Глава 13. Облайканные
Даже не сразу понимаю, что это такое. Вот это, возвышается надо мной, нависает, подбирается ко мне – с утробным рёвом. Ещё думаю: ошибся, ну не может быть комар таких размеров, не может, ну с кошку, ну с собаку, ну не со слона же…
А что не может… доигрались генетики, довыводились… Мичурин погиб оттого, что полез на берёзу за яблоками… а его оттуда арбузами придавило…
Дёргаю дверь, сильно, отчаянно, поддавайся, с-сука, ну знаю, электронная, ну знаю, ключа нет, ну пусти-пусти-пусти, вишь, человек погибает…
Комар прыгает. Неуклюже, неловко, пытается присосаться ко мне хоботком, пшёл-пшёл-пшёл, да какое там – пшёл, чёрта с два от него отобьёшься…
Доигрались генетики… нет, ожидал чего-то такого, но не в такой мере, не в таком масштабе, так бывает в дешёвых триллерах, но не самом же деле…
Хватаю со стола хрень, которая кажется увесистой – в отличие от всех невесомых планшетов и эфирных экранов. Бью комара – что есть силы, ах, хорошо хрустнул, хорошо, но мало. Хрень у меня в руках разлетается на куски, тэ-экс, теперь с кем-то за неё расплачиваться буду… Это они со мной расплачиваться будут. За всё.
Комар идёт на меня, шуршат по полу мерзкие крылья. Дёргаю дверь, да откройте же, с-суки, да не знаю я, как они открываются, пусти-пусти-пусти… комарище валится на меня, пинаю ногами то ли комара, то ли воздух, да откройте же…
Проклятое жало вонзается мне в грудь, пусти, пусти, ч-чёрррт…
Дверь раздвигается, на пороге появляется Кверти, заливисто хохочет, чего ты ржёшь, не видишь, что ли, тут… Хочу оттолкнуть Кверти, чтобы не лезла к чудищу, а где чудище, а чудища нет.
Кверти хохочет. Жмёт на иконку на одном из своих бесчисленных гаджетов, снова появляется огромный комар.
Кверти жмёт на иконку. Комар исчезает.
Хохочет Кверти, хохочут её бесчисленные зафренденные и облайканные, в реале и онлайн, ставят лайки, твитят и чатятся.
Очень смешно.
Ухожу от них, знать бы ещё, куда уйти, чтобы не ввалиться в какую-нибудь подсобку, не вляпаться в который раз в дурацкое положение, опять будут щёлкать на фото и выкладывать в сети…
В сети…
В сети, в которые попали мы все.
Плато меня не понимало. Уж никак не ожидал, что плато меня не примет – да ещё вот так, категорично, чужой – и всё. Как будто выбросили меня на проезжую часть, и вокруг несутся машины, гудят, сигналят, и не знаешь, куда от них деваться.
Вот так и было. Город гудел, город сигналил, город прогонял меня – отовсюду. С первого дня, когда ступили на площадь, и Кверти дёргала меня за руку, сюда нельзя-нельзя-нельзя, но-но-но, и я не понимал, почему на зелёные полоски на тротуаре наступать можно, а на красные нельзя, а когда свернули за угол, наоборот, на красные можно, а на зелёные нельзя, а вот здесь можно идти только по бордюру, а вот здесь надо дотронуться до стенки…
Я так толком и не мог понять, то ли издевается надо мной Кверти, то ли что. Очень похоже, что издевается. Так и хотелось сказать, что я сюда пришёл не в классики играть, это не со мной, это не ко мне. Кончилось тем, что я сел на бордюр, да пошла ты, да пошло оно всё, но тут уже прохожие заохали, заахали, загалдели, нельзя-нельзя тут сидеть, но-но-но, и кто-то чуть ли не насильно сдвинул меня в сторону, а вот здесь можно сидеть, а сантиметром левее – нельзя…
Город издевался надо мной.
Город лайков и фейков, смайлов и флаеров.
– Лю-юк!
Кверти. Терпеливо делаю вид, что мне это интересно, что она мне показывает…
Прёт!
Прёт!
Чё-дешь?
Ни-чё.
Люк!
Ла-айк!
Твит?
Твит!
Думаю, надо бы подучить их язык. Думаю в ответ: что тут учить…
Сижу перед экраном. А что ещё остаётся, здесь вся жизнь перед экраном, что наша жи-и-и-знь – экран… Как-то здесь живут, понять бы ещё, как…
Захожу на какой-то форум, на котором меня не ждут, да меня нигде не ждут, в этом городе нигде никого не ждут, этот город сам себя не ждёт. Сначала мне кажется, что ослышался, да нет, не ослышался, родная речь, русская, чуть было не сказал – человеческая…
– Итак, господа… Что же помешало Александру Македонскому продолжить победоносный поход на Москву?
