Глава 3
Остапенко проснулся, и рука сама нащупала автомат, лежавший на коленях. Снаружи, в темноте, доносилось завывание ветра, что-то шелестело, стучало, скреблось о стекла и металл машины. УАЗ ощутимо покачивало из стороны в сторону. Буквально на всем чувствовалась пыль и песок – на одежде, оружии, коже.
– Коля?! – Валентин включил плафончик освещения и повернулся – Шорин, мирно посапывая, спал, извернувшись на сиденье и инстинктивно во сне прикрыв рот и нос рукавом. Струйка пота стекала по его лбу, прокладывая влажную дорожку сквозь слой пыли на коже.
– Старшина! – Остапенко затряс Николая за плечо. – Подъем, часовой!
– А?! – Шорин встрепенулся, заморгал и закашлялся.
– Заснул?!
– Я… Что это? – Николай попытался всмотреться в ревущую темноту за окнами машины.
Валентин прильнул к стеклу – не было видно ни зги: снаружи бушевал ветер, крутивший в воздухе тонны песка и пыли.
– М-да, как же это я… уснул… – Шорин виновато скривился.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Валентин и посмотрел на часы.
Три часа – то ли ночи, то ли дня. Впрочем, что значит земное время на этой планете?
Ветер шумел с неистовой силой, и массы песка атаковали машину, словно пытаясь похоронить ее под собой. Что если буря продлится до утра? Слава богу, в машине имелись лопаты, но если занесет по самую крышу?..
Николай включил ближний свет и протер стекло ладонью. В не слишком ярком свете фар бесновался песок, не позволяя ничего увидеть дальше двух шагов.
– Песчаная буря, однако. – Остапенко придавил плотнее форточку. – Хорошо еще, не нараспашку оставили.
– Угу… – Шорин, вздохнув, откинулся на сиденье. – Кстати, плакали наши следы.
– Следы?
– Ну да, «жучиные».
– А… Нам бы тут самим не заплакать. УАЗ – машина проходимая, но кто знает, сколько песка наметет? Слышишь, как воет, черт побери?
Шорин зябко передернул плечами, хотя было неимоверно душно, и предложил немного раскатать колесами песок, чтобы потом было проще сдвинуться с места.
Он завел мотор, включил передачу и осторожно выжал педаль сцепления. Машина зарычала, задергалась, буксуя в песке, и, наконец, медленно поехала взад-вперед на несколько метров. При одном из таких движений прямо перед капотом возникла большая темная тень, и Николай ударил по тормозам.
– Фу ты, это же кактус… – пробормотал он и сдал назад, приговаривая: – Главное развалять кучу вокруг нас.
Проделав подобную манипуляцию несколько раз, Шорин заглушил двигатель и выключил фары.
Несмотря на то что была очередь Николая дежурить, Валентину не спалось – мешал ветер и хаос мыслей, что лез в голову.
Они молча сидели, погруженные в свои думы час, потом второй. Наконец буря постепенно стихла, а вскоре начало светать и, что любопытно, заметно спала жара. Валентин с Николаем наскоро перекусили, запили скудный завтрак остатками воды и рискнули выбраться наружу в тусклое утро.
Песок был повсюду, и вокруг УАЗа снова громоздились барханы, нанесенные безумствующим ветром.
– Лопаты в руки – и вперед, – мрачно ухмыльнулся Остапенко.
Песка намело столько, что, несмотря на ночные движения машиной, прокопались они больше часа. Не понятно было, откуда тут вообще взялся песок – вечером, когда они ехали, вокруг виднелся сплошной суглинок. Вероятно, в этих краях ветры перемещали с места на место огромные массы песка – иного объяснения Остапенко предложить не мог. Николай только плечами пожал: в песчаных бурях и метеорологии он смыслил не намного больше, чем в устройстве загадочных «жуков».
Но причины природных явлений этого мира не являлись пока главными загадками, на которые стоило искать ответы. Сейчас надо было определиться, куда двигаться. Ясно, что необходимо отыскать вторую арку – ее замести не должно, но искать придется почти наобум, хотя примерное направление напарники себе представляли.
Шорин по памяти направил машину в сторону, куда накануне ушел «жук». УАЗ бодро перемалывал маленькие барханчики, уверенно продвигаясь вперед, и через пару километров они остановились на краю большой впадины – местность снова сильно понижалась, и взорам людей предстала ровная бескрайняя долина с редкими кактусовыми порослями и одиноко торчащими остроконечными скалами. Справа километрах в пяти тянулась каменистая гряда, уходившая левее за горизонт. Но самое интересное находилось километрах в трех прямо по курсу.
