Проснувшись, Айгур увидел, что седой Бог лежит в той же позе.

«Уж не помер ли он, часом?» — подумал кузнец и приподнялся на локте.

Услышав лёгкий шорох, седой Бог резко повернул голову и посмотрел на горбуна. По набрякшим векам и углубившимся морщинам Айгур догадался, что старик этой ночью спал очень мало или не спал вовсе.

— Ты спишь, как младенец, — сказал Бог. — Завидую. А вот пёс твой всю ночь стонал и повизгивал. Наверное, снилось, как вы под лавину попали. Повезло вам, что я рядом оказался…

Бог, кряхтя, поднялся с ложа и подошёл к котлу с водой, стоящему у двери. Плеснув пригоршню холодной воды себе в лицо, обернулся и сказал:

— Пошли, прогуляемся перед завтраком.

Айгур так же быстро умылся и поспешил за Богом, накинув на плечи куртку. Гай, естественно, вызвался его сопровождать. Пёс почти не хромал, он выглядел весёлым и вполне довольным жизнью. И Айгур чувствовал себя великолепно; лечение Бога пошло им обоим на пользу.

Старик протянул Айгуру вторую пару снегоходов.

— Одень, так удобней, — посоветовал он.

Тропинка, по которой вчера прошёл старый Бог, вывела на широкую террасу, покрытую плотным снегом. Они подошли к самому её краю. Айгур посмотрел вниз, и у него защемило сердце — в утренней дымке расстилалась долина, покрытая зелёными и жёлтыми пятнами осенних лесов, сверкала серебром Йяка. Долина была рядом, казалось, руку протянуть — достанешь. Родная долина Айгура. Там ждала его Лиэна, там стоял его дом.

Гай бегал по краю обрыва и гулко отрывисто лаял.

— Тропа, по которой мы сюда пришли, на этой террасе не заканчивается, — сказал Бог, испытующе глядя на юношу, и махнул рукой на бурую скалу. — Вон там, огибая утес, она продолжается и пологим серпантином спускается в долину. Это легкий путь. Его не пересекают трещины и разломы. Шагов через триста область снегов заканчивается и начинается твердая каменистая почва. К концу этого дня ты можешь достигнуть подножья гор. И вернуться домой… Чтобы продолжать жить, как все… Пойдешь? Можешь идти прямо сейчас, а можешь сначала позавтракать…

Айгур долго не отвечал. Он стоял на краю обрыва и, глядя вдаль, думал. Наконец, он повернул голову к Богу и твёрдо сказал:

— Нет, это не мой путь. Он слишком лёгок. Я не знаю, какие трудности и опасности встретятся на моём пути, но я должен пройти его. До конца.

— Ты прав, мальчик, — согласился Бог. — Это не твой путь.

Тихо и лениво потрескивают дрова в камине. Бог молчит, глядя на огонь. Молчит и Айгур, ожидая, когда Бог заговорит. Айгур чувствует, что сегодня он узнает нечто особенное, то, что поможет ему найти правильную дорогу. Ведь сказал же Бог: «Ты прав, мальчик. Это не твой путь». Значит, есть другой путь. Значит, всё-таки, существует путь через кольцо гор! И он, Айгур, обязательно по нему пройдёт. Чего бы это ему не стоило.

— Мое имя — Гудзор, — наконец заговорил седой Бог медленно и задумчиво. — Я рожден Богом и жил в Раю достаточно долго. Но однажды, двадцать пять лет назад, произошло событие, в результате которого я был изгнан из Рая и оказался здесь — среди диких безлюдных скал, продуваемых ледяными ветрами. Не имея крыши над головой… Это жилище я построил сам. Долго строил. Каждое бревно доставлял сюда из предгорья, таща волоком, поднимая верёвками, сплетёнными собственноручно и пропущенными через систему блоков… Четверть века… Четверть века я живу отшельником, не встречаясь ни с людьми, ни с Богами. Двадцать пять тяжёлых лет я терплю всяческие лишения — физические и душевные. Я подвергаю свою плоть опасностям, а душу — одиночеству. Одиночество… Это самое страшное, что может быть избрано в качестве наказания… Ты отвержен, ты совершенно один. Твой единственный собеседник — это ты сам, а если кто-то приходит к тебе составить компанию, то лишь в твоих воспоминаниях и снах… — Гудзор тряхнул головой, отгоняя горькие мысли. — Тебе трудно это понять, парень. Ты жил среди людей…

Айгур горько усмехнулся, но промолчал.