– Здрассте, гость, – приветствует меня кто-то невидимый у двери. Хочу ответить, тут же спохватываюсь, хорош я буду, если отвечу роботу… хотя кто сказал, что это робот… хотя здесь, может, роботам тоже кланяться надо…
– Ну, я бы предположил, что виной тому суровый климат России. Македонский был мудрый и опытный полководец, он отлично понимал, что его войско не выдержит русских зим.
– И всё-таки… он остановился у ворот Москвы и повернул назад. Вам не кажется это… странным?
Подхожу к круглому столу, из пустоты передо мной возникает кресло. Знаю, что оно меня удержит, и всё-таки сажусь осторожно, знаю – иллюзия, как и весь этот зал с форумом…
– Ну… я думаю, русские пригрозили ядерной атакой. Дескать, разнесём всю твою Македонию к такой-то матери.
– Однако по тогдашним данным Македонский располагал гораздо большим количеством боеголовок.
– Количеством, но не качеством. Не забывайте, что солдаты Македонского могли делать только так называемые грязные бомбы, в то время как Москва делала полноценные ракеты.
– Господа, у меня есть гениальная гипотеза. Именно в это время столица Македонии ушла на дно океана, из чего я делаю вывод, что Москва нанесла ядерный удар по Атлантиде.
– Думаете, Мак струхнул?
– Уважаемый, вы нарушаете правила форума. На форуме не допускаются бранные, просторечные выражения, неологизмы, приветствуется только классический язык прошлых тысячелетий. В случае повторного нарушения будем вынуждены удалить вас с форума.
Перепуганный форумчанин торопливо вешает модератору на пиджак лайки.
Кто-то разносит кофе, мне кофе не достаётся, это что ещё за дискриминация, а, ну да, я же не зарегился, как здесь говорят… Слушаю умные речи, пытаюсь припомнить сам из истории, что там с Македонским случилось, вроде бы танки его под Москвой завязли в грязи, осень, слякоть… он назад повернул по той же дороге, по которой на Москву шёл, а на дороге уже сожгли всё вчистую… На Смоленской, кажется…
Чёрт, что я несу…
Спохватываюсь. Стучу по столу, хлопаю в ладоши, прошу слова, прошу слова, что вы дичь несёте, академики…
– Вы не зарегены. Вы не можете оставлять сообщения. Вы не можете вступать в дискуссии. Вы не можете получать бесплатный кофе…
Вот это самое страшное, я же этого вообще не переживу, вы что…
Пытаюсь зарегиться, как у них говорят, не могу, блин, сколько живу, столько в этих соцсетях ничего не понимаю. Надо у Кверти спросить, она тут в два счёта… она ещё добьётся, чтобы ей тарталетки с красной икрой подали, и паштет с трюфелями…
Lord_of_Word Ну что, Кверти, получилось?
Qwerty: ОК
Lord_of_Word ОК. Когда забирать?
Qwerty: хоть щас.
Lord_of_Word Здоровый?
Qwerty: Йес.
Lord_of_Word Генетическая совместимость?
Qwerty: 95
Lord_of_Word 95 %, сколько тебе говорить можно…
Qwerty: По фиг.
Lord_of_Word Всё-то тебе по фиг… Ладно, жди, щас буду.
Qwerty: ОК.
Вызывает Qwerty:.
Lord_of_Word Ну чего ещё?
Qwerty: А лайки?
Lord_of_Word Ох, мне бы твои проблемы… ладно, на, на…
МНЕ НРАВИТСЯ
Не спится.
Что за чёрт, не спится. И это здесь-то, в квертиных покоях, на матраце каком-то понавороченном, с микромассажем и всей такой хренью. Я когда первый раз лёг, так и подскочил, думал, там живой кто-то внизу…
Кверти смеялась.
Кверти вообще много где надо мной смеётся. Когда пытался обуздать эти плавающие в воздухе экраны, выберите напиток, выберите температуру, а вам латте или эспрессо, или фрай, или экзотик, выберите аромат… а потом стоишь как дурак, думаешь, куда руки подставить, где этот стакан с фрай-экзотик ловить, а потом бац, падает мне этот фрай-экзотик на голову, все ржут, просят на бис, а то они камеры не включили, в инстаграмм выложить не успели, сволочи…
Не спится.
Бегут по потолку ласковые волны, какие-то голограммы, вы ещё акулу сюда в волны пустите… вот, блин, чем больше всего напридумывают, чтобы человек заснул, тем меньше спать хочется…
Не спится. У Кверти конфетки есть, съешь, и вырубаешься, только, боюсь, в наше тёмное время за такие конфетки арестовали бы, и поделом, нечего наркоту плодить.
Не спится.
Воспоминания. Я их не зову, они лезут, как кошки, на одеяло, пшли, пшли вон, как же, щас-с, пойдут они.
