Книга: Распущенные знамёна
Назад: Часть первая
Дальше: Глава вторая

Глава первая

Одним из вечеров июня 1917 года вблизи захолустного южного городка Анапа безобразил шторм. Однако к полуночи стал уставать, а после того, как выплюнул на песчаный пляж обнажённое мужское тело, вскорости и затих. Тело осталось лежать на животе, возле самой кромки воды, изредка подавая отдельными частями (путём их подёргивания) сигнал: «Я жив!». Таким и нашли его ранним утром следующего дня седая старуха в застиранном платье да босоногий малец, промышлявшие вдоль кромки моря подачками, которые оставил на берегу вчерашний шторм. Словили, в общем, подарочек!
Артур
Просыпаться было как минимум странно. Во-первых, жёстко. То, на чём лежало моё почему-то измученное тело, явно не было ортопедическим матрасом, коим – это я помнил отчётливо – комплектовалась кровать гостиничного номера. Во-вторых, странный шум. Кондиционер так шуметь не должен, даже если стал в одночасье неисправным. Но – чёрт возьми! — так вполне может шуметь близкий прибой.
Мысль оказалась настолько пробуждающей, что я тут же открыл глаза. И моментально закрыл. То, что я увидел, никак не могло быть реальностью, а значит, я всё ещё сплю, и мне только снится, что я проснулся. Ну что, попробуем проснуться ещё раз? Хмм… а дальше вроде и некуда. Осторожно разлепляю веки и вижу всё ту же безрадостную картину: низкий потолок, оклеенные какими-то картинками стены, — в полумраке не разобрать, какими, — небольшое окно, за которым виднеются… сети что ли? Точно не гостиничный номер. Какое-то шевеление – и в поле зрения возникает старуха с ужасно морщинистым лицом, всматривается и кричит в сторону двери:
— Тимка, подь сюды, наш утопленник очнулся!
Тимка – не иначе её дед, который до того сидел на крыльце и караулил разбитое корыто, а теперь торопится в избу, посмотреть на ожившего утопленника…
Вот тебе и дед! Пацанёнок сопливый. Смотрит радостно и участливо.
— Водицы испить хотите?
Мычу нечто неопределённое. Говорить пока почему-то не получается. Пацанёнок кивает и шмыгает бабке за спину, откуда возвращается с ковшом в руке. Подсаживается в изголовье.
— Давайте я вам подмогну!
Осторожно засовывает ручонку под шею и пытается приподнять. Хочу ему помочь и тут же издаю хриплый стон. Невольно хватаюсь за голову, как бы пытаясь поймать возникшую в ней острую боль, натыкаюсь рукой на повязку. Делаю пару судорожных глотков, бормочу что-то вроде «спасибо» и уже с закрытыми глазами опускаю голову на подушку. Я вспомнил!
* * *
Дешёвое, но, в общем, вполне приличное вино (не пойло!) создавало в голове приятный шум, а шалунья Ларочка, то и дело норовившая опереться на него не потерявшей упругости грудью, добавляла в обволакивающий душу коктейль по имени «кайф» солидную толику сладкой истомы. И что важно: и вино, и Ларочка чётко вписывались в среднесуточный «All inclusive» (4000 российских рублей) — большего Артур себе позволить не мог. Не мог, не потому что НЕ МОГ, а не мог, потому что не считал более высокую сумму целесообразной. Съём «так себе ничего» номера в относительно недорогой гостинице, расположенной в районе яхт-клуба, составлял в это время года ровно половину его «All inclusive». К разгульной жизни Артур был устойчив, к еде непривередлив, вином довольствовался домашним – на всё это оставшейся половины вполне хватало, даже ещё и оставалось на кое-какую мелочь. К мелочи Артур относил, в том числе, сувениры и женщин.