— От жуткого одиночества и от бесед с призраками, призванными воспаленным воображением, можно легко сойти с ума. А иногда вдруг накатывает, и хочется разом покончить со всем этим… Однажды я едва не решился на самоубийство. Приблизился к существу, которое ты назвал мохом-убийцей… Мне оставалось сделать один единственный шаг, но… я не смог. Не хватило воли?.. Не знаю. Слаб человек!

«Человек? — удивился Айгур. — Почему — человек? Ведь Гудзор — Бог. Или он не себя имеет в виду?..»

Горбун вспомнил…

…Ему тогда исполнилось шестнадцать. Чем тот зимний вечер отличался от остальных бесконечно тянувшихся и однообразных вечеров, проведённых им в полном одиночестве? Да ничем, вроде бы… Но именно в этот вечер ему захотелось умереть. Именно в тот вечер тоска одиночества достигла своего апогея. Айгур зашёл в кузницу, встал на табурет, просунул прочную верёвку в зазор между потолочной балкой и досками настила, крепко затянул узел, сделал петлю на конце. Долго смотрел на смертельную удавку и… не стал совать в неё голову. Он тогда так же, как Гудзор, не решился уйти из жизни. Распустил петлю, отвязал верёвку.

Почему он не стал убивать себя?.. Потому что слаб человек?..

— Я не стал себя убивать, — продолжал Гудзор. — И теперь не жалею об этом… Но вернёмся всё-таки к теме нашего разговора. Не буду рассказывать, за какое прегрешение я был отвергнут своими соплеменниками… — он опустил глаза, — это не важно теперь. Важно другое: тогда — четверть века назад — своим проступком я неосознанно положил начало грядущим переменам в нашем маленьком обособленном мирке. И этим началом стало твоё появление на свет… Да, да, — кивнул старый Бог, заметив недоверие в глазах горбуна, и повторил: — Твое появление на свет, Айгур… Ты — избранный. Избранный судьбой, временем, неизбежностью. Ты родился другим, не таким, как остальные люди, почти не изуродованный внешне а, потому — свободный в душе. Свободный от догм, внушаемых людям их мнимыми благодетелями, то есть нами, Богами… Ты, наверняка, заметил совпадение: тебе двадцать пять лет, и я живу отшельником в горах те же самые двадцать пять лет. Так получилось, что наши с тобой жизни тесно переплелись. Из-за моего вмешательства программа, которая должна была сделать твоё лицо уродливым, осталась недописанной.

— Какая программа? — удивился Айгур.

— Чтобы ответить на твой вопрос нужно начинать издалека… Многое, из того, что я сейчас расскажу, будет для тебя непонятным. Знания, которые даются людям, ограничены Божьими Законами и Кодексом Запретов. Считается, что знания, как таковые, для людей опасны, они могут заставить людей думать и сомневаться, а Богам этого не нужно… Богам нужно одно: как можно дольше оставлять всё неизменным. Иначе, благополучие Мира, то есть, их собственное благополучие, рухнет…

Гудзор прервался, разливая по стаканам терпкое самодельное вино.

— Итак, поговорим о прошлом, — продолжил он, сделав глоток. — Я думал, что умру и унесу с собой в могилу великую тайну — тайну Богов, — но появился ты, человек, который ищет дорогу в Большой Мир…

— Так он, всё-таки, существует! — воскликнул Айгур, перебивая Гудзора. — Он не выдумка — Большой Мир?!

— Существует, — кивнул Гудзор. — Теперь о том, что существует большой, внешний Мир даже обитатели Рая не знают. Безделье и леность мысли всегда ведут к забвению. И я бы ничего не знал о нём, если бы мой отец, не получил в свои руки вот это…

Гудзор встал и подошёл к стене, которая примыкала к остроконечной скале. На стене висела шкура, которую Айгур принял сначала за оконную занавесь. Старик откинул край шкуры, которая скрывала нишу в каменной стене. Он вытащил из ниши плоский прямоугольный предмет, обтянутый блестящей кожей, и вернулся к столу.

— Что это? — спросил Айгур заинтересованно.

— Это тетрадь… Ты когда-нибудь видел бумагу?

Айгур отрицательно качнул головой.