Воспоминания… осторожно иду назад по времени, вниз по склону. Пробираюсь через девяностые, вот, блин, пока жил в них, не боялся, а теперь назад иду, все жилки трясутся, а никак братки поналетят, застрелят, ой, сильно я им нужен…
Пробираюсь через восьмидесятые, не удерживаюсь, бросаю нашенские пять копеек в автомат, надо же, принял, газировочки налил… Пью, сладко щиплет нос, теперь такую не делают, секрет утерян, вроде, говорят, собирались у восьмидесятых на продажу газяву покупать… Москва нынешняя с Москвой тогдашней договор подписали…
Иду дальше, потихоньку, в семидесятые, как-то не по себе, вот что значит, в этом времени меня не было никогда. Лихорадочно припоминаю номер квартиры, сейчас в домофон звонить, вот куда звонить… тьфу чёрт, какой домофон, дверь нараспашку, заходи, кто хочет.
Захожу. Поднимаюсь на этаж, вроде, третий, нажимаю кнопку звонка, тр-р-р, хр-р-р, ну только не окажись дома…
– Здравствуйте.
Я её не узнаю. Она меня тоже.
– Ты… меня не узнаёшь?
– Нет, простите…
Молчим. Нужно что-то говорить, не знаю, что…
– Да вы проходите… вы к Одинцовым? Они месяц назад съехали, на Чистые…
Наконец, выжимаю из себя:
– Мама.
Смотрит на меня. Понимает. Люди как-то сразу чувствуют, кто не из их времени…
– Так вот ты какой будешь… – обнимает меня, – Тимка….
– А откуда ты знаешь, что я Тимка?
– А я всегда знала, что ты Тимка будешь… Ну давай, рассказывай, кем работаешь, как живёшь… наши-то на Марс полетели?
Ёкает сердце. Вот, блин… и на Марсе будут яблони цвести…
Нагло вру про свою карьеру в ай-ти, а это кибернетика такая, рассказываю какие-то байки, как американцы на Марс марсоход ткнули, он фотки на Землю передал, в смысле, фотографии, а они зеленоватые… американцы фотки подкрасили, чтобы красноватые получились, в и-нет выложили… ну это… м-м-м… в газетах напечатали… а Марс на самом деле вблизи зелёный, и все это знают, и скандал был, и все орали, что ни на каком Марсе американцы не были…
Мама…
Я тебе не скажу, как наши утопили спутник в океане.
Не скажу.
И что будет в девяносто первом.
Тоже не скажу.
Чай. Настоящий. Варенье. Тоже настоящее. Я уже и забыл, что такое настоящее… Осторожно уклоняюсь от вопросов про мир во всём мире, про колонии на Луне, про торжествующую победу социализма, про искусственную пи… а-а-а, вот про искусственную пищу могу, е-двести, е-триста-сорок-пять, ароматизатор, идентичный натуральному… как это… в детстве мечтал, что доживу до тех времён, когда еда будет искусственная… к сожалению, дожил…
Напоследок говорю то, ради чего пришёл:
– Это… в девяносто девятом… ты сходи, у врача проверься…
Не могу выговорить страшное слово. Правда, сейчас на всех углах кричат, что не такое уж и страшное, если на первой стадии, да даже и если на второй, да даже и если на третьей…
Мать кивает. Вижу, что она поняла.
– Нельзя так, Тимка…
– Как?
– Нельзя так… ход истории…
Еле сдерживаюсь, чтобы не выматериться, звучно, раскатисто, вот, блин, грёбаное советское воспитание, наш бы глазом не моргнул, историю под себя перекроил… и фильмы о том же снимают, главгерой Имярек меняет ход истории, развязывает мировые катастрофы, войны, цивилизация летит к чёрту в задницу, и всё это для того, чтобы спасти любимую девушку, чтобы не сбил её пьяный лихач на джипе… а эти… ходят слухи, что склон потому резко вверх пошёл в двадцатом веке, что наши отцы-деды костями своими его выложили…
Готовлюсь что-то доказывать. Объяснять. Уговаривать. И вообще, мама, кто ты такая, чтобы из-за тебя мир не туда покатился, ты же не в Кремле сидишь, или сказок этих начиталась, как не та бабочка не там крылышком махнула, и в не той стране не того президента выб…
Мать прижимает палец мне к губам, чш, чш…
– Беги.
– Чего?
– Беги… через чёрный ход давай, скорее… эти… пришли…
Уже не спрашиваю, кто эти, уже понимаю, кто эти, ещё бы, поделом, чтобы неповадно было, ишь какие, повадились в прошлое шастать…
Всё понимаю.
За мной.