«А чё ж так-то?» – спросите вы, имея в виду, конечно, женщин. Тут всё очень просто. По внешнему виду Артур был типичным мачо, и к своим тридцати трём годам сумел сохранить вполне спортивную фигуру. Женщины на таких и без денег гроздями вешаются. Однако Артур никаким боком не причислял себя к любителям сексуального экстрима. Роковые красавицы ему на фиг не были нужны, из остального контингента утомлённых солнцем женщин он волне мог выбрать что-нибудь стоящее и не дорогое. Он и выбрал. Заприметил её ещё в гостинице. Решил, что соседка – это удобно. Проследовал за ней до пляжа. Подождал, пока разденется. Убедился, что не ошибся в выборе, и вскоре встал возле её лежака, загородив собой солнце. В ответ на недовольный взгляд одарил белозубой улыбкой.
— Вы позволите расположиться рядом с вами?
Дама прошлась по его фигуре оценивающим взглядом. Когда взгляд опустился ниже пояса, левая бровь красавицы слегка приподнялась. Она вернула Артуру улыбку и утвердительно кивнула. Завязавшийся между ними банальный курортный роман протекал ровно, и сегодняшней ночью должен был, при полном непротивлении сторон, достичь положенной кульминации. Вволю напрыгавшись на дискотеке, Артур и Ларочка, взбодрившись для верности заранее припасённым вином, брели в обнимку по ночной набережной в сторону гостиницы. Какого лешего Артура потянуло на пляж? Ладно, был бы он любителем ночного купания – так нет! А тут, словно чёрт в него вселился: пойдём и всё! Быстро избавившись от лишнего, Артур нетерпеливо посматривал на подругу. Ларочка опустилась на песок возле его одежды и отрицательно покачала головой:
— Я не хочу. Купайся один. Я тебя тут подожду.
Вода казалась удивительно тёплой, хотя на самом деле вряд ли превышала двадцать градусов. Артур, размашисто выбрасывая вперёд то одну, то другую руку, всё дальше уплывал от берега. Когда ногу свело судорогой Артур, стараясь не поддаваться панике, набрал в грудь как можно больше воздуха и нырнул, безжалостно вонзая ногти в онемевшую икру. И ведь отпустило! Артур рванулся к поверхности, но ударился обо что-то головой, может, о колокол, гул которого у него в голове прекратился лишь с потерей сознания…

 

Ларочка сидела на песке, обняв колени руками. Своего спутника она уже давно потеряла из виду, и теперь просто смотрела на лунную дорожку, переливающуюся на глади моря. Она не сразу сообразила, что Артур как-то уж очень долго плавает. А когда сообразила, то встала и пошла к кромке прибоя, долго всматривалась, но так никого и не разглядела среди накатывающих на берег волн. Кричать и звать на помощь поостереглась. Будучи женщиной рассудительной, посчитала, что мужчинку, конечно, жаль, но, видно, судьба у него такая. Криком она ему теперь точно не поможет, а к себе ненужное для замужней женщины внимание привлечёт. И, огорчённая, но уверенная в своей правоте, ушла с пляжа, не притронувшись к сиротливо лежащей на песке одежде. На другой день полиция её, разумеется, допросила, но она ответила, что с Артуром рассталась сразу после дискотеки, и с тех пор больше его не видела…
* * *
Артур сидел на лежанке, прикрывшись лоскутным одеялом. Подошла бабка.
— Оклемался, паря?
— Да, вроде… — не совсем уверенно ответил Артур, и, чуть смущаясь, спросил: – А где у вас туалет?
Этот, казалось бы, простой вопрос бабку неожиданно развеселил.
— Какие у нас тут туалеты? В их городские барышни наряжаются, а нам они ни к чему. — Потом посмотрела на обалдевшего от непонимания Артура и сжалилась: – Может, тебе до ветру треба?
Артур опять мало что понял, но на всякий случай кивнул. Бабка хмыкнула, отошла, вернулась, держа в руках затрапезного вида штаны. Кинула их Артуру. — Прикрой срам! — Дождалась, пока тот натянет штаны прямо на голое тело. — Пойдём, покажу.
