Письмо учащегося кулинарного техникума объекту воздыхания – комсоргу группы

Хорошо сидеть в своей тарелке –
Пусть хоть неглубокой, но своей.
И вообще – сидеть приятней в мелкой:
Жизнь оттуда кажется видней.

Не мешают ни края, ни ложка
Мне не заслоняет белый свет.
Только вот обидно мне немножко,
Что тебя со мною рядом нет.

Нам с тобой бы общее корыто,
Чтоб укрыться можно было там…
А пока в тарелках «Общепита»
Пропадаю я по вечерам.

Я тебя искал повсюду, только
Плохо видно в ресторанной мгле
И меня не видишь ты нисколько –
Ты ведь в общем варишься котле.

Ты кипишь там в самой гуще жизни,
Булькая с картошкой в унисон.
Ну-ка, на меня бульоном брызни,
Чтоб я знал, насколько крепок он,

Там все вверх стремятся, будто пена –
Кто в различных специях, кто без,
Только я, спокойно и степенно,
Всё гуляю, как деликатес.

Взгрели вас – и вы раскипятились,
Не поняв, где правда, а где – ложь,
Мягкотелы стали – разварились,
А меня вот и не угрызешь.

Говорят, вся жизнь – большая кухня.
Часто шефы-повара твердят:
«Кто не сварится, тот сразу же протухнет.»
А меня и тухлого съедят!

Я недавно очень изменился –
Что творится в мире, не пойму:
Будто на шампуре очутился
И вокруг – все в перце и в дыму.

То походка станет будто птичья,
То приснится непонятный сон…
Посетила мания величья:
Говорю, что я – «наполеон».

К вам я опасаюсь обратиться,
Вы ж в готовке массы – мастера:
Вмиг меня ощиплете, что птицу,
Распластавши, будто осетра.

А потом зальете маринадом,
Чтоб отбить разящую тоску…
Только делать этого не надо:
Я хорош лишь в собственном соку!

А тебя боюсь я даже встретить:
Я же диетический продукт,
Ты же позабыла о диете –
Для чего тебе подобный фрукт?

Из меня ты сделаешь тушёнку,
Или вместо ветчины – в омлет,
Или может, вытащив печёнку,
Сочинишь печёночный паштет.

Ты, я знаю, стряпать мастерица –
Проведи такую на бобах!
Требуха и та тебе сгодится
В качестве начинки в пирожках.

А когда к тебе, распотрошённый,
Повернусь раскрытою душой,
Ты мне скажешь как-то отрешённо:
«Что-то ты сегодня сам не свой.»

Опасаясь жуткого исхода
Не мечу я паюсной икры:
Чем себя – да и в пищеотходы,
Лучше оставаться мне сырым.

* * *

Твержу тебе, что будто бы – поэт,
Мне без любви – что соловью без песен,
А ты всё повторяешь «нет» да «нет» –
Такой ответ совсем неинтересен.

Ты мне – как путеводная звезда,
Огни костров, мартенов или домен.
Скажи хотя б однажды слово «да»
И будет вклад в поэзию огромен:

Тебе я посвящу мильёны строк,
Под их горой померкнут все поэты,
Какой бы ни прошёл огромный срок,
Все на Земле запомнят только это.

Своим отказом режешь без ножа,
А я хочу твоих души и тела.
И если уж тебе меня не жаль,
То русскую б словесность пожалела.

* * *

Ты духами, как слезами,
Окропила лист.
Всё стоит перед глазами
Глупый гимназист?

Ты забудь его, не бойся –
Всё перетерплю.
За меня не беспокойся:
Я тебя люблю.

Гимназист подрос немножко,
Стал уже студент.
Вот он курит под окошком
Сигареты «Кент».

Дым удушливый и тонкий
Поднялся, виясь.
Обзавелся я винтовкой,
Чуть перекрестясь.

Я прицелюсь ему в челюсть
И его убью.
Ты не плакай, моя прелесть:
Я тебя люблю.

* * *

Стихи – блевотина души,
Попробуй их не напиши –
Задохнешься от испражнений
Без стихотворных упражнений.

* * *

Стихи – это вопль подсознания,
Крик боли, печали, признания,
Бессмысленного ожидания,
Безвременного увядания.

Хочу я или не хочу –
Стихами я душу лечу.

Невыраженные желания,
Невыписанные послания,
Задавленные устремления
Снижают моё настроение.

А как напишу я стишок –
То будто сходил на горшок.

* * *

– Ты нужен мне, как зайцу – стоп-сигнал, –
Сказала ты – и всё вокруг погасло.
Я чуть от огорченья не упал –
Лишь потому, что было слишком грязно.

И в лес ушёл – подснежники искать,
Ведь всё-таки весна, а не иначе…
Твои слова… хотел бы я узнать,
Что для меня они такое значат?

Я шёл и думал: «У кого б спросить?
У зайца разве? – где его отыщешь.
Сейчас в лесу впустую колесить,
А раньше зайцев здесь водились тыщи!

Как человек природу распугал!..
А человек ведь тоже часть природы…
Я шёл и вдохновеннейше слагал
Природу прославляющие оды.