Выскальзываю на лестницу, где здесь чёрный ход, ну-у, если это чёрный ход, что тогда парадный, выбираюсь на улицу, прячусь за какими-то сараями, мимо меня ковыляет малыш, тащит за ухо синего медведя, хочу спросить, где ж твоя мама, а-а, это семидесятые, тут малыши так и ходят по двору… молодая женщина смотрит из окна, даже не дрогнет, когда видит, как её сынулька ковыляет к какому-то дядьке…
Вот они.
Их трое.
Выходят с чёрного хода, просекли-таки, с-суки, оглядываются, переговариваются тихонько.
Вон они. Идут через пустошь. Идут прямо на меня, надо куда-то бежать, ха, бежать, легко сказать, подстрелят, хлопнут, как муху…
– Товарищ, здесь нельзя.
– А?
– Здесь ходить нельзя. Закрытая зона.
– А… я только…
– Идите, идите… вон дорога нормальная, если вам в город, так в два счёта дойдёте.
Иду. Запоздало прошибает пот, обошлось, приняли за товарища, который стоит в очередях за кефиром и делает пятилетку за пять минут. Иду к городу, за сараи, так непривычно, ни одного фантика от сникерса, ни одной бутылки из-под колы, дикие люди…
Оборачиваюсь.
Смотрю на этих, которые здесь-нельзя, чего они там задумали. Припоминаю какие-то дешёвые передачи про контакты КГБ с пришельцами и тайные заговоры.
Зарывают что-то в землю, отсюда вижу – камертон. Слышу обрывки фраз, от которых не по себе:
– Трындец Чернобылю.
Оборачиваются. Смотрят на меня. В упор.
Исчезаю. Вот это бывает, когда страшное что-то, вот тут психанёшь, сам не поймёшь, как побежишь вперёд по времени, домой, домой. Задним числом спохватываюсь, мог бы уйти за сараи, да поздно уже.
Бегу.
По времени.
Со всех ног. Главное, первей этих головорезов добраться до Вершины, затеряться в мегаполисе, хрен найдут… А ведь они, чего доброго, не пешочком через время прутся, у них там таймоходы какие-нибудь, в жизни таймоходов не видел, в фильме в каком-то фантастическом попадались…
Добираюсь до Вершины, долго не могу открыть дверь квартиры, а я чё, а я ничё…
Воспоминания.
Приходят, ложатся на грудь, давят, душат…
Далёкий шум моря… а-а, это не море, это Квертины штучки всякие…
Воспоминания… как сижу на кухне с борисовскими головорезами, гадаем, куда чёрт Артурку занёс, да его всегда чёрт куда-нибудь заносит, мы потом виноватые бываем…
– Может, убрал его кто… – говорю шёпотом.
– И я даже знаю, кто, – кивает здоровый бычара, который представился Кириллом.
– Да вы… что?
– Папаша евоный и убрал. А потом комедию разыграл, ах, сыночка мой пропал, найдите сыночку…
Чуть не давлюсь языком, это новенькое что-то.
– А… почему?
– А по кочану. Знал сильно много сыночка. Папочка человечков неугодных убирал, а сыночка пронюхал…
Прыгает сердце.
– Убивал?
– Да не убивал, тебе говорю, а у-би-рал. Нас в прошлое закинет, покажет, вот, человечек, вот папа-мама его, сделай, чтобы папа-мама не встретились… и все.
– Так это же… криминал.
Бычары и слоняры фыркают. Кому ты тут говоришь про криминал…
Воспоминания.
Неуместные. Нездешние.
Подхожу к окну, небо сегодня ясное, чистое, видно далеко-далеко. Где-то там, там, мелькают другие миры. Вон мир, в котором так и не появилась жизнь, стелется прямой ровной дорогой из бесконечности в бесконечность. Этим миром нас ещё в школе пугали, ну-ка, кто верещал, что без войн можно жить, вот вам мир без войн…
Вон вспышка какая-то бесконечно далеко, это Большой Взрыв, рождение новой вселенной. И тут же, через какие-то доли секунды – Большой Разрыв, сильно много оказалось тёмной материи, разметала частицы в бесконечность.
А вон ещё мир. Потихоньку поднимается вверх, как наш, а потом бац – вертикально вниз, в бесконечность. И через пару минут снова резко поднимается из бесконечности, почти на ту же высоту. Ясно понятно, жизни на земле после такого падения не осталось, ничего не осталось, миллионы лет пройдёт, прежде чем поползут первые трилобиты…
Наши учёные гадают, что там случилось. Кто-то говорит – с коллайдером доигрались, церковники хлопочут, Бог прогневался, кайтесь, грешники, математики какие-то тангенсоиды-параболы рисуют…
Правда, люди в том мире поумнее оказались. Выстроили мост над пропастью, в будущее перебрались, разбили сады, понаставили городов, живут… Мальчишки развлекаются, бегают на мост, бросают с него камни, смотрят, куда полетит. Взрослые их шугают, не фиг тут мост раскачивать, один раз уже вот так на мосту туда улетели, и чёрт их пойми, правду говорят или пугают. Я, правда, видел, как один пацан верёвку туда вниз спустил, так что-то там, внизу, верёвку эту вырвало, пацан сам туда чуть не улетел, руки в крови, ма-а-а-ма-а-аа…
Не спится.
