Итак. Ивана Яковлева фактически ограбили, вынудили отдать один миллион рублей серебром, и данное вымогательство (а было это самое настоящее вымогательство, и ничто иное) осуществилось то ли по почину шефа корпуса жандармов графа Алексея Орлова, то ли по почину самого батюшки-царя.

И в результате бюджет комитета о раненых военного министерства был спасён, и серьёзный ущерб, нанесённый этому бюджету тайным советником Политковским, к великой радости государя, наконец-то был ликвидирован.

Император Николай Павлович решил, что теперь-то он уже может вздохнуть с истинным облегчением.

И за военных инвалидов теперь можно не волноваться, и о позорном деле Политковского и его воровского «квартета» можно забыть. Так полагал государь.

Настроение Его Величества весьма сильно поднялось. Ненадолго, увы, ибо с некоторых пор неприятности густо облепляли его со всех сторон, но всё ж таки настроение явно поднялось.

Ближайшее же окружение государя было совершенно счастливо: теперь число затрещин и яростных нагоняев должно было серьёзно снизиться.

А в обществе «жертвование» Яковлевым миллиона на нужды раненых и инвалидов было встречено с великим энтузиазмом и даже восторгом, а также и преклонением пред благородным подвигом богача, известного прежде лишь карточными приключениями своими.

То, что в данном случае имело место прямое вымогательство, кажется, мало кто сознавал тогда.

Да, вот, кстати, и объяснение, чем был занят Николай Павлович между судом по делу Политковского в феврале 1853-го года и конфирмацией приговора в апреле.

В марте месяце, как видно, решалась судьба яковлевского миллиона, напрямую связанного с делом Политковского: цитированная выше запись в дневнике жандармского генерала Леонтия Дубельта датируется 17-м марта, а там ведь уже приведён текст письма, продиктованного графом Орловым Ивану Яковлеву.