– Город! – зачем-то громко выдохнул Шорин.
Николай начал осторожно спускаться по крутому склону: из-за глубокого песка УАЗ часто сносило, грозя развернуть и опрокинуть.
Вполне возможно, что черные двигались именно туда, хотя и совсем не обязательно, так как выглядел город заброшенным и уж точнее не как поселение существ, обладающих высокими технологиями. Строения представляли собой в основном одно– и двухэтажные прямоугольные коробки с редкими узкими щелями вместо окон и были сложены из крупных блоков пористого желтоватого камня. Пустынный пейзаж делал картину похожей на ближневосточную на Земле, и казалось, что вот-вот с некого несуществующего минарета муэдзин затянет заунывную песню.
Город начинался безо всякой прелюдии: ни крепостной стены с воротами, ни защитного рва – сразу, с ходу неровными рядами шли мертвые дома. Валентин к этому времени встал к гранатомету, но в руках держал «калашников» – стрелять гранатами на этих узких улочках не стоило.
И тут, судя по всему, тоже случилась когда-то своя Катастрофа, имелась некая Зона, своя замкнутая Граница и своя небесная Твердь. Но люди на Земле смогли выжить, выкарабкались из сложившейся ситуации, а местная цивилизация, похоже, погибла.
Утро с неимоверной скоростью вступало в свои права: небосвод прямо на глазах посветлел, потом порозовел, и вот заброшенные здания позолотило встающее солнце.
УАЗ пересек один кривой перекресток, потом второй и третий.
Наконец капитан приказал Николаю остановиться – стоило осмотреть местность.
Они осторожно вышли, держа оружие наготове, и направились к ближайшему зданию. Дверь в маленькую халупу была сделана из переплетенных белыми волокнами хворостин и держалась на честном слове. Остапенко толкнул створку, и та упала внутрь маленькой грязной комнаты, подняв тучу пыли.
Комната имела размеры примерно четыре на четыре метра. В одном углу стоял полукруглый стол на трех ножках, в другом – гора полусгнившего тряпья, а у стены лежал припорошенный песком топчан. У противоположной стены скособочился скелет, на котором еще виднелись обрывки одежды.
– Даже я понимаю, что это точно не город черных, – констатировал Николай, еле сдержав чих. – Каменный век какой-то.
– Ага… – протянул Остапенко, с любопытством озираясь.
С другой стороны, если представить себе, что какие-нибудь инопланетяне высадились бы на Земле в джунглях Амазонки или в пустыне Центральной Австралии, то они бы встретили там аборигенов почти каменного века. Впрочем, даже у индейцев в Амазонии можно было встретить изделия, наводившие на мысль о существовании на планете более высокой цивилизации. Здесь же ничего подобного не наблюдалось.
Остапенко подошел поближе к скелету и стал его разглядывать. В общем-то, явный гуманоид: две руки, две ноги, сферический череп, два глаза, нос в центре, жующие зубы. Рост существа составлял где-то метра полтора—метр семьдесят, не меньше…
– Поехали дальше, нет тут ничего. – Шорин, отдуваясь, снял каску и вытер потный лоб ладонью.
– Погоди-ка, смотри сюда! – Остапенко показал на потолок комнатки.
У задней стенки, в потолке, виднелось темное квадратное отверстие, с которого свисали какие-то обрывки – тут, похоже, когда-то имелась веревочная лестница.
– И что, желаешь слазить? – съязвил Николай. – Лично я уже по горло сыт местными достопримечательностями.
– Не то чтобы хочется, но проверить надо.
– Чего проверять-то? Хватить соваться в каждую дырку на пути! – Шорин напялил каску. – Поехали, Валя, а? Нам источник найти надо – тут же видно, что все высохло, оттого, видимо, и город этот вымер.
Валентин секунду подумал, кивнул, и они вернулись в машину. На сей раз за руль сел Остапенко, но прежде чем двинуться с места, они посовещались и решили вернуться в долину, где было много растительности, и поискать воду, а уже потом ехать на поиски арки.
Весьма волнующим оставался вопрос о том, где сейчас так называемые черные. Валентин считал, что они такие же новички в этом мире, как и люди, и что водители «жука» не знают точно о специфике работы арок.
Когда они уже двинулись в путь, на очередном перекрестке Остапенко свернул направо, вместо того чтобы по собственным следам в нанесенном бурей слое песка свернуть налево.
– Все-таки этот город не дает мне покоя, – задумчиво сказал он, – надо его еще немного осмотреться, пока не уехали отсюда, как считаешь?
– М-м-м… – скривился Николай: он давно уже понял, что с Валентином в большинстве случаев спорить бесполезно.
