Глава 6
Нарисовав на коже пациентки четыре крестика – места введения лапаропортов, – Вадим почувствовал привычную бодрость, приходящую перед началом любой операции.
Анестезиолог Илья, анестезистка Марина, операционная сестра Света – все бросали на него пытливые взгляды, загадочно помалкивали, но ему было все равно. Ставка слишком высока, чтобы обращать внимание на праздное любопытство.
Теперь под ногами крошечный островок. На нем вдобавок умещается извечный соперник и оппозиционер Фирман. Волею случая Эдик стал партнером. О’кей, настоящий друг познается в беде. Хоть прежде и не так часто приходилось работать вместе, некоторые навыки совместной оперативной практики у них имеются.
– Начинаем!
Вадим трижды старательно обработал операционное поле. Кожа пациентки намокла, порозовела, по ней поползли блики. В пупочной ямке образовалось маленькое озерцо спирта. Расин внезапно осознал, что видит в нем отражение Эдуарда.
Медсестра развернула сложенную валиком простынь, накрыла пациентку. Извлекла салфетки, зажимы. Фирман молча ей помогал.
Движения коллег казались Расину несколько замедленными, и он ловил себя на мысли, что хочет их поторопить.
Он дождался, пока, наконец, все будет готово, и скомандовал:
– Скальпель.
Взяв инструмент, он проделал небольшое отверстие в брюшной стенке – на три сантиметра ниже пупка. Машинально промокнул его, хотя и так не выступило ни капли крови.
Надо произвести операцию быстро и предельно аккуратно. Движения должны быть точными, этапы – последовательными. Удачный исход – вот первый шаг – нет, не к реабилитации, – к преодолению тех преград, которые ставят неведомые силы на пути к неосознанной ещё цели.
– Света, шить…
Взяв иглодержатель, он проверил правильность положения иглы, примерился…
Вы находитесь на третьем уровне… Вот о чем он успел подумать.
Ноги сами оторвались от земли.
Яркий свет.
Стало просторно, словно стены операционной рассыпались на части.
В следующий миг он стал острием иглы.
Операционное поле развернулось далеко внизу бескрайней равниной телесного цвета, и Расин повис над ней вниз головой.
Он попытался осмотреться, но шея была неподвижна, ведь она теперь из стали.
Но где же тот, кто его держит?
Руки, голова, спина, чувство устойчивости и вертикали – все исчезло.
Зато стала ощущаться собственная заостренность. Теперь его цель – протащить толстую шелковую нить сквозь плотную связку…
Внезапно ранка в стенке живота понеслась навстречу, стремительно увеличиваясь в размерах и превращаясь в овраг. Расин видел приближающиеся кожные поры, кровавый обрыв разреза. Ему стало страшно. Он попытался уклониться, выскользнуть из мертвой хватки иглодержателя. Игла завиляла. Все завертелось перед глазами. Опять вспышка… Что-то дернуло назад… Чересчур стремительно…
Расин покачнулся, потерял равновесие, стал валиться на пациентку.
Эдуард заметил движение, чуть выставил вперед плечо. Вадим уперся в него. Его взгляд затуманился.
– Вадик… – чуть слышно шепнул Фирман… – Могу заменить тебя… если хочешь… Только прошу, сейчас притворись, что шьешь…
Привычные ощущения мало-помалу возвращались. Немного кружилась голова…
Но… Они не должны этого видеть.
Вадим собрал остатки сил, сосредоточился. Выпрямился, не спеша осмотрелся по сторонам, взглянул на операционное поле, на ассистента.
– Нет, Эд… Все в порядке…
На ум пришло «Превращение» Кафки. Он содрогнулся при мысли о том, что ему, как и Грегору, проснувшемуся однажды сороконожкой и утратившему дар речи, придется остаток жизни провести в заточении.
Если он сдастся, то никогда уже не сможет приспособиться к нестабильному миру и к самому себе, постоянно меняющемуся. Завтра он превратится во что-то совсем иное, откроет рот и не поймет собственной речи. И тогда его наверняка поместят в палату для психов.
Нет. Нельзя позволить себе утратить связь с миром.
Он выучит все движения заново, научится слышать и видеть сквозь призраки…
С этой мыслью Расин крепче сжал держатель, с усилием проколол белую линию, протянул нить, сделал узел. Намотав нить на палец, поднял участок брюшной стенки – получился небольшой купол. – Света, троакар… – Голос его стал тверд и спокоен.
Он не увидел её рук: только глаза, глядящие из-за горизонта.
Громадный конус пролетел над головой, как комета, и мощные воздушные потоки качнули прожектор.
Чьи-то тени взметнулись повсюду.
Конус вонзился носом в бледную поверхность, встал вертикально. Медленно вращаясь, начал зарываться в плоть.
Двигаясь за ним по инерции, Вадим почувствовал, что заваливается на бок.
Что, если он провалится вслед за троакаром в брюшную полость?! Он же собой убьет пациентку!
Инструмент неумолимо погружался.
Вадим попытался обхватить его руками. Надо во что бы то ни стало задержать троакар. А потом упереться коленом в живот…
Стоп! – крикнул он себе. – Не сходи с ума!
Это всего лишь десятимиллиметровый троакар! Ты и так держишь его в руке.
Ты все ещё здесь, у операционного стола.
Просто изменились твои ощущения. Но ты обязан к этому привыкнуть.