— Ну да, о чем это я?.. Конечно, ты не мог её видеть. Бумагу в качестве носителя информации люди использовали на протяжении многих веков. Процесс её изготовления не так уж сложен, однако здесь, в нашем изолированном мире Боги посчитали нецелесообразным производство бумаги. У них существовали иные носители, а люди, решили они, и без бумаги обойдутся. Более того, безграмотность людей на руку Богам. Но… не суть. Так вот, в этой, чудом сохранившейся, тетради содержатся очень важные и интересные сведения. В ней имеются записи о том, с чего всё начиналось, а также расчёты, позволяющие указать тебе путь в Большой Мир.

— Записи? Расчёты?.. — таких слов Айгуру слышать не доводилось.

— Информацию можно передавать не только из уст в уста, — пояснил Гудзор. — Существует набор знаков и символов, изображаемых на бумаге или на любом другом носителе, которые можно понять, если знаешь, что они означают. Я научу тебя понимать эти знаки, но без меня тебе дорога, всё равно, не откроется. Чтобы научить тебя всему, что знаю я, у меня мало времени. Мне уже восемьдесят четыре года, и жизнь я прожил не лёгкую. А ты тёмен и неграмотен… Прости, это не твоя вина. Коротко говоря, нам с тобой надо торопиться.

— А откуда взялась эта… тетрадь? Как она оказалась у вашего отца?

— От человека из прошлого. Ты когда-нибудь слышал легенду о Чёрном Летающем Боге?

— О Вельзевуле?

Гудзор усмехнулся:

— Люди исковеркали его имя и придумали много разных небылиц. Что поделаешь: легенда — есть легенда. Но многое в ней — правда. Например, то, что он появляется раз в сто лет. Как раз в одно из таких появлений они с моим отцом и встретились. Эту тетрадь Летающий Бог Вэлз Вулли выронил, когда Воины хотели сжечь его квантерами. Не сожгли — улетел, к счастью. А тетрадь отец подобрал. Хорошо, что она именно в его руки попала. Если бы к кому-то другому, её бы, скорей всего, уничтожили. А отец сохранил и передал её мне перед своей смертью.

— А вы разобрались в знаках, которые там начертаны?

— Любой обитатель Рая владеет грамотой. А в расчётах я разобрался, у меня для этого было предостаточно времени. Многое, естественно, мне было известно и без этой тетради, ведь я, как и мой отец, был Хранителем. Ты знаешь, кто такие Хранители?

— Это самые главные Боги, — ответил Айгур. — Они что-то охраняют и к ним нельзя прикасаться.

Гудзор рассмеялся:

— В целом — правильно. Только они не охраняют, а хранят. И прикасаться к ним другим Богам можно, но, вот, причинить вред нельзя, потому, что они хранят знания, которые достались Богам из прошлого… Итак, многое я знал. Многое, но не всё. Тетрадь помогла мне заполнить пробелы в истории Замкнутой Бесконечности и ответить на некоторые вопросы, долгие годы мучившие меня. Теперь я один знаю, что нужно сделать, чтобы всё вернуть на круги своя. Но об этом позже. Сначала я расскажу о том, с чего всё началось, и почему именно так устроен наш Мир. Слушай.

Гудзор стал рассказывать, а Айгур слушал не перебивая, несмотря на то, что многого не понимал.

— …Замкнутая Бесконечность, или просто Мир, как её называют люди, образовалась более пятисот лет назад. Если точно — пятьсот один год. Именно с того момента ведётся летоисчисление в нашем Мире. В то время не было никаких Богов, были только люди. До образования Замкнутой Бесконечности все люди жили на одной, большой и прекрасной, планете, называющейся Риэлой. Мир не был ограничен кольцом гор, долиной и отрезком реки, как теперь.

За кольцом гор лежали другие многочисленные долины, широкие реки, безбрежные моря и океаны. Люди жили в больших городах и маленьких посёлках. Всю поверхность планеты покрывала сеть дорог. Люди передвигались по этим дорогам на умных машинах, плавали по морям и под водой, летали по воздуху в летательных аппаратах и даже поднимались так высоко, что их родная планета казалась маленькой сверкающей точкой. Люди были счастливы и веселы. Каждый человек работал для себя и для других. Кто-то работал на земле — выращивал хлеб, овощи, фрукты. Кто-то делал умные машины. Кто-то занимался наукой. Кто-то искусством. Кто-то создавал удивительные и прекрасные вещи, о которых никто из живущих здесь не имеет ни малейшего представления. Знать, уметь и применять это на своё благо и на благо общества — вот, что являлось главным предназначением каждого жителя планеты Риэла.