Они вышли на улицу, и бабка указала костлявым пальцем в сторону каких-то кустов. — Нужник там! — Добавила уже в спину: – Лопух по дороге сорви, коли нужда большая…
Нужник выглядел гораздо хуже, чем можно было вообразить. Но разве у Артура был выбор? И с лопухом он оскандалился: чёртов лист просто размазал попавшее в него содержимое по нижним полушариям. Пришлось, прикрывшись штанами, отступать в сторону моря. У самой воды Артур бросил штаны на песок, а сам стремглав устремился в воду. Заодно и искупался.
На берег вышел вполне умиротворённый. От избы тянуло ухой.
Когда сел за стол, бабка поставила перед ним деревянную миску с похлёбкой, рядом положила деревянную же ложку и ломоть хлеба. Ещё на столе лежала порезанная на куски луковица и стояла деревянная солонка. Бабка и Тимоха ели уху вприкуску с луком, который обмакивали в соль. Артур к луку не притронулся. Зачерпнул ложкой похлёбку и откусил от хлебного ломтя. Чуть сразу не выплюнул – такой хлеб был невкусный. Поспешил отхлебнуть из ложки, — уха по счастью оказалась вполне съедобной – и только вместе с горячей жижей сумел пропихнуть в горло кусок. Бабка осуждающе поджала губы, но от комментариев воздержалась.
«Какими же сволочами были коммуняки! — со злостью думал Артур. — До чего народ довели? Уж двадцать лет как крякнуло ГКЧП, а люди всё из бедности вылезти не могут!» Хлеб он больше не ел, зато уху выхлебал без остатка. Бабка молча взяла пустую чашку, вышла на улицу, где на низком огне томился котёл с ухой, и вернулась с добавкой.
После второй порции пришло насыщение. Артур отодвинул чашку в сторону и весело воскликнул:
— Спасибо, хозяюшка!
— На здоровьице! — без улыбки ответила бабка.
Из-за стола все потянулись на улицу. Тимка враз умчался по своим мальчишечьим делам, а бабка присела на завалинку. Артур примостился рядом.
— Эх, — прищурилась на солнце бабка, — был бы табачок, покурил бы небось, а? — повернулась она к Артуру.
— Я не курю, — ответил Артур.
— А что так? — удивилась бабка. — Никак, чахоточный?
— Зачем сразу чахоточный, — повёл плечами Артур, — просто не курю.
Бабка чуток покумекала, потом отвернулась. Вздохнула:
— Вас, городских, разве ж поймёшь?
Помолчали. Потом бабка заговорила снова:
— Ну раз не куришь, может, скажешь, как тебя звать-величать?
«Вот, блин! Действительно. Мы же до сих пор не представились друг другу, — с раскаянием подумал Артур. — А ведь мне, как спасённому, определённо следовало сделать это первому». И он поспешил исправить досадную оплошность:
— Слепаков Артур Владимирович!
Бабка ехидно прищурилась.
— Значитца, Артур? Ненашенское имя. Видно, ты барчук. А меня по-простому Марьяной кличут, а внучка мово Тимкой, Тимофеем, стало быть. Евонные родители по прошлому году в море сгинули, с тех пор и бедуем вместе: старый да малый. Какие из нас рыбаки, сам должон понимать… — бабка вздохнула. — Ладно, артель нас не бросает, помогают, чем могут, но им тепереча и самим не сладко…
Помолчали.
— А как вы меня нашли? — спросил Артур.
— Да как… шли по берегу и нашли у воды. Тимка сбегал сюды и пригнал лодку, на себе бы не дотащили…
— Спасибо вам, — сорвались с губ Артура слова искренней благодарности. — Я вижу, как вам тяжело живётся, потому обязательно дам денег. Много не получится, но, как вы сами сказали, чем могу. Мне бы только до гостиницы добраться. Как отсюда поскорей попасть в Анапу?
— Так по берегу самое быстрое и будет, — сказала бабка. — Тут недалече.
— Ну так я пойду? — поднялся с завалинки Артур.
— Ступай, коли силу чуешь, — согласилась бабка. Потом критически осмотрела Артура. — Хотя погодь, — и ушла в избу. Артур топтался на месте, силясь вникнуть в суть бабкиных намерений.