А вот и заяц – под кустом уснул.
Едва к нему я тихо наклонился,
Как вдруг чихнул и зайца я спугнул.
Он в воздух взвился, наутек пустился.

– Постой, косой! – кричу, что было сил. –
Спросить хочу!.. – увы, надежды мало.
Но что такое? Заяц – тормозил:
Два стоп-сигнала сзади полыхало!

* * *

Чтоб узнать, горячее ли сердце,
Надо плюнуть на него сначала:
Зашипит слюна, пойдет вертеться,–
Значит, верно: жара в нем немало.

Если ж от плевка оно остыло
Так, что не поднялся и парок –
Значит, не таким горячим было.
Иль холодным слишком был плевок.

* * *

Я вдохновлен твоею наготой –
Ко мне вернулись творческие силы,
Я болен был душевной пустотой,
Ходил вокруг да около могилы.

Но на тебя сегодня посмотрел
И понял я, что жить на свете стоит.
В обход указа снова охмелел,
Но ни ОМОН, ни СОБР меня не словит.

Смотрю я на тебя, стихи пишу,
Дышу взволнованно и беспокойно.
Сказала ты, что я не там дышу,
Добавила ещё, но непристойно.

Ты в чём меня решила обвинять?
Неявные проклятия бормочешь…
Никак тебя я не могу понять:
Держи стихи! Чего ещё ты хочешь?

* * *

Я из мёртвых воскрес –
Вот спасибо друзьям:
Отыскали могилу и вырыли.

Из могилы я лез
Всё ж без помощи, сам:
Меня силы пока не покинули.

А как вылез, смотрю –
Все разинули рты,
Как птенцы в ожидании мошки.

Я дошел до черты:
Сунул палец в ноздрю,
Стал искать в голове мыслей крошки.

Пустота в черепке!
Ни извилины нет,
Хоть бы слабая тень настроения.

Только пыль на руке,
Только пара монет,
Да и те – не имеют хождения.

Мне, ребята, вас жаль,
Зря старалися вы,
Зря лопаты землёю вы пачкали.

Лучше бы магистраль
Вы вели из Тувы,
Загребали бы денежки пачками.

Я воскрес, но не жив,
И стою, недвижим,
Так молчу – самому неприятно.

Что же – начать со лжи?
Кто-нибудь, подскажи!
А не то мне придется обратно.

* * *

Я из себя стихи тащу, как из сортира
Приговорённого к расстрелу дезертира.

* * *

Я наступал на горло песне,
Стыдился я её лица…
Она же пела всё чудесней,
Хоть и с обратного конца.

* * *

Я не люблю комиссионный магазин –
Там продается отработанный бензин,
Вчерашняя заря, лист ноября…
Там скучно, откровенно говоря.

Там вещи есть, ненужные владельцам
Владельцы, надоевшие вещам.
Огромный разум, недовольный тельцем,
А в жирном теле разум отощал.

Здесь на прилавках битые надежды,
Слепая жалость, брошенная честь –
Всё то, что людям было нужно прежде
И что теперь мешает пить и есть.

Нет, люди не теряли стыд и совесть,
Не променяли душу на уют:
В ломбард их сдали, очень беспокоясь,
Что маловато денег выдают.

Сюда я пунктуально пришагаю,
Как свистнет рак под дождичком в четверг.
…Теперь ты понимаешь, полагаю,
Причину, почему тебя отверг?

* * *

Я прошу: не плюй мне в душу!
Что, другого места нет?
Лучше ты меня послушай,
Лучше сбегай в туалет.

Там плевательницы строем
Образуют дружный ряд.
Ну, беги – Господь с тобою! –
Там удобней во сто крат:

Там, хоть ты и не мечтатель,
Мысли сами прибегут.
Это знал изобретатель,
Создавая сей уют.

Ты сидишь на белом чуде,
Где вода журчит внутри…
Твердо знаешь: что-то будет –
Бог с тобою говорит.

Рассуждает бесподобно
Он о тайнах бытия.
Умно, правильно, подробно,
Знает всё – от «а» до «я».

Начиная с Сотворенья
И до Страшного Суда.
Ты клянешься с умиленьем,
Что ещё придешь сюда…

Говорить приятно с богом:
Хоть и лика не видать,
Осеняет понемногу
Эта божья благодать…

Верно: исповедь – искусство,
Бог хороший дал урок.
На душе – легко и грустно…
Можно дёргать за шнурок.

* * *

Я восхожу на эшафот.
Меня топор и плаха ждёт.
В последний раз я бросил взгляд
На замеревший первый ряд.

Отныне больше никогда
Не возвращаться мне сюда.

Не будет лёгкий ветерок,
Дыша, моих касаться щек.

Не будет дождь меня мочить –
Простуду незачем лечить.

В последний раз взлетел топор –
Как беспощадно он остёр!
Жизнь пресекает он без мук…
Вот головы раздался стук
И оросила кровь помост

И я во весь поднялся рост,
Отвесил зрителям поклон,
Содрал проклятый капюшон,
И положил топор в футляр –
Над ним ещё струился пар…

Последний не сдержал я плач:
Идет на пенсию палач!

Отправить