Богов, как я уже сказал, не было. Были люди. Разные — и красивые, и уродливые, и обыкновенные. Лучи двух наших солнц для каждого светили одинаково. Каждый имел свои достоинства и свои недостатки. И Бога внутри себя — в своих мыслях, в своей душе. Они, эти Боги, и сейчас живут в каждом из нас. Твой Бог заставляет тебя искать правду, мой — поведать тебе о ней.

В те далекие времена жили на нашей планете двое ученых — Ольм и Гнюйс. Оба они занимались одной очень интересной наукой — наукой, изучающей вопросы многомерности пространства. Ольм был уже не молод. Он всю свою жизнь посвятил топологии — так называется эта наука. У Ольма были ученики и последователи. Самым талантливым из них был Гнюйс. Природа сыграла с этим умнейшим человеком злую шутку: Гнюйс был карликом с огромной головой и короткими ножками и ручками. Позже выяснилось, что человеком Гнюйс был злобным и коварным, способным не только на подлость, но и на преступление. Но в те далёкие годы они были единомышленниками, Ольм доверял Гнюйсу, как самому себе…

В своей работе этот тандем достиг впечатляющих результатов. Но все эти результаты должны были остаться лишь теоретическими изысканиями, так как Всемирный Совет учёных признал разработки в области нарушения пространственной целостности вредными и опасными, и запретил проведение опытов по сворачиванию и разворачиванию участков пространства. Ольм, отдавший всю свою жизнь этой теме, разработавший теоретическую базу, но так и не осуществивший задуманное, не проверивший свои расчёты на практике, был возмущён принятым коллегами решением. Гнюйс тоже воспринял решение старших коллег как пощёчину; ведь у них с Ольмом, практически, всё было готово к эксперименту, удачное проведение которого могло продвинуть риэльскую науку далеко вперёд.

Не смирившись с запретом, эти двое сплотили вокруг себя группу фанатиков, состоящую из нескольких десятков человек, столь же преданных экспериментальной науке, как и они сами, и втайне вывезли в облюбованную ими долину необходимое для эксперимента оборудование. Местность эта была малонаселенной. Лишь несколько горных племён, практически, отрезанных от внешнего мира и мало с ним контактирующих, жили здесь. Кстати, ты, Айгур, являешься потомком этих горцев.

Во время проведения эксперимента случилась беда, которую предполагали учёные, установившие запрет на проведение подобных опытов. Ситуация вышла из-под контроля. Эксперимент мог уничтожить всю планету, но Ольму удалось остановить цепную реакцию. Планета была спасена, но небольшая её часть, включающая в себя горы, внутреннюю долину и часть реки, навсегда исчезла с лица Риэлы. Эта часть сжалась в точку, развернувшись в другом измерении в бесконечность. В Замкнутую Бесконечность. Ольм со своими единомышленниками, а также небольшая часть местного населения, проживающего в долине, стали пленниками этой Замкнутой Бесконечности…

Гудзор прервал рассказ о прошлом и сделал глоток вина. Увидев смятение и непонимание на лице горбуна, он взял в руки висевший на стене широкий кожаный ремень и соединил его концы, получилось кольцо.

— Представь, что по этой плоскости ползёт муравей, — сказал Гудзор, проведя пальцем по внешней стороне ременного кольца. — Чтобы муравью перебраться на внутреннюю сторону ремня ему нужно переползти здесь, — Бог постучал пальцем по ребру кольца, — надо преодолеть толщину ремня. Так? Ты — муравей. Толщина ремня — перевал, который ты собирался перейти. Если бы не произошло того несчастного случая пятисотлетней давности, то, перейдя перевал, ты оказался бы в другой долине. Теперь следи, — Гудзор разъединил концы ремня и, перекрутив ремень один раз, снова соединил их. — Теперь муравей может ползать по этому ремню вдоль и поперек, перелезать через край хоть сотню раз, он всегда будет на одной и той же поверхности.

Горбун, как зачарованный, следил за пальцем Гудзора. Потом взял ремень в свои руки и повторил опыт.