Марьяна вернулась через несколько минут, держа в руках ворох одежды.
— Надень-ка это, — сказала она, протягивая одежду Артуру. — Сына мово сгинувшего одёжа. Он её только по праздникам и одевал, — бабкины глаза наполнились слезами. — Я её берегла поменять на еду, если уж совсем подопрёт, да раз такой случай… — бери! Она тебе должна быть впору.
К горлу Артура подкатил комок. Он принял из рук Марьяны одежду, рассыпаясь в благодарностях:
— Спасибо! Я вам её обязательно верну, только доберусь до своего номера. — Тут его осенило: – Может Тимоха меня до города проводит? Я ему потом и одежду верну, и денег дам, и гостинцев каких, а?
— А пошто нет? — пожевала губами бабка. — Пущай проводит…
* * *
Шли молча. Пацан дичился, а Артуру было что-то не до разговоров. Когда впереди показалось какое-то поселение, не имевшее ничего общего с красавицей Анапой, Артур забеспокоился: «А где город-то?» Он так и спросил у Тимохи, на что тот удивлённо вытаращил глаза:
— Так вот она, Анапа-то, — и протянул тощую ручонку в сторону поселения.
Артур смотрел в указанном направлении, а в голове вертелось: «Вот стою на асфальте я, летом в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я …» Артур по обыкновению проглотил последнее слово – матерно он не выражался даже в мыслях…

 

Артур родился в интеллигентной семье. Папа Вова и мама Таня когда-то закончили физический факультет Новосибирского государственного университета, и с тех пор колосились на ниве сибирской науки. Оба поступили в аспирантуру, — там, кстати, и поженились – оба стали кандидатами наук. Вот тогда-то и пришла им впервые в голову мысль обзавестись малышом. Однако, после зрелых размышлений, молодые учёные сочли, — может, кстати, и вполне разумно – что ребёнок плохо будет вписываться в интерьер маленькой комнатушки в семейном общежитии. В следующий раз идея сотворить продолжателя их славных дел пришла во времена, когда обоим было уже за тридцать. А может, «продолжатель» был и ни при чём, может, приближающаяся очередь на квартиру – с ребёнком дадут двухкомнатную! — сыграла решающую роль? Так или иначе, но Владимир поднапрягся, и Татьяна, в полном соответствии с законами природы, произвела на свет их первого, и, как впоследствии выяснилось, последнего ребёнка. К тому времени, как Артур подрос, весь научно-исследовательский потенциал родителей ушёл в землю. Отец, правда, время от времени стряхивал пыль с папки, где хранились наработки к докторской диссертации, а мать такой фигнёй не маялась вовсе. Отсутствие перспектив способствует усиленной выработке желчи, которую надо на что-то изливать. Родители Артура избрали для этой цели два основных направления: стандартное – коллеги по работе, и модное – воспоминания о Советской власти. Так Артур вместе с юношеским максимализмом впитал в себя и эту желчь. Максимализм, как водится, прошёл, а желчь осталась.
Между выпускными экзаменами в школе и вступительными в ВУЗ Артур лишился родителей: поехали с друзьями на Алтай и по дороге погибли в автокатастрофе. Заботу о судьбе Артура взял на себя дядя Коля, друг семьи и новый русский бизнесмен, и инициатор той злополучной поездки. Этой заботы хватило ровно на время, пока Артур изучал в НГУ историю. Потом пути-дорожки Артура и дяди Коли разошлись.