Высоко-высоко над нами тянется мир, не параллельный нашим мирам, а перпендикулярный. Он так разнится с официальной хронологией миров, что говорить про него не принято. Чуть в будущем светлеет ещё один мир – идущий то ли вертикально вверх, то ли вертикально вниз. Про него тоже не говорят. Не понимают. Только девки иногда друг друга подтрунивают, зовут повертеться на мире, показать стриптиз…
Не спится.
Под каким именем будете на форуме.
ИСТОРИК
Пользователь с ником ИСТОРИК уже существует.
ИСТОРИК 123
Пользователь с ником ИСТОРИК 123 уже существует.
Тьфу на вас… выбираю что-то абстрактное, чего не может быть….
ИНТЕГРАЛ
Пользователь с ником…
Тьфу.
Выбираю из предложенного списка, мне выдают какую-то галиматью из букв, цифр и знаков, ладно, чёрт с вами, и на том спасибо.
Ваш пол
М Ж Б А
Это ещё что за а, бэ… а и бэ сидели на трубе… в наши времена было два…
М
С кем на форуме вы хотели бы общаться?
М Ж Б А
Выбираю М, даром мне не нужны ваши а, бэ…
Ваша ориентация.
Нехило…
Дата рождения.
Понимаю, если укажу сейчас свою дату, меня отвезут в дурку. Родился в две тыщи третьем, а сейчас, слава богу, две тыщи двести сколько-то там. Вспоминаю, сколько-то там какой сейчас год. Вспоминаю, сколько мне лет, прикидываю, когда бы я мог родиться в этом веке…
– Как мы рады вас видеть, – говорит голос из темноты. Ага, всё-таки зарегился я, свершилось чудо…
– Итак, вы полагаете, что Македонский, попросив у Берлускони политического убежища, подписал себе смертный приговор?
Сажусь за стол, все оборачиваются на меня, только что не расстреливают взглядами.
– Уважаемые дамы и господа… было… всё не так.
Смотрят на меня. Похоже, ждут. Кто-то тихонько шепчет: тролль, стараюсь этого кого-то не слышать.
И надо говорить. Как было на самом деле, как Македонский захватил полмира, и как его империя распалась после смерти, как Наполеон отступил из разорённой Москвы, по той же дороге, что и пришёл, как…
Спохватываюсь.
А сам-то я откуда всё это знаю?
И знаю ли…
Из учебников. Щ-щас-с, можно подумать, авторы учебников сами с Наполеоном Москву жгли…
Смотрю на них, обречённо, затравленно, что они знают, что они узнали за века и века, может, они уже по склонам только так шастают…
Нет, надо что-то говорить… то, о чём думал уже давно…
– Дамы и господа… предлагаю дискуссию на тему… возможно ли двигаться вперёд по оси истории без падений?
Кто-то невидимый появляется из темноты.
Ёкает сердце.
– Вы нарушили правила форума, вы удаляетесь без права…
Даже не успеваю спросить, что я нарушил. В такую минуту меня должны спустить с лестницы, с лестницы меня не спускают, я просто оказываюсь в комнате у Кверти.
– Кверти, ты прикинь, чего бы… Кверти?
Очередные шуточки, шуточки. Направила на меня пушку, думает, я испугаюсь, да чёрта с два я после борисовых братков кого-то испугаюсь…
Бегу. Только сейчас понимаю, не шутит она, не шутит, ушло с мордочки глупенькое выражение, смотрит так… так…
Нехорошо смотрит.
Хлопок выстрела.
Звон разбитого стекла там, за стеной.
С-сука…
Вываливаюсь на улицу, где можно прыгать по красным полоскам, и нельзя по синим, и можно по зелёным квадратам, и нельзя по жёлтым, и можно по косому бордюру, но нельзя по кривому. Меня обдаёт фонтанами брызг, шибает током, вспыхивает яркий свет. Задним числом понимаю, что это я всё устроил, ну так меня в два счёта сцапают…
Выстрелы.
Такое чувство, что за мной бежит весь город, все, кому не лень, бог ты мой, что ж я такого нарушил-то, ну спросил про ось истории, что теперь… или тут как в средние века, за учение об осях истории – на костёр?
Не похоже… да они за своими лайками и фейками про ось истории и не слышали ничего…
Выстрелы.
Звон разбитого стекла, кажется, город рушится.