Улица, на которую они выехали, была достаточно широкая и прямая. Остапенко придавил педаль газа, и УАЗ резво понесся вперед.
Возможно, именно это их и спасло.
Что-то сверкнуло, грохнуло, и угол дома напротив брызнул раскрошенным камнем и пылью. Солидный осколок, порвав брезент, чиркнул по распорке тента, а второй ударил в стойку гранатомета.
– Черт! – Валентин резко крутанул баранку, пытаясь уйти в переулок, но не вписался в поворот, и УАЗ, жалобно взвизгнув покрышками, почти не потеряв скорости, врезался в угол дома. Замки капота сорвало от удара, а из пробитого радиатора, шипя, повалил пар.
Они не были пристегнуты, но по счастью, обошлось без увечий. Шорина, выбившего каской лобовое стекло, на мгновение оглушило, но он на бойцовском «автопилоте» выскочил из машины и бросился на землю, готовясь к бою.
Валентин оказался в худшем положении. Он ударился грудью о рулевое колесо, ушиб колено и голень и теперь, стеная и охая, пытался выбраться из УАЗа.
Николай выпустил вдоль все еще пустынной улицы предупредительную очередь и поспешил на помощь напарнику.
К счастью, перелома Остапенко избежал, а лишь сильно ушиб колено. Припадая на одну ногу, он заковылял по переулку вдоль стены дома. Старшина, схватив стоявшую между сидений сумку с запасными магазинами, кинулся следом.
– Сволочи! – пробормотал капитан. – Подловили нас!
– Занимай оборону, я буду напротив! – гаркнул Шорин, суя напарнику два магазина.
Он выбил ногой хлипкую дверь дома и почти толкнул Валентина внутрь.
– Добро! – Капитан, морщась от боли, присел у входа, взяв автомат наизготовку. – Шуруй, я прикрою.
Шорин вдохнул побольше воздуха и, сломя голову бросился через улицу, на которой уже появились какие-то движущиеся силуэты. Оттуда снова ухнуло, и старшина почувствовал, как рядом пронеслось нечто яркое и горячее. Ощутимо пахнуло озоном.
Перекувыркнувшись, он всей массой ударил в дверь дома напротив. Та раскололась на несколько частей, и Николай, чертыхаясь, влетел в комнату, сбив какую-то пыльную утварь. Глухо матерясь, Шорин развернулся, чтобы занять огневую позицию, но тут пол под его ногами треснул – плиты разъехались, и он провалился в темноту…
Остапенко облизнул губы. Он видел, как светящийся шарик чуть-чуть не задел Николая, но, по счастью, напарник сумел заскочить в укрытие.
Снаружи снова стало тихо. Валентин немного подождал и решил: пан или пропал – иных вариантов нет. Он нащупал позади себя глиняную плошку и бросил на дорогу. Тут же рядом ударил маленький яркий мячик, подняв фонтан осколков – теперь капитан разглядел «шаровую молнию» вполне четко.
Он осторожно пробрался по смежным помещениям дома дальше, чтобы сменить позицию, и залег у другой закрытой двери, наблюдая за улицей через широкие щели. Теперь ему хорошо была видна часть пустынного перекрестка.
Где же они? Точно так же засели в домах? Но подобная перестрелка могла без всякого результата длиться часами. Лишь бы не применили тяжелое вооружение. Остапенко вспомнил разлетевшийся в пыль угол дома. «Как там Коля, закрепился?» – подумал он и, щурясь, поглядел напротив.
Вдруг в поле зрения, на перекрестке, появилась сгорбленная фигура. Она сделала несколько неуверенных шагов к противоположному краю улицы, а потом упала на землю, выставив перед собой метровую штуковину с прямоугольным выступом на конце. Остапенко пожалел, что сразу же не скосил инопланетянина очередью.
Чужак действительно был черным, блестящим и, кроме того, каким-то сморщенным. Будто коротышку-человека замотали в темную, но блескучую полиэтиленовую пленку, а на голову напялили продолговатый яйцеобразный фен, какими когда-то комплектовались женские парикмахерские.
Пришелец, видимо, собравшись с духом, медленно пополз вперед, приподняв задницу и забавно подрыгивая при этом ногами. «А я тебе сейчас кое-что отстрелю! – злорадно подумал капитан и прицелился. – Ну же, Коля, что ты там молчишь, давай, мочи нелюдей! Наверняка по моей стороне улицы ползет такой же гад!»
Черный сосредоточенно пополз дальше, сверкая глазами-бусинками. Только теперь Остапенко заметил, что их у него было не два, а как минимум три, расположенных цепочкой.