 

Артур смотрел на поселение и пытался вспомнить: где он это видел? А когда вспомнил, то быстро об этом пожалел. Совсем недавно Артур посетил местный музей и вот там, на одной из старинных фотографий, был тот самый пейзаж, что видел он сейчас перед собой. Подпись под фотографией гласила: «Вид Анапы с городского пляжа. 1917 год» Донёсшийся из поселения перезвон колоколов вызвал в мозгу болезненную реакцию, что с некоторых пор вошло у Артура в отнюдь не благоприобретённую привычку…
* * *
Прошлой осенью случилась с Артуром засада. Один из друзей, оценив его усталый вид, сказал: «Старик, тебе надо отдохнуть». Артур посмотрел на него непонимающим взглядом, потом выразительно повёл глазами на грохочущее вокруг них лазерное шоу, и, кисло усмехнувшись, ответил: «Так я вроде как отдыхаю» – «Вот именно что «вроде как», — уцепился за фразу приятель. — А я тебе предлагаю совсем другой отдых: река, чистый воздух и практически совковая цивилизация». Артур непонимающе уставился на приятеля: «Это как?» Тот открыл было рот, чтобы ответить, потом, слегка поразмыслив, рот закрыл, загадочно улыбнулся и дружески хлопнул Артура по плечу. «Старик, — чуть пафосным тоном провозгласил он, — это надо видеть, а не слышать. Кстати, совсем недалеко от города, и, к тому же, почти задаром». Артур уточнил, что, по мнению приятеля, означает «почти задаром»? Услышав ответ, был приятно удивлён и пообещал над предложением подумать…
«Не иначе он в доле с моим автомехаником, — думал, имея в виду приятеля, Артур, в то время как машина осторожно преодолевала очередной ухаб. — Тут на одной подвеске разоришься. Вот тебе и «почти задаром»!»
На территории базы отдыха ничто не вернуло Артуру доброго расположения духа. Сползающее в закат солнце освещало разбросанные меж деревьев убогие щитовые домики. «Насчёт нормальной дороги, сука, соврал, а тут попал в самую точку – типичный «совок»!» – раздражённо думал Артур.
Тянувший с реки холодок заставил неприятно ёжиться даже под тёплой курткой. «И когда же твой хозяин пожалует?» Артур неприязненно поглядывал на методично лаявшую в паре метрах от него небольшую чёрную собачонку.
А человек в камуфляже уже спешил к ним. Цыкнул на враз примолкшую шавку, протянул Артуру руку, представился: «Павел Иванович!» Артур вяло пожал крепкую ладонь. Павел Иванович посмотрел на недовольное лицо VIP-персоны, о прибытии которой его загодя известили.
Приветливая улыбка на лице сменилась дежурной, но Артуру было плевать на переживания начальника базы отдыха. Он молча проследовал за Павлом Ивановичем в приготовленный для него домик. Сразу прошёл к двухъярусным кроватям и бросил висевшую на плече сумку на нижнюю койку, противоположную той, что была заботливо застелена. С каменным лицом повернулся к Павлу Ивановичу.
Тот, тщательно скрывая раздражение, которое вызывало у него поведение «дорогого» гостя, скороговоркой выпалил необходимые, по его мнению, пояснения, и хотел откланяться, как за стеной раздался взрыв хохота.
Артур подошёл к боковому оконцу и выглянул наружу. На лужайке, аккурат между его и соседним домиком, был вкопан в землю деревянный стол. Сейчас возле него хлопотали какие-то мужчины и женщина. «Они, как и вы, прибыли сегодня, — прозвучал за спиной голос Павла Ивановича, — и теперь приглашают всех на дружеский ужин. Не желаете присоединиться?» Артур перестал смотреть в окно, повернулся лицом к Павлу Ивановичу и отрицательно помотал головой. Тот явно обрадовался такому решению, поспешно попрощался и покинул домик, а Артур принялся распаковывать сумку.
Стоя у окошка, Артур с завистью подглядывал за чужим весельем. Он уже успел пожалеть о том, что отверг щедрое предложение Павла Ивановича и остался на весь вечер в тоскливом одиночестве. Злиться на себя Артур считал совершенно недопустимым, потому плевал раздражением в сидящих за весёлым столом. Индивидуальное тьфу на Павла Ивановича за то, что не проявил должной настойчивости, приглашая на праздник. Коллективное тьфу на всех остальных мужчин за то, что ни черта не понимают в настоящем веселье (Этим пролетариям лишь бы нажраться). «А бабёнка у них ничего… Ей бы, дуре, не с этим быдлом якшаться, а поработать в моей постели грелкой, а то в этой неотапливаемой хибаре и под двумя одеялами, похоже, хрен согреешься. А коли не понимает она счастья своего, то и на неё тоже тьфу!»
