. Заготовленный кремлёвскими спичрайтерами текст оказался ненужным. Президент так и не достал его из кармана тёмно-синего английского костюма. В горле стоял ком, по щекам текли слёзы. Политик мирового масштаба плакал, не стесняясь слёз.

Это была странная пресс-конференция: не промолвив ни одного слова, Президент сказал народу больше, чем любой другой кандидат в президенты.

Однако Фортуна – дама капризная, и на президентских выборах она улыбнулась другому кандидату. Россияне не хотели видеть своего кумира в инвалидном кресле. Они жаждали, чтобы их Президент, как и прежде, летал, плавал и, выходя на татами в кимоно, лихо бросал противника через бедро. Мысль о том, что во главе государства будет стоять (вернее, сидеть), президент-инвалид, вызывала у избирателей глубинный протест. России не нужен второй Рузвельт, и она отвергла его.

Выборы выиграл глава крупного нефтяного холдинга «Недра России» Захар Харьковский. Для политологов и кремлёвских аналитиков это было полной неожиданностью. Харьковский не являлся фаворитом, хотя всю предвыборную гонку уверенно шёл в первой пятёрке лидеров. Это был молодой и амбициозный политик, который чем-то неуловимо напоминал прежнего президента. Харьковский так же обожал лыжи. В юности он занимался биатлоном и по-прежнему поддерживал хорошую спортивную форму. У него было открытое лицо русского интеллигента и тонкие пальцы пианиста, а за стёклами очков в тонкой золотой оправе таился внимательный взгляд серо-голубых глаз. Харьковский не носил дорогих костюмов, предпочитая спортивный стиль одежды, и на предвыборных митингах появлялся в серой «ветровке» и чёрной «водолазке».

Как в жизни, так и в политике, Харьковский обожал импровизации. Однажды на митинг, который проходил в центре Москвы, он приехал на спортивном велосипеде. На левой штанине брюк красовалась голубая прищепка. С этой прищепкой он и вышел на сцену. Взяв микрофон в руки, он в течение получаса уверенно говорил о зарплатах, пенсиях и о счастливом будущем России, но москвичи, слушая его в пол-уха, заворожённо глядели на голубую прищепку. Это был знак – отличительный знак человека из глубинки, где нет бронированных «Мерседесов», и россияне, как и полвека назад, вот так по-простому прихватив штанину прищепкой, ездят на работу на велосипеде. После митинга Харьковский сошёл со сцены, сел на велосипед и под бурные аплодисменты электората укатил по делам. Правда, через два квартала он отцепил прищепку и пересел в бронированный «Мерседес», но этого уже никто не видел.

У Хайруллина с новым Президентом Российской Федерации отношения не сложились. При первой же встрече в Кремле, куда Хайруллин был приглашён на инаугурацию, ему почудился некий холодок: что-то мешало ему установить доверительные отношения с новым Главой государства. Позже, при личной встрече, Ринат понял: в поведении и словах нового Президента не чувствовалось личной заинтересованности в успехе общего дела. За стёклами модных очков в серо-голубых глазах Президента плавали две колючие льдинки. По окончании рандеву Хайруллин твёрдо знал: общих дел быть не может. Есть дела московские, есть региональные, и пересечься им не суждено!

Ринат посмотрел на настенные часы, выполненные в форме Спасской башни – подарок мэра Москвы на 1000-летие Казань-града: пора лететь в область. Руководитель президентской пресс-службы красавица Альфия Касимова терпеливо ждала у входа в кабинет. Альфия была дочерью друга юности Ильдара Касимова. С Ильдаром они вместе учились в Институте нефти и газа и вместе ухаживали за русской девушкой Светланой Поляковой. После недолгих, но мучительных колебаний Светлана выбрала Ильдара, и на выпускном курсе вышла за него замуж. По окончанию института судьба разбросала друзей: Ильдар уехал с молодой женой в Восточную Сибирь, где обнаружились огромные залежи нефти, а Ринат поступил в аспирантуру. Через год его, как молодого и подающего надежды, выдвинули в ЦК комсомола республики. Для Рината это был закат научной карьеры и начало карьеры политической.

Через пятнадцать лет Хайруллин стал самым молодым и самым перспективным первым секретарём Казань-градского горисполкома. Однажды под Новый год, к нему на приём пришла статная русоволосая женщина. Он не сразу узнал в ней Светлану Полякову. Из худенькой большеглазой девушки с косой до пояса Светлана превратилась в шикарную даму с бюстом четвёртого размера, одетую в не менее шикарную норковую шубу и итальянские сапоги на высоком каблуке. Но глаза русской красавицы до краёв были заполнены слезами и болью.

– Ильдара больше нет! – с трудом произнесла Светлана и залилась слезами.