– Лягушка хренова! – тихо произнес Валентин.
Их разделяло метров тридцать. Остапенко тщательно прицелился, задержал дыхание и дал короткую очередь. Пришельца буквально подкинуло в воздух, местами надорвав, словно гнилой фрукт. Брызнуло мутноватой белесой жидкостью, а диковинное оружие отлетело в сторону.
– Вот так-то! – удовлетворенно произнес Остапенко и смачно сплюнул.
Валентину требовалось сменить позицию, но из дома выходов больше не оказалось, и перебежать можно было разве что через улицу под огнем черных. Капитан с опозданием понял, что они загнали себя в ловушку. Теперь элементарно можно забросить к ним через пустые глазницы окон по гранате, если у врага таковые имеются, и дело с концом!
Прошла минута, потом еще и еще. Вокруг было тихо. Капитан немного подождал, а потом коротко окликнул напарника, но ответа не услышал.
– Коля, отзовись!!! Слышишь меня?! – уже не таясь, заорал Валентин.
Прошли еще две или три томительные минуты. Остапенко перебрался на другую сторону дверного проема и, насколько мог, постарался оглядеть улицу. Черных никак нельзя недооценивать: как войдут в тыл да как жахнут из своих электропушек.
Однако улица по-прежнему оставалась пуста.
– Черт! – пробормотал Валентин, злясь на себя, на черных и на весь этот пыльный город.
С Николаем точно что-то случилось. Капитан нашел на полу еще одну плошку и кинул ее на дорогу. На сей раз реакции не последовало. Тогда он резко распахнул дверь и, хромая, отскочил за косяк соседнего внутреннего помещения.
Снова ничего не произошло. Валентин выждал несколько томительных минут, лег и дополз до двери на улицу. Снаружи дома тем временем становилось все жарче, от камней струями поднимался нагретый воздух. Капитан осторожно выставил свое видавшее виды карманное зеркальце на ручке.
На перекрестке никто не просматривался. Этого, конечно, следовало ожидать: что же, они толпой будут стоять там и поджидать, покуда их перестреляют? Тем не менее, не получив сразу же, что называется, по каске, Остапенко приободрился. Бросив быстрый взгляд вдоль улицы, он, припадая на травмированную ногу, кинулся к дому, где прятался Николай.
Расстояние было все-таки великовато, чтобы пытаться под прицелом врага преодолеть его одним броском. Поэтому в середине улицы Остапенко неуклюже бросился на брусчатку и дал очередь по перекрестку, ожидая ответных выстрелов.
Однако вокруг было пусто. К правому угловому дому приткнулся все еще паривший радиатором УАЗ, слева от него лежали останки черного. «Однако, – озадаченно подумал Валентин, – загадка на загадке. Но их же, как минимум, пятеро! Пятеро! Где остальные? И где, в конце концов, «жук»?»
Он вскочил, проковылял к дому, в котором скрылся старшина, и чуть не угодил в провал, зияющий в паре шагов от входа.
Щурясь в полумраке после яркого света улицы, Остапенко вглядывался в затхлый полумрак пыльного помещения, в котором были нагромождены непонятные предметы, какие-то статуэтки и различной формы геометрические фигуры. Других дверей в комнате не наблюдалось. Выбраться отсюда Николай мог только через наружную дверь, но он не выходил. Значит, свалился в эту яму.
– Коля, – негромко позвал он, – ты где?
Валентин, присев на корточки, принялся разглядывать темный провал, не забывая в то же время посматривать и на улицу.
Шорин упал то ли в погреб, то ли в какие-то подземные коммуникации – пол состоял из плит, которые разошлись в стороны. Стены ямы не были отвесными: когда глаза привыкли к полумраку, Валентин ясно увидел, что вниз вел вырубленный в скале скат, причем довольно-таки ровный.
Кривясь от боли в колене и от досады на пропажу друга, Остапенко всматривался в непроглядную черноту подвала. Наверняка Николай, скатившись вниз, сильно ударился и лежит без сознания. Нужно попробовать спуститься, значит, нужен фонарь и веревка с «кошкой» – все это как раз имелось в УАЗе.
Остапенко подобрал округлый камешек и, пустив его катиться по крутому наклону, прислушался – затихающее постукивание слышалось очень долго. «М-да, – мрачно подумал капитан, – глубоко, однако».
Валентин встал и, прихрамывая, осторожно пошел к машине, готовый при малейшем звуке упасть на землю. Подойдя к УАЗику, он заметил, что за ним привалилась какая-то фигура. Капитан окинул взглядом улицу – вроде бы больше никого. Тогда он пригнулся, выставив перед собой автомат, и стал обходить машину.