— Это простейший пример, — вздохнул Бог, — по сути — простой фокус. Но он неплохо иллюстрирует принцип топологии. Однако, на самом деле всё намного сложнее.

— Значит я… как муравей ползал в этих горах напрасно. Преодолевал перевал и попадал туда, откуда пришёл?

— Да, — Гудзор кивнул головой.

— Значит, выхода нет?

— Выход есть, — ответил старик. — Нужно разъединить концы ремня и соединить их правильно.

— Но горы не ремень. Как это сделать?

— Я знаю как. И мы это сделаем. Я был один, теперь нас двое. У меня есть знания и опыт, у тебя — сила и ловкость.

Айгур увидел во взгляде Гудзора уверенность, и, возникшее, было, в душе кузнеца уныние исчезло.

— А что случилось потом, — спросил он, — после того, как Бесконечность замкнулась? Что стало с Ольмом, с Гнюйсом, с остальными?

— Ольм был стар. Кроме того, во время эксперимента, который чуть не обернулся всемирной катастрофой, Ольм получил большую дозу неизвестного излучения и тяжело заболел. Я не знаю, что стало причиной молниеносного угасания его жизненных сил — предельный возраст или заражение неизвестной болезнью, — но вскоре он умер. Учёный был близок к решению вопроса по разворачиванию пространственного кокона, но смерть помешала ему осуществить задуманное.

После смерти Ольма, колонию возглавил Гнюйс. Колонисты сами выбрали его старшим над собой, так как он был самым талантливым из учеников Ольма, и они верили, что только Гнюйс способен продолжить работы по выходу из Замкнутой Бесконечности. Кроме того, Гнюйс оказался хорошим хозяином и отличным практическим организатором, не растерявшимся в сложных условиях. Продукты, которыми колонисты запаслись перед своим отъездом в долину, давно закончились, а местное население не могло полностью удовлетворить нужды научной группы. Нужно было самим позаботиться о пропитании. Главной целью теперь стало выживание. Поэтому подготовка к проведению нового эксперимента велась ни шатко, ни валко, люди отвлекались на хозяйственные работы. И, вообще… — Гудзор сделал паузу.

— Что?

— …Гнюйсу этого было не нужно. Его вполне устраивала ситуация оторванности от внешнего мира. Внутри Замкнутой Бесконечности он мог построить то общество, которое, возможно, грезилось ему всю его жизнь — двухклассовое общество господ и рабов. Он приближал к себе некоторых сотрудников научной группы Ольма, тех, которые были ближе к нему по духу и падки до роскоши. Неугодных удалял из лаборатории, и делал это решительно и жестоко. В его руках оказалась большая власть, ставшая впоследствии неограниченной, оружие и кучка приспешников. Гнюйс приостановил подготовку к эксперименту по разворачиванию пространства, и занялся проблемами внутренними. Надо отдать ему должное — это была сильная личность. Проблем было немало. На пустом месте нужно было создать прочную самодостаточную структуру. Связи с внешним миром, откуда могли бы поступать продукты, материалы и механизмы, не было. Все приходилось делать своими руками. Люди научились выращивать хлеб, разводить скот, изготавливать всё, без чего невозможно обойтись.

После того, как хозяйственные вопросы стали понемногу решаться, Гнюйс вернулся к научной работе, но это была уже не наука Ольма. Это была наука Гнюйса. Её результатом должно было стать укрепление, и без того, огромной власти карлика. Взяв за основу учение о многомерности пространства, Гнюйс стал работать в ином направлении — искажение пространства в локальных, замкнутых объёмах. Например, в объёме человеческого тела. Вскоре он достиг определенных результатов.

Гнюйс не стал проводить опыты над животными, для этой цели у него были люди из долины, которых ему доставляли его подчиненные под дулами излучателей — квантеров. Гнюйс превращал людей — как представителей местного населения, так и своих бывших коллег — в уродов. Вначале искажения были нестабильными, через некоторое время тела восстанавливали первоначальную форму и пропорции. Гнюйс долго трудился над этим вопросом, заставляя также усердно работать своих помощников, и решил его. Был создан СТАЛК — стабилизатор локальных коррекций. Впоследствии у СТАЛКа появилось другое название, его стали называть Чудом Богов. Но это было позже…

