Глава 23
Расин прервал рассказ и пристально вгляделся в облик Странного Создания. Ему предстояло съесть эту тварь.
Путешествие Вадима от момента вылета из Кантарата до приземления рядом с карманом, где жило Создание, длилось 1346223 секунд. В пересчете на земное время – около четырнадцати дней. За этот период Расин получил сорок три удара ледяными камешками, дважды останавливался передохнуть и ни разу не ел. В теле чувствовались слабость и ломота. Сейчас главное – пища.
В синеватом свете колодца Создание выглядело экзотично. Тварь имела округлый вид и походила на лепеху. Неожиданно для себя Расин улыбнулся. Перевел взгляд на собственное тело: кожа да кости, всюду следы ранений, доспехи изуродованы и не хотят самовосстанавливаться. То, что существо попалось на пути, было счастливой случайностью.
«Используй сгустки силы», – говорил Кробиорус. Однако Вадим и представить себе не мог, что здесь, в колодце, так быстро теряются силы.
За пределами вселенной, в чистых вастах, где ещё предстояло побывать, отсутствует свойство рассеивания сил: там действует другой закон. (Кробиорус, при всей своей нелюбви к определениям, называет его законом безусловной относительности. Парадокс говорит, что сущности разобщены и бессмертны.) Здесь же, в Мегафаре, в себя надо непрерывно заталкивать энергию, даже если ты из чистой васты, иначе через какое-то время от тебя ничего не останется: рассеивание.
В Глубине Мегафара живут скопления силы, вроде этой лепешки. Они вполне пригодны для еды. Кробиорус научил Вадима всему, что необходимо для того, чтобы выжить, а поток преображения выстроил полученные знания в правильном порядке.
Необходимо срочно восполнить потери, но была одна проблема: когда Расин забрался в карман, лепеха его приветствовала . Если бы не этот пустяк, Расин уже давно, исполненный новых сил, продолжил бы путь.
Творящее подсознание – ажна, – развитое в Пустыне, давало Вадиму возможность контачить с любыми сущностями вселенной. Но он не был экспертом по определению степени разумности существ. На поверхности ему не приходилось употреблять в пищу ничего разумнее свиньи и коровы.
– Откуда в тебе интеллект? – спросил Вадим, пытаясь понять, где у Создания располагаются органы чувств.
– В колодце полно мыслей, – ответило Создание. Когда оно вновь заговорило, стало понятно: мембрана, покрывающая тварь, и есть главный орган чувств: нею она слышит, видит и говорит.
Персолип!
Тварь была порождением кармана, а карман – порождением колодца.
Расин эту теорию помнил. Поток мыслей и частиц, движущихся по колодцу, неравномерен. Кое-где имеются искривления. В районе кармана колодец похож на варикозное расширение вены. Здесь несложно образоваться сгустку силы – своеобразному энергетическому тромбу.
Две предыдущие остановки Расин провел в подобных карманах, только те были необитаемы (может, ещё до него их опустошил Криброк?).
– Чьи же это мысли? – спросил Вадим. Уже второй вопрос.
(«Хомо, – предупреждал Кробиорус. – Нельзя разговаривать с пищей. Тем более, задавать ей вопросы»)
– Посмотри сам, – добродушно отозвалось Создание. – Так будет проще.
Вадим склонился над персолипом. Опрокинутая шляпка гигантского гриба.
– Куда смотреть-то? – Это был третий вопрос.
– В самую середину.
Круглое пятно. Смахивает на объектив фотокамеры.
– У тебя там глаз, что ли?
(«Хомо, если ты задашь больше трех вопросов, тебе придется стать предателем своей сущности».
Чушь! Я воин. Я готов ко всему.)
– Нет, – отозвался персолип. – Это у меня сердце.
Вот так просто, да?
(«Тот, кто отвечает на вопрос, не является твоей пищей. Он станет либо братом, либо врагом по разуму»)
Внутри заныло.
Человеческое взбунтовалось и столкнулось грудью с полярным понятием выживаемость .
Создание мыслит, и у него есть кое-что, что оно само именует сердцем. Противостояние колом расперло грудь.
(Но если ты немедленно не восполнишь потери, то вряд ли долетишь даже до следующего кармана)
Что, если ажна ошиблась в выборе синонима? Ведь мог персолип сказать: центр, середина, середка…
– Сердце, говоришь? Ну, ладно, я погляжу.