Сначала стали видны черные блестящие ноги, распластанные на земле, а потом и сам черный, привалившийся к колесу. В одной руке он держал оружие, немного похожее на гипертрофированный пистолет-пулемет «узи», а вторая безвольно вытянулась вдоль туловища, голова в шлеме свесилась в сторону.
Валентин решил, что пришелец мертв, но тот вдруг зашевелился и посмотрел на Остапенко, как бы лениво помаргивая тремя близко посаженными друг к другу глазками. Физиономия тоже была черной, лоснящейся и съежившейся, будто у дряхлого старика, на ней выделялся приплюснутый нос и очень похожий на лягушачий рот. Мочки ушей свисали из-под шлема почти до округлого, скошенного назад подбородка.
Валентин ждал, держа существо на прицеле.
Существо издало несколько хрипяще-булькающих звуков, рот его скривился, после чего пришелец, как показалось Валентину, мигнул и опустил голову.
– Что, припекло тебя? – негромко поинтересовался Остапенко, разумеется, не рассчитывая, что пришелец его поймет. – Вот так вот, родной!
Черный снова поднял на капитана взгляд и вдруг что-то затараторил, чуть двигая свободной рукой.
– Полегче, полегче. – Остапенко качнул автоматом.
Инопланетянин истолковал жест по-своему и попытался вскинуть оружие. Остапенко дал короткую очередь.
«Лягушку» разорвало чуть ли не пополам, полетели куски плоти, и брызнула мутная жидкость.
– Что ж, одной заботой меньше, – философски заметил Остапенко и сменил магазин.
Он залез в УАЗ и нашел «кошку», фонарь, веревку и моточек изоленты. Также он прихватил с собой аптечку и оружие пришельца. Проверив его, капитан понял, что именно эта штуковина стреляла шаровыми молниями. «Пушку» первого яйцеголового, Остапенко забросил в кузов. «Разберемся потом, что к чему», – решил он.
Превозмогая боль, Валентин трусцой добежал до шахты, закрепил в окне дома «кошку» и принялся спускаться, подсвечивая путь фонариком. Тоннель оказался прямым и ровным, только в углублениях стен на расстоянии метра-полутора друг от друга стояли странные фигурки. Первый раз, когда Остапенко осветил одну из них, пытаясь рассмотреть, что же это такое, он даже вздрогнул от охватившего его омерзения: фигура изображала оскалившее существо, вставшее на дыбы, одновременно напоминающее гиену и летучую мышь. Глазами чудовищу служили красноватые камни, и в свете фонаря они отливали адским пламенем.
Внимательнее взглянув на другие статуэтки, расположенные поблизости, Остапенко отметил, что все они, изготовленные весьма искусно, изображали одних и тех же существ.
«Местное божество, наверно», – подумал он, осторожно ставя фигурку на место. Пантеон? Подземная церковь инопланетного Сатаны?
Валентин не стал глубоко задумываться, что это могло означать и являются ли фигурки изображением некого местного божества. Куда больше его внимание привлекли свежие следы в пыли, по которым можно было определить, что здесь словно прокатился какой-то крупный предмет. Капитан был совершенно уверен, что это катился Николай – значит, он ищет в правильном направлении.
Он спустился уже метров на сорок по наклонной плоскости. Шахта оставалась такой же ровной и прямой, только каменные божества становились все мельче и отстояли друг от друга на все большее расстояние.
Неожиданно спуск пошел вниз очень круто, а потом стены шахты неожиданно разошлись в стороны, и Остапенко, едва успев сгруппироваться, спрыгнул на пол небольшой продолговатой пещерки. Стена впереди, всего в нескольких шагах, была совершенно гладкая, а вправо и влево уходили грубо пробитые в скале низкие тоннели, откуда тянуло холодом и сыростью. В их глубине фонарь не мог высветить никаких подробностей, но не это огорошило Валентина.
Главным оказалось то, что Николай отсутствовал.
– Что за ерунда?! – пробормотал Остапенко, водя по сторонам лучом фонаря.
Если старшина потерял сознание, то должен остаться лежать прямо здесь, под желобом. А если он очнулся, то зачем куда-то поперся в темноте?
В пыли, покрывавшей пол, отчетливо просматривалось множество следов – четырехпалых отпечатков с когтями и характерной раздвоенной пяткой, некоторые из которых почти достигали размеров ступни человека. Но самым тревожным было то, что в пыли капитан заметил длинную широкую полосу, ведущую в левый тоннель.
Такой след мог остаться, когда волоком тащили нечто большое и тяжелое. Например, человеческое тело.