Слишком много упрямства… Нельзя так жестко сопротивляться. Будь гибким.
Не борись с реальностью.
Прими это…
Вадим постарался расслабиться.
Кто-то по-прежнему поднимал купол, создавая под брюшиной безопасный участок пустоты.
Троакар плавно втиснулся в отверстие и, наконец, остановился.
Петля.
Узел.
Готово.
Он перевел дыхание. Порт закреплен.
Но это пока только один из подготовительных этапов. Как же он сможет дойти до конца?
Вадим поднял глаза на Фирмана. Тот был невозмутим.
Ладно… – Эд, вводи лапароскоп!
Фирман заработал с энтузиазмом. Он принялся усердно двигать локтями, наклоняясь и поворачиваясь, управляя инструментом и продвигая объектив к желчному пузырю.
Иногда он поднимал лицо, и Вадим видел его взгляд, полный решимости.
Операционная сестра то и дело поглядывала за работой Фирмана: прежде он никогда так не старался помочь Расину.
– Есть, – сказал через минуту Эдуард.
Вадим внимательно поглядел на монитор, кивнул.
– Света, два пятимиллиметровых.
Волнение тут же прошло. За долю секунды он увидел весь ход предстоящей операции, прокрученный как фильм на ускоренном воспроизведении.
Он взял скальпель и сделал новый надрез в правом подреберье.
– Шить!
Внезапно его движения стали убыстряться. Несколькими виртуозными жестами наперсточника он установил ещё два порта и без промедления перешел к следующему этапу.
Пузырь находился достаточно глубоко, однако Вадим знал, как избежать трудностей. Каждым предстоящим действием надо было всего лишь копировать очередной кадр из фильма.
– Диссектор!
Вадим не сводил глаз с монитора. Теперь он весь был погружен в работу.
Медсестра с трудом успевала подавать необходимые инструменты и забирать использованные.
– Крючок… Клипс-аппликатор… Вытаскивай… Ревизия ложа… Изменить экспозицию… Камеру выше… Десуфляция…
Миновало не более десяти минут, как он повернулся к Фирману.
– Порядок, Эд. Санируем.
Медсестра засуетилась, подавая шприцы, наполненные раствором фурацилина, зашумел вакуумный отсос.
– Кстати, вакуум является родоначальником пространства и времени, – сказал Вадим. – Вы это знали?.. И вообще, кто-нибудь задумывался, что такое вакуум?.. Ну, все. Выходим… Как у нас дела, Илья, – он обернулся к анестезиологу.
– Сто двадцать на восемьдесят пять. Полный порядок. Вывожу из наркоза.
Вадим взял с операционного столика желчный камень, повертел его в руке. Конкремент был рыжевато-зеленый, неправильной яйцевидной формы. Причудливый узор на одной из его сторон напоминал извивающуюся змею и одновременно человеческий профиль.
Расин вышел из операционной, стал стаскивать перчатки, маску…
Жизнь в нестабильном мире может наладиться. Слепые от рождения, которым через много лет восстановили зрение, тоже не могли ходить, прежде чем прошли длительный восстановительный период. Новое чувство становилось для них помехой.
Сейчас у него трудное время, но скоро он адаптируется. Важно не впадать в панику. Шаг за шагом, он освоит свои новые способности. Поймет, что они собой представляют и как ими пользоваться.
Вы находитесь на третьем уровне, – опять вспомнил он. – Не забудьте закрыть за собой…
Вадим машинально захлопнул дверь операционной, хотя все было закончено, и пациентку погружали на каталку.
Беги прямо сейчас…
Кафель в предоперационной комнате поплыл.
Большой эмалированный таз для мытья рук задребезжал, и по поверхности раствора С-4 пошли частые круги.
– Вадим Борисович!!! Она умирает! Лена, зови Михаила Сергеевича!
Света толкнула дверь плечом, прикрывая стерильные руки салфеткой.
Едва не сбив её с ног, Вадим заскочил обратно в операционную.
– Илья! Что?!.
– Нет давления…
Уже понимая, что мир в очередной раз изменился, Вадим на слабеющих ногах приблизился к только что прооперированной пациентке.
Нет… Та была поменьше ростом. У этой слишком мощное мужеподобное телосложение.
Он осторожно отвел марлевую повязку, приклеенную к коже несколькими полосками пластыря. Похоже, тут была рваная рана.
Всюду кровоподтеки, ссадины…
Расин тронул дренирующую трубку. Издав чавкающий звук, она вывалилась. Из отверстия потекла густая темная кровь.
Вадим посмотрел в таз, стоявший на полу. Там, среди окровавленных марлевых салфеток, багровым островком возвышался внушительный кусок печени.
Треть правой доли, подумал Расин.
– Она уходит… – проговорил Илья.
Вадим отбросил простыню, изолирующую лицо пациентки и обмер.
Перед ним лежала Гаерская. Подбородок её агонирующе вздрагивал.
Расин отступил назад.
– Эд!..
Но Фирман не отвечал.
– Эд! – вновь позвал Вадим.
Он оглянулся, но увидел лишь испуганные лица операционной сестры и анестезистки.
– Где Фирман?.. Куда он ушел?..
У Светы расширились глаза.
– Вадим Борисович… Но… сегодня его здесь не было.
И тут её взгляд стал бессмыслен.