Прежде чем попробовать этот пирог, стоит его тщательно рассмотреть.
(«Чем чувствительнее и тоньше ажна, тем больше на твоем пути братьев по разуму»)
Вадим наклонился ниже, освободил Странное Создание от тонких нитчатых пусторослей, которые были основными обитателями колодца и встречались повсюду.
Гляди, как тебя опутало, братец… Засиделся ты здесь, видимо. Ничего, скоро со мной вместе попутешествуешь!
Он попытался вытащить персолипа из углубления в стене, куда тот врос, но тело Создания было хрупким, и в двух местах появились маленькие трещинки.
Прямо как настоящий гриб, – подумал Расин.
«Прямо как настоящий гриб», – отозвалось внутри.
Любопытно! Сколько мыслей могло поместиться в этой твари?
«Любопытно! Сколько мыслей могло поместиться в этой твари?»
– Да ты просто карта памяти, – сказал Вадим, чувствуя, как от сердца отлегает.
Обычный накопитель…
Кто-то из однокурсников говорил о таких существах. Они собирают со всего света залетные мысли. Процессор пересеивает полученный материал через решето, разделяет мысли на фракции, затем находит соответствия, сортирует все заново, создавая некое подобие примитивной логики.
Не дай себя обмануть!
Перед тобой всего лишь природный компьютер и биотопливо, необходимое для дальнейшего путешествия. Кодекс чести разрешает кашатерам использовать персолипов как пищу.
– Твоя история заставляет задуматься, путник, – неожиданно проговорил персолип.
Две индивидуальности пересеклись в закоулке вселенной.
(«Помни, хомо! Хомуны не должны поедать братьев или врагов по разуму. Есть подобных или противоположных себе – самих себя разрушать. Лучше пусть разрушит тебя голод»)
– Ну, все, – сказал Расин. – Нет у меня больше времени сказки рассказывать. Ты уж прости.
Теперь надо прикоснуться к Созданию ладонями.
«Объединись с пищей и поглоти её всю без остатка».
Это просто, как для младенца впервые сосать грудь.
– Знаешь, – вновь заговорил персолип, – выглядит так, будто ты собираешься меня съесть, но тебя что-то терзает. Я прав?
– Только наполовину.
Расин положил руки на перепончатое тело персолипа. Твоей силой, Странное Создание, я воспользуюсь. Я заберу её всю без остатка. Но вот совесть на этот счет меня не станет мучить.
Лучше пусть разрушит тебя голод? Разве это сказал учитель? Нет, ученик сам придумал.
Вадим ощутил, как все произойдет. С тех пор, как он стал видеть будущее, некоторые действия совершались словно по трафарету. Впервые это произошло ещё в операционной, когда они с Фирманом делали холецистэктомию.
Объединиться с пищей – значит уничтожить расстояние, разделяющее нас.
Этот просто.
Сила будет перекачиваться, а персолип… умирать.
Расин убрал руки.
Хомуны не должны поедать братьев. Лучше пусть разрушит тебя голод.
Нет! Это неправильно, Кробиорус! Я – воин и обязан выполнить возложенную миссию. Мой долг – выжить в любых обстоятельствах… Ты сам этому учил!
Но скажи, зачем ты вешаешь на мои плечи бремя вины? Твои компаньоны – пространство и сознание – сделали это со мной ещё до моего рождения. Вы, три чистые васты, создали нашу вселенную пятнадцать миллиардов лет назад и нарекли её Виной, потому что её на самом деле наполняет заразная энтропийная вина, которую можно накапливать, терять и снова накапливать. Вы придумали этакую круглую сцену-вселенную, наполнили её актерами, дали им роли подраматичнее, чтобы сидеть в партере и, глазея на спектакль, коротать вечность. Умники, ничего не скажешь.
Так вот, говорю вам наперед, чтобы было не так интересно смотреть дальше: я слопаю несчастного брата по разуму, и даже не покривлюсь. И – никакого драматизма.