Натренировавшись на людях из долины, Гнюйс произвёл изменения в своей внешности: он увеличил свой рост, изменил форму головы, выправил черты лица. Из уродливого карлика Гнюйс превратился в статного красавца. По просьбам тех, кто жил в лаборатории, которая к тому времени расширилась, превратившись в подземный замок, Гнюйс вносил коррективы и в их внешность. По сути, то, что он делал, являлось пластической хирургией без скальпеля. Разделение людей на два класса еще более усилилось с рождением уродов и красавцев. Рожениц из долины привозили рожать в лабораторию. Младенцы появлялись на свет запрограммированными ещё в утробе матери. Некоторые матери скрывались, но их находили люди Гнюйса и силой доставляли в лабораторию.

Люди, живущие в долине, превратились в уродливых рабов, трудящихся на благо своих красавцев-господ. Обитатели лаборатории стали величать себя Богами. Лаборатория стала Раем. Возникла религия. Появились Законы Божьи и Кодекс Запретов. Люди стали жить, руководствуясь этими устными постулатами. Не обошлось без бунтов и мятежей в стане людей, но всех бунтовщиков и недовольных новоявленные Боги жестоко карали. Устрашившись и успокоившись, люди снова принимались за свою работу. Изысканные кушанья и вина, тонкие ткани и роскошные одеяния, изумительные украшения и предметы обихода нескончаемым потоком доставлялись к Райским Вратам. Боги, переставшие трудиться и заниматься наукой, заботящиеся только о своей внешности и жаждущие удовольствий и развлечений, стали деградировать. Возникла угроза страшной болезни — эпидемии застоя. Знание стало медленно гибнуть. Чтобы хоть как-то предотвратить развал созданного им мира, Гнюйс учредил среди Богов касты и распределил обязанности.

Воины должны были охранять интересы жителей Рая при помощи оружия и выучки и держать в строгом повиновении людей из долины. Излучателей было мало, и Воины овладели холодным оружием — мечами, кинжалами, пиками, топорами. Они постоянно тренировались и совершенствовали свое мастерство. В первые годы, когда люди ещё изредка возмущались навязанными им порядками, Воины применяли свои навыки на практике. Потом, когда страсти улеглись, они стали использовать для своих тренировок специально подготовленных бойцов из числа слуг. Эти бойцы назывались куклами. Жили куклы недолго.

Каста Медиков, помимо своего главного дела — производство на свет красавцев-Богов и уродов-людей — следила за здоровьем Богов и, как это тебе не покажется странным — за здоровьем людей.

— Мне не кажется это странным, — подал голос Айгур. — Ведь люди заботятся о здоровье своего скота. Так же и Боги должны заботиться о людях, чтобы те не болели, и хорошо работали.

— Всё правильно, — согласился Гудзор. — Ты сам это понял?

— Кое до чего додумался сам. Что-то объяснил один человек.

— Кто такой? Неужели люди снова стали сомневаться в религиозных догмах?

— Далеко не все, — ответил Айгур с горечью в голосе. — Только некоторые из нас. Мне многое о Богах рассказал ваш бывший наместник, некий Альбор Рэгги.

— Наместник?.. — Гудзор поморщил лоб, вспоминая. — Нет, что-то не вспоминается мне человек с таким именем. Может быть, ты расскажешь, как он выглядит?

— Ну… он такой… высокий, сухощавый. Сейчас Альбор седой и лысый, а тогда, наверное, его волосы были чёрными… А нос, — Айгур очертил полукружье перед своим носом, — как у хищной птицы. Он долго служил Богам. Вначале был конюхом, потом посыльным…

— Как, ты говоришь, его звали?

— Альбор Рэгги.

— А, припоминаю этого парня. Но наместником он тогда ещё не был.

— Да, он стал им позже. Мне в то время было пять лет.

— А я уже пять лет жил здесь… И что же он тебе рассказал?

— Только то, что смог узнать о Богах. О Воинах, о Медиках, о Законниках и Технарях, о Хранителях немного.

— Так, может быть, я рассказываю тебе то, что ты уже знаешь?

— Нет, нет. Альбор наблюдал за Богами осторожно, исподтишка. А много ли так увидишь? Разве что внешние признаки — кто во что одет, и что делает за стенами Рая. Чем занимаются Технари и что хранят Хранители, он не знал. Продолжайте, пожалуйста, я хочу всё знать о Богах.