Когда за столом затянули первую песню, Артур поспешно отошёл от окна, быстро заткнул уши таблетками наушников и включил плеер. Так промаялся, наверное, с час, пока веселье за окном не пошло на убыль. Артур выключил плеер и вернулся к окну. На лужайке три мужика выстроились в тусклом свете висевшего на стене дома фонаря, а баба целилась в них из «мыльницы». Вспышка была такой яркой, что Артур невольно прикрыл глаза. И тут в его ушах отчётливо прозвучал дальний колокол.
С этого момента и начались приключаться с Артуром разные странности. Как сглазил его кто. Может, та бабёнка с мыльницей? Хотя, как? Она ведь даже на него и не посмотрела ни разу, да и вообще вряд ли подозревала о его существовании (Базу отдыха Артур покинул рано утром, когда все участники вчерашнего сабантуя ещё спали).
Сначала начались непонятки на работе. Ничего серьёзного, так по мелочам. Но за месяц мелочей набралось столько, сколько не было за весь предыдущий год. А под самый Новый год его чуть не сбил поезд…
Артуру часто приходилось бывать по работе на станции Чик. Вот и теперь он уверенно шёл через пути. Заметив приближающийся поезд, встал рядом с колеёй возле столба. Электровоз пронёсся мимо, зачем-то отчаянно гудя. Артур только помянул недобрым словом идиота-машиниста, как в спину ударила воздушная волна. Это по соседнему пути, и тоже с большой скоростью, только во встречном направлении, мимо него понеслись вагоны другого состава. Если бы не столб… Артур вцепился в него мёртвой хваткой, обняв так, как не обнимал ни одну женщину. А бушующий вокруг вихрь норовил оторвать Артура от столба и бросить под колеса одного из составов под звук невесть откуда звучащего колокола.
Ближе к весне нелады на работе приняли хронический характер. Артур понимал, что терпение начальства на исходе, и всерьёз начал присматривать другую работу, как совершенно неожиданно угодил в больницу…
Это была не его драка. Он просто проходил мимо. Но кто-то посчитал иначе. Бок Артура обожгло огнём, и он с криком рухнул на грязный подтаявший снег, а в ушах издевательски звучал теперь совсем уже недальний колокол.
Лёжа на больничной койке, он узнал, что его рёбра соприкоснулись с металлическим прутом с самыми роковыми для них последствиями: пять оказались сломанными. Таким образом, в больнице Артур застрял надолго, зато его не уволили с работы – пока.
Выздоравливал Артур долго, а когда поправился, то узнал, что на его место уже приняли другого человека, временно, разумеется. Потом был разговор в кабинете начальника, где Артуру был предложен выбор: либо он покидает фирму по состоянию здоровья и получает в качестве прощального подарка некую денежную компенсацию, либо его переводят на менее престижную и, соответственно, менее оплачиваемую работу. Из двух зол Артур выбрал самое денежное и вскоре оказался на вольных хлебах. Поскольку цепкие лапы голода за горло его пока не держали, вопрос о трудоустройстве Артур решил отложить до осени, а пока отправился поправлять здоровье в славный город Анапа.
* * *
Тимоха с ужасом смотрел, как несостоявшийся утопленник сначала долго глядел на город наполняющимися безумием глазами, потом опустился на песок, обхватил голову руками и завыл.
А Артуру было тошно. Отчего, он уже и забыл, тошно – и всё! Он выл, тяжко, монотонно, на минуту замолкал и вновь начинал выть. Рядом суетились какие-то люди, звучали какие-то голоса. «Мы его на песке нашли, возле воды» …«Господи, да что же это с человеком делается!» …«Господа!..» – «Кончились господа!» – «Ну хорошо, товарищи, пропустите санитаров!» …
Назад: Часть первая
Дальше: Глава вторая