Сами-то вы, вневселенские расы, вон как высокомерны! Выгодная у вас мораль. Она дает полную свободу. Вы – абсолютны. Только к чему такая несправедливость? Ты, Кробиорус, великий учитель, не скажешь даже самому неискушенному вриму: не ешь ни братьев, ни врагов, иначе на тебя возляжет вина. Да нет же, эта наука предназначена лишь для хомуна, отягощенного первородным грехом. Ты, независимый учитель хомунов, говоришь с нами на нашем языке, ты непреклонен и не сделал исключения даже для меня, самостоятельно прозревшего. Я поверил тебе, я отверг теории бюрократа Балмара, главного президента всех хомунов, ради того, чтобы слушать живого врима. Но ты сказал: «Лучше пусть разрушит тебя голод». Согласись, это звучит неприятно. Ведь ты никогда не учил бы такому своего брата по крови, врима. Зачем же в меня, хомуна, ты с радостью вкладываешь странные противоречивые идеи?
А ведь ты знал, что я буду вынужден нарушить твой завет. Я отниму жизнь у этого существа и, воспользовавшись его силой, пойду дальше, чтобы выполнить свою миссию. И понесу на себе вину за совершенное убийство.
Вина – это вселенная, которую вы, чистые васты сотворили для нас. Всесильным в ней стает только грешник, убийца, подлец, предатель.
«Нет, это неправильно, Кробиорус» – мысленно повторило Создание.
– Зачем ты накапливаешь мысли? – спросил Вадим.
– Я этим живу, – проговорил персолип и добавил: – Мы с тобой очень похожи.
Черт тебя подери, хитрая же ты сволочь… Битый час протолковать с этим куском желе… Сам не знаю, как вышло, что разговорился с ним… Все началось с «Приветствую тебя, путник».
Сколько же можно тянуть? Делай, наконец, то, что должен!
– Понимаю, – сказал гриб. – Ты ощущаешь себя изгоем. Мне это чувство хорошо знакомо.
Расину почудилось, что фотообъектив моргнул.
Да, вероятно, он прав. Многослойная оболочка вселенной, тот её кусок, что именуется Хомофаром и тайно управляется Кантаратом, вряд ли с замиранием следит в эту минуту за душой хомуна, чье тело лежит в коме в психдиспансере на Берковце, а сама она, изодранная метеоритами, склонилась над огромной сыроежкой и плачет.
Но персолип-изгой? Трудно себе вообразить общество, состоящее из таких вот желеобразных граждан. Что это: грибное поле?
– Нет, ты меня не понял, – сказал гриб. – Не существует никакого сообщества персолипов. Я всю жизнь прожил в этом кармане. Здесь проходит колодец хомунов, вернее, людей. Я наполнен их мыслями, чувствую то же, что и ты. За всю мою жизнь меня посещало немало человеческих мыслей.
– Хомунских?
– Нет, человеческих… Многие приходят издалека, с самой поверхности. Я бы хотел быть среди них, особенно хотелось бы… поработать. Но я не хомун, и даже точно не знаю, как выгляжу.
– Ну, хватит!.. – почти выкрикнул Вадим. Он понял, что если сейчас же не восстановит силы, то потеряет сознание.
Я выполняю слишком важную миссию, чтобы останавливаться из-за сострадания к говорящему грибу.
«Да, понимаю, ты выполняешь слишком важную миссию» – прозвучало в ответ.
Я пытаюсь оправдать свои действия. Силюсь убедить себя, что передо мной существо низшее, которое можно употребить в пищу… А что, если я стою на одной ступени развития с ним?.. Чушь! Оно даже взглянуть на себя не может. Круглая лепеха с линзой посредине.
«Круглая лепеха с линзой посредине. Ты прав».
Зачем ты повторяешь мои мысли? Ах да, я забыл. Ты – накопитель. Твой процессор сортирует полученные данные.
«Совершенно верно!»
А что, если ты устроен более тонко, чем я думаю?
«…более тонко».
Вранье. Просто говорящая пища. Пища. Пища…
Черт! Персолип. Живой и мыслящий.
Будь это существо похожим на одного из тех улыбающихся манекенов, я бы не испытывал никакого сожаления, убивая его. Я давно бы уже восстановил потери и двигался дальше.
Может, что-то пропустил в своем блиц-обучении? Или вселенский демон-коммандос забыл в спешке вкинуть в рюкзак воинское хладнокровие?
Проклятая слабость…
Коварный Кробиорус.
Вселенная-вина… Энтропия… Рассеивание…
– Воспользуйся мной, – тихо проговорил гриб. – Мир не пострадает, если одним персолипом станет меньше.