Кверти бежит за мной, кричит что-то на своём лайково-фейковом языке своим подельникам, вон их четверо, нехилую за мной охоту устроили…
Понять бы ещё, что я им сделал…
Не знаю. Не на ту полоску наступил, не ту кнопку нажал, не так встал, не так сел… хочу крикнуть им: не виноват я ни в чем, не хотел я – первый раз понимаю, что не знаю их языка…
Бегу. Вовремя понимаю, что некогда что-то спрашивать, некогда понимать, бежать надо, бежать из этого города, из этого мира, знать бы ещё, куда. Назад… бр-р, вспоминаю, что там сзади, кровь и смерть, смерть и кровь, испепелённые дочиста люди… Вперёд, в будущее… думаю про себя, что там может быть ещё хлеще, а выбирать не приходится, а хлеще, чем здесь, уже не будет…
Понять бы ещё, где у этого города прошлое, где будущее, хоть бы указатели какие повесили, ха, нужны они здесь кому-то, указатели… Вроде бы люди как-то по звёздам ориентируются, только из меня тот ещё звездочёт…
Обрыв.
Там, впереди.
Ещё не вижу, ещё только догадываюсь по внезапно оборвавшейся темноте, что там впереди ничего нет.
Обрыв.
Неужели лоханулся, кинулся в прошлое… исключено, до прошлого я бы так быстро не добрался, я вообще бегать не умею, вон, сердце как бешеное, лёгкие щас наизнанку вывернутся…
Подхожу к обрыву, смотрю, что там, за краем плато. Уже мысленно готовлю себя ко всему и больше, смерть, кровь, город, расплавленный неведомой силой…
Ничего.
Плато обрывается в чёрную пропасть. Почти вертикальную. Ещё пытаюсь разглядеть там что-то, уже знаю: разглядывать нечего.
Ещё пытаюсь представить себе, что здесь было, какие акции упали ниже плинтуса, какой король не договорился с каким самодержцем, кому не хватило топлива-финансов-автомобильных-покрышек-нужное-подчеркнуть.
Что тут представлять…
Прислушиваюсь.
Кажется, оторвался от погони, даже странно, что оторвался. Вот так. Вдруг. Подбираюсь к краю пропасти, всё-таки наступаю на какую-то не ту полосу, не та полоса обдаёт меня потоком воды…
Выволакиваю из-за пазухи бинокль, что я там собираюсь разглядеть этим биноклем… и всё-таки разглядываю, высматриваю, да быть того не может, чтобы там, впереди, ничего не было. Тем более – ночь сейчас, ночью видно далеко-далеко, когда рассеивается смог пожарищ и облака ядерных грибов.
Вижу.
Там, впереди.
Огни.
И ещё огни.
И ещё.
И ещё.
Плато. Островки подъёмов среди тьмы. Ещё пытаюсь разглядеть там что-то, а что там можно разглядеть кроме огней, огней, огней…
Я их не слышал.
Я их не видел.
Просто почувствовал. Они здесь. Всё-таки разнюхали, расчуяли, добрались, гады, Кверти со товарищи, стопицот лайков им за это…
Знать бы ещё, как нашли… Какими-нибудь навигаторами какого-нибудь поколения, это теперь мне по-хорошему надо бы выкинуть все виджеты-гаджеты, которыми она меня одарила, чтобы не попасться…
– Что ж ты, голуба… упустила?
Вздрагиваю от этого голоса, такого близкого, не сразу понимаю: в динамиках у Кверти.
– Фе-ейк…
– Да уж, такой фейк, что фейковее некуда… Что мне теперь прикажешь, твоё сердечко взамен своего поставить?
– Но-о-о!
– Вот те и но-о… Нашла себе лошадку… сердце-то у меня тоже не железное, менять пора… а на что менять?
– Ещё есть…
– Ещё… по совместимости-то как?
– Восемьдесят… семьдесят пять…
– На хрена, ну на хрена, а? Было же, девяносто пять процентов, упустила, мымра… не найдёшь, твоё возьму, даром, что ни к селу, ни к городу…
Вот оно как…
Ёкает сердце.
Прижимаю к груди ладони, как будто у меня его уже сейчас собираются выдернуть.
Нехило…
Бизнес, однако…
Идут сюда. В закоулок, где я стою. Чуют, суки, чуют… на всякий случай отбрасываю от себя виджеты, гаджеты, блекджеты, может, хоть так они меня не найдут, если найдут, то не сразу… Не сразу слышу хлопки. Не сразу понимаю, что стреляют в меня. По привычке прислушиваюсь, жду свиста пуль, свиста нет, что-то вонзается в голову, больно, сильно, что вы делаете, вы же так меня убьёте…
Убьёте…
…а зачем они, спрашивается, за мной гнались…
Мир заволакивается кровавым туманом, качается под ногами, чем это тротуар забрызган, да быть не может, чтобы у меня одного столько крови. Тротуар приближается, медленно, медленно, наверное, когда человек умирает, время останавливается.