Говорить о погибшем друге в казённом кабинете Ринат не захотел, поэтому вызвал машину и увёз Светлану в ресторан «Центральный», где у него, как у первого секретаря, был открыт безлимитный кредит. В ресторане, раскрасневшись и ещё больше похорошев от выпитого коньяка, Светлана рассказала, что незадолго до гибели Ильдар был назначен начальником Восточно-Сибирского Управления по геологоразведке и добыче полезных ископаемых. На подведомственной ему территории проводился эксперимент по отработке новой методике глубинного бурения. Будучи начальником Управления, Ильдар не обязан был приезжать на буровую, но приехал, так как за время работы на различных должностях, взял за правило вникать в каждую мелочь, в каждую деталь. Во время проведения экспериментального бурения произошёл сильный взрыв. Все, кто был рядом с буровой, погибли.

Позже государственная комиссия определила, что во время бурения нефтяники случайно наткнулись на так называемую газовую «линзу» – небольшое локальное залегание газа. Во время бурения герметичность «линзы» была нарушена, и газ под большим давлением устремился по скважине вверх. Случайная искра от работающих механизмов или от выброшенного вместе с газом камешка, чиркнувшего по металлической трубе, воспламенила газовое облако.

– Это называется объёмным взрывом, – пояснила Светлана, закуривая длинную тонкую сигарету. – Я больше не могу оставаться в городе, где всё напоминает о погибшем муже. Помоги! – подавшись вперёд, произнесла Светлана. её глаза и губы были близко, очень близко. Ринат не сдержался и поцеловал пухлые, пахнущие коньяком губы. Она не удивилась, а только закрыла глаза, ожидая продолжения, но продолжения не было. Это был их первый и последний поцелуй. Ринат вовремя понял, что отношения Светланы к нему будут продиктованы скорее благодарностью, чем искренним чувством.

– Я не стану покупать любовь! – сказал он самому себе.

В память о погибшем друге он сделал всё, что мог: помог Светлане с переездом, устроил на хорошо оплачиваемую должность в Институте нефти и газа, через год «пробил» двухкомнатную квартиру в новом микрорайоне Казань-града. Тогда он и познакомился с Альфией – худеньким большеглазым человечком, испуганно глядевшим на непонятный взрослый мир чёрными, как у покойного отца, глазами. Когда Альфия закончила городскую гимназии с английским уклоном, её ждал подарок от «дяди Рината» – поездка в Лондон в одно из престижных учебных заведений, которое последние двести лет успешно «ковало» кадры для английской политической элиты. В Лондоне Альфия рассталась с чёрной, как смоль, косой и остатками провинциального воспитания. Стройная, с короткой модной стрижкой, затянутая в деловой костюм от Версачи, она смотрела на мир чёрными, по-восточному раскосыми глазами без страха и «розовых» иллюзий. По возвращению из Лондона Альфия самостоятельно устроилась на работу в крупную нефтяную компанию. Хорошее знание английского и деловая хватка помогли ей пробиться на должность начальника отдела по работе с зарубежными партнёрами.

Через год Хайруллин предложил ей должность руководителя пресс-службы в Аппарате президента, и она приняла предложение с благодарностью.

– Надо лететь! – громко произнёс Хайруллин, поднимаясь из большого кожаного кресла, и Альфия, улыбнувшись, кивнула головой.

В вертолёте, как всегда, было много народу: члены правительства, их заместители, многочисленные помощники, журналисты, охрана. Альфия не любила терять время зря, поэтому, устроившись рядом с президентом, вставила в уши наушники, включила плеер и, открыв ноутбук, стала печатать, напевая вполголоса на английском языке.

Когда на горизонте показался посёлок нефтяников, и пилот стал делать левый разворот, чтобы зайти на посадку, в работе двигателя зазвучали фальшивые нотки. Через мгновение двигатель «закашлялся» и заглох. Лопасти винта по инерции продолжали вращаться, но вертолёт, не реагирую на попытки пилота выправить ситуацию, быстро теряя высоту, стал заваливаться на левый бок. Альфия уловив некий диссонанс в работе двигателя, вынула из ушей наушники и вопросительно посмотрела на Хайруллина. Когда крен стал большим, и земля стремительно понеслась навстречу, она испуганно ойкнула и по-детски уткнулась ему в плечо. Он обнял её левой рукой и прижал к себе. Правой рукой Ринат торопливо достал телефон и успел набрать номер жены. Жена ответила сразу.

– Береги себя и детей! – от волнения он перешёл на тарский язык. – Да хранит вас Аллах…! Ответа он не услышал. Потом был страшный удар и темнота. Потом наступила Вечность…

Когда жители рабочего посёлка и приехавшие на торжество гости подбежали к месту катастрофы, разбросанные взрывом обломки вертолёта продолжали гореть, пачкая голубое майское небо жирными мазками чёрного дыма. Президента они нашли неподалёку от места взрыва. Опалённый взрывом, он лежал, уткнувшись лицом в жёлтые весенние цветы с горьким названием «мать-и-мачеха», широко раскинув руки, словно пытался напоследок обнять всю землю.

В военном госпитале, куда доставили тело президента, долго не могли разжать правую ладонь, в которой намертво были зажаты обломки сотового телефона.