— Хорошо, — Гудзор продолжил свой рассказ…

Айгур узнал, что в обязанности Технарей входит решение двух основных задач — обслуживание аппаратуры, которая обеспечивает постоянную работу СТАЛКа и контроль над работой систем жизнеобеспечения Рая. Гудзору пришлось долго объяснять юноше, что такое подземная железная дорога, канализационная и вентиляционная системы.

О Законниках Айгур не узнал ничего нового, а вот о Хранителях Гудзор рассказал много интересного. Хранителями, как правило, становились по наследству. Знания, которые еще не были утеряны, передавались от отца к сыну, и должны были сберегаться вечно. Редко Хранителями становились отпрыски представителей других каст. Их очень тщательно отбирали из числа наиболее одарённых юношей и девушек после того, когда они проходили главное испытание по всем дисциплинам. Преподавателями этих дисциплин были, естественно, Хранители.

Дети Хранителей проходили испытание наряду с остальными. Если кто-то из детей Хранителей не очень уверенно проходил испытание, что случалось крайне редко, он не мог быть отнесён к главной касте Рая и принимался в другую. Попасть в касту Хранителей хотелось каждому. Нахождение в ней давало значительные привилегии и предоставляло возможность стать Верховным Богом. Одной из главных привилегий была неприкосновенность. За любой проступок Хранитель не наказывался, лишь за убийство его могли изгнать из Рая — либо, изуродовав лицо, отправить его к людям, либо, оставив внешность без изменений, сделать его отшельником. К людям не уходил никто, впрочем, таких преступлений Хранителями почти никогда не совершалось.

При этих словах Гудзор надолго замолчал. Айгур тоже тактично молчал, понимая, что, рассказывая ему о наказаниях Хранителей, Гудзор признавался в совершённом им убийстве.

— Такое разделение функций среди жителей Рая, — продолжил Гудзор, — было разумным и позволяло долго сохранять систему государственного устройства Замкнутой Бесконечности в состоянии покоя и стабильности. Оно, разделение, просуществовало пятьсот с лишним лет и, думаю, не изменилось до сего дня… Гнюйс прожил долгую жизнь, наслаждаясь своей неограниченной властью и божественной красотой. Перед смертью он уничтожил все письменные и графические разработки Ольма, удалил из памяти компьютеров любое напоминание о возможности разворачивания внутреннего пространства и выхода во внешний мир. Все, живущие во внутреннем мире, стали вечными пленниками — пленниками Замкнутой Бесконечности.

Правители, которые властвовали после Гнюйса, руководствовались его законами и правилами, не нарушая их. Хранители берегли доверенные им знания. Технари следили за работой оборудования, Законники — за исполнением Законов Божьих. Медики контролировали чистоту божеской расы, и фабриковали новых уродцев. Воины следили за порядком, и осуществляли охрану Райских устоев. А люди работали, и читали молитвы, которые сами же и придумывали.

Но не бывает ничего вечного. Правители и их свита погрязли в пьянстве и разврате. Хранители понемногу стали утрачивать научную базу и забывать о том, что существует внешний мир. Технари потеряли навыки в восстановлении вышедших из строя систем жизнеобеспечения. Воины обленились. Законники ослабили контроль над умами людей. А в головах людей стали возникать мысли о поисках дороги через горы. Об этом я могу судить по тому, что ты сидишь передо мной. И ты не один. Есть Альбор Рэгги, есть, наверняка, и другие. Система начала разваливаться.

Но, несмотря на трещины и разрывы, она ещё очень сильна. Медики и та часть Технарей, которые обслуживают СТАЛК, чётко выполняют свою работу, Хранители строго следят за этим. Если не будет уродства, то спадет пелена с глаз людей. Люди поймут, что они не рабы. Власти Богов придёт конец.

— Выходит, что главное — уничтожить Чудо Богов? — спросил Айгур.

— На первом этапе, да. Для того, чтобы получить возможность порвать замкнутую петлю пространства, мы должны лишить жителей Рая их власти. Мы должны сделать людей своими союзниками.

— Это будет непросто, — вздохнул Айгур. — Я жил среди людей, я знаю их. Они не только верят Богам. Они любят их.

— Всё изменится, когда люди поймут, кто есть кто, — возразил Гудзор. — У нас всё получится, мой мальчик. Только мы должны очень сильно постараться. Мы сорвем с Богов маски.