Наверное…
Жуткое такое чувство, как бывает, когда весь вечер балду прогонял, а наутро – Игнашев, к доске, и холодок в груди, не я, не я, не меня… Почему я, как так я, за что я… и училка фыркает: цвет волос мне твой не нравится…
Училка…
…а вечером с пацанами первый раз полезли за ограждения…
Память… раскручивается, разворачивается передо мной, так, говорят, и бывает перед смертью… откуда-то сверху вижу всю свою жизнь, с восемьдесят пятого и – по много раз две тыщи пятнадцатый, потом разрыв, и – смерть в три тыщи сколько-то каком-то там…
Это что…
Не сразу понимаю, что вижу. Не ожидал этого увидеть. Ждал каких-то с крылышками, с рожками, которые будут показывать мне всю мою жизнь, а вон, мамкино ожерелье спёр, порвал, рассыпал, на Полкана сказал, ай-яй-яй, а вон, парту раскачивал, завалил, ай-яй-яй, а вон, временщиком хотел быть, а попёрся в менеджеры, чтобы как у всех, чтобы не хуже, чем у других, ай-яй-яй…
Не то, чтобы сильно набожный, но ждал чего-то такого, раз уж есть она, загробная жизнь. Но не этого.
Вижу время. Не линейное, как обычно его вижу, а разветвлённое, веточки, ветушечки, ветвишечки, расходятся, разбегаются от той точки, когда вывалились на меня из-за угла Кверти энд компани, расстреляли в голову, в голову.
В спорте это называется – вернуться на исходную позицию. И можно не выйти из-за угла, свернуть на другую улицу, отсидеться, да вон их сколько, вариантов, веточек, ветвишечек, ветушечек, выбирай, не хочу…
Выбираю. Тут, главное, не психануть. А то нервы на пределе, хочется с ходу схватить первый попавшийся вариант, где меня не убьют, и пропади оно всё, дальше хоть трава не расти. А нельзя. Вот так вот умирающие хватаются за что попало, а потом начинаются в мире революции, войны, земля мокнет от крови…
Сворачиваю на одну из веток, где я отсиживаюсь в переулке, меня не видят. Из-за угла выходит женщина с коляской, выстрелы приходятся по ней, залитый кровью асфальт, раздробленный череп… нет, не то.
Прощупываю варианты. Осторожно. Бережно. То и дело напарываюсь на женщину, бли-ин, сложноватенько будет, сложноватенько, чтобы и себя не угробить, и её не угробить… и ребёнка… отсеиваю варианты, отсеивается слишком много, задерживаюсь на одной из развилок, где все остаются живы, правда, малышу пробивают позвоночник, прикованный к инвалидному креслу, всё такое… Утешаю себя, что это тоже жизнь, ну живут же, катаются на колясках вечером по бульвару, парень, может, каким гениальным художником будет, или программером, или ещё кем…
Нет.
Главное, не спешить. Медленно перебирать варианты, как чётки, один за другим. Забыть, что надо торопиться. Потому что вообще-то так не бывает, чтобы перед смертью кто-то вот так, силой мысли отматывал время назад, выбирал себе второй шанс… Так что всё это может оборваться в любой момент, и останусь я лежать на тротуаре с пробитой головой, и мерзёхонький голосочек – Ла-а-а-йк!
– …вопросы… мои юные друзья?
Декан грозно смотрит на меня и на мой смартфон, шёл бы ты, декан, не видишь, мы с Кабанюкой в бешеных монстриков играем…
– Э-э-э… профессор… а вот… говорят…
Кто-то шепчет за моей спиной: говорят, что кур доят…
– Говорят, человек перед смертью может отмотать время назад… или поменять ход времени. Ну, вот так, в экстремальной… ситуации. Вот так, шёл человек через дорогу, на него машина едет, и что-то такое в мозгу проклюнулось, сверхспособности какие-то, он время назад отмотал… и в другом месте улицу перешёл…
– И что же?
– А вы… в такое верите?
Смешки в аудитории. Сам знаю, чушню сморозил, в следующий раз декан ко мне не полезет…
– Что значит, верю, научно доказанные факты… вот пожалуйста, игуана обыкновенная… в минуты опасности уходит в прошлое, выбирает вариант, в котором охотник его не найдёт…
– А… люди?
– Человек во многом утратил свои инстинкты… наши предки были способнее нас, не исключено, что они выбирали варианты истории. У человека подобные способности пробуждаются в минуты опасности, а вы верно подметили, коллега…
– А у меня… могут?
– У вас? Дайте-ка взглянуть… глаза у вас серые… ровные… нет, это только у людей, у которых радужка крапчатая…
Вот тебе и радужка… крапчатая…
Перебираю варианты. Натыкаюсь на какую-то веточку, где все живы, здоровы, кто-то из братков случайно подбивает Кверти в мягкое место, так ей и надо, да и вообще нет у Кверти мягких мест, кости одни. На всякий случай смотрю вперёд, вот это главное, вперёд глянуть, ну так и есть, столица в руинах, паутина какая-то всё облепила, хрень какая-то горит на горизонте, по первому снегу ползёт истощённый человек с обожжённым лицом… не, шалишь, это какая-то дорогая цена за мою шкуру получается.
Время приближается. Уже не с высоты смотрю на время, ниже, ниже, тают ветки, тают варианты, а я как хотел, можно подумать, тут кто-то до конца света ждать будет, пока я себе судьбу выберу. Счас, разбежались. Бегут и падают. Перебираю варианты, ну же, ну же, хочется закричать, громко, отчаянно, ни хрена не подходит, что у вас за ассортимент поганый, я жаловаться буду… Везде, где вроде сначала всё хорошо, под конец руины и обожжённые люди, бли-ин, неужели я каким-то диктатором стану… да ну вас, с моими мозгами только телескоп протирать… хотя нет, чтобы диктатором быть, мозги не надо…
Оступаюсь, падаю в канализацию.
Вот блин, как я этого варианта не заметил, так просто, свалиться в подземелье, где трубы и краны, разбить губу до крови, затаиться, отсидеться, чёрта с два меня кто найдёт.
А что дальше нужно делать, вы мне хоть скажите, выбрал я вариант, вот этот, этот, а дальше что, пальцем ткнуть, или на кассу отнести, чтобы мне его завернули, карточку постоянного клиента дали, или что…
А ничего. Там уже всё поняли. Не знаю, где. Если вообще есть какое-то там. Или я сам приманил к себе вариант, вот он, сросся со мной, вцепился в меня, привет, я твоя судьба.
Привет и ты, коли не шутишь. Задним числом смотрю вперёд, малыш вылезает из коляски, тянется к канализации, маа-а, я туда тозе хоцу-у-у, ма тащит его домой, руки мыть, порося ты эдакая… все живы-здоровы, как-то подозрительно все живы-здоровы, даже курс доллара не упал…
Смотрю вперёд.
Вот, чёрт…
А смотреть не на что, впереди черно, не темно – черно, и красный огонёк мерцает.
Откуда я знаю, что так показывают самые гибельные варианты… откуда… от верблюда… память предков. Чёрную пелену и красный огонёк видел Цезарь в ночь заговора, чёрную пелену видел торговец в Помпее, когда загудел Везувий, красный огонёк приснился клерку из Нагасаки в ночь на…
Пытаюсь вырваться обратно, в пространство вариантов.
Понимаю, что не знаю, как это делается.
Преследователи ушли. Мне так кажется. Осторожно выбираюсь из ямы под шумок, слизываю кровь с губы, солёную, со вкусом ржавой железки… нет, железку ржавую не пробовал, но кажется, по вкусу именно то…
Между строк…
5.2 рассмотрим вариант, где время и события пересекаются только частично. В таком мире существует как чистое время без событий (его можно измерить таймометром), так и события без времени, неподвижные события. Кроме того в таком мире можно найти участки, где нет ни времени, ни событий – в таких районах таймометр покажет нуль.
15
На данный момент нет достоверной информации о мирах в связи с проблемами сингулярности.
XV
Пересечение.
Пересечение тебя и меня.
В нашем мире есть участки, где есть я – и нет тебя. Всё, что было до того вечера, когда ты рассыпала сумку на площади. Как родился, как учился, Скворцов, дневник на стол, что забыл, голову ты ещё не забыл… Ну, не поступил, на следующий год поступишь, списки на отчисление, к службе не годен, куда вы с межпозвоночной-то грыжей, нам таких в армии не надо, требуется мастер в автосервис, ну, молодой человек, что вы умеете? – всё, – Всё, значит, ничего… Ладно, научим…
Это было время без событий. Первое событие было, когда ты рассыпала сумку…
В нашем мире есть участки без меня. Что-то было у тебя до меня, какие-то события, застывшие в рамочках фотографий, ты на море, ты на суше, ты на выпускном, ты на каком-то корпоративе, не похожая сама на себя, ты…
В нашем мире есть пересечение времени и событий. Ты роняешь сумку. Ты смеёшься. А давайте донести помогу, куда ж вы такую тяжесть таскаете. И что мне прикажете, по три раза в магазин ходить? Что же вам не помогает никто… кто помогает, попугая, что ли, выдрессировать сумки таскать? А водички у вас глотнуть не найдётся, жара такая… Что же вы в костюм упаковались-то… А что прикажете, раздеться донага, меня неправильно поймут…
И есть в нашем мире участки, где нет ни тебя, ни меня, ни событий, ни времени, ничего. Когда ты хлопнула дверью.
Что потом было, это не события, это…
